Читать книгу Ведьмак из Большого Киева (сборник) - Владимир Васильев - Страница 3

1

Из тоннеля тянуло сыростью и кислой ржавчиной. И еще – затхлостью, но не затхлостью покинутого жилища, а неживым тяжким духом истлевающих механизмов.

Впрочем, не все они там тлели. Увы.

Чуть поодаль от входа в шахту столпились жители окрестных кварталов – большей частью гномы и хольфинги, хотя орков и виргов тоже было довольно много. И чистых, и метисов.

Когда в темной глубине тоннеля раздался жуткий скрежет и рев, толпа дружно вздрогнула и отпрянула назад. Скрежет все звучал и звучал, словно кто-то сунул жестяной лист под вращающееся зубчатое колесо. Потом дважды бабахнул выстрел, а спустя несколько секунд скрежет смолк. Но всего на мгновение – чтобы снова возобновиться, на этот раз с удвоенной частотой и силой.

– Не, – безнадежно прошептал кто-то в толпе. – Не одолеть ему…

И вдруг скрежет смолк. Оборвался на высокой ноте, как будто колесо не выдержало и развалилось на несколько осколков. Минут пять висела гнетущая тишина, а потом из тоннеля, пошатываясь, вышел человек в грязном джинсовом костюме, тяжелых гномьих ботинках и с помповым ружьем в руке. Человек тряс головой и жмурился на свет.

Был он совершенно лыс; под слоем мазута и грязи на коже от виска до виска через весь затылок угадывалась цветная татуировка. Шею человека охватывал сплетенный из разноцветных проводков жгут, на котором болтался неведомого назначения датчик.

– Ты гляди! – изумились тем же голосом. – Уцелел!

Человек медленно, измотанно подволакивая ноги, приблизился к толпе. Потом полез свободной рукой под куртку, вынул из-за пояса джинсов плоскую овальную табличку и швырнул ее под ноги стоящим в первом ряду.

Разумеется, табличка упала надписью вверх.

«Завод «Дормашина», Николаев. ПШ-284М» – значилось на ней.

И – заводской номер второй строкой.

Чуть ниже буквы «Ш» в слове «Дормашина» виднелась достаточно свежая приметная вмятина.

– Он! Точно он! – пробасил один из виргов. – Вон след от кирки Вестервельда…

Словно по команде толпа заголосила; тишина расплескалась в стороны, уступив место равномерному гомону.

Полный гном, у которого, кроме бороды на лице, можно было разглядеть только глаза да кончик туфлеобразного носа, шагнул вперед и протянул лысому человеку потертый, давно утративший первоначальный цвет рюкзачок.

– Вот ваша сумка, уважаемый… В целости и сохранности. От имени всех жителей Пятихаток благодарю вас за отменную работу!

Лысый вяло кивнул. Потом подумал и добавил:

– И вам спасибо. За то, что не скупились и заплатили без разговоров.

Видимо, ему редко платили без разговоров – все больше пытались заболтать и от оплаты под любым благовидным предлогом уклониться.

Человек принял рюкзачок; следующим движением ружье, которое он держал за приклад, вскинул на плечо, отчего сразу стал похож на героя рекламных щитов, на каждом шагу попадающихся на всех значимых трассах Большого Киева.

– Будьте здравы! – пожелал гном.

Толпа тем временем сгрудилась вокруг счастливца, первым поднявшего табличку из пыли, и ближних к нему живых. Все вытягивали шеи и дергали да подталкивали стоящих впереди. Видимо, поглядеть на табличку и подержать ее в руках не терпелось каждому.

– Может быть, вам нужен ночлег? – учтиво поинтересовался гном. – Уже вечереет…

– Нет, – резко ответил лысый. – Пойду я.

– Ну, – вздохнул гном, не слишком стремясь скрыть облегчение, – как знаете. Мы тоже пойдем.

Он обернулся и быстро зашагал к толпе, где бесцеремонно хлопнул по спине стоящего с краю высокого вирга, а когда тот обернулся – тут же отодвинул его в сторону. Действуя целеустремленно и напористо, гном протиснулся в самый центр (чего никто больше явно не мог себе позволить), отобрал табличку у очередного зеваки и хрипло что-то скомандовал.

Но лысого человека не интересовали ни слова гнома, ни живые из Пятихаток. Все, дело сделано. Деньги переведены на нужный счет, а взбесившийся штрековый проходчик утихомирен во тьме шахты. Все счастливы, все довольны.

Правда, усталость… Утихомирить проходчик – почти две тонны агрессивного металла – это вам не бокал пива залпом всосать! Такой механизм в сверхпрочном граните тоннели на раз делает – по два-три метра в сутки.

Впрочем, именно этот проходчик почему-то предпочел не тоннели прокладывать, а давить в тупиковых штреках несчастных шахтеров. За что недавно и поплатился своей никчемной механической жизнью. Самое удивительное – проходчик действительно оказался не диким, как ожидал лысый человек, а вполне прирученным; в кабине даже кое-какие безделушки хозяина сохранились. А от хозяина сохранилось лишь застарелое темное пятно под нижним левым буром.

Невеселые, в общем, вещи тут происходили совсем недавно. Именно поэтому община Пятихаток и наняла его.

Ведьмака по имени Геральт. Одного из тех, кто хранит город, не оглядываясь на собственную жизнь.

Перед тем как исчезнуть за терриконом, Геральт взглянул себе за спину. Жители Пятихаток вереницей шествовали в противоположную сторону, к жилым кварталам. Длинные тени падали на черно-серую от угольной пыли дорогу. От ног Геральта тоже протянулась тень, вослед уходящим.

Прикидывая в уме, куда теперь направиться, ведьмак зашагал в сторону закатного солнца. Где-то там, немного западнее, пролегала оживленная трасса. Напроситься в попутчики к какому-нибудь скучающему дальнобойщику – плевое дело. Особенно охотно пассажиров подбирали гномы, известные любители побалагурить в пути.

Смазанную фигуру высокого живого, с ног до головы закутанного в темный плащ, Геральт заметил сразу же за поворотом, хотя живой явно прятался в густой тени у рассохшегося дощатого сарайчика. Как ни в чем не бывало ведьмак прошел мимо, уголком глаза фиксируя каждое движение слева от себя.

Высокий в плаще направился следом. Не скажешь, чтобы он прилагал слишком уж много усилий, дабы остаться незамеченным, но и совсем открытым его поведение назвать было трудно.

За очередным поворотом тропинки, у жидких кустов Геральт присел и втиснулся в сплетение ветвей. Поведение высокого вселяло вполне обоснованные опасения.

Вскоре живой показался из-за поворота. Шагнул раз, другой и остановился. Повертел головой – без суеты, даже с какой-то чуть ли не показной ленцой. Потом выпростал из-под плаща руку и задумчиво почесал кончик носа.

– Эй, ведьмак! – позвал он негромко. – Выходи, пожалуйста. Работенка для тебя есть.

«Хорошо бы ты и вторую руку из-под плаща вынул», – подумал Геральт неприязненно. Живой ему не понравился с первого же взгляда.

Тем не менее ведьмак выпрямился и неспешно вернулся к тропе. Выглядел он расслабленным, но расслабленность эта была обманчивой. В любое мгновение в его руках могли оказаться ружье, нож, стилет или револьвер. В зависимости от обстоятельств.

Но незнакомец в плаще действительно не собирался нападать. Склонив голову, он принялся разглядывать стоящего на тропе Геральта. Под надвинутым капюшоном еле-еле угадывалось узкое лицо. Геральту лицо незнакомца показалось неестественно бледным.

– Какая работенка? – буркнул Геральт не слишком приветливо.

– Ну, не здесь же обсуждать! – Незнакомец чуть заметно качнулся с каблуков на носки. – Давай найдем какую-нибудь корчму, закусим, выпьем… для начала.

– Ближайшая корчма аж у трассы, – холодно уточнил Геральт, глядя собеседнику в глаза. Смущения или растерянности в поведении незнакомца не наблюдалось и в помине.

– Я туда заходил, но мне не понравилось. Давай мотнемся поближе к Донецку. У меня неподалеку машина.

– Ну, – пожал плечами Геральт, – давай. Только ты угощаешь, раз уж тебе так приспичило нанять ведьмака.

– Не мне приспичило. Но не суть важно. Согласен, я угощаю.

Геральт в ответ кивнул: веди, мол. Незнакомец плавно, словно женщина, развернулся и зашагал к соседнему террикону.

2

Местом переговоров избрали даже не корчму, а настоящую таверну сети «Киев-А». По сути дела, это был достаточно продвинутый ресторан при большой гостинице на границе Донецка и Луганска. Полуорк-официант, упакованный в серебристую хламиду, принес меню, винную карту, пепельницу и величаво удалился.

Зал, невзирая на вечернее время, был почти пуст. Кроме Геральта и его потенциального нанимателя, посетителей насчитывалось всего трое: пожилой человек у стойки за стаканчиком красного да парочка виргов, явно транзитчиков, устало поглощавших горячее в самом углу.

Геральт не спешил переходить к серьезному разговору. Не в обычае ведьмаков торопить события. Каждый живой Большого Киева должен четко сознавать: клиенту ведьмак гораздо нужнее, чем клиент ведьмаку. В беде может оказаться каждый, не сейчас, так позже, а чудовищ, несмотря на старания ведьмаков, увы, не становится меньше. Скорее наоборот, множатся они, как листва по весне.

Меню Геральт изучал довольно долго, благо кухня сети «Киев-А» заслуженно блистала разнообразием. Остановившись на мясе по-житомирски, жюльене и тройном салате «Бессарабка», Геральт перешел к винной карте. Ожидаемое разнообразие наличествовало и здесь. Текущим вечером душа Геральта склонилась к яловенскому хересу.

Не успели они сделать заказ, буквально через пару минут официант принес блюда, словно все было заранее приготовлено. Геральт хмыкнул, но особо не удивился. Незнакомец принялся молча насыщаться, даже имени своего до сих пор не назвал. Спиртного он не заказывал: то ли не хотел потом в пьяном виде общаться со своим вышколенным джипом, то ли еще почему. Геральту было все равно. Пригубив херес, ведьмак отдал должное мясу и салатам.

Странно – практически любой из ведьмаков легко мог позволить себе чуть ли не ежедневно питаться в таких вот дорогих и изысканных местах. Но почему-то чаще хранителям города приходилось давиться грубой походной пищей, добытой в ближайшем диком магазинчике, а ночи коротать у костра, под мостами, в компании опустившихся бродяг. Хотя пустых домов в Большом Киеве пруд пруди.

Парадокс.

И тем не менее много лет все обстояло именно так.

Примерно через полчаса, когда Геральт, откинувшись на спинку стула, попивал уже третью порцию хереса, когда официант давно убрал грязную посуду, когда незнакомец неспешно выкурил пахучую сигару – только после этого начались, собственно, переговоры.

– Дело у моего хозяина в общем-то простое. Но… довольно деликатное, – начал незнакомец. – Тут нужен такой живой, который не станет трепать языком и которого сторонятся другие живые. Мы могли бы нанять какого-нибудь бродяжку… но хозяину нужен стопроцентный результат, да и держать язык за зубами не всякого заставишь.

