Читать книгу От Хивы до Памира. Последние герои Большой Игры - Владимир Шигин - Страница 3

Вторая половина XIX века явилась переломным временем в азиатской политике Англии. Особенно сильными оказались противоречия с Россией в этом регионе. Крымская война и сипайское восстание в Индии заставили англичан обратить внимание на изучение роли Индии в процветании Британской империи и на перспективы борьбы с Россией. Поэтому к вопросам Большой Игры, как и вообще к изучению Востока, в Англии стали подходить на самом серьезном уровне. Самодеятельность и инициатива одиночек быстро ушла в прошлое. Отныне ко всем вопросам, связанным с Большой Игрой, решено было подходить на государственном уровне и денег не жалеть.

Изменение отношения к Большой Игре на практике началось с того, что с 1865 году в Кембриджском и Оксфордском университетах начали целенаправленно готовить специалистов-востоковедов. Когда же неожиданно возникла нехватка толковых преподавателей, ее быстро восполнили за счет «призыва в науку» ветеранов-разведчиков.

Одновременно в Оксфорде была создана специализированная кафедра колониальной истории, а при Лондонском университете открыта школа по изучению Востока. Впоследствии проблемами Востока стали заниматься и в других крупных университетах Англии. Разумеется, продолжали наращивать свои усилия в направлении военно-политического изучения Востока т. н. Азиатское общество и Королевское географическое общество.

Помимо этого, в 60-х годах XIX века были организованы новые научные востоковедческие общества в Англии и Индии, в том числе такая серьезная разведывательная организация, как Ассоциация Восточной Индии. Так в 1868 году в Англии был создан целый Королевский колониальный институт, под патронатом принца Уэльского. Институт пропагандировал идеи английского колониализма, устраивал лекции и издавал брошюры. При институте была собрана огромная колониальная библиотека. Главной же задачей института являлось оказание поддержки разведывательным миссиями и исследовательским экспедициям, в которые направлялись и сотрудники института. В 1886 году Королевский колониальный институт был переименован в Имперский институт, что повысило его статус, после чего он стал играть ведущую роль в реализации британской внешней и колониальной политики.

Надо ли говорить, что огромное место в деятельности всех этих институтов, кафедр и обществ занимала разведывательная и пропагандистская работа против России.

Наиболее активно антироссийская работа велась в Королевском географическом обществе, которое в 60–70-х годах XIX века возглавлял известный участник Большой Игры востоковед Генри Роулинсон, одновременно являвшийся и директором королевского Азиатского общества. Противостояние двух великих держав только нарастало, и самые серьезные столкновения были еще впереди…

* * *

Наряду с серьезным изменениями форм и методов Большой Игры, претерпела изменения и английская внутренняя политика. В 50–60-х годах XIX века Англию буквально сотрясали яростные общественно-политической дискуссии по колониальным вопросам. За грудки хватали друг друга политические и военные деятели, генералы и дипломаты, сотрудники колониальных администраций, путешественники, историки и публицисты. При этом дискуссии не были просто академической болтовней. Именно они во многом отражали тогдашнюю политическую борьбу властных группировок и их стремление повлиять на общественное мнение в Англии.

Большая Игра, как некий организм-паразит, глубоко проникла в «тело» Англии, начав оказывать влияние уже на всю ее внутреннюю жизнь.

Скажем честно, в начале 60-х годов нам серьезно повезло. Прорвавшиеся к власти в либералы начали исповедовать политику т. н. «искусного бездействия». Именно политика «искусного бездействия» в 60-х годах во многом способствовала нашим успехам в Средней Азии.

В самой Англии либералам отчаянно противодействовали консерваторы, проталкивающие в жизнь совершенно противоположную «искусным бездельникам» собственную «наступательную политику». Именно подход к восточной политике, то есть к Большой Игре, и являлся на протяжении почти двух десятилетий главным камнем преткновения либералов и консерваторов на выборах.

Сторонники школы «искусного бездействия» полагали, что Россия в реальности не стремится к захвату Индии, так как не имеет к этому ни желания, ни необходимых для этого ресурсов. Исходя из этого, либералы считали, что нет необходимости проводить экспансию за пределы Индостана, а влияние Англии в Центральной Азии необходимо укреплять только за счет торговли и дипломатии. Наиболее яркими представителями школы «искусной бездеятельности» были ее создатель вице-король Индии Джон Лоуренс и его ближайшие сподвижники – премьер-министр Уильям Гладстон, политики и публицисты. Именно они заложили научную базу и разработали основные положения «искусного бездействия» в английской политике в Центральной Азии.

