Читать книгу Росаот - Владимир Третьяков - Страница 2

В жизни любого человека бывают моменты, когда он, сидя в состоянии расслабленности, задумывается о смысле собственной жизни, и теми силами, которые управляют его действиями и поступками. Чему они подчинены, случайности, или же закономерности, коей распоряжается некий высший промысел? Материалист, наверняка, скажет, что все происходящее в мире получается как-то само собой, и нет такой силы, которая заправляет мирозданием, подобно тому, как кукловод заставляет марионеток делать то, что ему хочется.

Но даже ярые материалисты, порой, начинают сомневаться в своей правоте. Я до некоторого времени, по своим взглядам принадлежал к этой категории людей, непоколебимо отрицающих любую попытку подорвать устои учения, сторонниками которого были Герцен, Белинский, ну и, конечно же, Маркс вместе с Энгельсом. Но совсем недавно вера моя пошатнулась, ибо в происшедшей со мною истории было огромное количество случайностей, которые, цепляясь друг за друга, как проволочные звенья, образовали закономерную цепь событий.

Осмысление всего происшедшего пришло гораздо позже, когда я постарался вспомнить все дело до мельчайших подробностей. Помню, я даже оторопел, когда понял, что вначале было «Слово». Правда, принадлежало оно не Господу Богу, но человек, произнесший его, по своему положению был для меня кем-то похожим на него.

– Володя, как ты относишься к НЛО и тому подобной аномальщине?

Вопрос этот, произнесенный тоном до предела безразличным, принадлежал моему непосредственному начальнику, подполковнику Борису Васильевичу Камышеву. От такого вопроса я, несмотря на закалку, приобретенную за долгие годы общения с этим человеком, впал в легкую панику. И было от чего. Во-первых, само слово «аномальщина» довольно сильно резануло слух. Было в нем что-то похожее от «чертовщины», а я подобных слов не люблю. Во-вторых, сама тема. Что-то я не припомню за Камышевым даже слабого интереса к подобным вопросам. Подполковник наш – личность до предела рациональная, и если он о чем-то спрашивает, то значит здесь все очень не просто. В данном случае плохо скрытая угроза моему личному времени просматривалась весьма очевидно: такие нюансы я за версту чую.

И, наконец, тот самый безразличный тон. Маскируется, Борис Васильевич, заманивает меня как тот паук зазевавшуюся муху в свои крепкие сети. Будь на моем месте какой-нибудь желторотый птенец, вроде Шурика Голованова, работающий у нас, в буквальном смысле, без году неделю, то вот он бы непременно купился на это безразличие. Выложил бы все лежащее у него на душе, и на этом погорел, как осенние листья в куче мусора. Всего через каких-нибудь пару минут, он бы уже беспомощно барахтался в расставленной паутине, отягощенный тяжестью возложенных на него новых обязанностей. Но я-то не из таковских. Знаю манеры своего начальника, как собственные. Обычно Камышев старается расположить к себе человека тихим и спокойным голосом, назвать не по званию, а эдак, тепло, как товарищ, по имени. Затем, как бы вскользь, он интересуется его отношением к чему-либо, а когда тот раскроется, наваливает на бедолагу свою проблему, словно тонну груза на бухарского ишака. Все это знакомо мне, бывалому капитану Родионову не единожды, и зацепить на эту первобытную уловку вам, дорогой товарищ подполковник, меня так просто не удастся. Потому как я воробей уже стреляный, причем не единожды, и мне эта ваша манера ведения беседы, Борис Васильевич, как волку зайцева морковка – никак не вдохновляет. Не на того напали-с! А потому я также начинал маскироваться легким зевком безразличия, слегка прикрывая рот ладошкой, чтобы не выглядеть, совсем, уж, бестактным и, в сугубо шпионской манере, ответил вопросом на вопрос:

– Я что-то не понял, товарищ подполковник, а что такое «аномальщина»? С НЛО, вроде все ясно. Это, наверное, «непосредственные личные отношения», правильно?

При этом я смотрел на шефа, вероятно, такими ясными и чистыми глазами, какие бывают только у детей в тот период их жизни, когда они становятся почемучками. Подполковник стойко выдержал мой неизуродованный умом и сообразительностью взгляд и, с горечью в голосе сказал:

– Тяжелым ты стал человеком, Володя. Невозможно стало с тобой разговаривать. И скользкий, как рыба ерш во время чистки – никак тебя не ухватить. Знаешь ведь прекрасно о чем речь.

