Читать книгу Противостояние - Владимир Познер - Страница 6

В. ПОЗНЕР: Социолог, доктор исторических наук, профессор, футуролог Игорь Васильевич Бестужев-Лада. Здравствуйте.

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Добрый день, Владимир Владимирович.

В. ПОЗНЕР: Я задам вам несколько вопросов: Генрих Семенович Смоленский спрашивает: «Сегодня во всем мире все решают деньги и только деньги, и все идет и будет идти так, как хотят те, кто ими управляет. Вы думаете, в сегодняшнем мире прогнозы и предостережения ученых кто-то слушает и они что-то могут изменить?»

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Прогнозы бывают разного качества. Некоторые прогнозы – просто размышления о будущем, предсказания, а я всю свою жизнь проработал в особой отрасли прогнозирования, это – так называемое технологическое прогнозирование. Это не предсказания, это проблемы, которые видятся нам, и пути решения проблем. И с этой точки зрения футурологи знают весь двадцать первый век лучше, чем историки двадцатый, но только не в виде событий, людей – кто, где, когда, а в виде проблем и решений. Футурология, вообще-то говоря, молодая наука – ее изобрели в двадцатых годах, изобрели в СССР. Ее основоположниками стали двое ученых – Базаров и Кондратьев.

Но их тогда не поняли, и на долгие сталинские десятилетия на этом месте образовалась пустыня. В пятидесятых годах эта наука стала возрождаться. В один прекрасный день, 8 марта 1956 года мне пришла в голову мысль: если прошлое можно исследовать, то почему нельзя исследовать будущее? Правда, я не подумал о том, что подобная мысль пришла десяти или двадцати моим будущим друзьям-коллегам на Западе. Так начался тридцатилетний бум прогнозов, на протяжении которого семнадцать книг составляли каждый раз мировую сенсацию: Тоффлер, «Футурошок»; Аурелио Печчеи, и так далее. В 1982 году это закончилось: сейчас прогнозирование – это рутина. Оно дает значительные прибыли корпорациям. Но в правительствах всех стран всякий чиновник – враг прогноза. Почему? Потому что настоящий прогноз прежде всего ставит проблему. Например, русские начинают вымирать: что на это должен ответить чиновник? «Кто виноват? Кого снимать?» Разве он дурак? Поэтому он отделывается материнским капиталом, понимая, что это не спасение.

В. ПОЗНЕР: Господин Смоленский все-таки спрашивал – а кто-нибудь пользуется вашими этими наработками?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Да, на уровне корпораций используются научно-технические разработки очень эффективно. И это видно на примерах мобильника, компьютера, телевидения. Мы, футурологи, знаем целых четыре будущих поколения компьютера и телевидения в деталях, потому что над ними работают специалисты. Их еще нет, но мы примерно знаем, какие они будут. Над этим идет очень интенсивная работа, и, пожалуй, здесь успехов больше всего.

В. ПОЗНЕР: Если посмотреть на названия только части ваших статей, их очень много, разумеется, причем это статьи, вызвавшие очень живой отклик, то становится чуть-чуть неуютно: «В преддверии Страшного суда, или Избежим ли предреченного в Апокалипсисе?» – раз. «Альтернативная цивилизация – единственное спасение человечества», «Третьи и четвертые мировые войны – ход и ожидаемый исход». Вы сами признаете следующее: «Часто говорят, что мне нет равных в нагнетании ужасов». Это вы о себе сказали. И правда, большинство ваших прогнозов говорят о том, что человечество ничего хорошего не ждет – либо ужас без конца, либо бесконечный ужас, но что-то в этом духе. Не тяжело жить с таким ощущением? Вообще, с ощущением, что все отвратительно и будет еще хуже?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Очень тяжело. Я, когда был атеистом в молодости, не знал, что церковь запрещает заглядывать в будущее.

В. ПОЗНЕР: А почему она запрещает?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Потому что «довлеет дневи злоба его», и только одному богу известно, что будет завтра, через год и через сто лет.