Глаза незнакомца были глубокими, как карельские озера, и льдистыми, как зима. Геральт скрестил взгляд с ним и почувствовал нечто необычное. Ветер прожитых лет, совершенно не свойственный короткоживущим людям.

– Ты ведь не обычный человек, так? – спросил ведьмак негромко.

Незнакомец проглотил уже готовую вырваться очередную фразу и с неудовольствием поглядел на Геральта.

– Ну… не вполне. Но какое это имеет значение?

– Ты лонгер, так?

– Ну, лонгер… разве это столь важно?

– И хозяин твой – тоже лонгер, так?

– Так. – Незнакомец нахмурился еще сильнее. – Я не понимаю, куда ты клонишь, ведьмак.

– Никуда я не клоню. Просто всегда стараюсь точно знать, с кем имею дело.

Некоторое время незнакомец молчал, буравя собеседника пристальным взглядом.

Лонгеров и впрямь с трудом можно было назвать людьми. Телесно они от людей не отличались. Вот только жили почти так же долго, как эльфы. Естественно, психология у лонгеров за сотни лет складывалась вовсе не человеческая. Обычные люди их ненавидели. Поэтому лонгер очень неохотно раскрывал посторонним свою природу.

– Мой хозяин – личность в Большом Киеве известная и важная. Совершенно незачем называть его имя, да и не придется тебе с ним видеться или общаться. Проблема в другом. Как говорится, маленькие дети – маленькие проблемы, большие дети – большие проблемы…

Геральт внимал, с ленцой ковыряя в зубах пластиковой шпажкой из салата, хотя коробочка с зубочистками на столе имелась.

– У хозяина есть дочь, типичный представитель золотой, так сказать, молодежи. Сомнительная тусня, травка, колеса, крэк и прочие вольные нравы. Короче, она залетела несколько лет назад. И наотрез отказалась делать аборт. Родила… метиса. До поры до времени это никому не мешало, но теперь внесемейный внук-метис может повредить хозяину. В общем…

Геральт встал и потянулся к рюкзачку, лежащему на соседнем стуле.

– До свидания, – сказал ведьмак холодно.

– Стоп-стоп-стоп! – Незнакомец тоже привстал и поймал его за рукав. – Ты еще не дослушал.

Геральт легко освободился, так что незнакомец против воли рухнул на стул. Нависнув над ним, ведьмак нарочито бесстрастно произнес:

– Видимо, ты не понял, лонгер. Я уничтожаю чудовищ, а не детей.

– Да кто тебя просит убивать детей! – прошипел незнакомец зло. – Сядь и дослушай! А заодно спроси о размере вознаграждения…

Геральт несколько секунд изучающе глядел на лонгера, потом вернул рюкзачок на место и сам тоже присел к столу. Шпажка вновь возникла в его пальцах, словно бы из ниоткуда.

«Ладно, – подумал ведьмак. – Послушаю еще чуть-чуть. Но я буду не я, если это не скверная и не грязная история. И закончится она скверно и грязно. Как пить дать».

– Собственно, главной ошибкой было позволить… э-э-э… проблеме родиться. И вырасти. Если мы устраним отпрыска сейчас, противники моего хозяина тотчас же поднимут шум…

– Что значит – вырасти? – перебил Геральт.

Безымянный лонгер перестал смотреть в пустоту зала и вновь сконцентрировал взгляд на Геральте.

– То и значит. Нашей проблеме тридцать четыре года от роду. Ты должен знать, что по меркам долгоживущих это шебутная юность.

– Чья еще кровь течет в вашей… проблеме? Помнится, вы упоминали, что родился метис.

– Орочья кровь. Отцом был черный орк откуда-то из Тернополя. И, кстати, это девчонка. Так что не родился, а родилась.

«Этого мне еще не хватало, – совсем огорчился Геральт. – Девчонка!»

– Послушайте, – сказал он вслух. – Женщин я тоже не убиваю. Ни в детстве, ни на пороге шебутной юности или мудрой зрелости, ни позже. По-моему, мы зря тратим время.

Незнакомец неприязненно искривил губы:

– Кажется, я уже упоминал, что никого убивать не нужно. Нужно лишь сопровождать. Какое-то время. Вернее, позволить ей сопровождать настоящего ведьмака – в данном случае тебя. И все.

– Что значит – сопровождать? – опешил Геральт.

– То и значит. – Лонгер зевнул, прикрыв рот холеной ладонью. – Этой дурынде втемяшилось в голову стать вольной ведьмачкой. Сейчас она собирается на Матвеевский танковый полигон – говорят, там активизировались дикие танки. Даже нападают на окрестные кварталы. Разнесли две бензоколонки и обстреляли релейную радиомачту, но, к счастью, ни разу не попали. Синтии втемяшилось в голову спасти тамошних обитателей. Откровенно говоря, мы не собираемся ей мешать. Но мать Синтии настояла, чтобы ее дочь сопровождал настоящий ведьмак. Собственно, это очень даже на руку. Насмотрится, дурында, ведьмачьей романтики, рано или поздно полезет на рожон… и проблема решится сама собой. Тебе нужно будет спасти ее раз-другой. Чтоб осмелела. А там… пусть все идет естественным путем.

– Бред, – констатировал Геральт. – До свидания.

Он снова наладился встать и уйти.

– Не спеши, ведьмак. – Лонгер ухватил Геральта за рукав. – Сопроводи ее. В течение двух недель. И получишь…

Набрав в грудь воздуха, ведьмак жестом прервал речь незнакомца, выдержал эффектную паузу и терпеливо повторил:

– Уважаемый… Я убиваю механизмы, представляющие угрозу для живых. Именно это моя профессия. Ни нянчить великовозрастных чад, ни вести вашу, как ты выразился, дурынду к смерти я не стану. Вопрос исчерпан.

– Лучше узнай цифру, ведьмак, – с нажимом произнес лонгер. Вид у него стал донельзя жесткий, словно лонгер пытался воплотить пантомиму под названием «мне не отказывают».

Геральт улыбнулся уголками рта, но сказать ничего не успел: дернулся в поясном кармане мобильник.

Вынув телефон, ведьмак первым делом взглянул, от кого звонок. Взглянул – и сразу же стал серьезным.

– Да, Весемир! – сказал он, нажав на кнопку приема.

– Здравствуй, Геральт, – сухо поздоровался Весемир. – Ты где?

– Между Донецком и Луганском.

– С тобой уже говорил некий лонгер? Насчет странного задания?

– Как раз сейчас говорит.

– Соглашайся.

– То есть? – опешил Геральт.

Подобных слов от старейшего ведьмака Евразии, от отца и наставника, он совсем не ожидал.

– Вы знаете, что мне предлагают делать?

– Что бы ни предлагали – соглашайся, – все так же сухо велел Весемир. – Соглашайся и делай. И насчет оплаты не беспокойся – я все улажу сам. Считай, что деньги за это задание уже получены. Все. Отбой. Потом я тебя отыщу.

Несколько секунд Геральт тупо глядел на отключившуюся трубку.

«Что-то тут не то, – подумал он озабоченно. – Впрочем, ладно. Если Весемир говорит – значит так надо».

Медленно-медленно Геральт сунул мобильник на место и так же медленно опустился назад на стул.

– Я согласен, – глухо сказал он незнакомцу. – Что делать?

– Другой разговор! – оживился собеседник. – Я отвезу тебя куда надо. Поел?

– Да!

– Официант, счет!

Спустя пару минут Геральт сидел в джипе, мрачно глядел на движущиеся за лобовым стеклом огни встречных автомобилей и невесело гадал: какие пакости ему подстроит ближайшее будущее.

3

Синтия оказалась смазливой девчонкой-полуоркой. Как обычно бывает, смешение двух кровей явило миру очень красивое дитя. Была Синтия смуглой, чуть-чуть раскосой и скуластой, иссиня-черные прямые волосы ниспадали на плечи на орочий манер. Да и одевалась она не то как эльфка, не то как орка – вышивки, бисер, бусы… И, разумеется, брюки, а не юбка. И короткие сапожки, а не туфельки.

Глаза у нее тоже были почти черные; а кроме того – внимательные, цепкие и умные. Даже Геральт почувствовал себя неуютно под этим взглядом.

Легким шагом полуорка взбежала по ступеням на веранду, где ведьмак последние четверть часа пялился на окрестности.

– Привет! Ты и правда ведьмак?

Геральт опустил рюкзачок на ближайший стул, а сам опустился на соседний.

– Правда.

– Здорово! Сколько тебе лет?

– Сколько ни есть – все мои, – не слишком-то приветливо буркнул в ответ Геральт.

Синтия сразу перестала улыбаться и тут же стало ясно: она не привыкла, когда ей перечат. Обычное дело для детей богатеньких родителей. Лицо заострилось, стало властным. Глаза вроде бы даже потемнели, хотя куда уж темнеть черным-то глазам?

Но все же она сдержалась и не вспыхнула. Вопреки ожиданиям.

– Давно ведьмачишь?

– Давно, – подтвердил Геральт.

– Ты не особенно учтив, ведьмак! – заметила Синтия.

Геральт равнодушно пожал плечами:

– Чудовищам все равно, учтив я или нет. Да и платят мне не за манеры, а за… – Геральт осекся, секунду поразмыслил и тем же тоном закончил: – За другое.

Синтия изучающе глядела на него сверху вниз. Потом обернулась и взмахнула рукой:

– Ладно, пойдем. Мы выезжаем сегодня же! Пообедаем только – и в путь!

«Ну, началось!» – с неудовольствием подумал Геральт и поморщился с досады.

– А завтра нельзя? – спросил он, не скрывая раздражения. – Я неделю не мылся и две с половиной не спал на простынях. Надоело! Комфорта хочу – хотя бы на ближайшую ночь.

Синтия нахмурилась, но вновь почти сразу переборола себя:

– Ну… если это действительно необходимо, то можно перенести выезд на завтрашнее утро. Однако учти: в этом случае я весь вечер буду приставать к тебе с расспросами.

На это Геральт только фыркнул. Можно подумать, в пути она не стала бы приставать, раз так неймется!

– Как-нибудь перетерплю, – заверил он.

– Тогда пойдем, заодно покажу тебе гостевые комнаты.

Вот теперь Геральт встал быстро и охотно.

Жила семейка в огромном особняке недалеко от Центра, чуть в стороне от трассы на Одессу. К особняку прилегал гигантский парк без единой постройки – сплошь деревья да кусты, – где хозяйничала семья эльфов-егерей. Когда подъезжали, Геральт заметил из окна худого, похожего на камышину эльфа-подростка, почти невидимого среди ветвей какого-то особенно пышного куста. Вероятно, подросток был отпрыском егеря.

За парком отменно прирученных автомобилей наблюдал медноликий кобольд, у которого в подчинении ходили четверо помощников – орк, орковирг и двое людей. В доме тоже имелись слуги – живых десять, не меньше. Все это Геральт успел выяснить, болтая с орковиргом, помощником кобольда, пока ждал с прогулки хозяйскую внучку. Мать Синтии Геральту не светило увидеть – та пребывала в постоянных разъездах, а ее многочисленные любовники в доме не засиживались: их гоняла охрана папаши, регулярно наведывающаяся по дороге в Белую Церковь и обратно. Сам папаша (для Синтии, соответственно, дед) появлялся редко. Имени его Геральту так и не назвали, да ведьмак и не стремился его узнать.