Это прозвучало настолько сильно в эмоциональном плане, что мне даже стало стыдно за мое иезуитство, нетактичное поведение по отношению к старшему товарищу и наставнику. И я дал слабину, на какую-то долю секунды приоткрыл для змея-Камышева свою простую душу.

– Нормально отношусь, – буркнул я, глядя себе куда-то под ноги. – Можно сказать, с заинтересованностью. Адекватно и в унисон, вместе с подавляющей частью мирового сообщества, но не более того. Просто верую и все тут.

– Замечательно, – воскликнул Камышев, потер от удовольствия руки и сразу же начал влезать в тонюсенькую щелочку, образовавшуюся в моих защитных бастионах. – А то я, грешным делом, решил, что моя агентура меня подвела.

Ясно. Вот теперь мне с вами все действительно ясно, гражданин начальник. Так вы уже и справки обо мне успели навести!? Ну что же, это на вас очень даже похоже, – собирать досье на собственных сотрудников и, где-то даже, соратников! Я даже примерно знаю, откуда в мою сторону дует этот ветер, и кто является поставщиком информации. Как пить дать, не обошлось здесь без вмешательства Игорька, бывшего у меня на прошлой неделе с ответным дружеским визитом и восхищавшимся несколькими книгами, где проблема аномальных явлений, или как уничижительно сказал Камышев «аномальщина», имела место быть во множестве.

Да, не предполагал я тогда, что игорехино восхищение зайдет так далеко. Ладно, чего уж теперь. Сам, если разобраться, виноват. В другой раз буду знать, кого в свою квартиру пускать и чем хвастаться. Да и Игорька Камышев, скорее всего, поймал на свою обычную уловку, разговорил и тем воспользовался.

– А этот сериальчик ты случайно не смотришь? – продолжал влезать уже даже не в щель, а дыру в моей обороне бравый подполковник, расширяя ее не без моей помощи. При упоминании о сериале я чуть смутился, и это, конечно же, не осталось без внимания бдительного Камышева. Правда, я вовремя спохватился и наивным до противности голосом, в прежней шпионской манере, переспросил:

– Какой сериал?

Одновременно я лихорадочно пытался выиграть еще хоть чуточку времени с тем, чтобы постараться заделать бреши в своих оборонительных рубежах хотя бы тем материалом, что имелся у меня под руками. Но на самом деле я прекрасно понял, что лис – Камышев вовсе не имеет в виду нечто мексикано – аргентино – бразильское и, одновременно, мыльно-сахарное. Раз уж он в своем первом вопросе обозначил свой интерес к проблеме НЛО, то в последующих вряд ли станет волноваться за мое отношение к просто Мариям, рабыням-Изаурам и прочим Тропиканкам. Сериалов, так или иначе затрагивающих тему НЛО, на наших разноцветных телеэкранах идет гораздо меньше, чем воспевающих большую и чистую любовь вперемешку с коварством, а из художественных и достойных хоть какого-то внимания, так только один.

– Я имею в виду «Секретные материалы», – долбанул Камышев снарядом крупного калибра по моим изрядно порушенным бастионам.

В моем сметенном сознании раздался грохот чудовищного взрыва, в разные стороны полетели обломки только что уложенных кирпичей, а в воздухе вполне ощутимо запахло сладковато-кислым горелым порохом. Это длилось лишь мгновение, но, ни один мускул на моем лице не дрогнул. Даже мимолетным жестом я не показал, что готов выбросить белый флаг.

– Да как вам сказать… – протянул я лениво, ясно давая понять, что данный разговор мне совсем не интересен и, по большому счету, даже тяготит. – Так, посматриваю иногда, когда уж совсем ничего другого поинтереснее нет.

– Что, совсем, что ли слабый сериал? Продолжал громить мои позиции подполковник.

– Честно? – опять переспросил я, вновь затягивая паузу, но, прекрасно понимая, что вопрос моей окончательной капитуляции уже предрешен. – Честно говоря, кое – что мне там даже нравится, но …

Тут я понял, что чуть было опять не увлекся и едва не угодил в расставленные сети, подобно уже упомянутому ершу, а потому закончил свою мысль рубленой фразой:

– Но иногда они гонят откровенно ненаучно-фантастическую пургу, так что фигня, одним словом, этот сериальчик. И вообще, я предпочитаю смотреть исторические фильмы. Вам «Триста спартанцев» нравятся? – спросил я, после чего опять посмотрел на своего шефа глазами трехлетнего младенца.

– Ну и Бог с ним, с этим кино, фигня, так фигня, – как-то отстранено сказал Камышев и таинственно добавил. – С ним, или без него, все одно это дело достанется только тебе, потому как других работников, у меня просто нет.