Согласно концепции либералов, исторический процесс представал как поступательное восхождение общества и государства по ступеням прогресса, как неуклонное расширение цивилизации, демократии и индивидуальной свободы. В рамках либеральной концепции получила право на существование и теория «бремени белого человека», которая подразумевала просветительскую миссию европейских народов, которые должны были нести отсталым народам Азии достижения современной цивилизации и культуры. В реальности теория «бремени белого человека» явилась фундаментом для будущей нацистской расовой теории.

Забегая далеко вперед, мы можем сказать, что истоки всего современного западного неолиберализма, который ныне сотрясает наш мир, был выпестован именно тогда в горниле классической Большой Игры…

* * *

Одним из основоположников школы «искусного бездействия», как мы уже сказали, являлся Джон Лоуренс, Начав службу в Ост-Индской компании, он сделал блестящую карьеру. В качестве главного комиссара провинции Пенджаб удержал ее во время восстания сипаев и содействовал усмирению восставших в других округах. После упразднение Ост-Индийской компании как один из опытнейших чиновников стал членом индийского совета, а в 1863 году – вице-королем и губернатором Индии.

Вступление в должность ознаменовалось для Лоуренса известием о начале масштабного продвижения России в Азию.

– Россия перешла в наступление! Теперь Россию следует опасаться всерьез! – заметались в Лондоне.

– Чтобы грамотно противостоять врагу, надо иметь хороший план! – отреагировал Лоуренс.

Сказано – сделано. Теперь чиновники Лоуренса торопились выработать принципы политики на северо-западных рубежах Индии.

При разработке концепции Джон Лоуренс опирался на накопленные ранее разведывательные документы. Принципы своей политики в Средней Азии и в Афганистане он сформулировал в меморандуме 1867 года.

В нем он выступил противником вторжения в Афганистан. Лоуренс заявил: «Независимо от того, войдем мы в Афганистан как друзья или как враги, конечный результат будет одним и тем же. Афганцы не хотят нас видеть. Они опасаются нашего вторжения в их страну. Последствия, связанные с последней афганской войной, оставили в их сердцах смертельную ненависть к нам. И эти чувства поддерживаются и укрепляются их священниками и вождями».

Относительно России Лоуренс считал, что ее «фундаментальный интерес» заключается не в захвате Индии, а «в консолидации в ее руках тех обширных пространств, которые уже находятся в ее власти».

Исходя из этого, Лоуренс считал наиболее эффективной для безопасности Индии политику невмешательства в афганские дела.

Когда Лоуренса пытались обвинить в потворстве России. На это отреагировал болезненно:

– Глупцы меня не поняли. Согласно моей концепции, России запрещено вмешиваться в дела Афганистана или любой другой страны на границе Индии. Если это произойдет, мы дадим ей понять, что любое движение к Индии приведет к большой войне!

Но мечты Лоуренса так и остались мечтами. Россия темпа продвижения на юг Азии не снизила, а Англия ни о какой большой войне так и не заикнулась.

Теперь из-за Лоуренса Лондон терял лицо. Чтобы переломить ситуацию, английское правительство пошло на переговоры, главной целью которых было обозначение пределов этого продвижения. В качестве условной пограничной линии между Бухарским эмиратом, который в 1868 году стал вассалом России, и Афганистаном англичане предлагали реку Амударью. Однако сложность определения точных границ и недостаток информации о реальном соотношении сил в регионе не позволили сторонам прийти к соглашению.

* * *

Несмотря на неудачу концепции Лоуренса по сдерживанию России, его принципы оставались основным трендом во внешней политике Британской Индии до конца 70-х годов XIX века.

Главным соратником Лоуренса в разработке концепции «искусного бездействия» был граф Мэйо (в 1869 году он сменил Лоуренса на посту вице-короля Индии). Мэйо авторитетно заявлял:

– Мы не опасаемся продвижения цивилизованной христианской России и ее влияния среди диких и беспощадных племен, но против того, что Россия хочет использовать свои позиции в Азии как рычаг давления на Англию в европейской политике и «Восточном вопросе».