До того как Синтия вернулась с прогулки, Геральт успел, как уже говорилось, поболтать с орковиргом-механиком, побродить перед домом и получить довольно странную СМС-ку от Ламберта.

«Удачи тебе и терпения», – гласила она. Геральт хотел было позвонить и поинтересоваться, что бы это значило, но, конечно же, передумал, поскольку СМС-ками ведьмаки пользовались только тогда, когда намеревались передать коллегам что-либо важное и не ждали ответа.

По дому шли долго, минут десять. Бесконечные анфилады залов, лестницы, коридорчики с дверьми по бокам, снова залы… Комнаты для гостей, слава жизни, оказались нормального размера – всего квадратов тридцать, не больше. Геральт выбрал угловую, наверное, из-за необычной формы. Как раз в этом месте дом пророс неким архитектурным излишеством башенного типа, поэтому комната формой напоминала круг, в который уголком вклинился квадрат. Круглая часть имела сводчатый стеклянный потолок, высокий-высокий, и огромные окна. Потолок квадратной части комнаты отстоял от пола метра на три, а окон тут не было вовсе. Зато была кровать, низкая и просторная, полуприкрытая в головах дурацким балдахином с бахромой и рюшками. Еще в комнате имелись шкаф, стол, пара то ли больших тумбочек, то ли комодов-недомерков, четыре стула, два кресла, камин, две картины, изображающие пейзажи, и феноменальная люстра, описывать которую однозначно не стоило: любые слова показались бы блеклыми и невыразительными. Между комодиками располагалась дверь в ванную комнату, где помимо квадратной, два на два метра, ванны и унитаза нашлось также и биде. В этом приборе Геральт любил цинично мыть ноги и стирать носки, если, разумеется, вся сантехника была отдраена и сверкающа. Как, например, здесь.

– Годится, – буркнул Геральт, осмотрев жилище.

Синтия странно взглянула на него, но если и возникла у нее очередная нелицеприятная мысль, полуорка снова оставила ее при себе.

– Обед через полчаса. Внизу. Если не найдешь – крикни, слуги тебя проводят.

– А нельзя подать обед в комнату? – спросил Геральт чуточку капризно. – Не люблю я, знаешь ли, светские рауты. Вилку держи не так, не чавкай, не пялься на соседа… Лучше уж чавкать в одиночестве.

Синтия поджала губы. И долго-долго глядела на Геральта. Пристально глядела.

– Не пойму, чего ты добиваешься, ведьмак, – наконец сказала она. – Пытаешься настроить меня против себя? Пытаешься меня разозлить? Зачем тебе это?

– Совершенно незачем, – заверил Геральт. – Просто я люблю одиночество. Во всех его проявлениях. И поэтому плохо уживаюсь с живыми. Ну к чему мне портить обед твоей семейке?

– Совершенно ни к чему, – в тон ему отозвалась полуорка. – Ладно, обед тебе подадут в комнату, я распоряжусь. Но потом я приду. У меня много вопросов.

– Не раньше, чем через час, – заявил Геральт и сам удивился собственной наглости. Диктовать условия хозяйке, причем хозяйке капризной (по всему видно) и властной…

– Хорошо, – кивнула Синтия. – Через час.

И вышла, плотно затворив двери.

Геральт немедленно подался в ванную, открыл воду, щедро ливанул какого-то пенообразующего средства, разделся и, не дожидаясь, пока ванна наполнится, забрался в нее. Он любил лежать вот так, в только-только начавшей наполняться ванне и ощущать, как поднимается уровень воды. Вода приятно щекотала кожу. Когда выдавались редкие деньки общения с цивилизацией, Геральт, бывало, по нескольку раз выпускал воду и наполнял ванну снова и снова. Блаженствовал. Почему-то для полного блаженства ему непременно требовался звук льющейся воды.

Когда он вернулся в комнату, оказалось, что обед уже подан. На столе обнаружился поднос с бокалом вина, прибором и несколькими тарелками закусок. Отдельно, сверкая начищенной крышкой, стояла посудина с супом, рядом, под крышкой поменьше, – горячее.

Хмыкнув, Геральт бросил полотенце на кровать и подсел к столу.

Готовили здесь вкусно. И вино было не из ординарных.

После обеда Геральт как был, в свежих шортах и более ни в чем, рухнул на кровать рядом с полотенцем и мгновенно отключился, даже не успев как следует порадоваться ощущению чистых простыней.

Проснулся он от прикосновения к плечу.

Открыл глаза. Рядом с кроватью стояла Синтия, облаченная в цветастый халатик. Волосы она собрала в конский хвост на затылке и вообще выглядела как-то по-домашнему, уютно и очень естественно в подобной обстановке.

– Какой ты тощий, ведьмак, – сказала Синтия, оценивающе рассматривая поджарое тело Геральта.

– Чудовища быстро вытравливают лишний жир, – буркнул он, недовольный тем, что слишком уж расслабился. Подпустил к себе постороннего и не проснулся при этом.

Стол, оказывается, уже успели прибрать – ни грязной посуды, ни использованных салфеток. Зато возник графин, которого раньше не было, и стакан рядом с ним. В графине обнаружился какой-то фруктовый напиток, в меру сладкий, в меру кисловатый – самое то для утоления жажды. Проигнорировав стакан, Геральт выдул половину напитка прямо из графина.

– А стаканом было сложно воспользоваться? – зачем-то спросила хозяйка.

– Несложно. Но и незачем, – ответил Геральт равнодушно.

Синтия склонила голову набок, совсем по-детски:

– Пытаешься выглядеть грубияном и невежей?

– Зачем мне пытаться? – удивился Геральт. – Я и есть грубиян и невежа. Я ведь ведьмак.

– Не лги. Весемир тебя всегда хвалил.

– Ты и Весемира знаешь?

– Знаю. Причем давно. Наверное, даже лучше тебя.

– Ишь ты, – снова попытался удивиться Геральт. Неудачно. Удивления он не испытал и вдруг неприятно изумился этому.

Это было очень забавно – удивиться собственному неумению удивляться. Парадокс, реникса. Впрочем, несколькими секундами позже Геральт понял, что скорее констатирует факт, чем удивляется.

Находить изменения в себе, причем вот так внезапно, всегда немного странно. Возраст. Все возраст. Ты взрослеешь и набираешься опыта, хотя по-прежнему считаешь себя сопляком. А это ведь не так. И осознание этого факта суть первый шаг от сопляка к мудрецу.

Придя к этому неожиданному умозаключению, Геральт успокоился.

– Что тебе от меня нужно? – напрямик спросил он Синтию.

– Хочу стать твоей ученицей. Весемир говорил, что ты – лучший.

– Правда говорил? – не поверил Геральт.

– Не один раз.

– Но… ведьмаков воспитывают в Арзамасе-шестнадцать. Неким… особым способом. Тебе уже явно поздно. И, извини, ты женщина, а все известные мне ведьмаки – мужчины.

– В книгах есть упоминания о женщинах-ведьмачках, – парировала Синтия. – Стало быть, это возможно.

– Испытание фармацевтикой и клиническим кабинетом – жуткая вещь, – сообщил Геральт сухо. – Выживает один из десяти.

– Ну, положим, не один из десяти, а один и двенадцать сотых…

Геральт вопросительно уставился на полуорку.

– Я смотрела статистику за последние двести лет. Весемир мне показывал, – прояснила та свою неожиданную осведомленность.

– Н-да. Ну и сильно тебе помогут лишних двенадцать сотых от выжившего живого? – поинтересовался Геральт не без ехидства. – Испытание возможно только в раннем возрасте. Ты от него точно умрешь.

– Значит, мне придется научиться быть ведьмачкой без испытания фармацевтикой. И без кабинета.

– Препараты, которые мы принимаем, опасны для обычных живых, не мутантов, – не сдавался Геральт. – Кроме того, они могут сильно повлиять на твои детородные функции. Ты ведь женщина, не забывай.

– Я не забываю. А что до функций… что ж. Я готова рискнуть.

Голос Синтии при этом предательски дрогнул. Упомянутые функции явно были полуорке небезразличны.

– Кроме того, препараты можно и не принимать.

– Тебя прикончит первая же машина, – не задумываясь, предрек Геральт. – Потому что без препаратов ты будешь медленнее ее.

– Потренируюсь. К тому же большинство машин все равно быстрее любого нажравшегося стимуляторов ведьмака. И тем не менее ведьмаки как-то справляются с машинами. В общем, хватит спорить. Стану ведьмачкой, не стану… Учиться все равно буду, это уже вопрос решенный. Так что изволь, господин наставник, учи меня.

– Я не умею учить, – признался Геральт, отводя взгляд. – И, подозреваю, не люблю. Да и не представляю даже, как это делается.

– И не нужно. Просто рассказывай, что знаешь. И отвечай на мои вопросы. Прямо сейчас и приступим.

– Прямо сейчас? – беспомощно вопросил Геральт.

– Прямо сейчас, – подтвердила Синтия нетерпеливо. – Давай облачайся. А то какой из тебя наставник в одних трусах?

– Это шорты, – буркнул Геральт. – Видишь, карманы есть?

И побрел в ванную, где оставил одежду.

Едва он открыл хорошо пригнанные двери, стала слышна тихая трель мобильника. Основной сигнал передавался вибрацией, поэтому даже Геральт не расслышал вызова из комнаты.

Снова звонил Весемир.

– Алло, – сказал Геральт.

– Как дела? – справился Весемир, почему-то не здороваясь.

– Печально. – Геральт насупился. – Я уже на месте. Общаюсь с… подопечной.

– Отлично. Делай все, что она скажет. Это по-настоящему важно, Геральт, поверь.

– Ну какой из меня наставник, Весемир? – взмолился Геральт. – Я не умею нянчить детей!

– Научишься, – отрезал Весемир. – Я серьезно. Ладно, удачи. Будут проблемы – звони.

Весемир отключился. Злой и раздраженный, как черт, Геральт оделся и вышел из ванной. Синтия, подбоченясь, стояла посреди комнаты и по своему обыкновению со склоненной набок головой.

– Дитя, говоришь? – задорно сказала она. – Пошли-ка в тир, господин наставник! Только переодеться заскочу…

И они пошли.

В тире, весьма модерновом, даже не нужно было ходить к мишеням – те приезжали сами на микролифтах, стоило нажать кнопку на огневом рубеже. Формулы обращения с оборудованием тира были в общем-то несложными и любой ведьмак смог бы разобраться в них, даже если микролифтов раньше в глаза не видел.

Синтия упражнялась в стрельбе явно часто и охотно. С первой же попытки на ее мишени мигом возникли дырочки, укладывающиеся в три орочьи руны, смысл которых сводился к едкому вопросу: «Съел?»