В. ПОЗНЕР: Значит, вы занимаетесь противоцерковным, что ли, делом?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Когда я начал заниматься этим делом, я этого не знал. Но когда я всю жизнь посвятил этому, и я знаю будущее не хуже, смею надеяться, чем прошлое, а прошлое мы знаем довольно плохо… Я бы должен вам сказать: парк, дворец, лужайка, хоровод – вот как рисуется обычно будущее. А теперь представьте себе поэта Пушкина в часы пик в центре московского метро. Кроме ужаса, кроме отвращения, он вряд ли что-то испытает.

В. ПОЗНЕР: Вы утверждаете: «Светопреставление детально предречено в книге под названием «Апокалипсис», и есть серьезные основания полагать, что оно сбудется в самом недалеком будущем». Или: «Через несколько десятилетий, можно спорить, гадать только о том, через сколько именно, человечество должно погибнуть в волнах второго потопа, от которого нельзя спастись ни на каком ковчеге, его можно лишь попытаться предотвратить, ибо это будут волны не моря, а обезумевших человеческих тел». Вот эти пророчества довольно похожи на церковные проповеди, и недаром вы ссылаетесь и на Апокалипсис, и на Потоп. Вы что, доверяете этим источникам?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Я – ученый, и мне хорошо известно, что от Адама и Евы род произойти людской не может, потому что не может из двух особей появиться шесть миллиардов. Не может. Это знание. А по вере – я верю в Господа нашего Иисуса Христа.

В. ПОЗНЕР: То есть у вас идет раскардаш между знаниями и верой. И одно другому не мешает.

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Да. Как у Станислава Ежи Леца: он разбил свою жизнь, и у него получились две очень симпатичные маленькие жизни. Я не скажу, чтоб моя жизнь была симпатична, но мне привычно и уютно: я знаю, что согласно науке должно быть то-то и то-то (это знание), и я верю, я просыпаюсь с молитвой.

В. ПОЗНЕР: Должен вам сказать, что вы первый человек в моей жизни, от которого я слышу, что я знаю одно, а верю в другое: это совершенно поразительная вещь.

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Потому что это разные вещи. Это просто объясняли людям того времени – они по-другому понять не могли.

В. ПОЗНЕР: Поразительно, поразительно. Хорошо, предположим, потопа не случится. Тогда все хорошо? Как бы не так! Вот что вы пишете: «Все равно тотальная компьютеризация ближайших лет взорвет западное общество, никак не рассчитанное на 80 % трудоспособных, которых заменят компьютеры. А чуть позже начавшееся вырождение белых – американцев и европейцев, с их однодетной в среднем семьей – неизбежно создаст гигантский эффект Косова. Так что потрясений в любом случае не избежать, и хорошо бы приготовиться к ним заранее». Значит, так, все равно будет очень неважно, да? А как подготовиться прикажете?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: С моей точки зрения (и я писал об этом) мне хотелось бы видеть вместо существующей Организации Объединенных Наций как следует более эффективное мировое правительство. Оно у нас есть: американское, и мы ему не подчиняемся.

В. ПОЗНЕР: И вы полагаете, что это реально возможная вещь?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Я полагаю, что жизнь заставит нас перед страхом смерти пойти на этот путь. Через сколько лет? Довольно быстро. Моя оценка: от 10–20 до 20–30. В мире Африки, Азии и Латинской Америке каждый третий не имеет работы, а в совокупности это миллиард людей. И у них есть авангард, который миллионами рвется на Запад, и тысячи пробиваются. И есть авангард авангарда – терроризм. Ведь что такое взрыв на рынке во Владикавказе? Это идет Четвертая мировая война. Напомню, Третья мировая война называлась «холодной» (это была гонка вооружений). А это Четвертая. Четвертая война началась в Палестине, перекинулась в Ливан, а потом дала отхлесты на Балканы, в Закавказье.

