Читать книгу Молчание небес - Владимир Потапов - Страница 9

– Пойдёмте-ка, батенька, в курилку. А то с этими законами и штрафануть могут. Там поговорим. А я вас потом чаем угощу.

Редактор – маленький, лысоватый очкарик пенсионного возраста – отыскал в столе Юркину рукопись, схватил с подоконника сигареты и быстро направился к выходу.

– Идёмте, идёмте!

И пока шли по коридору, он всё время оборачивался к Юрию и жаловался: – Это что ж за беспредел такой творится?! Вся редакция курящая – нет! Как в гетто сгоняют! И попробуй только в кабинете закурить – ни надбавки, ни премии не увидишь! Новый главный не курит – и всё! Всем нельзя! Ну, где тут справедливость?

Юрий безразлично кивал и плёлся следом.

Курилка была просторная, белокафельная, как мини-бассейн. Стены увешаны самодельными объявлениями, криво прикреплёнными скотчем. Шаги мужчин гулко отдавались в пустом помещении, пока они дошли до распахнутых настежь окон. Редактор, Антон Семёнович, жадно затянулся и сразу взял быка за рога:

– Как-то вы, Юрий Петрович, резко ушли от своей тематики. У вас же взаимоотношения людей всегда были на первом месте. Страсти, выбор… «Ту би о ноу би». А сейчас… что-то… собачки, природа…

– А что вас не устраивает? – Юрий смотрел в сторону, на объявления и, кажется, уже догадывался, к чему всё сведётся.

Предлагаю выпить. Т/ф…

Предлагаю рыболовные снасти мужа. Срочно! Оч. дёшево! Т/ф…

Предлагаю. Дорого. (Телефона не было. Одно только зачёркнутое имя: Кандолиза. Рядом было приписано: Маруся, Роза, Рая)

– Батенька, да меня всё устраивает! Всё! Хорошо написано, добротно! Но ведь это… это же беспроигрышные темы: дети и животные! Беспроигрышные! Да ещё с трагическим концом!.. Понимаете? Зачем же вы так опускаетесь, а? – произнёс он с лёгким оттенком брезгливости. И резюмировал: – Редакция журнала на это не пойдёт.

Предлагаю пса. Ухоженный, незлобный. Откликается на кличку «Ну ты и дурак» и «Кретин». (Множество телефонных номеров, приписанных разными почерками)

Подайте на воспитание собаки и («и» было зачёркнуто, поставлено тире) мужа.

– Это ВАШЕ мнение? – Юрий Петрович с трудом оторвался от объявлений, перевёл взгляд на Антона Семёновича.

Тот перестал пускать дымные колечки, вздохнул слегка:

– К сожалению, нет. Это мнение Софьи Андреевны Кошечкиной. Нашего нового главного.

– Она что, до чтения рукописей опустилась? С каких это пор главные читать рукописи вздумали? – криво усмехнулся Юрий.

Редактор развёл руки:

– Увы. Хотя я тоже её поддерживаю в отношении вашего произведения.

– А раньше, помнится, вы другого мнения были. – Кривая улыбка на лице Юрия казалась приклеенной и неестественной. – Раньше вы любовный треугольник, войну да детективное беспроигрышным считали. Я-то всегда думал, что все темы проигрышные. Если бездарным языком написаны.

Лицо Антона Семёновича как-то разом покрылось пунцовыми пятнами. Он, стараясь не встречаться глазами с автором, прикурил от бычка новую сигарету, зачмокал, раскуривая.

«Ишь ты… Заело его… Примитив… А ведь ты его интересным типажом считал: мужичонка такой, себе на уме, рассказики интересные пописывает, с иронией такой, скрытой народной правдой… Тихоня, с хитрецой… А он, вишь, взбрыкнулся… Меня припомнил, сучий сын… Василий Макарыч непризнанный… Примитив…»

Вслух же произнёс:

– Хорошо. Давайте предметно. – Нервно перебрал листки, нашёл нужное. – Вот, «Последний долг». Рассказ, так сказать… – Антон Семёнович теперь смотрел на Юрия не отрываясь, пытаясь увидеть все нюансы ответной реакции на его слова. – Герой знает, что жить ему осталось четыре месяца, и решает отдать жизненные долги: и к матери на могилку съездить, и с внучкой в зоопарк сходить, и другу триста рублей вернуть, и водочку на рыбалке попить с товарищами… И, главное, отомстить за смерть погибшего в аварии отца: виновный отделался условным сроком. То есть пять лет всё было нормально, а сейчас, перед своей смертью, захотелось…

– Я не знаю, можно ли рак назвать «своей смертью», – угрюмо перебил его Юрий.

