Читать книгу Призванный Судьбой - Владимир Сухинин - Страница 2

Столица королевства Риванган, Майроба

Прошла вторая спокойная ночь в столице. Рынки, разграбленные дружинниками лордов, постепенно восстанавливали работу, и с утра первые торговцы уже были на своих местах.

Пока не очень смело, но к прилавкам уже потянулись жители столицы. Есть, пить нужно всегда и всем.

Столица залечивала раны, и страх ее обитателей постепенно уходил вместе с темнотой ночи и царящим в ней разбоем. Появившиеся банды мародеров стали грабить дома купцов и зажиточных граждан, но дружинники лордов, которые перешли на сторону короля, быстро загнали распоясавшихся бандитов в их норы. Жизнь начинала возвращаться в свою наезженную столетиями колею.

Утром, без лишнего шума и помпезности, в столицу вошли полки Южной армии и заняли все площади, городские ворота, предместья и казармы. На улицах стали дежурить усиленные патрули солдат. Лорды поспешно вывели свои дружины за окраины города и встали лагерем, который окружили конные части Южной армии. Загорелые, обтрепанные воины со злыми глазами разительно отличались от холеных разодетых дружинников. Жизнь во дворце тоже приходила в мирное русло. Маги и жандармы покинули дворец.

Этим утром король встал необычно рано. Во время завтрака он обратился с вопросом к Борису.

– Что скажешь, Борис, мы победили? – спросил Безгон, счищая скорлупу с вареного яйца. Завтрак не блистал изобилием блюд на столе, запасы продовольствия во дворце подходили к концу. Никто и подумать не мог, что однажды обитель короля окажется в осаде и поставщики продуктов перестанут привозить свежие овощи, мясо и деликатесы. А увеличившийся за счет присоединившихся к дворцу жандармов и магов гарнизон быстро уничтожал запасы.

– Думаю, ваше величество, мы только одержали временную победу. Нам отдали кангана севера. Кинули как кость собаке. И десяток дворян, что чем-то не угодили большим землевладельцам. Основная битва еще впереди. Но у нас появилось время, ваше величество, и им надо правильно воспользоваться.

– У тебя, Борис, мрачные мысли, и слова твои не радуют наш слух. Надеюсь, план у тебя есть?

– Есть, ваше величество, но только примерный.

– Говори, что хочешь предложить.

– Во-первых, в приемной дожидается вдова кангана де Ро. Она привезла с собой бумаги мятежного мужа. В них подробно указаны основные зачинщики мятежа и их цели. Я ознакомился с содержимым бумаг, они написаны рукой самого Оригона. Но они представлены не в полном объеме. Это ясно из материалов. Что-то спрятали или утаили. Суть заговора в том, что де Ро хотел стать новым королем, и его должна была поддержать церковь. Вернее, как пишет канган, несколько отцов церкви на периферии. – Король от этих слов лишь усмехнулся. Борис заметил усмешку, но не обратил на нее внимания. – Церковь уже произвела аресты и прислала в канцелярию список мятежных церковников. В заговоре якобы участвовали с десяток лордов и командир конного полка с северо-запада. Думаю, вдова привезла не все документы. То, что в них изложено, на мятеж не тянет. Максимум на небольшой провинциальный заговор.

– Ну и что нам это дает, Борис? Ты начал как-то странно – издалека, – недовольно поморщился король.

– Ваше величество, придется восстанавливать количество принцев крови.

– Ты намекаешь на бедную Мельниру, вдову кангана де Ро?

– С нее и надо начать, ваше величество. И еще присмотреть пару-другую, а лучше десяток вдовых баронесс.

– Ты хочешь, чтобы я, как племенной бык, увеличивал поголовье носителей крови? – невесело усмехнулся король. – Я тебя понимаю, Борис. Пока живы наследники, мне ничего не угрожает. Но почему именно вдовы?

– Чтобы, ваше величество, у мужей не было желания вас прибить.

– Дожили! – рассмеялся король. – Раньше, если жена лорда делила со мной ложе, это считалось неслыханной привилегией. Борис, где мы недоглядели?

– Не знаю, ваше величество, разрешите продолжить?

– Продолжай, – махнул рукой король и откусил половину яйца.

– Мадам де Ро служит молодой секретарь. Его надо убрать от вдовы…

– Понимаю, ты не хочешь, чтобы мы сомневались, чей это ребенок?

– Все верно, ваше величество. Дальше, надо вызвать генерала Румбера во дворец и поручить ему возглавить жандармерию.

– Почему ему?

– Он слишком резкий и исполнительный, не знает авторитетов, действует эффективно, но грубо и жестоко, как командующий – больше навредит, чем принесет пользы. Он не родовит и будет служить вам верой и правдой, как сторожевой пес. Наградите его титулом и дайте ему конт одного из мятежников.

Король вновь усмехнулся:

– В этом ты прав. Румбер он как цепной пес – если вцепится, то не оторвешь. Хорошо, принимается, Борис. Распорядись и вызови сюда нашу несушку. Не будем оттягивать момент. Ко мне в спальню доставьте вино и фрукты. К обеду позови Румбера… И что нам делать с этим упорным сыщиком, Борис? С тем, кому помогал Румбер. Он разворошил этот муравейник, но не довел дело до конца… Я даже не знаю, принес он пользу или вред…

– От него, ваше величество, надо избавиться. Несчастный случай. Его нужно вызвать в столицу для награждения…

– Займись этим, Борис. И вызови вместе с Румбером королевского прокурора. Направим на север трибунал. Пусть разберутся с тем, что там происходит… И пусть в составе трибунала будут маги, – король довольно хихикнул. – Подпалим хвост церковному петуху.

