Читать книгу Эволюция религиозных верований. Курс лекций (1927–1928) - Владимир Тан-Богораз - Страница 8

Мы рассмотрели предварительную эволюцию от оживотворения через олицетворение и выделение из предмета и из больших стихийных явлений природы, выделение его внутреннего двойника, который, постепенно развиваясь, перешел сначала в материальное бытие и затем постепенно перешел в бытие духовное и стал как бы более или менее соответствующим тому, что мы считаем духом, и потому я считаю, что мы вошли в преддверие анимизма путем естественного развития человеческих представлений о жизни, начиная с общего признания мира, вселенной, общего комплекса и кончая духами.

Теперь цитата: «Дикарь обычно объясняет явления неодушевленной природы действием живых существ, проявляющих себя внутри этих явлений или за ними… точно так же он объясняет и явления самой жизни. Если животное живет и движется, то происходит это только потому, как думает дикарь, что внутри его живет и движется другое маленькое животное, если живет и движется человек, то это происходит только потому, что в нем действует маленький человек или маленькое животное. Это животное в животном, этот человек в человеке и есть душа» (Д. Фрэзер «Золотая ветвь», вып. II: Табу, запреты. – Страница 21).

Я предлагаю вам эту теорию анимизма так, потому что она не соединяется ни с какими добавочными элементами. Если вы поведете теорию анимизма и представлений человека о душе, то как бы ни было важно представление человека о душе, во всяком случае оно для теории анимизма не может явиться главным элементом, потому что эта теория развивается естественным, органическим путем. Поэтому я и построил теорию анимизма в естественном развитии и постепенном, сначала материальное, потом раздвоение этого материального образа, одухотворение этого материального образа, который содержится во внешнем, и я полагаю, что это цельно, потому что я не прибавлял, не вводил никаких добавочных элементов.

Теперь мне предстоит ввести два добавочных элемента: один добавочный элемент – это человеческая душа, потому что все-таки человеческая душа имеет огромное значение в теории анимизма и во всем происхождении анимизма, ибо сами слова «душа», «дух» – anima, animus – это слова французские, латинские-романские, и они показывают, что, действительно, душа, дух должны лежать в основе анализа анимизма. Причем я вам указываю так, что, значит, у нас есть два латинских термина: anima – «душа», и animus – «дух», и оба эти термина надо различать и вдвинуть сейчас в теорию анимизма. Я дошел только до дверей анимизма, но для теории анимизма есть три подхода. Первый – олицетворение или одухотворение, это есть подход объекта, развитие объекта, которое в нашем анализе должно быть важнее, чем развитие субъекта. Вопрос о человеческой душе – это вопрос о развитии субъекта. Вы помните, я указывал, как субъект и объект разделяются, и сейчас совершенно естественным порядком надо перейти к вопросу о развитии субъекта. Потом есть еще третий анализ – это вопрос о развитии духа в мире, потому что animus (но я до него еще не дошел) – дух, обитающий в мире, тоже имеет свое естественное развитие.

Я мог бы отложить вопрос о душе и продолжать тот анализ, который сделал, – и в самом деле, человеческий анализ о душе может быть такой: представление сначала материальное, потом постепенно одухотворенное, потом кроме того, сначала вполне реальное, потом стилизованное; значит, мы перейдем от души материальной к душе более стилизованной, потом имя, тень, двойник и так далее – это один порядок. Другой порядок – что рядом с духом, который я выводил из предмета, есть и другие представления о духах – это представления о духах опасности. Я уже говорил о том, насколько религией управляет страх, как религия развивается в темноте и как эта угроза мрака, темноты развивает представление о злых образах. До сих пор я говорил о безличных образах, а теперь придется перейти к категории гораздо более важных образов – к образам, которые представляют сущность анимизма. Я хочу, чтобы вы поняли различие между образами «хозяев», о которых я говорил раньше, что есть хозяин предмета, внутренний двойник, и как этот могущественный маленький человек сидит в двойнике предмета, например дух горы, дух леса, домовые, русалки, и т. д., и между этими духами, о которых я собираюсь говорить.