В. ПОЗНЕР: А все-таки вы считаете, что человечество способно наступить на собственные устремления (эгоистические, еще какие-то) и создать настоящее всемирное правительство, где разные страны будут подчиняться часто не своему? Вы считаете, что человечество, которое на протяжении всего своего существования показывает, что оно зачастую неспособно договариваться, что одержимо совершенно другими страстями, будет способно на это?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Жизнь заставит. Два или три года назад самодельный умелец бомбой уничтожил человек 15 или 20: ранил, убил, и так далее. Через год, через два мы наверняка, если ничего не изменится, услышим, что несколько сотен тысяч жителей любого крупного города будут снесены с лица земли двумя-тремя подонками, которые освоили как сделать бомбу, благодаря Интернету, кстати сказать… Что делать? Либо отправляться на кладбище добровольно, либо устроить такое общество, с нашей стороны, с нашего взгляда не особенно симпатичное общество, где изолируют не преступника, а человека, психологически, с медицинско-психологической точки зрения способного совершить преступление – его заранее отсекают от нормального человеческого общества. Сейчас нам это кажется безумием. Мне же кажется безумием давать человеку трехлетний срок заключения, переводя его в учебные заведения, где паханы сделают из него настоящего бандита. С моей точки зрения наша система тюрем (вообще наказаний) напоминает идиотизм: я называю ее «псевдогуманизм».

В. ПОЗНЕР: Скажите, пожалуйста, Игорь Васильевич, вы считаете, что возможно на сегодняшний день безошибочно определить, склонен человек к совершению преступления или нет?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Здесь можно двигаться этапами. Этап первый: Москва наводнена молодыми людьми, не имеющими определенных занятий. С моей точки зрения настоящий гуманизм заключался бы в том, что эти люди должны быть изолированы, интернированы и ни в Москву, и ни в какой любой город не допущены. В деревне там своя система контроля – он там долго не выживет. Это первый шаг. Второй шаг: люди все больше и больше будут проходить не только медицинское, но и психологическое исследование. И если мы видим человека, который в нетрезвом виде, а иногда и в трезвом позволяет себе хулиганство, этот человек должен быть изолирован. Но я иду еще дальше. Я бы свел весь Уголовный кодекс к трем статьям: за покушение на жизнь – смерть, за покушение на чужое имущество – изоляция и, наконец, за нарушение общественного порядка такие санкции, которые ставят тебя в очень унизительное положение.

В. ПОЗНЕР: Чуть-чуть отойду в сторону. Вот есть предсказание прошлых лет, далеко не точное. 1949 год, журнал «Популярная механика»: «Компьютеры будущего могут весить не более полутора тонн». Еще: основатель компании DEC Кен Олсон, 1977 год, он говорит: «Не существует такой причины, чтобы кто-нибудь захотел иметь компьютер дома». Представляете?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Понимаю.

В. ПОЗНЕР: Понимаете. А почему вы так уверены, что досконально мы понимаем, знаем, что будет через четыре поколения компьютеров и так далее? Почему вы не допускаете возможность, что это просто вы заблуждаетесь?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Постараюсь доказать. Я слежу за разработками научно-технических футурологов, за работой инженеров, конкретной работой, и вижу, как шаг за шагом мы движемся к первому будущему поколению компьютеров. Этот компьютер будет портативен (он будет у каждого при себе), и он резко изменит нашу жизнь. То есть мы будем жить так же, как живем: встречаться, чтобы остаться людьми…

В. ПОЗНЕР: Он будет при нас: в смысле, как часы, при нас? Или он будет внутри нас?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Нет, внутри – это уже четвертая степень. А это только первая. Всего их четыре, и я их кратко перечислю.

В. ПОЗНЕР: Может быть, даже и не нужно, но я просто хочу понять, что, в конечном итоге, получается, что компьютер уже просто будет частью нашего тела, черт его знает?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Да.

