Читать книгу Из Америки с любовью - Андрей Уланов, Владимир Серебряков - Страница 20

– Опергруппа – на выезд!

С грохотом ссыпаясь по лестнице и устраиваясь в фургончике, я не переставал поминать про себя всяческими недобрыми словами ту светлую голову из отдела распределения, которая из всех возможных мест стажировки умудрилась заткнуть меня именно в отдел быстрого реагирования. Другие стажеры будут глотать архивную пыль, подносить матерым сыщикам чай и кофе и дико завидовать Анджею Заброцкому, который с воем рассекает город на полицейской машине и имеет возможность стрелять по живым мишеням. А я дико завидовал им.

Яп-понский городовой! Да если бы я хотел пострелять, так я бы и остался в егерях. Мне сыскной опыт нужен, сыскной! Так нет же! Хотя, с другой стороны, с точки зрения начальства, все как раз довольно логично. Место для стажера в Лодзенском управлении выделили? Выделили. Ехать туда кому-то надо? Надо. А кто из юрфаковцев лучше подходит для «отряда скорой помощи», чем бывший сибирский егерь? У нас же полкурса – это будущие светила адвокатуры. Их не то что под пули подставлять нельзя, им оружие в руки давать опасно. И для них, и для окружающих.

Я скосил глаза. Под передним сиденьем, противно поскрипывая на поворотах, чернела груда пластиковых мешков. Для трупов. Ихних – если они попробуют схватиться за оружие, или наших – если мы окажемся хоть самую малость менее ловкими, быстрыми и везучими, чем они. Кто бы ни были эти «они».

Въезжая в предместье, водитель фургончика выключил сирену и сбавил ход. Мы осторожно проехали еще пару улиц и затормозили около потрепанной серой «Вятки», на которой только что надписи не было «Служебная».

Стоящий рядом с авто плотный мужик в свитере подошел к нам.

– Опергруппа? Это мы вызывали. Я из отдела по...

– Знаю, – отмахнулся Кшиштоф. – Ты дело говори: где, кто, сколько?

– На Кривой улице, – принялся рассказывать полицейский в свитере. – Двухэтажный деревянный дом. Квартира на первом этаже в конце коридора. Трое или четверо, все вооружены.

– Ясно. – Кшиштоф распахнул дверь и явил все свои два метра на свет божий. – Стефан, возьмешь ружье и проследишь за окном. Остальные – за мной.

Стефан, или, как его уважительно именуют все, кроме Кшиштофа, пан Ставицкий, извлек из фургона укороченный двухствольный штуцер. Убойнейшая штука. А он еще снаряжает его особыми пулями – «экспресс» и тому подобное. Один мой знакомый охотник такой пулей медведя наповал уложил. Одной. Что такая штучка с человеком проделать может – думать неприятно.

– Трещотки кто брать будет? – осведомился Ставицкий, захлопывая дверцу.

Вопрос был явно риторический. Не любят почему-то в лодзенском отделе автоматы. В Варшаве наоборот – вовсю ими пользуются. Мы как-то приехали на одно задержание, естественно, когда уже все кончилось и даже трупы увезли, так там гильз сударевских было что в тайге шишек.

– Вот здесь, – шепотом произнес полицейский, – эта дверь.

Кшиштоф пригляделся к замку. Замок выглядел достаточно хлипко, как, впрочем, и вся дверь.

– Янош слева, стажер справа, – тихо скомандовал он. – На счет «три» – раз, два...

При слове «три» удар кованого ботинка Кшиштофа вынес фанерную дверь ко всем чертям. Я влетел в комнату следом за ним. Пистолет впереди, руки дрожат, колени подгибаются – ой, чтой-то сейчас будет...

Нас переиграли. Первая комната, в которую мы так геройски ворвались, оказалась проходной. В ней не было никого, за исключением ободранного шкета, которому и семнадцать-то можно было дать с большой натяжкой. Шкет этот не стал тянуться за спрятанным под подушкой пулеметом, а вместо этого завопил на весь дом:

– Позор! Облава!