– Ну как? – ревниво осведомилась Синтия, вызвав мишень к себе и любовно огладив плотную бумагу с отверстиями в местах попаданий.

– Сносно, – скривившись, оценил Геральт. – Но ведьмаки стреляют не так.

– А как?

Геральт молча подошел к соседнему рубежу и быстро, практически не целясь, чуть ли не очередью, всадил в центр мишени всю обойму. Двенадцать пуль. И утопил кнопку микролифта.

Когда мишень приехала, стало отчетливо видно, что дырочка на мишени только одна. Правда, слегка разлохмаченная и чуть больше размерами, чем любая из пулевых пробоин на мишени Синтии.

Полуорка закусила губу.

– Вот тебе первый урок, – сказал Геральт, сам не понимая, откуда берутся слова. – Никогда не выделывайся. Этого не любят живые, ибо живые не любят, когда им показывают, что они в чем-то хуже тебя. К ведьмакам и так относятся без приязни, а уж к ведьмаку, который выделывается, и вовсе… И никогда не выделывайся перед чудовищами. Чудовищам все равно, а тебе это может стоить жизни. Запомни. И постарайся не забыть, когда очень захочется блеснуть перед посторонними каким-нибудь умением.

Синтия кивнула. Молча. Но в глазах ее появилось нечто… нечто неописуемое. И Геральт неожиданно понял – его слова угодили ей в самое сердце. Даже не слова, нет – та мысль, которую ведьмак пытался до полуорки донести. Мысль была воспринята. В этом Геральт не сомневался.

«А ведь она и впрямь искренне желает стать ведьмачкой, – подумал Геральт. – Вот те на! Неужели? Не ради романтической мишуры, а просто потому, что поставила перед собой такую цель? Но зачем, прости жизнь, такой шикарной девчонке становиться ведьмачкой?»

– Знаешь, Геральт, – сказала Синтия серьезно, – ты вовсе не такой плохой учитель, каким притворяешься. Честно. Спасибо за первый урок.

– Пожалуйста, – проворчал Геральт.

Чувство было новым и непривычным. А еще Геральт вдруг вспомнил глаза Весемира, когда при обучении наконец-то впервые выполнял что-нибудь, доселе завершающееся многими неудачными попытками. Только теперь Геральт догадался, что за огонь полыхал в глазах наставника в такие моменты.

Огонь гордости.

4

Выспался Геральт отменно – вино, чистое белье, никакой опасности… Всегда бы так. Наутро, после холодного душа он чувствовал себя заново родившимся. Завтрак снова подали в комнату, хотя заранее об этом ведьмак не просил. А после завтрака немедленно явилась Синтия, одетая в дорожный костюм и горящая нетерпением. Глаза ее казались чернее обычного, но при этом недвусмысленно блестели.

– Готов, Геральт? Машины уже у ворот!

Геральту сразу не понравилось это «машины». Их что, больше одной?

Он, лишь безмолвно кивнув на приветствие, подхватил верный рюкзачок и направился к выходу. На пороге комнаты он обернулся и, по обычаю, сдержанно поклонился.

Это значило, что здесь ведьмака принимали очень хорошо.

Второй поклон ведьмак отвесил, сбежав по ступеням перед главным входом. Теперь он благодарил весь дом в целом.

Синтия не отставала.

– Может быть, нужно взять с собой что-нибудь особенное? – тараторила Синтия. – Я собралась, но я ведь не знаю, какие вещи могут понадобиться в пути. Посмотришь?

– Посмотрю.

У ворот стояло четыре джипа; рядом, собравшись в кружок, болтали шестеро живых. В том числе давешний собеседник орковирг; кроме него – четверо людей и молодой эльф.

Геральт сжал зубы.

«Ну подожди, девчонка! Хлебнешь ты у меня ведьмачьей обыденности по полной программе!»

При более пристальном рассмотрении один из людей оказался квартероном – в нем текла четверть орочьей крови. Едва приблизились ведьмак и Синтия, живые прервали разговор, побросали недокуренные сигареты в урну при въезде и выжидающе уставились на хозяйку.

Геральт покосился на джипы – сквозь слабо тонированные стекла было видно, что багажники их забиты под завязку.

Несколько секунд Геральт мрачно стрелял глазами: направо, налево, опять направо…

– Это что? – наконец осведомился он, не потрудившись обернуться к Синтии.

– Это наша команда и наши машины, – пояснила та дрогнувшим голосом. Полуорка уже явно уловила, что Геральт недоволен, но пока не поняла, чем именно.

– Машины в гараж. С грузом делайте что хотите. Вещи Синтии сюда.

Команда вопросительно взглянула на хозяйку.

Синтия закусила губу и бросила:

– Выполняйте!

Живые зашевелились. Кто полез за руль джипа, кто в багажник. Через минуту перед воротами машин не осталось, остался сумрачный ведьмак, растерянная Синтия и несколько объемистых дорожных сумок на асфальте.

– Все это – твои вещи? – уточнил ведьмак.

– Да, – в замешательстве отозвалась Синтия.

Впервые в жизни она чувствовала себя маленькой и беспомощной, хотя еще вчера была хозяйкой и повелительницей. Властной и решительной. Командовала мужиками любой расы, даже эльфами-егерями. А теперь мялась виновато перед ведьмаком – изгоем и бродягой.

– Подними их.

– Кого?

– Свои вещи.

– Все сразу?

– Разумеется! Ты ведь не намерена челночить по полста метров в походе?

Синтия стала еще более беспомощной. Было совершенно понятно, что каждый из четырех баулов она сможет в лучшем случае приподнять. Но не нести.

– Я не смогу, Геральт…

– Ведьмак не знает слов «не могу». Ты – ведьмак… ведьмачка. Ты отправляешься в путь. Ты не можешь поднять свои вещи. Далеко ты уйдешь?

– Но машины…

– У ведьмаков обычно нет машин. А пусть даже и есть – в багажнике ты найдешь только запаску да технический инструмент. Посмотри на меня, ведьмачка. Вот все мои вещи. Их более чем достаточно. Поэтому… поэтому мы не будем перетряхивать весь этот универмаг. Мы просто соберем тебе действительно необходимое. Есть рюкзачок таких же размеров?

Геральт вновь для наглядности приподнял свой верный видавший-перевидавший походы шмотник.

– Сейчас, – упавшим голосом сказала Синтия.

– И позови того, кто все это паковал.

Через пару минут примчалась служанка, такая же чернявая полуорка, как и хозяйка.

– Итак, – начал Геральт. – Запоминай. С собой нужно брать вовсе не то, что может когда-нибудь пригодиться, а лишь то, без чего никак не обойтись. Первое… Что первое?

– М-м-м… – промычала Синтия, раздумывая. И предположила: – Оружие?

– Почти угадала. Оружие – второе. А первое – ноутбук и мобильник. Потому что во главе всего и вся стоит информация и своевременный обмен ею. Мобильник вижу. Есть ли у тебя ноутбук?

– Есть! – Синтия слегка воспряла духом. – Эльза!

Служанка, словно ныряльщик, погрузилась в недра одного из баулов и подала хозяйке элегантную кожаную сумочку.

– Что за модель? – поинтересовался Геральт.

– «Рух-овердрайв», восьмерка.

– Батареи живые?

– Два с половиной часа с полной подзарядки.

– Годится. Софтину нужную я потом тебе солью. В сторону.

Сумочка с ноутбуком легла поодаль от баулов.

– Второе. Как ты уже сказала, оружие. Понадобятся тебе три вещи. Хорошее ружье. Хороший пистолет. И хороший нож.

– Ружья остались в машинах. – Синтия покосилась в сторону гаража. – Пистолет вот…

Полуорка отвела в сторону полу замшевой походной курточки. Под курткой в коричневой кобуре висел восьмизарядный «Шульга».

– Когда ты его последний раз чистила? – придирчиво уточнил Геральт.

– Сегодня.

– Пристрелян?

– Разумеется!

– Хорошо. С пистолетом, будем считать, порядок. Нож?

В набедренном кармане Синтии нашелся роскошно отделанный ножище от «Бримингетти» – инкрустация, кость, драгоценные камни, травленый узор на клинке. Приличная штука. Ну оч-чень приличная!

– Не пойдет, – тем не менее забраковал Геральт.

– Почему? – чуть не со слезами на глазах взмолилась Синтия. – Это же прекрасный нож! Один из лучших!

– Именно поэтому и не пойдет. Ведьмаки бродят в таких местах, где тебя легко прирежут за единственный камушек с рукоятки. Нож должен выглядеть так…

Геральт вынул и показал свой тесак. Простой – дальше некуда. Дерево и металл, больше ничего. Даже без резьбы на рукоятке.

Синтия знакомо закусила губу, вложила «Бримингетти» в не менее роскошные ножны и швырнула в открытый баул.

Тем временем из гаража рысцой прибежал один из людей; в каждой руке он нес по ружью. Синтия, совершенно не церемонясь, выдернула из кольца на его поясе нож – такой же простой, как и у Геральта.

– Этот пойдет? – и угрюмо протянула ведьмаку.

Тот осмотрел все так же критически. Нож был средненький. Но железо хорошее, заточен прилично, рукоятка удобная. Для Геральта по крайней мере.

– Ну-ка, прикинь к руке. – Он вложил рукоятку в ладонь Синтии. – Усиль хват…

Пощупал, пригляделся.

– Рукоятка толстовата. Но пойдет – отшлифуешь на стоянках. В карман.

Нож перекочевал на бедро Синтии.

– Ружья… Тут и думать нечего, вот эта помповуха. Как раз под тебя. Повернись.

Карман и лямки под ружье на костюме Синтии имелись и под выбранную помповуху подходили вполне.

– Три дюжины патронов к ружью, три обоймы к «Шульге» и с оружием все…

– У меня еще метательные ножи, – сообщила Синтия. – И револьверчик.

– Это – твое дело. Хочешь, бери, хочешь – выбрось. Каждый ведьмак обязан иметь ружье, пистолет и нож. Остальное – по вкусу. Поехали по вещам. Третье. Что третье?

Синтия встретилась глазами с Геральтом и пожала плечами.

– Аптечка, – сказал ведьмак и назидательно воздел палец. – Стандартной вполне хватит.

– А у тебя нестандартная? – немедленно заинтересовалась Синтия.

– У меня ведьмачья.

– Так почему же мне стандартная? – с некоторой обидой спросила она.

– Потому что ведьмачью тебе неоткуда взять. Это раз. И потому что ведьмачьи препараты тебя убьют – ты ведь не проходила испытание. Это два.

– Понятно.

Служанка даже не дождалась команды от хозяйки – аптечка заняла место рядом с ноутбуком.

– Четвертое. Предметы гигиены. Зубная щетка, паста, чистое белье. Полагаю, тебе не помешают еще и прокладки. Полотенце не нужно. Не нужна также и косметичка – зуб даю, она у тебя размером с чемодан. Можешь забыть и о фене – это ведь коробка с феном, во-он в сумке? Да? Так вот, фен и косметичка в предметы гигиены не входят.

– Но…

– Никаких «но». Не согласна – до свидания.

Синтия решительно шагнула к сумке, порылась там на пару со служанкой и присовокупила к уже отобранным вещам пакет размером с рюкзачок Геральта.