В. ПОЗНЕР: Моим гостем был Владимир Вольфович Жириновский. Известно, что он делает иногда заявления совершенно странные. Он политик, и политики этим и отличаются. Вы – ученый, и ученые обдумывают, как правило, свои слова и тщательно взвешивают, что они говорят. И вот я встречаю такое ваше высказывание: «Шесть миллиардов человек на Земле жить не могут – это безобразие. Представьте, если бы на Земле жили шесть миллиардов слонов или крокодилов, а человек гораздо вредоносней, чем слон или крокодил. На Земле должны жить от трехсот до девятисот миллионов человек. Сегодня человечество для планеты – это просто нарыв, который надо устранить». Во-первых, я хочу вас спросить, каким образом вы предлагаете устранить нарыв размером в пять миллиардов человек?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Для этого не требуется Пятой мировой войны, имея в виду, что мы проходим Четвертую. На протяжении ближайших ста лет, на протяжении XXI века на Западе и у нас, в Евразии, сложилась система, где каждые два родителя в среднем дают в следующем поколении одного родителя. Молодежь от восемнадцати до двадцати пяти лет, на которую падала основная нагрузка по деторождению, сейчас вся в вузах или на работе – где угодно, но только не замужем и не рожает.

В. ПОЗНЕР: Должен я понимать вас так, что вы мне сейчас говорите о том, что, мол, потерпите, население естественно уменьшится?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Естественно: именно так и я хочу. Никому не надо умирать. Просто, переезжая в город (а этот процесс сейчас разворачивается мучительно), человек перестает испытывать потребность в семье и детях, и поэтому начинается вымирание. Но по инерции в третьем мире… В Китае это приторможено, а в Индии, в Африке, в Латинской Америке мы все еще имеем рост населения. По расчету демографов, уже не футурологов, а демографов, специалистов по тому, как развивается численность человечества, примерно еще два-три века мы получим два-три миллиарда лишних людей.

В. ПОЗНЕР: То есть мы подойдем где-то к девяти миллиардам?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Где-то восемь-девять миллиардов. Но поскольку эти люди стремительно миллиардами же уходят в города и меняют свой образ жизни, и мы видим, что это происходит, те же расчеты показывают, что после этих девяти миллиардов начнется стремительное сокращение людей. Желательно не до нуля, а до оптимума. Триста – девятьсот миллионов человек. И мы надеемся, что это произойдет, потому что миром будет управлять не столько мировое правительство, сколько всемирный разум, четвертое поколение Интернета.

В. ПОЗНЕР: Я читал как раз то, что вы писали о том, как было в деревне и что сегодня в городе. Что в деревне было несколько десятков процентов совершенно или абсолютно здоровых женщин, которые могли рожать и 10, и 20 детей. И пусть многие из этих детей умирали, выживали наиболее стойкие, генетически наиболее сильные. Они передавали свои сильные гены следующему поколению, и так далее. А большинство же женщин, говорите вы, были практически здоровыми, то есть у них могли быть маленькие изъяны, но, в общем, это не влияло отрицательно на будущее поколение. В городе же, говорите вы, сегодня, применительно к России, таких абсолютно здоровых женщин – пять процентов. Откуда вы взяли эти пять процентов? Кто вам такое сказал? Где это написано? Какое исследование существует, именно говорящее об абсолютно здоровых женщинах и, как тоже вы пишите, о примерно одной трети практически здоровых?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Медицинская этнография специально занялась и путем опросов пациентов, путем изучения наличного материала определила, что у нас осталось пять процентов полностью здоровых женщин. Двадцать пять-тридцать процентов – практически здоровых. Остальные семьдесят процентов – это один ребенок, без конца толкущийся в коридорах больниц.

В. ПОЗНЕР: Это вы говорите, что это хилые дети. И, кроме того, вы говорите, что совершенно не следует спасать детей, рожденных с какими-то дефектами. И на мой взгляд, Игорь Васильевич, это вообще какая-то троглодитская точка зрения. Я понимаю, что в Древней Спарте, когда рождался нездоровый ребенок, его сбрасывали со скалы. Я понимаю, что в Древнем Риме выставляли голыми на солнце, чтобы они там подыхали. Но все-таки есть понятие спасения жизни. Я понимаю, можно сказать: «Ну зачем спасать человека, который явно дефективен?» Но здесь уже говорить о гуманности не приходится.

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Я считаю псевдогуманизмом положение, когда паралитик двадцать лет лежит в койке, а вокруг него мучаются двадцать здоровых людей. Это не гуманизм, это псевдогуманизм.

