Читать книгу Священная Книга Тота. Великие Арканы Таро. Абсолютные начала синтетической философии эзотеризма - Владимир Шмаков - Страница 19

Каждое человеческое представление, каждый образ, каждая мысль или идея есть следствие противопоставления некоторых других представлений, образов, мыслей или идей. В силу этого никакой фактор мироздания сам по себе, как «вещь в себе», непостижим, и все представление о нем слагается из тех взаимоотношений, в которых он находится с другими, гармонирующими с ним по природе, но разнствующими по степени интенсивности и направлению качествований. Так, в Коране говорится: «Мы создали все вещи попарно»; это значит, что в природе каждого существа обнаруживаются два противоположных начала: свет и тьма, холод и жар, добро и зло, активное начало – мужское – и пассивное – женское[272]. Это и приводит нас к трем положениям: 1) Человеческий разум по самому существу своему способен воспринимать лишь разности явлений, но не их действительную сущность. 2) Каждое сложное представление есть комплекс простых представлений, порождаемых противопоставлениями. 3) Два простых представления, противопоставляемые друг другу и этим взаимно утверждаемые, являют собой элементарную систему. Эта основная ~форма разума~ носит в традиции наименование «бинера» (по Канту[273] – «антиномия»). Изложенное синтезируется в двух законах:

Бинер есть относительная вообще форма мышления, проистекающая из свойств человеческого разума, но являющаяся для него единственным, а следовательно, и абсолютным путем постижения многообразных явлений мироздания.

Только в бинерах человеческий разум постигает и может постигать мир, который есть для него лишь их общий комплекс.

«В деле приобретения знания принимают участие три способности: 1) способность различения, 2) способность находить тождества и 3) способность сохранения (синтеза)»[274].

«Посредством различения достигается истинное знание»[275].

Единичное представление утверждается простым противопоставлением; представление сложное, как совокупность единичных представлений, утверждается совокупностью ряда противопоставлений. Представление единичное или сложное в равной степени является недвижной системой, оно выражает определенную мысль или сепаратный закон, т. е. закон, имеющий место лишь в данном случае. Идея или закон отличаются от конкретного представления наличием в них элемента движения; всякая идея, всякий закон стремятся к развитию, к обобщению, к синтезу, и это стремление всегда неразрывно связано с самым их выражением, с самой их транскрипцией, как бы случайно эта транскрипция ни была выбрана. Таким образом, идея по отношению к представлению находится в той же зависимости, в какой живое существо по отношению к недвижной форме. Идея хотя и может быть выражена рядом отдельных представлений, но лишь с известной приближенностью, с подразумеванием внутренней связи между формами в их последовательном ряду, т. е. с предположением как бы текучести этих форм и плавности перехода одна в другую[276].

Противопоставление осуществляется введением принципа противоположности; утверждаемое ограничивается и утверждается отрицанием противоположных категорий как таковых. При противопоставлении, таким образом, все внимание человека, все силы его сознания направляются исключительно на утверждаемое в сопоставлении; категории отрицаемого, отрицанием которых представление утверждается, могут быть вовсе не объединены и не выявлены в своей совокупности. Ясно, что, если представление единично, такое противопоставление есть бинер; если оно сложно, то противопоставление утверждается совокупностью ряда конкретных бинеров; при этом синтезируются лишь те члены единичных бинеров, которые являются категориями самого утверждаемого. Противоположные члены могут быть вовсе не синтезированы, и, таким образом, утверждение сложного конкретного представления может быть выявлено в скрытом бинере, т. е., иначе говоря, вполне возможен случай, когда сама бинерность этого акта не дойдет до сознания утверждающего. В полную противоположность изложенному, при утверждении идеи не только все единичные бинеры должны быть выявлены, но и должны быть утверждены оба бинерных синтеза; наличием этого конечного бинера и утверждается самое бытие идеи как таковой; это резюмируется законом: всякая идея должна быть выявлена в утвержденном бинере; только в этом случае она может иметь жизненность и общий характер; в противном случае она превращается в конкретное представление, в недвижную форму.