Из соседней комнаты немедленно грохнул выстрел. Я метнулся за кресло, Янош – к стене. Кшиштоф, так и стоя посреди комнаты, выпустил две пули во что-то мне не видимое. Из соседней комнаты донесся скрип досок. Мне потребовалось две секунды, чтобы сообразить, что сие означает. Окна комнат все смотрят в одну сторону, и бандиты, если они не полные идиоты, должны были сообразить, что за окнами мы будем следить. Да и зачем им в окна соваться, если стену в этой дощатой хибаре можно плечом проломить? Кшиштоф это тоже сообразил.

– Стажер! За ним! – взревел он и выстрелил сквозь стену.

Я вылетел в коридор. На наше счастье, окно в конце него как выбило, по всему видать, еще военной бомбежкой, так его никто и не застеклил.

– Стой, стрелять буду!

Идиотизм полнейший. Но инструкция. Улепетывающий бандит, само собой, припустил еще быстрее. Я выстрелил один раз, целясь по ногам ниже колена. Попал. Вблизи убегавший оказался вполне прилично одетым парнем примерно моих лет – может, на год-два старше.

– У-у, гнида полицейская, – простонал он, держась за простреленную ногу. – Москальска крев.

– Ремнем перетяни, – посоветовал я, продолжая держать его на прицеле.

– Что за шум, а драки нет? – Из-за угла дома появился пан Ставицкий со штуцером наперевес.

– Да вот, – показал я на подстреленного, – убегал.

– Бегун, значит? – осведомился, подходя, Ставицкий. – И далеко бежать собрался? За Карпаты или дальше, за Урал?

– За Одру, – огрызнулся раненый.

– Вот только тебя немцы и ждут, – от души расхохотался Стефан. – Таких, как ты, они на границе без предупреждения стреляют.

Я спрятал пистолет в кобуру, натянул перчатки и поднял из травы небольшой бумажный пакетик, выброшенный раненым, как он считал, незаметно от меня.

– Что там? – насторожился Ставицкий.

Я осторожно раскрыл пакетик. Внутри был порошок – «крупные, слегка розоватые кристаллы ромбовидной формы». Точь-в-точь как нам показывали на инструктаже три недели назад.

– «Цеппелин».

– «Цеппелин»?! – изумился Ставицкий и, наклонившись, рывком поднял раненого за шиворот. – Ах ты, мразина! Ах ты... курва твоя мать! Да за такое... тебя не стрелять, тебя живьем закопать мало!

«Цеппелин» – это новый синтетический наркотик из разряда аналогов эпинефрина. Крайне опасный. На первых порах даже ничтожная доза срабатывает как сильнейший стимулятор и галлюциноген – улет. Практически безо всяких побочных эффектов. Никакой зависимости. Но чтобы испытать этот эффект снова, нужно раз за разом увеличивать дозу, а до смертельной – рукой подать. Причем у каждого она индивидуальная. Сверхдоза «цеппелина» вызывает паралич дыхательных путей – смерть тяжелая и выглядит крайне неприятно. Я видел в морге жертв передозировки «цеппелина» – висельники смотрятся лучше. За один грамм «цеппелина» можно загреметь на уран. Вообще к наркотикам российское законодательство довольно либерально, но есть разница между безобидным гашишем или кокаином и всякой химической гадостью.

– Ну, что там у вас? – проревел Кшиштоф, высовываясь из окна.

– Представляешь, Кшись, – закричал Стефан, волоча раненого за собой. На асфальте оставалась кровавая дорожка. – Эта тварь «цеппелином» приторговывала!

– Ясно. – Кшиштоф перелез через подоконник и озабоченно оглядел брюки – не запачкал ли.

– А у вас что? – поинтересовался подошедший полицейский в свитере.

– А у нас один отторговался, – весело сообщил Кшиштоф и повернулся к Стефану: – Этого тащи в фургон.

– А остальные?

– Да есть там какой-то пацан. Забирай, только сначала штаны ему смени. Он как своего дружка без головы увидал – обделался со страху.

– Труп нам забирать или вам оставить? – поинтересовался из комнаты Януш.

– Оставьте, – махнул рукой полицейский. – Пусть его в морге допрашивают.

Только теперь Кшиштоф обратил свое внимание на меня.

– Хорошо стреляешь, стажер, – пробасил он и, развернувшись, зашагал к фургону.

Только сев в машину, я сообразил, что первый раз в жизни стрелял в человека. Но никаких особых чувств у меня эта мысль не вызвала.