– Уменьшить втрое, – безжалостно велел ведьмак.

Синтия выполнила и это. Когда она встала, из пока еще подкрашенных глаз ее текли слезы. По пока еще подрумяненным щекам.

– И не реви. – Геральт не знал жалости. – Чудовищам все равно, как ты выглядишь.

– Но ведь живым не все равно, – тихо возразила Синтия.

– Зато тебе все равно, что думают о тебе живые. Безразлично тебе это, поняла? Без-раз-лич-но. С сегодняшнего дня.

– Я поняла, – прошептала полуорка.

Наверное, она действительно поняла. Но слез не стало меньше.

– И еще одно запомни. Вероятно, ты полагаешь, будто мне тебя жалко. Что я – всего лишь строгий учитель, который поступает сурово лишь оттого, что есть такое слово «надо», а в душе он добренький и несчастную девочку жалеет. Так вот, чушь все это. Ничуть мне тебя не жаль. Моя жалость умерла много лет назад в Арзамасе-шестнадцать. И потихоньку привыкай, что твоя жалость тоже умрет – где-то там, впереди, в походе. Умрет жалость, сострадание, все умрет. Останется только умение ведьмака и безразличие ко всему, кроме города.

– Я запомню, – пообещала Синтия.

«Надо же, – подумал Геральт. – Упорная. Не отступается. Ладно, поглядим, что ты запоешь через недельку».

– Что пятое? – робко спросила Синтия, утирая слезы рукавом.

– Платочек можешь взять, – проворчал Геральт. – Зачем рукавом-то… Пятое. А пятого и нету. Ведьмаку в пути больше ничего не нужно. Хотя стоп: если есть деньги – возьми, сколько посчитаешь нужным. Деньги никогда не мешают. Теперь упакуй отобранное в рюкзачок. Да сама, сама, служанки у тебя в пути не будет. Пакет с мягким – к спине. Потом ноутбук, вертикально, портами вверх, дисководом и сидюком вниз. Так, хорошо, надевай… Эх, дурья башка, ружье-то сними сначала, потом заново пристегнешь. Ружье тебе придется чаще брать в руки, чем рюкзачок снимать. Вот… Вот… Другое дело. Ботинки новые?

– Почти.

– Ноги не натрешь?

– Нет. Это «Монтрей».

– Ну смотри. Ждать не стану. Попрыгай-ка. Что громыхает? Перепаковывайся. И не гляди так, несвоевременный звук тебя погубить может.

Геральт заставлял ученицу перепаковывать рюкзачок трижды и лишь после этого остался доволен.

– А… – робко начала Синтия.

– Что?

– Еды мы с собой не возьмем?

– Не возьмем. Добудем в дороге.

Синтия покорно кивнула, хотя было видно, с каким трудом дается ей эта покорность. Возможно, наедине с Геральтом она и не кипела бы так, но на виду у прислуги вытерпеть придирки Синтии было, конечно же, очень трудно, будь придирки хоть сто раз справедливыми.

Однако она стерпела. И новоявленный учитель счел это добрым знаком.

– Геральт, – обратилась Синтия к ведьмаку, когда тот повернулся к выходу и собрался идти. – Не подумай, что я ною. Я просто понять хочу. Объясни, почему мы не поедем на машине?

– Потому что из окна машины ты много не увидишь. Ведьмак должен чувствовать свой город. А для этого нужно измерить его ногами. Вдоль и поперек. Все. Пошли. Кстати, учись уходить не прощаясь. Отныне тебе придется чаще всего поступать именно так. Если, конечно, ты не сломаешься и не сбежишь.

– Не сбегу, – упрямо сверкнула глазами полуорка. – И не сломаюсь. Даже не мечтай.

– Жаль, – вздохнул Геральт. – Так было бы проще. Все, пошли.

И, не оглядываясь, шагнул за ворота.

Минут двадцать они шли молча. Синтия сразу подхватила экономный темп ходьбы ведьмака – так можно, не уставая, топать весь день, причем довольно быстро, километров шесть-семь в час. Разумеется, по ровной местности. По какой-нибудь свалке или заводской ростовой площадке так не походишь. А по дороге – вполне.

– Геральт, – сказала Синтия, ловко подстраивая слова в такт дыханию и шагам. – Я хотела, чтобы ты сопроводил меня на юг, на Матвеевский танковый полигон. Пешком мы будем долго идти.

Ответил ведьмак не сразу и при этом снова не подумал обернуться.

– Мнится мне, неспроста ты на этот полигон нацелилась. Что-то ты там удумала совершить. Героическое. Так вот: пока мы туда доберемся, я надеюсь тебя кое-чему обучить. По крайней мере самому необходимому. Если ты окажешься способной ученицей, ты откажешься от своего замысла. А если не откажешься… Что ж…

– Что – «что ж»?

– На месте и решим, – уклонился от ответа Геральт. – Видишь ли, если существует хоть малейшая возможность уклониться от нежелательного столкновения с кем угодно – машиной или живыми, – настоящий ведьмак непременно ею воспользуется.

– Даже если его назовут при этом трусом?

– Да пусть хоть сто раз назовут трусом, подонком, скотиной – как угодно! От того, назовут меня трусом или храбрецом, я нисколько не изменюсь. И ты не изменишься. И никто не изменится. Только глупцам да зеленой молодежи слова добавляют храбрости. Вот возьмем тебя, к примеру. Слепому же видно, что на Матвеевском полигоне с тобой произошло что-то… нехорошее. И ты вознамерилась отомстить. А раз обратилась к ведьмаку, а не к какому-нибудь бандитскому отребью, значит, мстить ты решила машине. И в этом главная твоя ошибка. Улавливаешь?

– Нет.

– Машинам мстить бесполезно. Они лишены эмоций и почти лишены короткой памяти. Мстить машине – все равно что мстить камню, о который ты расшибла ногу.

– Ты не понимаешь, ведьмак, – зло произнесла Синтия. – Ты ничего не понимаешь!

– Наоборот, дитя мое. Порой я жалею, что понимаю настолько много.

– Не называй меня «дитя мое»! – резко выкрикнула Синтия, останавливаясь.

На этот раз Геральт встал, будто дисциплинированный джип на светофоре. И медленно обернулся к полуорке.

– Что-что? – переспросил он подчеркнуто спокойно.

– Не смей называть меня «дитя»! Понял, ты, ведьмачья рожа?

– Упор лежа принять, – тихо скомандовал Геральт.

Синтия вопросительно уставилась на него.

– Я, кажется, кое-что скомандовал, воспитуемая. На первый раз за непонятливость санкций не последует. Но на дальнейшее уясни: любую мою команду следует выполнять быстро и не рассуждая. Даже если я скомандую шмякнуться рожей в дерьмо. А теперь – упор лежа принять!

Синтия продолжала стоять посреди пустынной дороги. Глаза ее сверкали гневом. Бешенством. Ненавистью, внезапной, как летний ливень.

А в следующее мгновение ведьмак вдруг непостижимым образом оказался рядом с нею. Пинок под колено, легкий тычок в бок – и вот уже полуорка лежит на асфальте лицом вниз.

– Руки выпрямить! – Ботинком Геральт заставил принять Синтию требуемую позу. – По счету «раз» сгибаешь руки. По счету «два» – выпрямляешь. Раз!

Полуорка, закусив губу, согнула руки в локтях.

– Два!

Выпрямила.

– Раз!

Согнула.

– Два!

Выпрямила.

– Раз! Два! Раз! Два…

Она оказалась крепче и упрямее, чем могло показаться сразу. Тридцать раз отжалась – с некоторыми усилиями, но чувствовалось: если потребуется – еще десяток раз отожмется.

– Встать!

Синтия встала, тяжело дыша. Непослушная прядь волос выбилась из «конского хвоста» и упала на лицо. Глаза полуорки были чернее, чем обычно.

– В следующий раз, – безжалостно заметил Геральт, – опираться будешь не на ладошки, а на кулаки. А через недельку будем учиться отжиматься только одной рукой.

– Правой или левой? – с тихим бешенством в голосе уточнила Синтия.

– Попеременно. Напоминаю, что в любой момент ты можешь все это прекратить и прервать обучение.

– Хрен тебе!

– Упор присев принять!

Полуорка послушно опустилась на корточки, касаясь руками асфальта.

Геральт секунду подумал и решил сменить упражнение.

– Так! Просто сиди, без рук. По команде «раз» или «два» подпрыгиваешь, так чтобы ноги оторвались от асфальта, и одновременно делаешь ладонями хлопок над головой. Раз!

Прыжок, хлопок.

– Два!

Прыжок, хлопок.

– Раз! Два! Раз! Два…

«Упрямая, – думал Геральт. – Дьявол, будь она мальчишкой – действительно мог бы выйти приличный ведьмак».

– Встать!

Синтия встала. Прическа ее совсем разлохматилась – на этот раз даже глаз рассмотреть не удалось.

– Пока я тебя обучаю – забудь о том, что мне можно перечить или указывать. Подчинение и послушание. Более ничего. Это раз. Патлы твои сегодня же обрежем. Это два. Вопросы будут? Жалобы? Предложения?

– Нет! – зло, но упрямо выдохнула полуорка.

– Ну и отлично. Бегом марш!

И припустил дежурной рысцой. Любой ведьмак мог бежать таким темпом хоть день, хоть сутки. Геральту однажды пришлось бежать часа четыре, пока выбежал к трассе и там уж поймал попутку.

Бежали они около часа. Синтия заметно запыхалась и устала, но изо всех сил старалась это скрыть. Что касается Геральта, то у него лишь слегка участилось дыхание. До трассы осталось всего ничего; прошагав для профилактики метров триста, они остановились у придорожного колодца, заботливо отделанного шпоном и выкрашенного в веселенькие цвета. Геральт умылся и попил, жестом велел то же проделать и полуорке.

Та послушно последовала его примеру, а потом добыла из кармана зеркальце и расческу и попыталась привести в порядок свою буйную гриву.

– Геральт! – жалобно сказала она спустя минуту – сказала куда-то в сторону, словно боялась поднять на ведьмака взгляд. – А это действительно нужно? Обрезать мне волосы?

– Без них гораздо удобнее. Неизвестно, когда ты сумеешь вымыть их в следующий раз. Хочешь ходить с колтунами на башке?

С минуту Синтия сидела неподвижно. Потом собрала на затылке все тот же «конский хвост».

– Режь.

Ведьмака не нужно было просить дважды. Нож сам собой оказался в его руке. Мгновение – и роскошный «хвост» навсегда отделился от хозяйки. А Синтия не расслабилась даже на слезинку – глаза ее остались сухими и пустыми. Но что-то за этой пустотой стояло – что-то страшное и мучительное.

«Жизнь меня побери, – подумал Геральт с некоторым даже испугом. – Что ж там произошло, на этом долбаном полигоне? Кто или что так ранило твою душу?»

– Об одном прошу, – снова в сторону сказала Синтия. – Позволь зайти в любую парикмахерскую, которая нам встретится по пути. Пожалуйста.