А еще граф Мэйо ввел понятие т. н. «Индийского окружения» (Surround India) – необходимости создания пояса дружественных вассальных государств, которые будут заинтересованы в сохранении хороших отношений с Англией, чем с Россией.

В этот пояс Мэйо включал Калат (Белуджистан), Афганистан, Кашгарию, Непал и Бирму, образующих своеобразную цепь буферных государств вокруг Индии.

Важную роль в развитии школы «искусного бездействия», как и в становлении британской историографии Большой Игры, сыграл политик и ученый Джордж Дуглас Кемпбелл (герцог Аргайл). Выходец из древнего шотландского рода, он активно занимался политической деятельностью, многие годы был членом палаты лордов и ярым либералом, в 1868–1874 годах занимал должность министра по делам Индии. В период правления консерватора Дизраэли в 1874–1880 годах герцог Аргайл выступал как один из вождей оппозиции и критик политики консерваторов.

С парламентской трибуны он провозгласил:

– Россия не стремится овладеть Индией, а лишь желает образовать «больное место», чтобы доставлять нам неприятности в случае политических осложнений»

– А что вы намерены делать, чтобы у нас не было «больного места»? – кричали ему консерваторы.

На это герцог Аргайл разъяснял им, как разъясняют взрослые люди надоевшим детям прописные истины:

– Дело в том, что расширение русского владычества в Центральной Азии, подобно расширению наших пределов в Индостане, просто нельзя устранить. Спросите меня: почему мне не приходила мысль воспрепятствовать, чтобы Россия подчинила своему цивилизующему влиянию пустыни и разбойнические племена? И я отвечу, что было бы странно требовать, чтобы Азии осталась обречена на варварство, лишь бы не тревожилось английское общество! Русские вовсе не агрессивны. Сегодня в Азии Россия единственная держава, которая может спасти миллионы людей от варварства. Пусть этим там и занимаются, не мешая нам!

– А как же Индия, ведь русские уже стучатся в ее двери? – перебивали его оппоненты, теребя в руках отделанные шелком цилиндры.

– Мы наглухо закрыты стеной Афганистана, который уже предпочел наше правление, – продолжал свои разъяснения герцог-либерал. – Ну а если русские действительно что-то задумают, то мы всегда сможем их разгромить в афганских горах с силой индийской армии.

– Так вы хотите без боя отдать русским всю Среднюю Азию?

– Я говорю, что нам не следует проливать английскую кровь за местных туземцев. Пусть это делают русские. Я же выступаю за экономию, спокойствие и удержание Индии. Россия же, прибрав к рукам нищие и дикие ханства, только ослабнет, закачивая туда без всякого прока деньги и ресурсы.

– Все это слишком мудрено! – плевались консерваторы, водружая на головы цилиндры. – Гораздо проще было бы просто двинуть навстречу русским пару наших дивизий!

* * *

Оппоненты либералов – консерваторы – противопоставляли «искусному безделью» агрессивный «наступательный курс». Консерваторы заявляли, что все действия России в Центральной Азии направлены только на то, чтобы создать угрозу Британской Индии. Безусловно, даже самые русофобски настроенные политики не считали, что Россия хочет немедленно завоевать Индию, однако они доказывали, что Россия может использовать давление на Индию для решения вопросов европейской политики, прежде всего в отношении Черноморских проливов и Константинополя, которые играли важную роль для безопасности английских морских коммуникаций из Средиземного моря в Индию.

– Проникновение России в страны Центральной Азии должно расцениваться как подготовка условий, гарантирующих успех индийского похода. Россия не зря захватывает один военный плацдарм за другим, содержит армии за счет местных ресурсов, пополняет ее воинами-туземцами и заключает военные договоры с правителями азиатских государств! – заявлял авторитетный среди консерваторов ветеран Большой Игры Генри Роулинсон.

– Если московитам будет позволено укрепиться на границах Индии, наши политические и финансовые трудности возрастут стократно. Поэтому для отражения русской угрозы мы должны применять весь арсенал средств, вплоть до военного вмешательства! – вторили ему парламентарии Мак-Грегор и Джон Маллесон.

Сторонники «наступательного курса» активизировались к концу 60-х годов XIX века.