В. ПОЗНЕР: То есть его надо?…

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Да. Если человек не может жить полноценной жизнью… Не стоит заниматься псевдогуманизмом, искусственно продлевая жизнь нежизнеспособному существу. Я – за то, чтобы отключить дыхание всем, кто только дышит, если он не сможет полноценно принимать участие в жизни.

В. ПОЗНЕР: Чуть-чуть другое. Прелюбопытная цитата: «Россия сегодня как древнерусский витязь стоит на развилке трех одинаково гибельных дорог. Последней из них мы движемся прямиком в банановые республики типа Колумбии и Венесуэлы. Конечно, нетрудно свернуть на дорогу влево к опозорившейся КПСС. Нетрудно свернуть и направо под крики: «Россия для русских!» Но есть и четвертая дорога, ведущая прямиком из Москвы в Братиславу». Вы меня извините, если бы сказали – в Париж, я бы еще как-то… А при чем тут Братислава? Что там хорошего?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Потому что Братислава, словаки, в отличие от чехов, намного ближе к русской психологии. Они почти русские. Но ведь Словакия-то – нормальная западная страна. Она резко отличается от Галиции.

В. ПОЗНЕР: А вам не кажется, что это связано с тем, что у нее совсем другая история, чем у России?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Кажется. Но она такая. Она на этаж выше, цивилизованнее России.

В. ПОЗНЕР: А есть дорога туда?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Есть. Такая дорога есть. Для этого требуется всего ничего. Социал-демократическая и либерально-демократическая партии. Кстати, Медведев и Путин пытаются это сделать. Они оставляют на местах Жириновского и Зюганова, хотя это смешно. Это не оппозиция. Но тем не менее они играют роль оппозиции.

В. ПОЗНЕР: А вы считаете, оппозиция нужна?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Обязательно. Если не оппозиция, то, стало быть, Аттила.

В. ПОЗНЕР: Возможно, не все знакомы с таким медицинским термином – фантомные боли. Это бывает, когда, скажем, человек теряет руку в операции или там еще как-то, а она продолжает болеть. Руки нет, а боль продолжается. Вопрос, который я хочу вам задать, связан с тем, что вы сказали как-то о том, что России пора расставаться с фантомными болями ампутированной империи. Все империи рано или поздно, или позже ждет одна и та же участь. А все нации бывших империй испытывали фантомные боли. И в Великобритании, и во Франции, и в Испании, и в Португалии, и в Голландии. Но прошло много времени, и сегодня они уже их не испытывают. Прошло девятнадцать лет с тех пор, как исчезла советская империя. А вы говорите: пора избавиться. За девятнадцать лет не избавишься, Игорь Моисеевич. Вы как футуролог, человек, понимающий будущее, вы же понимаете, что нужно три-четыре поколения, чтобы это ушло?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Я призываю просто ускорить. Приблизить этот процесс.

В. ПОЗНЕР: А как это? Быстрее быстрого-то? Исторический же процесс. Поколения, поколения.

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Здесь мы переходим совсем к другой теме. Когда я заболел два года назад и пошел мой крестный путь по больницам и операциям, я думал, что наступили годы второй перестройки, второго НЭПа, второй передышки в тысячелетней истории России. Мы с вами согласились, что история России была кошмарна. В ней были героические годы, спора нет. Но все тысяча двести пятьдесят лет – это была сплошная порка, мордобой, издевательство. Салтычиха, короче говоря. Было две передышки. Первая – НЭП. Там ничего хорошего не было, были Соловки, были расстрелы, был блатной мир. Но это был НЭП, во время которого Россия восстановилась. Сталин это дело задушил. Так вот, мне показалось, что в первые годы XXI века Путин восстановил второй НЭП. И я за это ему очень благодарен. Но я ошибался. Нет. Я до сих пор искренний приверженец Медведева и Путина только по той причине, что я не вижу никого вокруг, кто бы мог составить им конкуренцию. А ведь у нас есть Интернет, где нет цензуры.