Король отшвырнул салфетку и встал.

– Борис, – произнес он, – пригласи вдову ко мне в кабинет.

Вдова Оригона де Ро прибыла в столицу двое суток назад, и только вчера ей разрешили посетить дворец. Мельнира вошла в приемную ранним утром, сильно нервничая. Она была еще молода и недостаточно опытна, но умела пользоваться своей красотой. На это она делала ставку и не прогадала. Ее пригласили в кабинет короля почти сразу.

Король стоял у стола и с улыбкой смотрел на женщину. Хотя Мельнира выглядела усталой и осунувшейся, она все еще была хороша.

– Ваше величество, – женщина присела в поклоне.

– Хватит приседать, Мельнира, ты мать моего убитого ребенка. Я это помню. Проходи и садись. Нам есть о чем поговорить.

Не ожидавшая такого простого приема, она стушевалась.

– Не смущайся, проходи, – король подошел к зардевшейся женщине, взял ее за руку и подвел к столу. Помог сесть и сам сел рядом. – Мельнира, я буду с тобой краток и прям. Я оставлю тебе половину состояния мужа, но ты родишь мне наследника…

Мельнира вздрогнула и широко раскрытыми глазами посмотрела на короля. Она ожидала чего угодно, но только не этого. Половина состояния мужа – это гораздо больше того, на что она рассчитывала, а разговор о наследнике ввел ее в ступор.

– Беременность ты проведешь в укромном месте, пока не родишь. Оставишь мне ребенка и дальше будешь жить как тебе захочется. Но на время ты расстанешься с секретарем, а я не буду его сажать в темницу за связь с замужней аристократкой, – король улыбнулся, и женщина поежилась от взгляда его безразличных, холодных глаз.

«Он все знает», – испугалась она.

– Я согласна, ваше величество, – опустив взгляд, ответила женщина.

– Вот и хорошо, Мельнира. Вставай, нас ждет спальня, а я жду твою благодарность.

Из спальни король вышел только к обеду, немного усталый, но довольный. Мельнира знала свое дело и знала, как угодить властителю. Ее проводили в отведенные покои, а король принял Румбера. Новоиспеченный генерал стоял навытяжку. Смотрел прямым взглядом, и на его загорелом лице не было проявления угодничества или страха.

«Этот простолюдин будет отменным жандармом, – согласился с мнением Бориса король, – и будет внушать страх всем моим врагам. Борис прав, в жандармерии такому молодцу самое место. Он не поддался на посулы кангана, а тот явно пытался его перекупить».

– Румбер, – первым произнес король, – вас канган хотел купить?

– Хотел, ваше величество.

– А почему вы не продались?

– Я не дурак, ваше величество. Во-первых, я давал клятву служить королю. Во-вторых, я знал, что вы дадите больше, – генерал даже не улыбнулся после столь откровенных слов.

– Похвально, Румбер. И я хочу вас наградить за преданность короне. Вы назначаетесь главой королевской жандармерии. Что скажете?

– Служу моему королю! – поклонился генерал.

– Молодец, – похвалил его король. – И еще, выделю вам конт рядом со столицей и возведу в дворянское достоинство.

– Благодарю, ваше величество! Я докажу своей службой, что вы во мне не ошиблись.

– Вот этого я от вас, Румбер, и жду. Я хочу, чтобы лорды и церковь трепетали только от упоминания вашего имени. Стойте на защите короля и будете награждены еще больше.

Генерал молча поклонился еще раз.

– Разрешите внести предложение, ваше величество, – разогнувшись, произнес Румбер.

– Говорите, – разрешил король и заинтересованно посмотрел на генерала.

– Нам нужно создать корпус полевой жандармерии, ваше величество.

– Это зачем? – нахмурился король.

– Затем, ваше величество, что ни один жандарм вас не предал. Они, бывает, наживаются на преступниках, но никогда вас не предавали. Военные же чины – сплошь аристократы, и могут перебегать от одного владетеля к другому. Этот корпус будет состоять их четырех полков. Один разметим в столице, остальные в ближайших городах. Сделайте из них старую гвардию, ваше величество, и можете спать спокойно.

Король задумался и перекинулся взглядом с секретарем. Тот молча прикрыл глаза, и король согласно кивнул:

– Вы правы, Румбер, это дельная мысль. Жандармы и маги в этой ситуации показали себя как преданные подданные. Займитесь этим. Указ вы получите сегодня же. Еще что есть вам сказать?

– Нет, ваше величество.

– Хорошо, Румбер. А почему не ходатайствуете о своем дознавателе с севера? Как его?..

– Уильям, ваше величество. Не имею желания. Он сам о себе может позаботиться.

– А где он?

– Не знаю, ваше величество. Он не открыл мне свои планы.

– Почему?

– Боялся, что меня схватят ищейки кангана и пытками заставят рассказать, где он может находиться.

– Какой предусмотрительный молодой человек. Вы говорили, что у него жена аристократка?

– Да, ваше величество. Дочь одного из мятежников. Она сдала своего отца следствию и вышла замуж за Уильяма.

– Ловкая девица, – похвалил король. – Найдите его, Румбер. Он мне нужен вместе с женой.

– Постараюсь, ваше величество, но если он в империи шуаней, то его не достать.

– А почему вы думаете, что он может быть у шуаней?

– Жена Уильяма перевела свои активы в банк шуаней.

Король задумчиво покивал.

– А я недооценил его, – проговорил он. – Все равно постарайтесь узнать, где он.