Их идейным вдохновителем стал Генри Роулинсон, бывший чиновник Ост-Индской компании и политический представитель в Кандагаре и Багдаде, а затем статс-секретарь по делам Индии, депутат парламента и посланник в Персии. По возвращении в Лондон в 1860 году Роулинсон занялся парламентской деятельностью, получив известность как пропагандист антирусской политики. Несколько лет спустя Роулинсон снова стал статс-секретарем по делам Индии.

Разумеется, что он как профессиональный разведчик всегда активно участвовал в работе Королевского географического общества, а затем и вовсе занял пост его директора. Именно Роулинсон первым публично изложил программу «наступательного курса» в меморандуме консерваторов 1868 года. Первоначально это был всего лишь текст выступления в палате общин.

Но либералы, узнав о планах оппонентов, просто не дали Роулинсону слова.

В ответ на это он размножил свою речь и раздал членам парламента. Так появился меморандум, ставший политической программой консерваторов.

«Бешеный Генри» – так называли Роулинсона ненавидевшие его либералы. В своей истерии Роулинсон действительно не знал предела. Когда кто-нибудь пытался ему доказать, что Россия сейчас никак не угрожает Индии, ветеран Большой Игры брызгал слюной:

– Да, возможно, сейчас Россия и не может напрямую угрожать Индии, но это вовсе не значит, что в отдаленном будущем она не будет нам угрожать!

– Позвольте, но в отдаленном будущем, возможно, не будет уже и Англии! – восклицали оппоненты.

– Пусть так! – кричал в запале Роулинсон. – Даже если Англии не будет, русская угроза Индии все равно останется!

Тут уж окружающие начинали переглядываться: а в своем ли уме именитый востоковед?

* * *

Что же предлагали консерваторы в своем меморандуме? Генри Роулинсон высказывался по узловым проблемам международных отношений в Центральной Азии: вопросам англо-русского соперничества, политики России и Великобритании в Афганистане, Персии и других странах Центральной Азии. Позднее меморандум 1868 года был включен в книгу «Англия и Россия на Востоке» – сборник статей, написанных им в разные годы и опубликованных в журнале «Quarterly Review».

В своем меморандуме Роулинсон отмечал: «…в интересах мира, в интересах торговли, в интересах нравственного и материального развития можно сказать, что вмешательство в дела Афганистана стало в настоящее время долгом и что умеренные жертвы или ответственность, которые мы возьмем на себя, восстанавливая порядок в Кабуле, окупятся в будущем». Оценивая историю англо-русских противоречий в Центральной Азии в первой половине XIX века, Роулинсон все действия России в регионе, будь то осада Герата персами, поход русского отряда на Хиву в 1839 году или миссия Яна Виткевича в Кабул, рассматривал как этапы к подготовке условий для успешного похода России на Индию. Кроме Афганистана в борьбе Англии против России в Центральной Азии Роулинсон особую роль отводил Персии. Он призывал активизировать английскую политику в Тегеране, чтобы изменить ориентацию шаха, склонив его к союзу с Лондоном. «Нам, – писал Роулинсон, – необходимо занять прочное положение в стране и укрепиться таким образом, чтобы иметь возможность сопротивляться давлению со стороны русских. Наши офицеры должны располагать сведениями и занять ведущее место в персидских войсках, как в дни Кристи, Линсдея и Харта (англичане, служившие советниками в персидской армии в начале XIX века. – В.Ш.). Наличие хорошо снаряженной армии и артиллерии будет свидетельствовать о возобновленном интересе к Персии. Персидские вельможи предпочтут отправлять своих сыновей для получения образования в Лондон… Инвестиции английского капитала в банки, железные дороги, шахты и другие коммерческие предприятия будут предлагаться свободно, если будет создан поддерживаемый нашим руководством продолжительный союз между странами».

Роулинсон призывал направить на командные посты в Персию и Афганистан офицеров-разведчиков из Индии. Помимо этого, он заявлял: «Продвижение России к Индии и ее демонстрации против Кабула и Герата отныне требуют от нас более активного вмешательства… Любые меры обороны, касающиеся Персии или Афганистана, должны быть организованы в Индии и выполняться из Индии».

Проигрывал Роулинсон и варианты возможной войны Англии и России из-за Индии. По этому вопросу он писал, что Англия «без колебаний возьмется за оружие, если ее правам или интересам будет грозить серьезная опасность либо в Турции, либо в Египте, либо в Центральной Азии».

Впрочем, мнение Роулинсона, при всем его авторитете и популярности, все же в конечном счете было только его личным мнением.