Читать книгу 43-я зона - Владимир Томашов - Страница 3

Густая, кромешная тьма. Слегка волнуется огонек затертой «зиппо», но он не освещает и метра. Если вытянуть руку вперед, то будет видно лишь костяшки кулака, а вот пятерня с обкусанными ногтями уже растворяется во мраке. Спокойно, ты ведь пережил это однажды, справишься и на сей раз. Главное успокоиться, унять бешеное сердцебиение. Сейчас нужно осторожно, очень медленно, чтобы ни на что не наткнуться, добраться до здания. До того как Господь выключил свет оно было справа от меня, на расстоянии пятидесяти шагов, не больше. Там вода, еда и Лина, а это все, что мне сейчас нужно. Сегодня она осталась на уборку и ей здорово повезло.

Еще там есть свечи. Конечно они ни чем не лучше моей зажигалки, но две свечи вместе куда веселее. И можно шептаться. Звуку едва до локтя хватает, не то что до костяшек, а потом он глохнет. Глохнет в этой густой темнотище, словно задыхается. Вот если заткнуть уши и поговорить будет нечто похожее. Глухой одинокий звук, но можно шептаться. Мы уже делали это в прошлый раз и это самое приятное, что может быть в подобных обстоятельствах.

Два незнакомых человека в абсолютной темноте и тесной близости. Никто вас не слышит, вокруг пустота, а вы красивы, напуганы. Весь мир рухнул, тяжело дышать, вас переполняют страсти и скорей всего последний раз. И этот шепот. Какие бы серьезные вопросы вы не старались нашептать друг другу на ухо – этот волнующий интим никуда не девается.

Влажный воздух изо рта щекотно шелестит по ушам и шее. Ваши запахи. Дыхание. Волнение. Даже конец света отодвигается на задний план и невозможно не закончить все тем, к чему ведет это странное, растущее желание… если на вас не налетит паникующий идиот с глазами как у недобитого быка.

Ты падаешь, зажигалка отлетает в сторону и даже непонятно куда она упала, потому что темнота поглотила этот звук. Я остервенело бегаю ладонями по асфальту в надежде скорее найти свой карманный огонек за три доллара, но нахожу кое-что получше. Холодная кожа высокого женского сапога, который (уверен) роскошно сидит на теплой красивой ножке, по которой ты поднимаешься все выше. Это она. Та, что прерывающимся шепотом спрашивала меня что случилось. Та, которой, задыхаясь, я отвечал какую-то несуразицу.

В висках стучит, становиться жарко, во рту пересохло. Я даже не знаю её имени, а она прижимается ко мне и пылко впивается в губы, но кто-то снова налетает на нас – наверное тот же придурок. Он больно бьет меня в бок и, споткнувшись, падает на неё. Я чувствую возню, он путается в ногах. Я чертовски зол и хочу разорвать его на части. Рядом лежит она и потирает себе коленку. Идиот побежал, наверное, дальше, но момент упущен – это чувствуется и в кромешной тьме.

Я говорю ей держать меня за куртку и возобновляю поиски «зиппо». Спустя целую вечность, когда к превеликой радости обоих я нашел американское огниво, мы познакомились, но уже без интима. Все, вроде, было так же и мы оба старались вернуть момент, но тщетно. Он больше не возникал. Зато вернулся страх. Настоящий страх и полное недоумение…

Воспоминания оборвались резко и довольно неприятно. Подземные толчки. Будто начались схватки у нашей голубой, круглой старушки. Очень неприятно. Словно злая, ужасающая сила норовит разорвать земную твердь изнутри.

Я пригнулся и стал наподобие борца сумо, стараясь держать равновесие, но это не особо помогало. Дрожь земли свалила меня на бок совсем недалеко от входа – я знал это по шагам.

Подо мной все трусило и ревело, и этот страшный звук не прошел мимо ушей. Потом я услышал странный глухой удар. Слабовато, но очень близко и, когда вывел огонек в ту сторону, адреналин прошил меня через все поры – здоровенная лопасть ветряной электромельницы пронзила почву в тридцати сантиметрах от меня. Совсем немного, всего лишь школьная, канцелярская линейка, всего два карандаша или кухонный нож. Вот на каком расстоянии я был от беззаботного будущего с кишками наружу.

– Эй, кто здесь?! – ах, я совсем забыл, что кричать бесполезно.