– Слушаюсь, ваше величество.

– Ну идите, Румбер. Вас ждут расследования и дознания. У меня появилось много врагов…

Король не договорил. Он сказал все, что хотел, и умный Румбер его понял, поклонился и, чеканя шаг, вышел.

– Борис, что скажешь? – спросил король.

– Румбер умный и беспощадный. Ему нужен осмотрительный заместитель, иначе он таких дров наломает, что мы останемся без дворян.

– Согласен, Борис. Подбери ему заместителя из родовитых. Пусть они грызутся между собой. А дознаватель-то ушлый. Дело не доделал, нахватал деньжат с мятежников и скрылся… – недовольно произнес король.

– Может, это и к лучшему, – ответил Борис, – не надо будет марать руки…

– Да, может быть, – покивал король. – В конце концов, это он заставил заговорщиков раскрыться преждевременно.

Столица Майроба. Замок конадриона церкви Дракона

В замке конадриона царили уныние и скорбная тишина. Кроме зала для совещаний. Второй час шел совет старейшин, и они не могли выработать общее решение. Воинствующий магистр ордена Меченосцев веры, досточтимый иерон Оберфалос, кричал и сыпал проклятиями. Именно его братьев было решено выдать королю в качестве инициаторов мятежа. Но выдать мертвыми.

– Почему инквизиторов? – размахивал руками перевозбужденный магистр. – Почему не духовенство? Чем мы хуже?

– Тем, – увещевал его досточтимый Августин, – что король не любит вас, орденцев, и будет рад наказать инквизицию. Вы же сжигаете людей, а их имущество забираете себе… Мы обойдемся меньшими жертвами среди отцов веры.

– Мы не наживаемся на имуществе еретиков. Оно проклято и не может попасть к мирянам. Мы его отмаливаем от их грехов! – закричал возмущенный кощунством иерона Оберфалос.

Проказа сидел в своем темном углу, отдельно от остальных, прикрыв глаза. Слушал и не вмешивался. Глава совета старейшин конадриона отец Мишлен лезть в перепалку отцов веры опасался. Там дело могло дойти до кулаков, а он был слишком стар.

Так прошло в бесплодных спорах еще полчаса, и Проказа понял, что пора сказать свое слово.

– Я предлагаю сделать следующее, – проговорил он, не повышая голос. Все спорщики тут же замолчали и повернули головы в сторону сидевшего в темноте иерона с накинутым капюшоном. – В Хволе лежат тела инквизиторов и бойцов «Черного лотоса». Надо их забрать и отдать королю как мятежников. Шум по поводу их гибели поднимать не будем. Ну умерли святые отцы и умерли. Это север, там всякое случается. Таким образом мы и короля ублажим, и отцов веры сохраним.

– А как быть с духовником Оригона? – спросил молчавший до этого отец Мишлен.

– Его придется казнить самим, – отозвался Проказа.

– Казнить? – закричал глава духовников иерон Августин. – Почему? Он действовал по нашему плану…

– Тогда идите на эшафот вместо него, – спокойно ответил Проказа.

– Я? Нет. Я не могу… Пусть уж лучше он, – осенил себя змейкой отец Августин. – Или вы, святой отец. Вы все равно больны и скоро помрете…

– Я бы пошел на эшафот за наше дело, – невозмутимо ответил из своего угла человек в капюшоне, – но меня сразу узнают по язвам.

– Да, это верно, – согласился Мишлен. – Кроме того, на Проказе вся разведка и скрытые операции церкви. Казним духовника за то, что не смог отстоять дело церкви. Такое сытое благодушие не прощается. Это хуже предательства, отцы.

Все дружно закивали. Решение принято, и священнослужители остались довольны.

– Я прикажу магистру «Лотоса» привезти тела, – закончил совещание отец Мишлен.

Бирмингем, сутки спустя

В замок ландстарха, где поселился Оливер ла Коше, прибыл гонец от короля и привез грамоту для нового правителя провинции. Этой грамотой карлик назначался наместником провинции и исполняющим обязанности кангана севера.

Оливер, получив широчайшие полномочия и благоволение короля, ревностно принялся за наведение порядка. Дружины прибывших по его приказу лордов были пересчитаны, и тех, кто не явился, – а их было шестеро, – объявили изменниками короны.

На штурм замков строптивых лордов были отправлены объединенные дружины. Лорды провинции были рады пограбить и с остервенением принялись опустошать владения опальных дворян.

Ла Коше лично присутствовал на допросах арестованных дворян, приближенных к сведшему счеты с жизнью кангану де Ро. Первым в списке значился личный порученец кангана Гольц. После его допроса Оливер изрядно испугался. Выходило, что брат просмотрел у себя в провинции масштабный заговор против короля. Такое не могло произойти без участия самого ландстарха Гиндстара ла Коше или его молчаливого одобрения. Значит, и его брат тоже был участником заговора…

Почти все лорды так или иначе были причастны к мятежу. Кукловодами заговора были духовник де Ро и некто риньер Оробат, эмиссар конадриона. Оробат скрылся, де Ро покончил с собой, и все нити заговора остались у двух арестованных дворян. Один сидел в тюрьме жандармерии, второй – Гольц – находился на полковой гауптвахте. Дознаватели, которые обязательно приедут из столицы, обратят на этот факт внимание, и тогда…

Просидев в раздумьях полдня, Оливер пришел ко мнению, что выносить такое положение вещей в провинции на всеобщее обозрение – опасно. Не поздоровится и ему. Он будет отвечать за вину брата. Оливер и так по жизни не стремился к известности и играл роль шута, а теперь и подавно приуныл.