Возьмем вопрос о жертвоприношениях, о том, что человек кому дает, то я подчеркиваю, что всем предыдущим образам, начиная от духа дома, горы, реки и кончая эльфами или гномами и всякими другими хозяевами мест, человек приносит в жертву только маленькие вещи, например кусочек земли, щепотку табаку, лоскуток мяса или вплоть до такого шаманского колдовства чукотского, где шаман у чукчей приносит два маленьких кусочка нитки, и это заменяет ремни. Если возьмем злых духов, то здесь как раз наоборот, духам злым и всему тому, что от них проистекает, духам, которые вгоняют в опасность, которые нападают во тьме, как злые звери, которые приносят болезни, им человек приносил и даже порой до настоящего времени приносит жертвы в высшей степени тяжелые, лучшее, что у него есть. Я приведу несколько примеров, так как я хочу это рельефнее показать.

У чукчей, у эскимосов и у других народностей Севера духу болезни, духу смерти, духу мрака (это все одна и та же категория), духу вечера человек приносит то, что ближе всего лежит к его сердцу: пару лучших оленей, которых сам воспитал; если это собаки, то передовую собаку из своей упряжки. Этим же духам приносят, начиная от чукчей и кончая решительно всеми народами, человеческие жертвы, и это естественно: с одной стороны, человеческое мясо, и кровь человеческая, и дух, в этом сидящий, – это есть лучшее угощение для людей, так как человеческое мясо воспринимается как высшая категория, во-первых, потому что оно вкуснее, а во-вторых, потому что близко к самому человеку, и это важно, все равно как у охотников львиное или тигриное мясо считается чем-то чрезвычайно особенным, которое придает мощь и храбрость, и поэтому китайские и индийские охотники съедают львиное сердце, и оно продается и ценится очень дорого. Поэтому ценятся и человеческие жертвы, это, во-первых, еда себя самого, «едим нас», а во-вторых, потому что это самое дорогое, потому что приносят в жертву или детей своих, или родителей.

Например, у чукчей такой порядок, что если человек хочет умереть, то он произносит формулу: я хочу умереть, и духи слышат это, следовательно, он обрек себя на жертву духам, и взять назад это слово невозможно, и если дети не исполнят это и не убьют его или если он как-нибудь захочет уклониться потом, то дух придет и накажет всю семью и возьмет гораздо больше жертв, чем нужно. Теперь, от анализа маленького я прямо перехожу к вопросу о жертвоприношениях. Возьмите Библию, там человек приносит в жертву своего старшего сына, лучшее, что у него есть, и приносит его богу, это, конечно, то же самое, подход анимистический, и богу злому, так как вообще Иегова, или Ягве, был богом злым. Возьмем русскую сказку, тоже известную, что человек скитается, имеет много несчастий, попадает в опасность, и его выручает из беды какой-то из духов – дух леса, дух горы, дух реки, дух озера и т. д., и он обещает этому духу дать все, что тот попросит, и дух просит у него в награду, чтобы тот дал ему то, что ему самое дорогое и чего он не ценит, и тут варианты колеблются, иногда говорится: дать то, что он дома не знает, и оказывается, что это будет для него самое дорогое, ибо он дома не был и не знал, что у него родился ребенок, и таким образом, ему приходится принести в жертву этому духу самое дорогое ему. Это уже есть стилизация, такое описание, потому что обставлено сказочным мотивом: что самое дорогое, и ты не знаешь сам, это все равно как загадка Эдипа. Вот вы видите, что есть резкое различие в жертвоприношениях между теми духами, о которых я до сих пор говорил, и теми, которые собираюсь анализировать, и нам предстоят два подхода: один подход – о душе, а другой – о злых духах, и на этом я сегодня закончу.