Освещая себе путь, я пошел (скорее пополз) вдоль упавшей станции, чуть не стоившей мне жизни. Там кто-то был. Короткий миг, ничтожная искорка – раз и все, – а еще так, будто… да нет, вряд ли такое бы заметил, больно густая ночь. Ого, и правда все-таки. Разводы на земле, тут что-то тащили, вон туда. Или кого-то? Следы вели в другую сторону от главного входа, к которому я шел. Может привалило кого? Та нет, наверное споткнулся просто. Может ногу подвернул и сам пополз.

Подземная буря не унималась, трусило здорово. Я прихлопнул огонек железной крышкой зажигалки и решил подождать.

Прошлая жизнь. Все мы собрались в комнате Стаса отдельно от взрослых. Мы только освоились в школе, а на диване полно девиц постарше. У него день рождения и его родители, решив устроить праздник и себе тоже, наприглашали кучу друзей с детьми. Сбившись в кучку мы пытались найти общий язык, интересные игры, но девчонки были недосягаемы, свысока взирая на маленьких возомнивших мальчиков. Ведь они старше на пару лет, а значит на целый десяток и уже на другой планете.

Но тут, уж не помню кто, выключает, забавы ради, свет. В комнате становится абсолютно темно, и лишь щель под дверью светится из коридора. Не упуская возможности, я хватаю сидящую рядом блондинку за колено закрытое нейлоновыми, уже взрослыми, колготками. Получаю кайф, а она кричит и брыкается. Включается свет. Я сижу, как ни в чем не бывало. Всем объясняют причину крика, и в глазах загорается интерес. Свет выключают снова, и вот я хватаюсь за первый лифчик соседки, и опять слышу наигранный крик.

Когда включили свет – картина преобразилась. Девочки больше не сидят с надменными и скучными лицами – эта игра им пришлась по душе, хотя с выяснением отношений и устроили настоящий спектакль: «Кто?! Как посмел?!», а глазки то блестят, сияют.

Это была замечательная игра в пору грядущему возрасту, но на крики вскоре сбежались взрослые, и все закончилось в самом разгаре.

Подо мной ревело гигантское чудовище – мегавибромассажер самой природы. Потянуло неприятным запахом смолы и горящих тряпок. Впереди блеснул огромный всполох, прямо как в первое затмение. Здоровенная яркая вспышка на горизонте, покруче снарядов Перуна. Что она значит и откуда берется одному Богу известно, но ощущения, скажу я вам, не из приятных.

Запах гари усилился и во рту появился характерный противный привкус. Легкое мерцание размытого серого пятна на черном фоне, если можно так сказать, за полторы – две руки от меня, набирало сил. Кто-то схватил меня за плечо, и я вскрикнул. Приличное пламя факела оказалось чуть ли не у носа. Сержант Науменко уставился на меня глазами безумца. Горячий дымок любовно изучал мое лицо, давая понять, что же так воняло плохой экологией.

– Как тебя? Э-э…, Владлен?

– Всеволод, – ответил я. – Пора бы и запомнить.

«Массажер» снижал обороты, дрожь чуть поутихла.

– Ну и погодка, а? – дурацкая улыбка и плохие зубы. Видно даже при плохом освещении.

– Знаете, я единственный стоматолог живущий здесь, – не удержался я.

– Чего?!

Но это нормально. Странное поведение и эти…опять начались. Эти глюки. Сизые лица летают в пространстве, зеленые круги, мертвые птицы. Я закрыл глаза и поморщился. Эти глюки ужасная штука, они сводят с ума, нагоняют жути до пота. Науменко что-то кричит мне на ухо, какую-то чушь, мне плевать, поскорее бы дали свет.

Нас было четверо, там под аптекой. Лина послушалась моего совета и не открывала глаз, а те двое… я не знаю, что с ними стало, помню лишь их сдавленный ночью вопль. Оба они убежали, исчезли. Эта тьма рождает действительно страшные видения. Страх вместе с ними летает в воздухе, воняет безумством.

Нет, воняет гарью.

– Эй, уберите это от меня подальше, – я отодвинул его факел в сторону.

Землетрясение почти остыло.

– Похоже, трясучка кончается, – заорал он мне на ухо.

Я опять вспомнил жаркий шепот Лины.

Резко он вывел огонь вперед, потом влево. Прокричал что-то похожее на: «А черт!» и зажмурился. Наверное, и ему явились призраки, но он не разомкнет очей своих без нужды, никто здесь не разомкнет, потому что живы, а живы, потому что справились в прошлый раз и знают что делать. Лучше закрыть глаза и переждать. Прочитать молитву, какую знаете и твердить себе, что это лишь кажется, только и всего.