Он был прижит от компаньонки жены отца Оливера, бедной риньеры, и отец долго его не признавал. Боялся свою жену. Даже выбросил его годовалого из экипажа по дороге в Бирмингем. Оливер сломал себе позвоночник, но чудом выжил. Его подобрали проезжие циркачи, вырастили, и он развлекал публику.

Перед смертью отец стал набожным, нашел его, дал ему дворянскую грамоту и свое имя. Обязал Гиндстара позаботиться о брате. С этим и отбыл в мир иной. До этого Оливер выступал в бродячем цирке, питался отбросами и притворялся ненормальным. Его брат ла Коше нашел Оливера и забрал к себе в замок. Неожиданно для обоих они подружились, и карлик, продолжая играть роль ненормального, рассказывал ему обо всем, что знал и видел в замке. Единственное, о чем он не рассказал брату, так это про связь его жены с молодым риньером, который убил наследника. Этого прыщавого юношу карлик ненавидел. Он мечтал когда-то стать владетельным контом и приберег эту информацию на потом. Но «потом» не случилось, и смерть брата вознесла его на невиданную высоту. Теперь Оливер боялся оттуда упасть. Ему нужно было скрыть масштаб заговора, но остались два свидетеля, которые могли раскрыть следствию истинные размеры мятежа. Это были писарь полка и сам командир полка, что присутствовали на допросе.

Вечером ла Коше вызвал командира полка и приказал ему тайно отпустить Гольца.

– У Гольца есть спрятанные сокровища, что собирали на армию мятежники, – соврал Оливер. – Он должен будет их доставить сюда. С ним поедут пара моих дружинников и ваш писарь. Потом, майор, вы его убьете за попытку бегства, а сокровища поделим.

Майор уже понимал, как делаются деньги в таких ситуациях, и тоже хотел воспользоваться случаем. Гольца по его приказу выпустили, а за воротами города его и писаря убили дружинники Оливера. Тела привезли обратно. Оливер не мешкая обвинил командира полка в измене и приказал арестовать. Затем утром его нашли повешенным в камере. Так Оливер избавился от весьма осведомленных о мятеже свидетелей: офицера и писаря. За того, кто находился в тюрьме жандармерии, он не беспокоился. Тот был еле жив после пыток.

Оливер навестил начальника пятого отделения жандармерии и провел с ним конфиденциальный разговор.

– Господин офицер, – Оливер представился и показал грамоту жандарму. Тот, узнав, что перед ним новый ландстарх и правитель севера, заметно испугался. – Я имею к вам важный и секретный разговор. Не буду скрывать, что о мятеже я узнал от своего брата, убитого заговорщиками ландстарха. А когда подробности сообщил мне некто риньер Гольц, я ужаснулся. Можно сказать, весь север стал рассадником заговора против короля, и попустили это вы.

Жандарм затрясся. Он тоже понимал, какой размах получил заговор, но надеялся это скрыть. А тут новый наместник говорит прямо о том, чего он боялся больше всего.

– Я пришел к вам договориться. В память о погибшем брате, не надо афишировать масштабы преступления. Иначе всех лордов придется хватать и вешать, а вас отдать инквизиторам…

Жандарм стал опускаться со стула на колени.

– Сядьте, – приказал ла Коше, – я тоже не хочу огласки, как и вы. Все сведения, что вы получили от своего пленника, я не буду называть его имени, передайте мне и подготовьте новые. Пусть там будут значиться вот эти имена, – Оливер достал из обшлага мундира свернутый лист и положил на стол. – Надо представить мятеж как заговор небольшой группы дворян. Все, что вы получили от арестованного, оставьте себе. Завтра мне покажете новый допросный лист, а я буду ходатайствовать перед вашим начальством, чтобы вас назначили новым главой жандармерии севера. Вам понятно, что я прошу вас сделать?

– Вполне, ваша светлость, – дрожащими губами пролепетал жандарм. – Премного благодарен, господин ла Коше. Я…

– Не надо лишних слов. Просто сделайте, что я просил, и помните, кому вы обязаны жизнью и благополучием.

Ла Коше слез со стула и заковылял прочь. Жандарм облегченно выдохнул и стал снимать штаны. Он вновь обделался, но теперь не кипел гневом, он радовался…

Строптивых лордов привезли в Бирмингем через трое суток. Разместили на полковой гауптвахте. Опросив их, Оливер понял: эти лорды мало что знали о заговоре. А не явились по его приказу, потому что не верили, что он обладает властью. Оставив их для допроса комиссией из столицы, Оливер собрал в своем замке самых заметных участников заговора. Разговор был кратким и обстоятельным. Оливер прямо рассказал им о том, что у него есть сведения об их причастности к заговору, но он, понимая ситуацию на севере, не будет давать материалам допросов дальнейший ход. Лорды должны отказаться от своих намерений свержения короля и, в качестве службы короне, убыть на север для войны с еретиками.

Таким образом Оливер решал несколько задач: упрочил свое положение среди дворян, прятал размах заговора и обеспечивал брату и себе репутацию непримиримого борца с мятежниками, показывая королю ревность по службе.