В. ПОЗНЕР: Называется «на безрыбье», что ли?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: Просто я не вижу никого, кто мог бы… Все политические деятели девяностых годов, все поголовно осрамились. Все поголовно – в той или иной мере. Теперь у нас, когда я вернулся из больницы, я обнаружил, что мы оказались в России № 7 или № 8, считая с Рюрика и до Рюрика. Но я не хочу тратить время на перечисление всего этого. Так вот, мы оказались в совершенно новой стране. В этой стране только два политика, потому что средств массовой информации больше нет. Газеты и журналы, и радио – это второстепенное, это средство информации, но не такое массовое, каким было всего несколько лет назад. Средств массовой информации только два: телевизор – раз для всех и Интернет – для растущего числа очень активных людей. Кто появляется там чаще всех? Два человека. Значит, остались только два политика: Медведев и Путин. Все остальные – просто служащие исполнители этой государственной корпорации. И я за них, потому что я не вижу им соперников. Жириновский и Зюганов – это не оппозиция, это розыгрыш.

В. ПОЗНЕР: Позвольте еще один вопрос. Я вижу, что вообще вас интересует политика. И вот вы пишете: «Одно из заблуждений: «холодная война» закончилась в 1991 году. Согласно геополитике, она продолжается. В 1991 году США просто одержали над нами победу, но не уничтожили окончательно. Не бывает так, чтобы победитель помог побежденному встать на ноги. Он сделает все возможное, чтобы добить нас». То есть по вашим словам «холодная война» на самом деле продолжается, Соединенные Штаты хотят добить Россию. И этим самым вы играете прямо на руку самым реакционным, самым ура-патриотическим, самым националистическим элементам в нашей стране, в том числе и на самом высоком уровне. Еще добавлю к этому, что на самом деле ведь «холодная война» была война идеологическая. Это была борьба двух систем – капитализма и социализма. И социализм, по крайней мере, советский, проиграл. Существует конкуренция, существует геополитика, но это уже не «холодная война», это другое совсем. Почему вы так настойчиво говорите, что Америка хочет нас добить и «холодная война» продолжается? И понимаете ли вы, на чью мельницу льете воду?

И. БЕСТУЖЕВ-ЛАДА: При Буше, а это было всего два-три года назад, когда я еще был при жизни, а не в больнице с тяжелой болезнью, я был огорчен открытием того, что Третья мировая война – «холодная» – не кончилась нашим поражением, что нас постепенно, шаг за шагом, добивают. Добивают на Украине, добивают в Грузии, пытаются добить в Белоруссии, тлеют ростки в Казани и в Уфе. И готовится армия талибов, чтобы прорваться через Казахстан, а там легко пробиться и поднять Уфу и Казань. Представляете, что получилось бы с Россией? Вот каковы были мои мысли 2–3 года назад. Но теперь я написал статью и даже выставил в своем интернет-сайте, что я очень высоко ценю политику Путина и Медведева и, в конце концов, вижу их успехи. Их успехи внутри страны, замирении Кавказа, правда, не до нуля, но все-таки не сравнить же с тем, что было. Подъем экономики не бог весть какой, но тем не менее. И замирение с США, Украиной и Польшей. Это их большие достижения, ордена надо давать за такие достижения. Вот сейчас я вижу, что в Третьей войне наступило перемирие. Обама ведет политику голубей. Я знаю, что там есть ястребы. В любой момент они могут быть, но пока что – перемирие.

В. ПОЗНЕР: Я вынужден задать вам пренеприятный вопрос, поскольку вы сами меня натолкнули на него. Вы несколько раз сказали, что вы тяжело болели, что вы попадаете в больницы. Но согласно вашей теории, вам не надо идти лечиться, вам надо вообще уйти на тот свет. Зачем вас держать, когда вы не совсем здоровы и даже очень нездоровы? Много денег, много людей заняты вами. Вы помните, что вы говорили? Извините, ради бога, но есть некоторые противоречия между тем, что вы проповедуете, и тем, как вы сами живете. Вы же пользуетесь этой медицинской помощью?