– Позволю, – сухо пообещал Геральт. – А теперь, воспитуемая, получай задание. Застопить машину – хотя бы до Умани.

Полуорка с болью взглянула на ведьмака. Неровно обкорнанные волосы, как ни странно, не сделали ее менее красивой, хотя понятно, что, распусти Синтия свою потерянную гриву по плечам, шоферюги бы в очередь выстроились за право ее подвезти.

Но и так Синтия застопила первую же машину – зализанный «Верес» небесно-голубого цвета. За рулем сидела, как ни странно, женщина-человек, ослепительная платиновая блондинка. Геральт без разговоров сел вперед, Синтия – назад.

– Что, – поинтересовалась блондинка спустя пару минут, пытливо глядя в зеркальце на Синтию. – Издевается над тобой этот мужлан?

Говорила она настолько раскованно и свободно, что никто не обиделся бы на месте Геральта.

– Так надо, – тихо и без интонаций ответила Синтия.

– Я за Белой Церковью все равно хотела остановиться пообедать. Если хочешь, подровняем тебе чубчик. Инструмент у меня с собой.

Геральт затылком почувствовал умоляющий взгляд полуорки.

– Полчаса, – буркнул он.

– Спасибо, – еще тише поблагодарила Синтия.

Геральт не ответил. Как объяснить, что не нужна ему благодарность девчонки, решившейся на какое-то явно опасное дело? Как объяснить, что ведьмакам вообще не нужна ничья благодарность?

«Жизнь забери, – подумал Геральт со смутной горечью. – Только теперь я начинаю понимать, как тяжело тебе было со всеми нами, Весемир… С неслухами и обормотами, своенравными, наивными и глупыми…»

До Белой Церкви домчали мигом; после чего блондинка тормознула у придорожного мотельчика с закусочной под открытым небом, заказала стол, за которым могли бы наесться четверо здоровенных оголодавших виргов, велела официанту принести табурет и простынь и вынула из внушительных размеров бардачка пластиковый пакет, внутри которого Геральт сразу угадал расческу и термоплойку для завивки волос. Помимо этого в пакете имелась прорва инструментов, самым знакомым из которых показались хромированные щипчики довольно-таки зловещего вида.

Геральт досадливо сплюнул, завел таймер на полчаса и вразвалку пошел к прилавку, где за стеклами холодильных шкафов угадывались цветастые банки пива.

«Женщины, – подумал он с легким раздражением. – Они везде одинаковы. Пудра на носу их волнует куда больше, чем запасная обойма».

Блондинка управилась за семнадцать минут с секундами. Ее усилиями остатки орочьей гривы обратились в короткий, но, нельзя не признать, весьма стильный ежик. Геральт счел перемены приемлемыми в смысле функциональности, а эстетическая сторона его вообще не трогала. Синтия несколько отмякла и подобрела, даже на Геральта смотрела без былой злости.

Убрав инструмент в пакет, блондинка чмокнула Синтию в щеку, а Геральту помахала рукой:

– Чао, странники! Весемир передавал вам привет.

Геральт немедленно насупился.

– Ты знаешь Весемира? – спросил он, на глазах мрачнея все сильнее и сильнее.

– Знаю.

«Шахнуш тодд! – вздохнул Геральт с досадой. – Все бабы в округе знают Весемира! Ну и дела!»

– Можете пожелать мне приятного аппетита и катиться на юг! Я вас дальше не повезу.

– Спасибо и на том, – буркнул Геральт, после чего допил пиво единым глотком и зашвырнул банку через весь зал в узкую наклонную урну у самой стойки. Конечно же, попал. Официант взглянул на Геральта с нескрываемой неприязнью.

– Пошли, – кинул он Синтии и с запоздалым сожалением подумал: «Надо было подойти поближе к урне. Сам же учил не выделываться на людях».

Полуорка на ходу надела рюкзачок и подтянула лямки, пристегнула ружье и в несколько прыжков догнала Геральта.

Она не стала его благодарить. И ведьмак счел это маленькой победой.

5

Под ночлег Геральт выбрал уютный коттеджик чуть в стороне от дороги. Между избранным коттеджиком и точно таким же соседним располагался небольшой дворик с лавочками и костровой ямкой в центре и густыми кустами вдоль заборов.

– Так-сь!

Геральт по-хозяйски осмотрелся, опустив на траву пакет с недавно заготовленными в случайной лавчонке продуктами. Место ему понравилось.

– Пойдет, – объявил он вскоре. – Давай разводи костер и начинай готовить, а я пока коттедж вскрою.

С замком он возился недолго, вторая отмычка с ним совладала без труда. На первом этаже, за крохотной прихожей, помещалась квадратная комната, примерно пять на пять метров. Две кровати, холодильник (пустой), телевизор (с даже не приросшей антенной) на высокой тумбе, стол, четыре стула. Две из четырех стен украшали картины, хотя Геральт при всем желании не мог назвать их стоящими: какая-то абстракционистская мазня. Зато на одной из стен серел сетевой разъем – вещь куда более полезная, чем картины. Скорость доступа по шнурку раз в десять превышала скорость ноутбучного радиомодема. В левом ближнем углу комнаты располагался голубоватый рукомойник, в правом углу – узкая лестница на второй этаж.

Комната на втором этаже была поменьше: две кровати, две тумбочки и два стула. И две картины, только размером поменьше.

– И это пойдет, – удовлетворился Геральт.

Когда он вернулся во дворик, Синтия беспомощно сидела на корточках перед разложенной на пакетах провизией – курицей в цветастом пакете, банкой консервированных помидоров, куском сыра, круглым хлебом, зеленью. Костром тоже еще и не пахло.

– Геральт, – чуть не плача сказала Синтия. – Я… Я не знаю, что делать…

«Тьфу ты! – выругался про себя ведьмак. – Ну конечно же! С какого перепугу господской дочке учиться стряпне? Ей все приносят на серебряном подносе…»

– Н-да, – вздохнул он спустя секунду. – Ладно. Придется тебя и этому научить. Первым делом нужно позаботиться о костре. А костра без чего не бывает?

– Без дыма? – неуверенно переспросила Синтия.

Геральт подавил смешок. Эх, господские дети, хозяева жизни…

– Без дров!

– А! – сообразила Синтия. – В этом смысле!

– Пошли.

Они обогнули коттедж – и точно, почти сразу наткнулись на частично уже траченную кем-то поленницу под хилым навесиком. Невзирая на хилость, навесик со своим назначением справлялся: досочки были как на подбор, желтенькие, сухие, чуть смолистые.

– Руки вытяни, – велел Геральт, а когда полуорка послушно протянула руки – принялся накладывать доску за доской, пока не получилась приличных размеров охапка.

– Ну, хватит пока. – Геральт деловито отряхнул ладони и быстрым шагом направился к продуктам. Голод донимал все сильнее и сильнее.

Дрова Синтия свалила рядом с костровой ямой, тоже отряхнула руки и вопросительно уставилась на Геральта. Тот первым делом взялся за курицу – содрал цветастую упаковку.

– Чего сидишь, костер разводи! – буркнул он Синтии, потому что полуорка постояла пяток секунд и уселась на лавочку.

– А… А как?

Геральт чуть не выронил курицу на траву.

– Шахнуш тодд! Ты и костры разжигать не умеешь?

– Нет… – жалобно прошептала Синтия и втянула голову в плечи.

– Ты что, никогда ребенком не была? Такой парк под боком…

– Была… Но мы никогда не разжигали костров и не играли в парке…

– Несчастные вы живые, чес-слово, – искренне пожалел ведьмак Синтию. – Ладно, учись и этому.

Курица ненадолго лишилась внимания.

– Бумага есть какая-нибудь?

– Туалетная…

– Не, эта не пойдет. Газета, там, или распечатка. Нету? Тогда возьми в привычку сдирать по пути объявления и плакаты и ныкать по карманам. Часто помогает… и, кстати, не только при разжигании костров.

– А еще когда?

– А, тебе не понять, – махнул рукой Геральт. – Раз у тебя туалетная бумага всегда с собой…

Синтия прыснула в кулак. Геральт тем временем расколол своим тесаком пару досок на щепочки, вынул из нагрудного кармана обрывок какого-то объявления, действительно содранного по пути, скомкал, бросил в яму; построил поверх классический шалашик из щепочек и требовательно протянул руку в сторону полуорки:

– Давай спички.

– У меня нет спичек, – сказала полуорка, на этот раз уже особо не смущаясь. И, предваряя очередной педагогический выговор Геральта, торжествующе закончила: – Но есть зажигалка!

И, сияя, будто начищенный к празднику самовар, вынула из кармана редкий по красоте экземпляр «Вулкана».

– Хм… – Геральт, самую малость смутившись, поскреб в затылке. Он ведь и вправду решил в очередной раз преподать Синтии урок выживания, потому что был уверен: спичек у нее нет. – Ладно, давай зажигалку.

Костер радостно занялся.

– Будешь подбрасывать дрова, – распорядился Геральт. – Да сначала те, что потоньше, а как хорошо разгорится – тогда все равно какие. Только много не наваливай, затушишь. Усекла?

– Усекла, герр учитель! – весело ответила Синтия. От недавней растерянности не осталось и следа, она повеселела и раззадорилась.

– Какой я тебе учитель, – проворчал Геральт. – Нянька разве что…

Курицу ведьмак насадил на ружейные шомпола и пристроил покуда подле костра, на паре силикатных кирпичин. Открыл банку с помидорами, нарезал хлеб и сыр, довольно крякнул, оглядев накрытый «стол», а потом, подхватив по пути бутылку пива, уселся на лавочку и вольготно откинулся на спинку.

На половине бутылки он лениво скомандовал:

– Эй, воспитуемая! Хорош дрова кидать, достаточно уже. Пусть прогорят слегка. Можешь отдыхать… некоторое время.

Синтия охотно встала с корточек, машинально потянулась поправить волосы, но наткнулась ладонью на короткую стрижку и малость поскучнела.

«Нет, – подумал Геральт, глядя на нее. – Все-таки женщины слеплены из какого-то иного теста, чем мы. Так убиваться по состриженным волосам! Идиотизм».

Потом ведьмак показывал Синтии, как печь у огня курицу, поливая стекающим в подставленную плошку жиром. Снисходительно похихикал, когда Синтия удивилась: она была убеждена, что курице надлежит находиться над костром. Геральт еще более снисходительно объяснил, что можно и над, но тогда костер должен еле-еле теплиться, тлеть скорее, но на самом деле целиком курицу тогда не приготовишь: придется либо срезать готовые кусочки на манер шаурмы, либо заранее разрезать тушку на части и устроить нечто на манер шашлыка. А вот когда рядом приличный жар, да исправно эту синюю птицу вертеть, тогда и целиком зажарится как миленькая. Вернее, запечется. Или загрилится – как правильно сказать-то?

Пока Геральт размышлял о правильном названии такого метода готовки, курица мало-помалу дошла до требуемой кондиции. Отправив Синтию драить шомпола, Геральт почикал тушку на дымящиеся кусочки, посыпал зеленью и специями, полил приправами, какие нашлись, принюхался…

И чуть не умер от удовольствия.

«Да, – подумал он. – Пивом тут не обойдешься».