Дворяне его поняли и радостно изъявили желание участвовать в священном походе на дикарей. Стороны остались довольны друг другом и разошлись, оставив новому хозяину севера дорогие подарки…

Озерный край. В это же время

После непродолжительного снегопада в Озерном крае установилась ясная морозная погода. Переселенные на полуостров племена обживались на новой земле. Полуостров был большим, и места хватало всем. Здесь были и пашни, и охотничьи угодья, выход к большой реке и к озерам, старые, проложенные еще древними магами дороги. Они тоже понимали выгодное положение полуострова. В лесах водилась дичь и пчелы. В незамерзающих озерах было полно рыбы. Еще здесь добывали шкуры и мясо болотной «королевской крысы», ее серебристый мех высоко ценился в Ривангане. Своей красотой и теплыми свойствами он соперничал с рыжей куницей. Плащ короля Ривангана был отделан этим мехом.

Замерзшая река Безымянная стала торговой артерией. Предприимчивые дикари скоро переняли опыт флотилии Артема и поставили свои лодки на деревянные полозья, смазанные жиром. В крепость Артема потянулись небольшие караваны, предлагая мед, жемчуг, соль и шкуры животных в обмен на бронзу, железо, оружие, котлы, магические эликсиры и амулеты. Торговля возникла спонтанно и быстро. До этого каждое племя обходилось собственным, порой допотопным, производством товаров первой необходимости, которые были слишком низкого качества, но за неимением лучшего приходилось пользоваться ими. Теперь, с расширением ассортимента добротных товаров и началом обменной торговли, возросли потребности племен союза.

Самым удобным местом торговли стал замок Артема, превратившийся в настоящий город. Предприимчивый староста крестьянской слободы сразу увидел все плюсы такого положения и организовал большой рынок. На торжище появились крепкие лавки, добротные навесы, еще один трактир, и жизнь в этой части городища теперь не прекращалась ни днем, ни ночью.

Очень скоро разменной валютой стал речной жемчуг. Его охотно принимали в обмен на товары, потому что на него был постоянный, устойчивый спрос. Эти драгоценные перламутровые камни скупал сам вождь Артам в любых количествах. Повысился спрос на жемчуг, поднялась его цена.

Пронырливый гремлун Свад походил по рынку, посмотрел и предложил старосте создать банк жемчуга. Хочешь торговать на рынке – меняй привезенные товары на жемчуг. На этот жемчуг покупай себе нужные товары. Не хочешь? Придется менять свой товар на чужой с весьма невыгодными условиями. Свад также стал пайщиком этого банка.

Артем не вмешивался в рыночные отношения, здраво рассудив, что рынок сам сформирует спрос и предложение. Его мысли были заняты войной с горцами. Горцы изменили тактику сражений. Получив несколько болезненных ударов с флангов от непримиримых племен, они разделили свои войска на три части. Фланги занимала пехота и лучники с магами, они сковывали нападавших дикарей, а центр, состоящий из конных воинов, совершал молниеносные набеги на их поселения.

Когда в двух сражениях был разгромлен крепкий союз западных племен озерных дикарей румов и крейсов, они перестали атаковать горцев в лоб и уклонялись от больших сражений. Остатки отрядов разгромленных племен вместе с жителями ушли на земли племени вандов, но те силой вытеснили их. Беглецов приняли и приютили хитрые грованы. Их шаман, где лаской, где твердым словом непреклонной воли, заставил вождей племен вступить в союз Духа Озер.

Артем выжидал, когда войско горцев глубоко вклинится в земли западных племен и, исчерпав боевой потенциал в непрестанных мелких стычках, завязнет там.

Войска горцев постепенно таяли, также теряли воинов племена румов, эгдеев и торганов. Эти племена продолжали отвергать предложение вступить в союз и, объединив дружины, попытались дать отпор коннице горцев. Их внезапное нападение на правый фланг горцев принесло им успех. Пехота горцев отступала, теряя воинов, и разгром был не за горами. Но князья умели быстро принимать решения. На помощь истребляемой пехоте прибыли конные отряды. Горцы с ходу атаковали толпу дикарей, смогли остановить натиск и заставили их отступить. Пленных и раненых дикарей разозленные горцы посадили на колья вдоль места, где происходило кровопролитное сражение.

Постепенно горцы продвигались вперед, оставляя за собой пепелища и трупы жителей озерных деревень. Они, обозлившись на упорство дикарей, перестали брать пленных. Но в битву еще не вступили силы союза Духа Озер.

На полуострове обживалось и племя хойду. Устраивалось основательно, навсегда. Хойсиру брат отдал замуж за старого доброго бобыля, своего ближнего товарища-наставника. Хойсира замкнулась, исхудала, не спорила и молча приняла свою судьбу. Вскоре при странных обстоятельствах утонул бывший возлюбленный Хойсиры. Оставшихся сирот брат привел к ней.

– Теперь они твои. Воспитывай, расти, – сказал он и ушел. С сестрой он старался не встречаться.

Детей женщина приняла охотно. Стала заботиться о них, но старого мужа сторонилась, в постель с ним не ложилась и спала с мальцами в большой комнате на полу. Воин на близости не настаивал. Кормит, обстирывает – и того достаточно.

Каждый прожитый день для Хойсиры становился все более мучительным. В ее сердце зажглась ненависть к разлучнице Миле, и она распаляла в душе женщины желание отомстить.

Несчастная Хойсира, осознавшая, в какую пропасть она упала со своей гордыней, не могла смириться с постигшей ее участью. Еще недавно она была на вершине величия и счастья, первой женщиной в Озерном крае, а теперь всеми забыта и отвергнута близкими. Жила на краю поселка в бедном доме нелюбимого мужа и сильно страдала. Память к ней вернулась полностью. И размышляя долгими ночами над тем, как повернулась ее жизнь, она продолжала считать, что Артем ее предал, а она не могла поступить по-другому. Вот если бы он… сам приехал за ней, попросил прощения… Она все же, по-женски наивно, верила, что если разлучница-ведьма уйдет с ее дороги, то Артем, околдованный бесовской красотой распутницы, примет ее обратно. Она просыпалась с мыслью об Артеме, ложилась с этой мыслью и вскоре стала терять покой.