«Познание идей открывает во временных явлениях их безвременный вечный смысл. Это познание соединяет рассудок и чувство в нечто отличное от того и другого, их покрывающее. Вот почему в познании идей мы имеем дело с познанием интуитивным»[277].

Всякое конкретное представление хотя и заключает в себе à priori возможность синтеза своих элементов, однако, взятое само по себе в определенных феноменальных гранях, оно является системой неподвижной по отношению к внешней среде; его изменения могут проистекать лишь под воздействием более высокого импульсирующего синтеза, лежащего на той же оси аналогии в метафизическом пространстве, но отнюдь не могут быть следствием внутренней перегруппировки элементов данного представления (по общему принципу динамики системы, согласно которому перегруппировка ее элементов не может вызвать изменения траектории центра тяжести). В полную противоположность этому система в виде бинера в своем собственном существе заключает как возможность, так и двигатель своего развития. Каждый отдельный бинер, неся в себе самом тяготение к развитию противоречий до максимума, тем самым намечает в метафизическом пространстве некоторое потенциальное направление. Чем более значительно развитие бинера в этом направлении, тем выше его порядок, тем синтетичнее его члены, тем неодолимей их взаимное тяготение. Рано или поздно это противоречие достигает в своем развитии критической точки, вслед за которой бинер либо растворяется в другом, либо, наоборот, привлекает к себе ряд более низких бинеров. Но как в одном, так и в другом случае – одинаково – ось аналогии – потенциальное направление бинера – не может быть прервана и после пересечения с другой или другими подобными продолжается далее к Конечному Синтезу.

«Всему есть место в Царстве Божием, все может быть связано внутренней гармоничной связью, ничто не должно быть подавлено и уничтожено»[278].

Резюмируя изложенное, мы можем сказать, что всякий выявленный в разуме бинер есть сам по себе естественный указатель того направления, следуя которому человек может достичь в своем стремлении соответствующей грани Вселенского Синтеза. Совокупность представлений разума есть совокупность бинеров, а потому и совокупность направлений, ведущих к этому синтезу. Чем выше плоскость сознания, тем разноречие направлений ослабевает, единичные бинеры сводятся к конечным и, в конце концов, разум заканчивается на грани мировых противоречий. Познание Божества путем развития бинеров и сведения их в конечные мировые противоречия, представляющие собой проекцию в разум отдельных аспектов Божества, проходило на пути веков через множество религий и философских систем, но особенно наглядно это стремление проявилось среди гностических учений. В большинстве своем представители гностицизма, начиная от Симона Мага, Василида, Валентина и ряда других, строили космогонию на последовательном выявлении Непостижимым Абсолютом пар – Эонов и Архонтов, причем эта парность, чета Эонов, носила даже особое название Сизигии – συζῡγία. В гармонии с этим, Само Божество определялось как совокупность антиномий. По учению Дионисия Ареопагита[279], в тот момент, когда человеческая мысль достигает вершины абстракции, когда ум отрешается от всяких представлений и образов и погружается в таинственное молчание (κρυφιόμυστοϚ σιγή)[280], в состояние полного безразумия (ὰλογία παντελήϚ, άνοησια)[281], – в этот момент восхи́щенный дух человека (καθαρῶϚ ὲκστάσὲι)[282] непосредственно, так сказать, осязает Божество. Вне себя и всего окружающего, погруженный в таинственный мрак неведения, он весь пребывает в Том, Кто выше всего; освобождаясь от всякого познания, он лучшей стороной своей соединяется с совершенно Непознаваемым, познавая Его помимо и сверх естественных действий ума[283]. Так божественный мрак (ὀ θεῐοϚ γνόφοϚ) является одновременно Неприступным Светом, в котором обитает Сам Бог (ὀ θεῐοϚ γνόφοϚ ἐστί ὰπρόσιτον φῶϚ, ἐν ᾦν κατακεῖν ὁ ΘεὁϚ λέγεται)[284], совершенное неведение – Ведением Того, Кто выше всякого ведения (καἰ ἡ κατὰ το κρεῑττον παντελὴϚ ἀγνωσία γνῶσιϚ εστι τοῦ ὑπἐρ πὰντα τὰ γινωσκομένα)[285]. Бог, согласно Дионисию, одновременно – безыменный (ἇνὸνυμοϚ) и многоименный (πολυόνύμοϚ), всё (πάντα) и ничто (οὐδέν), бытие и небытие, νοησία и ἀνοησία, φῶϚ и γνόφοϚ[286].