– Не важно! Не о том мы сейчас! Вы посмотрите, что вы нагородили в маленькой вещице: и смерть, и долги, и детективщина… И щенок этот!.. Герой идёт на убийство – вах! Щенок, замерзающий у подъезда! Ну, как же не пригреть, да? А дальше – по накатанной: убил, вернулся и… где это у вас? Вот! – Антон Семёнович с издёвкой зачитал: «Чего ты? Кончилось всё. Иди сюда. – Он поднял щенка, сунул за пазуху. – Отогреемся сейчас. И накормлю тебя… – Он увидел размазанную на перчатке кровь. – Ничего, там рассудят… – Они вышли из подъезда на залитую солнцем улицу».

Он замолчал в ожидании ответа. Автор тоже молчал. Смолил свою сигарету и смотрел в окно. Затем нехотя сказал:

– Да. Вслух да из чужих уст это по-другому звучит. Напрасно я про солнце написал. У нас в марте солнца почти нет. Надо было на «рассудят» закончить… – В голосе его послышалось сожаление.

– Да при чём здесь «солнце»?! – психанул редактор. – Вы что, и правда, не понимаете? Глупость у вас написана, глупость! Нагнетание страстей! Нервы потрепать хотели читателю, что ли? Не бывает так в жизни! И собачка у вас для антуража! Долги отдаёт, а перчатки, как опытный убивец, не снимает!..

– Холодно было… Я ж писал об этом…

– Да о чём вы только не написали в этом своём опусе! И жизнь у него в семье неизвестно отчего на спад пошла: сначала жена любить перестала, вернее – равнодушна к нему стала… Затем – дети… А потом и он в чувствах остыл. Понял: не изменить уже ничего. Запрятал всё в глубь души, все эмоции – и продолжает жить рядом?.. Как это так? Из-за чего, почему? Ни капли объяснения или хотя бы намёков для читателя! Вы что, за дурака нашего читателя держите?

– Бывает так… Не объяснить это… Разлюбили – и всё… Ничего, и без любви притёрлись… Как коллеги на работе… Чего менять-то?.. Поздно уже… Разлюбили – и всё…

– Да не всё! Не всё! Не мучьте читателя! Зачем ему за вас домысливать?!

Антон Семёнович аж задохнулся от возмущения.

– Что, у него других дел нет? Он же умную прозу читать хочет, а не заумную, как вы не поймёте это?! Если так…

Папка нечаянно выпала из его рук, листки разлетелись по полу. Они вдвоём начали торопливо их подбирать.

– …Если так к нему относиться, – продолжил на карачках свою мысль редактор, – то мы скоро не только читать – слушать друг друга перестанем!

Дверь в курилку отворилась. На пороге стояла высокая красивая женщина в строгом белом платье и недоуменно на них смотрела. Вернее, на Антона Семёновича. По Юрию же так… скользнула глазами.

– Антон Семёнович, зайдите ко мне… когда закончите здесь.

Она едва уловимо тряхнула коротко подстриженной головой и, не дожидаясь ответа, прикрыла дверь.

– Главный! – значительно произнёс редактор, с трудом поднялся на затёкших ногах, тяжело, с отдышкой задышал. – Вы, батенька, извините, что так… Не договорили мы с вами. Выкурю-ка я ещё одну, – он оглянулся на дверь, – а то неизвестно, когда у неё освободишься. Как в застенок, честное слово. А вы идите, идите, переработайте свои рассказы. А ещё лучше – в старом ключе пишите, в былинном, эпосном. У вас же замечательно получалось! Жду, жду от вас новенького…

Юрий вышел. И даже про обещанный чай не вспомнил.

Лукавил Антон Семёнович. Понравился ему рассказ. Очень! Намного больше того, что он сам написал и пробовал вставить в следующем номере. Просто… Ну, не получится пропихнуть и то, и это! Вернее, то-то пропихнётся, чего уж там, а вот своё… Одинаковый сюжет, одинаковые перипетии… Щенок – и тот есть у обоих! Язык вот только разный…

«Но не себя ж кастрировать, в конце концов! А от этой белой, без косы станется!.. Нюх на добротное у неё, как у овчарки! Как бы сейчас не раздолбала моё творение… Соглашаться надо с её поправками. Но так… будто сомневаясь. А этот, сермяжный, ничего, потерпит. Пусть вон в Интернете балуется, творит чего душа пожелает, а мы как-нибудь копеечку подзаработаем печатную. Малым тиражом. – Посмотрелся в зеркало. – Сатир, – брезгливо подумал он, глядя на своё отражение. – Животик, короткие ножки, лысинка и волосатые руки… Улыбки только глумливой не хватает…»

Расшаркался шутливо пред собой на кафеле. Втянул живот и направился к главному редактору.

«Не забыть бы, вставить… Как там у него?.. “Ничего, там рассудят…” И про солнце не упоминать…»