Читать книгу Поющие в интернете (сборник) - Владимир Тучков - Страница 4

Николай родился в благополучной по советским меркам профессорской семье. Отец с утра до позднего вечера читал лекции, диагностировал, оперировал. Мать тоже занималась чем-то милосердным при кафедре полостной хирургии 1-го меда. Единственному профессорскому ребенку было уготовано то же самое поприще. Однако благие помыслы доброй судьбы были разрушены злым роком. В один прекрасный момент в стенах храма медицинской науки вспыхнула ожесточенная война школ, и отец был оттеснен с передовых позиций отечественной полостной хирургии. С уже достаточно пожилым профессором случился апоплексический удар. И вскоре его не стало.

Николай, который на следующий год после семейной трагедии должен был поступить в медицинский институт, экзаменов не выдержал. То же самое случилось и год спустя. Затем Николай, отмазанный от армии матерью, предпринял третью попытку продолжить семейную традицию. Однако и на сей раз научная чернь отыгралась на юноше за годы добровольного раболепия перед его отцом.

Николай твердо сказал «на хрен!» и с изумлением начал озираться вокруг. В Москве кипела уже совсем иная, незнакомая жизнь. С новыми ориентирами и ценностями, с совсем иными масштабами и умопомрачительными возможностями. Это было совсем не похоже на те перспективы, которые сулила Николаю незадавшаяся медицинская стезя.

Вскоре подвернулся случай вскочить на подножку экспресса, уносящего избранных не в светлое, как говорили в старину, а в блистательное будущее. Николай перед Новым, 1988-м, годом созвонился со школьным приятелем, провел праздник в довольно разношерстной компании и вскоре был принят в дело.

Затея была беспроигрышной, поскольку основывалась на специфике национального менталитета и особенностях исторической ситуации. А ситуация была такова, что русский народ, мягко выражаясь, небезразличный к спиртному, принудительно-административным путем вдруг резко ограничили в выпивке. Возник дискомфорт государственного масштаба, с которым простые люди боролись при помощи самогоноварения.

Молодые люди, к которым примкнул Николай, до середины лета успели пройти все круги советского бюрократического ада, зарегистрировав кооператив «Ягодка» с довольно широким кругом разрешенной деятельности, открыв расчетный счет в Стройбанке, и получив ссуду, которую с минимальными потерями обналичили. Затем купили вагон дешевой водки и перегнали его в Карелию. В Карелии наладили пункт приема клюквы, установив предельно внятную таксу: бутылка водки за ведро клюквы, что местными жителями было воспринято как чудачество сумасшедших богачей.

Насыщенную витаминами болотную ягоду продавали в соседнюю Финляндию уже по совсем иной цене. На вырученные деньги закупали подержанные иномарки, за которые в родном отечестве, где люди пока еще не сориентировались относительно истинной ценности товаров и услуг, получали пятьсот процентов прибыли. Дело росло как на дрожжах и было завершено лишь в связи с полной исчерпанностью урожая карельской клюквы.

В дальнейшем удачливые предприниматели придумывали все новые и новые проекты, которые с блеском претворяли в жизнь. Конечно, со временем косная российская среда усиливала сопротивление дерзким начинаниям. С определенного момента в дележе коллективного пирога пожелали принять участие и чиновничество, и криминалитет, и законодательные органы, и, что вполне естественно, государство. Но даже с учетом поборов и мздоимства, вероломства партнеров и непредсказуемости министерской чехарды бывшие молодые предприимчивые люди вскоре стали активными участниками распределения пяти процентов экспортных финансовых потоков.

И тут, когда неумолимые законы динамической устойчивости потребовали от участников корпорации стать людьми публичными, участвующими в политике и социальной регуляции общества, Николай не то чтобы испугался схватки за новую высоту, но задумался. Получение качественно новых прибылей его уже не интересовало. Создание новых рабочих мест, которые были бы способны прокормить изрядное количество пассивных исполнителей, также было для него безразлично. Его даже не волновала сверхзадача любого нормального предпринимателя, у которого глубоко в подсознании спрятано смутное ощущение того, что чем больше заработаешь, тем легче будет дышаться всему обществу. Потому что всеобщее наращивание деловой активности в конечном итоге должно привести к качественному скачку в социальном благополучии всех жителей страны, должно снять напряжение в обществе и в корне пресечь возможность вспышек долларовых бунтов.

И в конце концов потомственный профессорский эгоизм пересилил в душе Николая стремление к созидательной деятельности на благо отечества. В немалой степени тому способствовали накопления, которые позволяли вышедшему из игры бизнесмену прожить остаток жизни, то есть большую ее часть, не вдаваясь в подробности соотношения между расходами и наросшими процентами на его счетах, покоившихся в банках разных стран мира.