Когда простейшие формы мышления или чувствований удовлетворяют человека, он не только не может стремиться к более высоким, но даже не подозревает об их существовании. Лишь только там, где конечное сознается в своем бессилии, где оно оказывается уже несостоятельным, впервые проявляются проблески Вечного. Пока разум целиком погружен в область феноменальной природы, он живет и удовлетворяется феноменальными законами и феноменальной жизнью; лишь при достижении границ феноменального мира разум начинает жаждать ноуменальной истины и ноуменальных законов. Феноменальная природа заканчивается на грани мировых антиномий; вот почему ноуменальная истина не может быть выражена в разуме иначе как в антиномиях.

Идея или закон, выявленные в бинере, являют в присущем ему аспекте Абсолютную Истину. Совершенный синтез всех априори возможных конкретных представлений не может не иметь бинерной транскрипции в разуме. Относительное отличается от Абсолютного наличием условности, сознательного неведения, условного отрицания, утверждением частного критерия. Относительное постольку является таковым, поскольку оно оказывается неспособным объединить встречающиеся противоречия. Абсолютное есть прежде всего всеобъемлемость, оно есть утверждение и отрицание единовременное~ всех утверждений и всех отрицаний. В силу этого Истина в Своем Совершенном Целом выражается лишь в Совершенном Бинере как совокупности всех априори возможных единичных бинеров. Низший предел, при котором в разум проецируется лишь дифференциальный аспект Истины, есть единичный бинер. Итак, Истина выражается только в антиномиях, – и всякая антиномия есть аспект Истины.

«Бинер есть Единство, раздвоившееся Своей Собственной Силой, чтобы творить»[287].

«Безусловность Истины с формальной стороны в том и выражается, что она заранее подразумевает и принимает свое отрицание и отвечает на сомнения в своей истинности принятием в себя этого сомнения, и даже в его пределе. Истина потому и есть Истина, что не боится никаких оспариваний, а не боится их потому, что сама говорит против себя более, чем может сказать какое угодно отрицание; но это самоотрицание свое Истина сочетает с утверждением. Для рассудка Истина есть противоречие, и это противоречие делается явным, лишь только Истина получает словесную формулировку. Каждое из противоречащих предложений содержится в суждении Истины, и потому наличие каждого из них доказуемо с одинаковой степенью убедительности, – с необходимостью. Тезис и антитезис вместе образуют выражение Истины; другими словами, Истина есть антиномия и не может не быть таковой»[288].

«Coincidentia oppositorum[289] – вот цель всякой философии, всякого мышления, всяких исканий духа», – сказал один из наиболее гениальных мыслителей – Джордано Бруно[290]. Действительно, именно в уничтожении противоречий, в связывании их в единое целое, более высокое и дающее основание обеим крайностям, заключается цель истинного искателя, и в самой степени достижения этого сказываются его развитие и почерпнутое им знание[291].

«Самое высокое просвещение должно быть в состоянии все объяснить, оно должно быть всесторонним, самым универсальным образованием»[292].

Обладание этим просвещением есть истинная аристократия духа.