Тем временем прискакала Синтия – похоже, она проголодалась не меньше ведьмака, потому что, пока тот придирчиво осматривал шомпола, ноздри ее недвусмысленно шевелились, а глазами полуорка то и дело выразительно стреляла на накрытый прямо на лавочке «стол». Похоже, муштра начала до нее доходить: относительно шомполов придираться Геральту не потребовалось.

– Ну, – решил он озвучить недавнюю мысль, – пивом тут не обойдешься…

И полез во внутренний карман. За заветной фляжечкой, которая у каждого ведьмака всегда под рукой и никогда не пустует.

– Что там у тебя? – заинтересованно спросила Синтия, на миг даже позабыв о курице.

– Тебе не положено, – буркнул Геральт.

– Да я не поэтому интересуюсь.

– А почему еще? – Геральт поднял на нее взгляд, так и не отвинтив крышечку до конца.

Синтия тоже полезла во внутренний карман куртки. И тоже вынула фляжечку – меньше размерами и куда более изящную: в замшевой плетенке, украшенную камешками и бисером, с фигурной серебряной крышечкой.

Геральт нахмурился.

– Это «Эльфийская особая», – с улыбкой сказала Синтия. – Двенадцать лет, между прочим, выдержки.

– Дай сюда. – Геральт завинтил и спрятал свою фляжку и требовательно протянул руку. Полуорка безропотно отдала «Особую».

– Во время обучения воспитуемые не пьют спиртного. Запомни это… и лучше не пытайся меня обмануть – обоняние у меня куда чувствительнее, чем у обычных людей. Даже чувствительнее, чем у большинства эльфов.

– Ладно. – Синтия беспечно пожала плечами. – Как скажешь.

При ближайшем рассмотрении обнаружилось, что фляжечка сама по себе тоже серебряная, а с внешней стороны еще и с позолотой. Да и камешки на плетенке оказались отнюдь не стеклом.

– У тебя еще много таких дорогостоящих… безделушек? Вроде ножа от «Бримингетти», «Вулкана», вот этой фляжечки?

– Ну… – Синтия задумалась. – Все, пожалуй. Больше ничего нет.

– Я ведь говорил, ведьмаку не стоит носить с собой такие дорогие вещи. Прирежут и имя не спросят. Говорил?

– Говорил… но только по поводу ножа.

– А голова на плечах у тебя зачем? Чтобы стричься почаще?

Синтия тотчас закусила губу.

– Для того, чтобы думать! Слышишь? Думать, сопоставлять, делать выводы! Ведьмака никто не защитит – он одиночка! Он может рассчитывать только на себя – на свои знания, на свою смекалку, на свою расторопность и на свою силу. И заметь, силу я назвал последней!

Геральт умолк и стало отчетливо слышно, как сверчат на близлежащих деревьях цикады и как потрескивают угольки в костре.

– Ясно тебе, горе мамино? Ты теперь одна! Одна против всего мира.

– Ясно, Геральт, – прошептала Синтия.

– Это я изымаю. Во избежание, как любит говорить один мой знакомый бескуд. Закончится обучение – верну.

– Хорошо, Геральт. Я… я это брала для тебя. Я подумала, что ты, наверное, никогда в жизни не пробовал такого дорогого и редкого напитка…

– Ну почему же никогда, – сварливо перебил ведьмак. – Ладно, замяли. Попробую, а фляжку потом отдам. А теперь давай жуй, а то живот к спине присохнет.

Синтия с готовностью потянулась к снеди, а Геральт, неторопливо открутив серебряную крышечку, сначала поводил горлышком у носа, вдохнул богатейший и неповторимейший букет, блаженно закатил глаза и сделал небольшой долгий глоток.

К сожалению, этого напитка в Большом Киеве, да и во всем мире оставалось все меньше и меньше, поскольку меньше становилось и долгоживущих эльфов. И стоил он – ого-го! Во всяком случае, содержимое этой ювелирной фляжечки явно перебивало ценою саму фляжечку и фурнитуру.

Короче, за вечер Геральт выдул все.

«А фигли? – подумал он слегка сердито. – Подсунули мне работенку с кошмариками, так почему бы не пользоваться случайностями?»

И выдул. Постепенно. А потом вернулся к недопитому пиву, в первую минуту передернувшись от контраста.

– Приберись тут, – велел он Синтии, и та послушно вскочила. – Мусор – в пакет и в урну при входе. Кости – отдельно, может, песик какой приблудится на запашок, пусть попирует. Костер пока не трогай, я посижу еще.

– А я?

– А ты – марш спать! Завтра я тебя черта с два добужусь, чувствую. Второй этаж твой. И окно не открывай, только форточку.

Быстренько прибравшись, полуорка сбегала в близлежащие кустики, умылась под краном на первом этаже и поднялась на второй. Геральт остался сидеть у дотлевающего костра, даже когда допил пиво. Щурился на звезды, вдыхал вечерний воздух. У входа кто-то невидимый от костра уже вовсю хрупал заботливо оставленными костями. Где-то далеко-далеко, на пределе слышимости играла музыка. В противоположной стороне взревывали несколько моторов, но неопасно. Просто резвится дикая машинерия на просторах Большого Киева. Район почти ненаселенный, отчего бы ей не резвиться?

«Итак, герр нянька, каким премудростям будем обучать нашу драгоценную во всех смыслах девицу назавтра? А пожалуй, что задержимся здесь и полезем в Сеть. После сегодняшнего на ногах она вряд ли долго продержится. А значит, будем вколачивать ведьмачью премудрость – ту, что должна сидеть в башке и быть готовой к использованию ежесекундно. Ну, не без физзарядки, конечно, и не без пробежки… Но щадяще, щадяще…»

С этой мыслью Геральт залил костер, также посетил кусты и направился к коттеджу.

Когда ведьмак улегся и напряг измененный клиническим кабинетом слух, наверху он уловил только равномерное посапывание.

– Подъем! Полундра!

Никакой реакции. Синтия спала, свернувшись калачиком и отбросив одеяло.

«Н-да, – подумал Геральт. – Эк тебя укатало-то всего за один день».

В окно заглядывало рассветное солнце, бросая на стены наклонные расширяющиеся полосы нежно-розового цвета.

– Полундра! Враги! – повторно рявкнул Геральт.

Синтия даже не шевельнулась.

Тогда Геральт сцапал ее за смуглую лодыжку и бесцеремонно стянул на пол.

– Ай! – взвизгнула орка, невольно цепляясь за постель.

Матрац вместе с простыней и одеялом сполз вслед за нею, а подушка увенчала эту живописную кучу-малу.

– Подъем, говорю!

Из-под одеяла показалось заспанное личико Синтии.

Не в пример воспитуемой Геральт был свеж и бодр. Бриться ведьмакам ни к чему – в результате испытания они напрочь лишаются волосяного покрова на лице и теле. Но гладкие щеки все равно производили впечатление утренней выбритости и общей подтянутости.

– Две минуты на одевание, на уборку постели – и во двор, на разминочку. Босиком. Куртку тоже не надевай, только брюки и рубашку.

– А…

– Разговорчики! Время пошло!

Вниз Синтия сошла через две минуты восемнадцать секунд.

– Опоздала! Восемнадцать отжиманий сверх нормы! Упор лежа принять!

На этот раз полуорка не пререкалась.

Геральт качал и гонял ее минут двадцать. Чуть больше. За это время с Синтии сошло семь потов. Поэтому ведьмак, не мудрствуя лукаво, натянул на кран у коттеджа загодя присмотренный шланг и некоторое время добросовестно поливал визжащую Синтию. Она пыталась удрать в коттедж, но Геральт умело пресекал ее поползновения струей воды.

Когда наконец он решил, что с полуорки довольно, та промокла насквозь. Геральт прикрутил кран и бросил конец шланга под ноги.

– Сволочь ты, ведьмак, – опустошенно заявила Синтия. – Мне же не во что переодеться. Твоею, между прочим, милостью. И вдобавок все, что лежит в карманах, промокло.

– А не носи в карманах то, что может промокнуть, – фыркнул Геральт. – Ведьмакам иногда приходится совершать незапланированные погружения, знаешь ли. Причем времени на подготовку зачастую не бывает вовсе – ни секунды. Ладно, дуй наверх, заворачивайся в простыню, а лучше сразу в одеяло, развешивай свои шмотки сушиться, перекусим и начнем постигать премудрости ведьмачьей науки. Те премудрости, которые постигаются головой. Вопросы? Нет? Марш!

Синтия, еле волоча ноги и оставляя после себя мокрые потеки, убрела в коттедж. Геральт направился следом, и пока она возилась на втором этаже, выставил на стол ноутбук, подключился к сетевому разъему, наличие которого отследил еще вчера, и прикинул: что показать девчонке в первую очередь? Наверное, общий обзор механизмов. Начиная с подвижных, простейших подвижных. Классификация, основы поведения, особые признаки, уязвимые места.

В промежуток между завтраком и обедом Геральт убедился, что с ноутбуком Синтия обращается не менее сноровисто, чем со щипчиками для бровей или маникюрным набором. Необходимую ведьмакам информацию она впитывала не то чтобы жадно, но в общем вполне успешно. И в который раз поразился упорству, с каким она двигалась к пока еще неведомой Геральту цели.

Вскоре после полудня Геральт решил, что на сегодня премудростей хватит. Велев Синтии одеваться, благо одежда ее успела высохнуть, он задумался: самому лезть в холодильник и соображать, что можно сварганить из остатков вчерашнего ужина и сегодняшнего завтрака, или же предоставить Синтии поупражняться в стряпне. Решил, что пока рано ей упражняться. Вечером.

Синтия спустилась мрачнее тучи.

– Мятое все… и утюга нет… – пожаловалась она.

– Кажется, я уже говорил: тебе безразлично, что думают о тебе и твоей одежде окружающие.

– Может, оно и так, – строптиво отозвалась Синтия. – Но мне самой это небезразлично!

– Значит, при первой же возможности сменишь одежду на такую, которая не мнется. Рекомендую джинсы.

– Спасибо за совет! – съязвила Синтия.

– Упор лежа принять!

Повиновалась. Без слов и даже без гневного взгляда. Похоже, автоматизм начинал действовать.

«И это здорово», – подумал Геральт рассеянно. А вслух он монотонно твердил:

– Раз! Два! Раз! Два…

6

В ближайшие три недели дни Геральта и Синтии мало чем отличались друг от друга. Утро начиналось с физических упражнений; причем на девятый день полуорка уже браво вскакивала по команде «Подъем!», а на пятнадцатый сама проснулась на рассвете. Отжимания и прыжки больше не выматывали ее, как в самом начале. О разнообразных механизмах и оружии она узнала больше, чем многие живые успевают узнать за весь долгий век. Первую половину дня обыкновенно отдавали умственным занятиям, вторую – шли параллельно трассе на Одессу. Ночевали в подходящих коттеджиках, квартирах; однажды пришлось коротать ночь в старом, почти уже недвижимом автобусе. Синтия подобрала себе другую, куда менее щегольскую одежду, которая зато гораздо более подходила для путешествия в автономе. По собственной инициативе она отказалась сначала от маникюра, а потом вообще от длинных ногтей, а на костяшках пальцев ее наметились первые мозоли. К исходу первой недели полуорка с плохо скрываемой гордостью накормила Геральта собственноручно приготовленным жарким, весьма недурным на вкус. По логам доступа в Сеть ведьмак отследил визит Синтии на один из кулинарных сайтов и подумал: «Что ж, старается воспитуемая! Похвально!»