Хойсира, предоставленная сама себе, уходила к озеру и там просиживала до ночи, строя несбыточные планы и обливаясь горючими слезами. Боль поселилась в ее сердце занозой и не давала ей покоя. В один из вечеров на берег к ней вышла из тумана старуха в черном платке и старом дырявом зипуне. Подсела рядом и молча стала смотреть на стелющийся по водной глади туман. На второй день она снова пришла и так же молча, не приставая к женщине, просидела до темноты. Хойсира привыкла к ней и на пятый день спросила:

– Ты кто?

– Я, доченька, одинокая старуха. Рода моего нет. Я одна-одинешенька на белом свете осталась. Пережила всех, мужа, детей… Смотрю, ты тоже одинока. Вот и пришла к тебе.

– Я не одинока, бабушка. У меня муж и дети…

– Это не важно, дочка. Можно быть одинокой и при полном доме. Я же вижу, твое сердце болит. Скучаешь по ком?

– Скучаю, бабушка, – вздохнула Хойсира. – Очень.

– Расскажи про свою беду, – предложила старуха. – Может, я чем и помогу.

– Чем? Чем ты можешь помочь мне?

– Словом, советом.

Хойсира задумалась. А что она теряет? Может, ей станет легче, если она выговорится? Все ее сторонятся, она стала чужой для родни и племени. И она решилась рассказать старухе про свое горе.

– Да, не сладко тебе, доченька, но жить надо. А помочь я тебе смогу. Дам совет. Ты съезди к своему Артаму. Поговори с ним, попроси прощения. Если не сразу он примет тебя, то попроси разрешения вновь заняться детишками, а там будешь на глазах. Глядишь, со временем дело и сладится. У мужиков сердца хоть и грубые, но пред девичьими слезами слабы.

Хойсира вновь задумалась и увидела в словах старухи резон.

«И в самом деле, – подумала она, – чем я рискую. Может, старушка и права. Но как выбраться из селения к Артему?» Ей запретили покидать племя.

– Я бы хотела, бабушка, побывать в замке Артама, да меня не пускают.

– А ты не говори, что поедешь к нему. Просто отправляйся к реке на торги. Я вон и медок припасла, тоже с тобой съезжу. Есть у меня мысль, что среди тех деток, что приютил Артам, может быть и мой внучок. Все родная кровиночка. Я помогу тебе, а ты поможешь мне.

– И то верно, бабушка, – радостно подхватилась Хойсира. – А когда отправимся?

– А чего ждать? – заулыбалась щербатым ртом старуха. – Завтра запрягай поутру лошадь и на санях поедем к реке. Там сядем на лодку ледоходную и скоро будем в племени Артама. Жемчуг у тебя есть, чтобы оплатить проезд?

– Найду, бабушка. Ты приходи до рассвета. Я своим скажу, что хочу на торги к медовикам съездить.

– Вот и хорошо, – покивала головой старуха, поднялась и скрылась в наступающей темноте.

Утром, пока все спали, Хойсира поднялась, приготовила еду на три дня и запрягла лошадь в сани. У стойла ее уже ждала старуха в черном платке. Она подала Хойсире горшочек с медом:

– Оставь это своим, дочка, пусть полакомятся.

Хойсира поблагодарила ее и занесла горшочек в дом. Поставила на стол и, не оглядываясь, быстро выскочила за дверь. Села в сани, хлестнула вожжами лошадку и погнала ее к реке.

Затемно они проехали крепость, где разместились воины Артема, и к рассвету прибыли к реке. У пристани стояли лодки. Теснился торговый народ. Лодочники зазывали желающих прокатиться до каменной крепости. В некоторых суднах уже сидели бабы и мужики с мешками. Старуха шустро обежала ряд лодок и договорилась с перевозом.

– Чудно́ теперь тут, – проговорила она Хойсире. – Торговля небывалая появилась. Всё едут и едут… Три жемчужины нужно, дочка, – оборвала она свою речь. Хойсира отдала ей жемчуг и, привязав лошадь к дереву, пошла за старухой следом.

Мчались по льду быстро. Лодочник редко объезжал бугры, и бабы в страхе вскрикивали, когда лодка подпрыгивала. Шлепались задами на скамьи и ругали лодочника:

– Что творишь, охальник? Не мешки везешь, люд живой…

А он, смеясь, правил дальше.

– Терпите, бабоньки. Зато мигом домчу. У меня самый быстрый ледоход.

Ветер свистел за ушами, изморозь била в лицо и Хойсира прикрылась платком. Поездка вышла быстрой и волнительной. Чем ближе подходила лодка к замку Артема, тем сильнее женщину одолевало волнение. Лодка свернула в протоку, и лодочник ловко подрулил к берегу. Там уже толпились те, кто хотел убыть обратно на полуостров. Оттуда был кратчайший путь к западным и центральным племенам. Старуха и Хойсира сошли с лодки и по натоптанному снегу пошли к воротам города. Туда-сюда сновал многочисленный народ. Стража их пропустила, не обращая внимания, но перед входом в замок их остановили.

– Куда прешь, баба? – грубо окрикнул их стражник и перекрыл дорогу.

Хойсира развязала платок, и дружинник узнал ее.

– Госпожа Хойсира? – удивленно проговорил он. – Вы уже вернулись?