В метафизическом пространстве бинер может быть определен следующим образом: бинер есть система двух факторов, находящихся в том или ином поступательном движении и связанных между собой постоянством разностей моментов от любой точки. Выражаясь языком математическим, бинер есть момент, величина которого остается постоянной, величина же сил пары может произвольно меняться, неуклонно оставаясь при этом обратно пропорциональной плечам. Поступательное движение есть движение по кругу бесконечно большого радиуса; поэтому можно сказать, что всякое движение, воспринимаемое нами в мире, есть результат действия какого-либо определенного вихря или системы нескольких вихрей. Постоянство величины момента при изменении абсолютных величин сил пары и является общим принципом, из которого вытекает ряд частных законов.

По мере эволюции мышления разность Тезиса и Антитезиса все увеличивается, но вместе с тем они сближаются между собой, и в тот момент, когда эта разность становится бесконечной, – а это может случиться только тогда, когда понятие возрастает до аспекта Божества, – они сливаются и обрисовывают Божественную Сущность в каком-либо частном сечении. Чем дальше отстоят силы пары, тем ничтожнее скорость образуемого ими вихря. По мере эволюции понятия, по мере увеличения его разности понятию противоположному, – то есть по мере увеличения сил пары, – скорость вихря возрастает за счет уменьшения площади его распространения. В области человеческого мышления этот закон сказывается в том, что неразвитые мысли, понятия и образы, распространяясь по всему сознанию, создают медленное и слабое движение. Плечо пары настолько велико, что самое ничтожное влияние извне в виде активного действия какого-либо члена другой пары может не только замедлить движение, но даже нарушить его, дав толчок к обратному, противоестественному для данного вихря движению. С эволюцией понятия, с увеличением его абсолютной величины плечо уменьшается настолько, что необходимо большое влияние извне, чтобы не только уничтожить, но даже изменить имеющееся движение; такой вихрь является уже несравненно более устойчивым. Подобно тому как грандиозные запасы междуатомной~ энергии не могут быть использованы вследствие их собственной взаимной нейтрализации, так и воля человека лишена возможности воспользоваться скрытым в ней неистощимым запасом энергии. При эволюции человека отдельные вихри перестают взаимно друг друга обессиливать, каждый из них получает в человеческом сознании свое определенное место и тем дает возможность воле человека ориентировать своей мощью плоскости моментов в том или ином направлении, использовать их силу для активного воздействия на вне его лежащие факторы.

Недоступность человеческому сознанию уравновешивания противоречий во всех рассматриваемых объектах, т. е. недоступность нейтрализации бинеров, проистекает как из сложности их взаимоотношений, так и потому~, что, по выражению Фрэнсиса Бэкона, «разные люди в весьма различной степени обладают способностями различения и отождествления». В мире нет ничего безразличного, все тяготеет друг к другу, все связано между собой. «Ясно, – говорит Карпентер[293], – что всякий предмет имеет некоторое отношение ко всякому другому предмету и в действительности существует только в силу своего отношения к другим предметам». Все явления мироздания суть только геометрические места точек, в которых пересекаются линии их взаимных влияний. Всякое понятие познается нами постольку, поскольку оно связано с понятиями ранее нами воспринятыми. Сколь бы ни были просты члены бинера, они тем не менее тяготеют друг к другу различными гранями. Их взаимоотношения создают столь сложную картину взаимных связей, что уловить ее во всех деталях (а без этого невозможно правильное восприятие целого) представляется невыполнимым. Подобно тому как первый шаг к созданию какой-либо науки есть появление способности классифицировать явления по правильно выработанной схеме, так и в данном случае, желая нейтрализовать какой-либо бинер, человек должен разделить рассматриваемое им понятие на ряд вытекающих из него следствий, расчленить явление природы на отдельные присущие ему свойства. Как только он сумеет разбить целое на части, он сейчас же увидит, что столь трудно нейтрализуемый бинер распадается на ряд частных бинеров, из которых большинство если не сами, так сказать, напрашиваются на нейтрализацию, то, во всяком случае, могут быть приведены к этому состоянию – либо непосредственно, либо же, как правило, с помощью ввода некоего дополнительного фактора.