С этими словами он взял со стола какую-то бумажку и начал ее изучать. Пауза затянулась. У меня даже создалось такое ощущение, что моя скромная персона больше никого в этой комнате не интересует. Я в такие моменты даже начинаю тихо беситься. В этом весь Камышев: вначале раззадорит, раздраконит, а потом подобно театральному актеру высшего разряда, начинает держать паузу, как будто без нее никак нельзя. Это у него сродни какому-то энергетическому вампиризму. Можно ведь по-человечески объяснить боевую задачу, если таковая имеется и благословить по-отечески на свершение оной. Нет, наш Борис Васильевич совсем иного склада командир, а его театральные паузы – это не просто так. Убежден я, что делает он их специально для того, чтобы подчиненный глубже осознал всю масштабность, можно сказать, грандиозность предстоящей работы, и ее важность для всего мирового сообщества.

Инстинктивно я чувствовал, что вопросы свои незамысловатые подполковник задавал совсем неспроста, но никак не мог понять, что за ними кроется? А внутренне беситься я начал оттого, что одно наверняка знал: Камышев к чему-то меня подготавливает, а вопросики его – прелюдия, за которой, скорее всего, последует покушение на мое личное время, которого у меня, кстати говоря, не так уж и много. Так что реакция моя была, скорее всего, формой защиты от подобного посягательства.

Пауза затягивалась. Камышев продолжал хладнокровно сверлить глазами бумажку, не произнося при этом не звука. У меня уже начало лопаться терпение при виде того, как подполковник пытается выучить текст наизусть. Наконец я не выдержал.

– А для чего вам нужно было мое мнение? – спросил я.

– Ты насчет чего? – Камышев подбросил свои кустистые брови поверх бумажки и соизволил заметить меня.

Я готов был взорваться подобно бочке с порохом, но сдержался.

– Ну, вы меня спрашивали насчет НЛО, сериала…

– А-а-а, – протянул Камышев. – Ты об этом… Знаешь, Володя, мне этот сериальчик тоже как-то не очень. Что-то там не так. Отрыв от реальной жизни, если хочешь, ощущается. Натянутость некоторая. Хотя в чем-то ты прав – на безрыбье, так и его смотреть можно.

Он положил листок на стол, откинулся на спинку кресла и, глядя мне прямо в глаза, спросил:

– Ну, а сам-то ты веришь в реальность НЛО?

Что я мог ему на это ответить? Жить в нашем Ташлинске и не верить в подобное. Да у нас любой пацан эти летающие тарелки не просто наблюдал, а, вполне возможно, и руками щупал, потому как с некоторых пор эти самые объекты, прямо таки, облюбовали наш спокойный городок. Насчет пришельцев, врать не буду, за гуманоидов у нас разговоров не шло, и в оперативных сводках они не фигурировали. А вот посуда разнообразная в небе появляется довольно часто. Но одновременно я понял, что моя несдержанность привела к проколу, а значит, я капитулировал, проиграл своему оппоненту. Полностью, безоговорочно и придется мне теперь, горемычному, платить контрибуцию. Возможно, и с аннексиями придется смириться. Поэтому ответил я коротко и недвусмысленно, чтобы не усугубить своего тяжелого положения:

– Да, верю. Но пока не могу понять, что же это такое. Природу их, так сказать. А понять бы хотелось, и очень.

– Именно для этого я тебя и позвал, – сказал Камышев. – Появился шанс не только понять, что же оно такое, но и, возможно, потрогать руками один из таких объектов. И сделать это предстоит именно тебе.

От этих слов, сказанных каким-то уж очень спокойным, будничным тоном, таким, как будто речь шла, скажем, об очередном профилактическом рейде по злачным местам, или лекции на правовую тематику в подшефной школе, у меня перехватило дыхание. Вроде того, как если бы я хватанул добрый глоток ледяной воды. Я понял, что Камышев не шутит, и вскоре мне предстоит прикоснуться к мировой тайне, а, возможно, даже раскрыть ее. Той тайне, о которой я так много спорил с друзьями и имел свою точку зрения на ее счет.

Преодолев волнение, я нашел в себе силы, чтобы выдавить:

– Э-э-э… Как это?.. Настоящий объект… Своими руками… – и на всякий случай добавил. – Шутить изволите, Борис Васильевич?

– Да уж, какие там шутки, – буркнул Камышев и, подтолкнув мне тот самый листок бумаги, который он минуту назад столь усердно мусолил, добавил:

– Возьми, прочти, только очень вдумчиво, а я потом подброшу тебе задачку за номером один.