Однако это была не пенсия, предполагавшая праведное отдохновение, а перемена деятельности, которую предписал себе энергичный и вполне еще молодой человек. Николай копался в своей душе в поисках нереализованных стремлений и неудовлетворенных амбиций недолго. Спустя месяц после положенного в данном случае удалого разгула, он распорядился построить в дальнем углу поместья больницу.

Параллельно со строительством шло приобретение медицинского оборудования лучших фирм мира, его монтаж и, конечно же, штудирование учебников по практической хирургии. А для того, чтобы соблюсти все формальности, Николай купил диплом об окончании соответствующего учебного учреждения и оформил патент на занятие частной врачебной практикой.

Еще через полгода был нанят персонал: ассистент, заканчивавший четвертый курс медицинской академии, остро нуждавшийся в деньгах смышленый парень, две операционные и две дежурные медсестры и три сменявших друг друга сиделки. Персонала для четырех одноместных палат было более чем достаточно. Еще больше было молодого нетерпения и жажды заняться увлекательным делом.

И вот настал день, когда трое охранников торжественно доставили в сияющую стерильностью больницу первого больного, нуждавшегося в оперативном вмешательстве в его пораженный опасным недугом организм. Был это бомж с Курского вокзала, который отдался в руки медицины с большой неохотой. И даже оказал физическое сопротивление. Подкатившие к месту его ночлега молодчики, задавшие вопрос: «Отец, не хочешь ли подлечиться на халяву?», перепугали бомжа до полусмерти. Поскольку в его среде бытовал миф о том, что преступники отлавливают ихнего брата для того, чтобы вырезать органы для трансплантации. Это массовое заблуждение настолько наивно, что не выдерживает никакой критики, поскольку любой орган любого бомжа находится в более плачевном состоянии, чем органы больных людей, подлежащие замене. Поэтому несчастного пришлось брать силой, хоть в этом и не было большого риска: всякий знает, что внимание ленивой и нелюбопытной милиции инцидент с бомжом привлечь не может ни при каких обстоятельствах. «Чем меньше этих выродков, тем более комфортно пребывание пассажиров на вокзале» – примерно так формулируется одно из положений негласной инструкции для линейных отделений внутренних дел. Однако всех последующих клиентов было решено приманивать двумя стаканами водки.

И вот первый пациент, тщательно продезинфицированный, заботливо накормленный и слегка успокоившийся, предстал пред начинающим хирургом. После выслушивания жалоб, прощупывания, простукивания, тщательного изучения результатов анализов и рентгенограмм, Николай поставил диагноз: гангрена правой стопы. Хоть это и был застарелый артрит в стадии острого обострения, о чем свидетельствовал, например, анализ крови. Однако анализы анализами, но, как говорил многоопытный отец, лучший диагностический механизм – руки, соединенные с головой в единое целое. Поэтому распухшая, посиневшая и издающая дурной запах конечность была отсечена, несмотря на то, что точно такие же симптомы могут давать самые разнообразные заболевания, включая и банальный ушиб.

Николай искренне полагал, что он спас человека от неминуемой смерти, решительно остановив процесс, который неизбежно должен был подняться вверх по ноге и захватить весь организм. В какой-то мере он был прав: больной, действительно, был спасен от смерти, то есть не умер под ножом начинающего хирурга.

После операции ассистент воскликнул: «С почином вас, Николай Михайлович!» – и по старинной хирургической традиции все выпили по мензурке чистого медицинского спирта.

Однако дальше не все пошло столь гладко. Подчас больные умирали даже от таких пустяковых операций, как удаление воспалившегося аппендикса или очищение гайморовых пазух от гноя. Николай страшно переживал за каждого потерянного больного, списывая чрезмерный процент летальных исходов не только на свою неопытность, но и на низкую сопротивляемость организмов своих специфических пациентов.

Рядом с больницей пришлось построить морг, а на некотором отдалении устроить кладбище, которое стало довольно быстро заполняться свежими могилками. Венчали их не вполне канонические кресты: надписи на них сообщали не только имена, отчества и фамилии покойных, а также даты рождения и смерти, но и латинские названия болезней, от которых скончались несчастные. Этот момент придавал захоронению и благородный вид, чему способствовала древняя латынь, и одновременно лирично-литературный, поскольку возникала устойчивая ассоциация с гербарием, который подписывается также латиницей, с сухими желтыми листьями, с романом Маргарет Митчелл «Унесенные ветром»…