Хойсира молча кивнула. У нее в горле стоял комок. Ее помнили и называли госпожой. Значит, Артем не дал команду ее прогонять. Значит, он ждет ее и надеется, что она вернется. Попросит прощения, и будут они жить, как прежде… Надежда в ней вспыхнула с новой силой.

– Я могу пройти? – проглотив комок, спросила она.

– Конечно, госпожа, – отступил в сторону стражник. – А эта женщина с вами? – уточнил он.

– Со мной, – кратко ответила Хойсира и шагнула в створ ворот.

За порогом донжона она рассталась со старухой. Та прошмыгнула мимо стражников, поклонившихся Хойсире, и заторопилась к черному ходу. А Хойсира, окрыленная своими мыслями, поспешила наверх.

Она не бежала. Ей казалось, она летела. Поднялась на второй этаж. Прошла к своей комнате и распахнула дверь. Резко остановилась на пороге. В ее комнате находилась разлучница, а само помещение значительно преобразилось. Здесь больше ничего не напоминало о Хойсире.

На стенах висели гобелены. На окнах – тяжелые шторы. Диваны и диванчики располагались вдоль стен. На полу ковры. Везде была роскошь, к которой питала отвращение Хойсира. И Мила чувствовала себя тут полноправной хозяйкой. Сидя на диване у очага, она вышивала рубаху.

Сердце Хойсиры прострелила боль. Эта разлучница вышивала рубашку ее мужчине.

Мила обернулась, посмотрела на Хойсиру, не узнавая, и нахмурилась. Затем повела головой и спросила:

– Хойсира? Ты ли это?

– Я, – ответила та и вошла в комнату, прикрыв за собой дверь.

– Зачем ты приехала? – недоуменно спросила Мила.

– Я хочу поговорить с Артемом.

– С Артемом? Но он на войне. Его тут нет.

Хойсира не отрывала взгляда от рубахи.

– Это ему? – спросила она хрипло. У нее вновь перехватило дыхание.

– Да…

– Тогда я хочу поговорить с тобой, Мила.

– Проходи, Хойсира, садись за стол, и поговорим, – ответила Мила, приглашая жестом хозяйки. Сама села первой и подождала, когда та сядет с другой стороны. Прежнего почтения к дикарке она явно не испытывала и нарочито вежливо показывала ей, что она теперь тут хозяйка. Хойсира сняла платок и расстегнула шубейку. – Так о чем ты хотела со мной поговорить?

Хойсира молча обвела взглядом свою бывшую комнату. Потом посмотрела на Милу. Волосы Милы были уложены в прическу, женщина была нарядна и пахла благовониями. А от Хойсиры исходил запах запрелого пота. Взгляд ее потемнел.

– Мила, уйди. Не становись между мной и Артемом, – произнесла Хойсира.

– Куда уйти? Хойсира, ты о чем? Ты бросила своего мужчину, а он тебя отверг за то, что ты его променяла на другого. Спуталась со вдовцом и не захотела быть с Артемом. Он сильно страдал… А я помогла ему…

– Это ты виновата, что он от меня ушел. Это ты его соблазнила своими прелестями, тварь! – не выдержав, закричала Хойсира. – Я видела, как вы бесстыдно миловались в Хволе. Паскудница! Заманила моего мужчину своей мокрой дыркой, сладким ртом… Я все видела… Ты раздвигаешь ноги перед всеми мужиками. По-хорошему прошу, уйди. Я сама решу наши проблемы с Артемом.

– Хойсира, твое время ушло. Артем к тебе не вернется. Он теперь мой! – и Мила победно улыбнулась.

– Твой?! – Хойсиру накрыла пелена жгучей ненависти. – Не будет он твой! И тебя не будет!

Внезапно в ее руке оказался нож. Но Мила, видя, что Хойсира потеряла над собой контроль, напряглась. Опыт драк в монастыре приучил ее быть готовой ко внезапному нападению. И когда Хойсира с криком «Умри!» вскочила, она ухватила крышку стола и перевернула его на Хойсиру. Та подалась назад и, отступая, упала на стул. Тот под ее тяжестью опрокинулся, и Хойсира упала навзничь. Сверху ее придавил стол. Она визжала и пыталась скинуть с себя тяжелый груз.

Мила не стала ждать, когда та освободится, и выскочила в коридор.

– Стража, ко мне! – закричала она, и два стражника тут же бросились к ней с другого конца коридора.

– Что случилось, госпожа Мила? – спросил один из них. – Кто это кричит?

– Там Хойсира. Она помешалась и хочет меня убить. Схватите ее.

Стражники недоуменно замялись, но тут дверь в комнату Милы с шумом распахнулась, и в проеме появилась растрепанная фигура женщины. Ее лицо было перекошено гневом. Рот некрасиво разинут. Найдя взглядом Милу, она прохрипела:

– Убью, тварь! – и сразу же бросилась на нее.

Мила спряталась за стражника, и тот вынужден был ударить Хойсиру древком копья в живот. Женщина охнула, напоровшись на пятку копья, и согнулась. Крик застрял у нее в горле.

– Свяжите ее, – приказала Мила, – и затащите в мою комнату. Не надо, чтобы кто-нибудь увидел ее такой.

Воины быстро скрутили Хойсиру. Отобрали нож и затащили яростно извивающуюся женщину в комнату.

– Почему вы ее пропустили? – спросила Мила. – Вы разве не получили приказ не пускать ее? Артам бросил ее за измену.

– Мы не знали, госпожа Мила…

Хойсира, извиваясь на диване, упала на пол и завыла.