Я принял листок и углубился в его изучение. Это был официальный документ из областного управления. В нем нашей подчиненной организации, то бишь, районному отделу города Ташлинска, предлагалось выделить одного или нескольких сотрудников, с тем, чтобы они в дальнейшем занимались расследованием дел, связанных с различными аномальными явлениями. Особое внимание в документе обращалось на соблюдение секретности при разработке вышеупомянутых случаев. Я несколько раз прочел бумагу, после чего был способен, не подглядывая пересказать ее наизусть. Даже сейчас, по прошествии достаточно большого времени, я могу воспроизвести тот текст безо всякого напряжения, как стихотворение «Вай ду ю край, Вилли?», которое заставила меня задолбить наша англичанка, когда я еще учился в пятом классе. Это уже до самой смерти. По прочтению, я вернул документ Камышеву и с некоторым разочарованием спросил:

– А где же обещанная вами «тарелка», Борис Васильевич?

– Будет тебе и «тарелка», – ответил Камышев и почесал озабоченно свою седеющую шевелюру. Тут такое дело. Бумага эта пришла позавчера. День я не давал ей хода: мало ли подобных указаний они нам присылают. Будешь быстро выполнять все их указания, с преступностью бороться некогда станет. А вчера, как будто по заказу.… Есть у меня один знакомый, однажды я его крепко выручил и с тех пор он считает себя в неоплатном долгу передо мной. Ну да, это наши дела, и тебе они неинтересны. Короче, вчера вечером, этот самый Иван Куцев позвонил мне из «Красных зорь», где он проживает и, с волнением в голосе сообщил, что рабочие его бригады торфоразработчиков нашли в болоте некий странный предмет. Как-то определенно классифицировать его Куцев не смог, но сказал, что штуковина та, весьма смахивает на летательный аппарат. Самолет, но без крыльев, ракета, но без стабилизаторов. Одним словом, нечто непонятное. Далее Куцев сказал, что на борту у нее или него находятся некие значки, весьма похожие на иероглифы и, наверное, изготовлен аппарат где-то в восточной Азии. Япония или Китай. Лично я допускаю и другие варианты, в том числе и инопланетное происхождение этого объекта. Однажды в газете читал про розуэльскую катастрофу 1947 года, так там, на тарелке, якобы, тоже иероглифы видели. Сколько пролежал он в болоте, никто сказать не сможет – год или два, а может быть, и не один десяток лет, однако сохранность имеет превосходную. Мужички тамошние, после обнаружения той хреновины, зацепили ее тросом и при помощи трактора извлекли на свет божий. Сейчас он отмытый и прикрытый сверху тентом, находится рядом с местом торфодобычи. И вот теперь Иван Куцев спрашивает меня, как представителя власти и своего друга, что же ему делать дальше? Тут есть два пути. Первый: сразу же сообщить вышестоящему начальству о находке и, тем самым, лишить себя законного удовольствия увидеть такое, чего нам, возможно, больше никогда увидеть не доведется. Кроме того, если выяснится, что сигнал ложный, то лично мне потом будет неудобно. Путь второй: поехать на место, удовлетворить свое любопытство, тем более что теперь у нас для этого есть, судя по этой бумаге, все основания. Затем, если овчинка стоит выделки, и Куцев действительно нашел нечто бесценное, сообщить куда следует. Как твое мнение?

Я молчал, прекрасно понимая, что вопрос Камышева чисто риторический, и он уже сам все решил. Подполковник не стал дожидаться моего ответа и заговорил сам:

– Нужно бы съездить туда, Володя. Чем черт не шутит, может и в самом деле, там есть на что посмотреть.

Я молча кивнул головой, а Борис Васильевич продолжал:

– Смотайся, а заодно и проветришься. В последнее время на тебя стало страшно смотреть. Давай.

Так бы давно. Коротко и ясно, а то водит вокруг да около, как щенка вислоухого на поводке. Но кое какие моменты для меня остались неясными. А ситуация подсказывала, что из этого дела я могу поиметь некоторую выгоду.

– Борис Васильевич, – сказал я, отстранено глядя в сторону. – Мне, конечно, весьма льстит та честь, которую вы мне оказываете, но считаю необходимым прямо здесь и сейчас обговорить некоторые детали не только этой миссии, но и дальнейшей своей работы.

Камышев уставился на меня непонимающим взглядом, а я уже начал отыгрываться за свое недавнее поражение.

– Я так понимаю, что согласно этому документу, – я кивнул на стол, где лежала бумага из управления, – мой теперешний статус несколько изменен и к обычным делам меня теперь подпускать не будут даже на пушечный выстрел?