– Так… Заткните ей рот, чтобы не сбежались остальные. И вызовите капитана Воржека.

Хойсире разжали ножом рот и засунули в него валявшийся на полу платок. Поставили на место стол и оставили Хойсиру лежать на полу. Один из стражников побежал за капитаном Воржеком.

Вскоре тот прибыл. Поспешно вбежал в комнату, увидел мычащую Хойсиру и покачал головой:

– Зачем ты вернулась, Хойсира? Тебе запрещено сюда приезжать…

В ответ Хойсира обожгла его ненавидящим взглядом и промычала.

– Воржек, не надо поднимать шум, – предупредила воина Мила. – Хойсиру надо тайно вернуть в племя и предупредить вождя, чтобы лучше следил за своей сестрой. Накройте ее чем-нибудь и ночью отправьте под охраной обратно. Никто не должен ее видеть в таком виде. И передай всем стражникам, что ей запрещено приближаться к замку. Таков приказ Артама. Она недостойна его.

Мила гордо вздернула голову и посмотрела на Хойсиру. Та задергалась и снова замычала.

Женщину спеленали в одеяло и положили на диван. На ее мычание не обращали внимания. Когда закончили и расположились на совет в столовой, к Воржеку прибежал с кухни поваренок:

– Господин Воржек, у нас Шалмур помер. Тетка Варгаза вас зовет. Говорит, его отравили.

– Что? Отравили? – одновременно вскрикнули Воржек и Мила.

– Этого еще не хватало! – нахмурился Воржек. – Кто такой Шалмур?

– Это шавлан, что прибыл в детский дом с последней партией, – ответил бойкий поваренок. – Он работал на кухне. Убирал мусор, мыл котлы. А тут пришла его бабка. Они обнялись, поплакали. Она дала ему кувшин с медом и наказала отдать его господам. Я попросил у него немного меда для нас, поварят, но он, жадина, не дал. Сам ложку съел и понес на кухню. По дороге упал. Я смотрю, он не шевелится, а изо рта пена потекла. Позвал тетку Варгазу. Она посмотрела и говорит – зови господина Воржека, Шалмур помер. Отравили его…

– А где старуха? – тут же спросил Воржек.

– Так она сразу ушла.

Воржек, назначенный Артемом возглавлять тайную стражу замка, крикнул стражников:

– Эй, Аргун, быстро передай по страже – найти и задержать старуху в черном платке. И вообще ловите и хватайте всех старух.

Он тяжело поднялся и направился на выход. Следом поспешила взволнованная Мила.

– Плохо, Воржек, – произнесла она ему в спину. – Такие дела пошли, что враги Артама зашевелились. Сейчас хотели отравить нас, а что будет завтра? Надо принимать меры. На кухню посторонних не допускать. Отобрать проверенных работников. Продукты брать только у старосты слободы. Этот не предаст.

– Я всё услышал, – буркнул Воржек. – Сам не маленький, понимаю.

На кухне царил переполох. Вокруг тела мальчика столпились кухонные работники и повара. Воржек растолкал толпу и остановился над телом.

– Где кувшин с медом? – спросил он. Одна из дородных поварих, вдова из крестьянской слободы, подала ему глиняный кувшин. Он его осторожно принял. – Кто видел старуху?

– Я. И я. И я, – раздались голоса из толпы.

За их спинами прозвучал девичий голос:

– Старуха в черном платке прибыла сюда с Хойсирой. Я сама видела…

Воржек удивленно оглянулся. Толпа под его взглядом расступилась, и он увидел карлицу Лушу.

– Я была у ворот, когда Хойсира проходила, и она сказала, что эта женщина с ней.

– Вот как, – произнесла Мила и поджала губы. – Тут целый заговор, Воржек.

– Разберемся, – ответил хмурый капитан тайной стражи. – Поднимите мальца и отнесите его в ледник. Вернется господин барон или Неела Полумертвая, поднимут его и допросят. Всем разойтись по своим местам. О том, что тут произошло, не трепитесь в поселке. Госпожа Мила, пошли, обсудим наши дела.

На выходе из кухни их встретили стражники и растрепанная старуха. В руках одного из воинов был черный платок.

– Вот эта старуха заходила в замок с госпожой Хойсирой, – пояснил стражник, – ее узнала стажа на воротах замка. Другие не проходили. Что делать с остальными бабами? Там в слободе такой шум стоит…

– Отпустите их, – Воржек оглядел старуху с ног до головы. Маленькая, сморщенная, с пустым взглядом глубоко посаженных глаз. Та смотрела мимо него в стену и молчала.

– Ты шавланка? – спросил он.

Вместо ответа старуха сплюнула ему под ноги.

– Шавланка, – утвердительно произнес Воржек. – В клетку ее. Потом произвести допрос, я буду на нем присутствовать.

Старуху дернули за руку, и она чуть не упала. Ее потащили прочь, а она, упираясь, внезапно разразилась воем и криком.

– Все умрете! Все пойдете в жертву господину. Смерть, смерть тут поселилась…

Старуху увели, а завороженные ее криком работники замерли как соляные столбы.

– Ну, чего встали? – прикрикнула на них Мила. – Быстро за работу! Не надо пугаться сумасшедших старух. И не приводила ее Хойсира. Она сама прошла – сказала, ко внуку пришла. Вот ее и пустили. Нет тут Хойсиры. Выдумки все это. Быстро за работу. Луша просто обозналась.

Луша недоуменно посмотрела на Милу. Та сделала ей знак глазами – молчать. Работники неохотно стали расходиться…