Вообще быть нянькой молодой полуорки оказалось куда менее хлопотно, чем Геральт ожидал. Да, Синтия плохо представляла себе дикую жизнь Большого Киева и вряд ли бы избежала неприятностей, будь она предоставлена самой себе. Но она старалась – старалась изо всех сил. И отказывала себе во всем, что мешало движению к поставленной цели. Нельзя сказать, что Геральт хорошо знал женщин – он редко с женщинами общался. Но прекрасно представлял: поступки Синтии сродни подвигу. Вряд ли наберется в Большом Киеве много женщин, способных на подобное. Прическа, макияж, крашеные ногти, да и вообще преувеличенная забота о внешности составляют основу женского бытия. И если Синтия перечеркивает эту часть своего существования, значит, цель ее не так уж и пустячна.

Дважды звонил Весемир и справлялся, как идет обучение. Геральт сдержанно обрисовывал ситуацию; во второй раз даже нашел в себе смелость похвалить ученицу и поинтересоваться: а зачем Весемиру так странно обученная ведьмачка? Ведь без испытания фармацевтикой и клинического кабинета ей все равно не стать полноценной боевой единицей Арзамаса-16. Весемир отмолчался и просто велел продолжать.

Можно подумать, что у Геральта оставались иные варианты…

Монотонное течение дней нарушилось во время очередного вечернего перехода.

Геральт шел позади, лениво поглядывая по сторонам; Синтия самостоятельно выбирала дорогу и держала общее направление. До заката оставалось еще не менее трех с половиной часов, посему под ночлег место пока не искали. Да и район, откровенно говоря, не располагал: скопище мелких и средних фабрик, заводиков и заводов, серые пыльные улицы и серые пыльные заборы разной степени сохранности. Все это вставало на пути, тянулось то справа, то слева, то и справа и слева, а иногда и над головой – встречались подземные переходы под рельсовыми путями, непонятного назначения тоннели; порою приходилось пробираться через подвалы зданий или, наоборот, через верхние этажи или даже крыши. Ночевать в таком районе – удовольствие сомнительное, да и провизией не затаришься – ни магазинчиков, ни складов. Только редкие заводские столовки со злющими механизмами на кухне. Геральт то и дело замечал следы живых – и в этих неприветливых местах кто-то обитал. Вряд ли обитатели приветливее мест, где обитают, – эту нехитрую истину Геральт осознал раньше, чем стал ведьмаком. Поэтому он надеялся побыстрее миновать мрачный райончик и там уж искать место под ночлег.

Очередной серый забор с колючей проволокой по верху преградил им дорогу. Ржавая рельсовая однопутка, вдоль которой они шли последние минут двадцать, убегала под ветхие деревянные ворота в заборе. С ворот пластами отслаивалась зеленая краска.

– Тьфу ты, – ругнулась Синтия и вопросительно поглядела на ведьмака.

Тот бесстрастно разглядывал ворота. Под низ не пролезешь – щель слишком узка. По верху все та же колючка, да в два ряда. Замок если и есть, то внутри. Забор тянется вправо и влево сколько хватает взгляда и теряется в рыжеватой дымке у самого горизонта.

Не дождавшись реакции Геральта, Синтия по собственной инициативе попробовала толкнуть ворота. Разумеется, тщетно: те таки были заперты изнутри.

– Вообще-то ворота открываются наружу, – заметил Геральт. – Взгляни на петли. Не такая уж высокая техника…

Синтия взглянула и досадливо прикусила губу. Видно, корила себя за то, что не сумела догадаться о такой в общем-то очевидной вещи самостоятельно.

Ей очень хотелось стать хорошей ведьмачкой.

Впрочем, наружу ворота тоже не открылись, сколько Геральт с полуоркой ни тянули за створки – за самый низ. Заперты.

Постояв несколько секунд в задумчивости, ведьмак несильно пнул ботинком сначала одну створку, потом другую.

– Что? – Синтию распирало любопытство. Она уже поняла: Геральт что-то замыслил.

– Крепкие, заразы, – пояснил тот. – Бывают, конечно, и посерьезнее, но и эти ножом не расковыряешь. Топором – и тем помахать пришлось бы, будь у нас топор…

– А из ружья? По замку?

– Замок там скорее всего на засове, а засов пулями не отодвинешь.

– Что же делать?

– Думать, – отрезал Геральт. – Дай воды.

Синтия проворно достала из рюкзачка полупустую бутылку минералки. Геральт присел на рыжую от ржавчины рельсу с минералкой в руке и на полминуты оцепенел. Синтия терпеливо ждала.

– А скажи-ка, воспитуемая, – очнулся Геральт и наконец-то отхлебнул воды. – Как давно мы миновали ответвление от этой однопутки?

– Минут пятнадцать назад! – бодро доложила полуорка. – Влево ушла колея, на какой-то заводик. Причем ворота там низкие, ажурные, металлические и без колючки.

– Правильно, – подтвердил Геральт. – А колея ржавая, как здесь, или обкатанная, не помнишь?

– М-м-м… – промычала Синтия. – Кажется, обкатанная! И масляные пятна на шпалах там попадались, а не трава, как здесь.

– Верно мыслишь. – Геральт расщедрился на похвалу. – Рельсы там действительно обкатанные, по ним явно кто-то ездит. Пошли.

Ведьмак встал и, по обыкновению не оборачиваясь, побрел вдоль ржавой ветки назад, прочь от ворот и перегородившего путь забора. Синтия мелкими шажками, стараясь ступать по шпалам, засеменила следом.

– А чем это нам поможет? – поинтересовалась она.

Дорожные приключения вдохновляли ее заметно больше, чем скучноватые теоретические премудрости, которым приходилось обучаться каждое утро.

– Там поглядим, – расплывчато отозвался ведьмак.

Полуорка давно уже поняла: если Геральт сразу не объяснил своих действий, бесполезно допытываться. Либо вообще отмолчится, либо объяснит в более подходящий момент. Поэтому она просто шла за учителем.

Вскоре достигли того самого ответвления. Рельсы тут и впрямь были без следов ржавчины, блестящие сверху, потемнее внизу. Ажурные металлические ворота перекрывали вход на территорию какой-то базы. Рельсы ныряли под ворота, тянулись вдоль кирпичного длинного строения со многими дверьми и скрывались вдали за углом. По другую сторону рельсов, между забором и колеей штабелями лежали шпалы, высились испачканные маслом и мазутом бочки, громоздился какой-то невнятный металлолом. Словом, картина открывалась довольно мерзкая – Синтия уже повидала достаточно, чтобы невзлюбить подобные места.

– Замок, – буркнул Геральт. – Все-таки замок. Ну да ладно, такие ворота нам на один зуб.

Он взялся руками за прутья, поставил ботинок на нижнюю перекладинку и полез вверх, словно по лестнице. Синтия последовала его примеру – перелезть через ворота оказалось проще простого.

– И что? – спросила она, отряхивая руки уже на той стороне.

Геральт не то осматривался, не то прислушивался. Слух для ведьмака так же важен, как и зрение, Геральт успел продемонстрировать ей умение стрелять на звук. Да и вообще – как-то во время ночлега в большом деревянном доме он завязал себе глаза черным платком, взял разряженный пистолет, направил на Синтию и предложил ей покинуть линию воображаемого выстрела. Синтия металась по комнате минут пять – на цыпочках, затаив дыхание. Тщетно, ствол пистолета неотрывно следовал за нею, мгновенно реагируя на любое перемещение.

Осмотревшись (или прислушавшись), Геральт жестом велел ей оставаться у ворот, а сам зашагал по дорожке перед зданием. И свернул за угол – туда, где пропадали из виду рельсы.

Полуорке пришлось провести у ворот почти четверть часа. Все это время она недвижимо просидела на корточках, привалившись к забору рядом с воротами и не отнимая рук от ружья. На территории базы было в общем-то тихо – скрежетало только что-то вдалеке, словно гигантский пресс плющил отжившие свое автомобили. Синтия чувствовала себя увереннее, чем в первые дни, но оставаться одной было пока еще неприятно. Рядом с Геральтом куда спокойнее…

Ведьмак появился, как умеют только ведьмаки – стремительно и бесшумно, словно материализовался из воздуха. Только что его не было – и вот на тебе, стоит. Показался из-за угла и тихонечко свистнул. Синтия повернула голову; ведьмак призывно поманил ее рукой.

По-прежнему не снимая руку с ружья, полуорка рысцой пробежалась по дорожке. Геральт ее дожидаться не стал, канул за угол.

За углом открылся внутренний двор базы. Слева высилось четырехэтажное здание красного кирпича, прямо – трехэтажное белого. Справа открывалась просторная площадка. Рельсы пересекали ее и терялись в полутьме открытого ангара. Геральт, совершенно не таясь, брел по площадке, направляясь к этому самому ангару. Синтия припустила следом.

Подойдя ближе, Синтия разглядела внутренности ангара и поняла, что гораздо больше этому строению подойдет слово «депо» – эдакая здоровенная нора для локомотива. Вон и локомотив виднеется – точнее, локомотивчик. Небольшой такой, ладный, зелененький, старомодный – мало таких осталось, отжили свое. Локомотивчик вполне мог послужить символом прошедшей эпохи, но и полуорка, и ведьмак прожили еще слишком мало, чтобы это понять. Какой-нибудь возрастной эльф мог бы ностальгически вздохнуть, глядя на это чудо вчерашней техники…

– Знакомая штука? – спросил Геральт, останавливаясь на пороге ангара-депо.

– Угу, – заученно отозвалась Синтия. – Малый маневровый локомотив ЧМЭЗ-два. Вымирающая модель.

– Точно, – подтвердил ведьмак. – А подробнее?

Синтия пожала плечами, легко выуживая из памяти заученную информацию:

– Легко приручается, в управлении прост, случаев враждебного по отношению к живым поведения зафиксировано крайне мало. Считается неопасным.

– И это верно, – удовлетворенно кивнул Геральт. – Ладно, двинули.

Он быстрым шагом подошел к локомотивчику и проворно влез по лесенке на приступок у входа в кабину. Синтия старалась не отставать.

Кабина была открыта. Едва Геральт взялся за дверную ручку, локомотивчик всхрапнул и запустил двигатель. Вел он себя вполне спокойно, из чего легко было заключить, что это прирученная машина, не дикая.

– Гляди, – сказал Геральт. – Вот так он переключается из автонома на ручное управление. В учебных файлах этой информации нет, поэтому запоминай, у большинства транспортных механизмов переключение однотипное. Оп-ля. Поехали!

Локомотивчик дисциплинированно свистнул два раза и тронулся, слегка убыстряясь. Площадка, поворот; перед воротами он привычно замедлился.

«Ворота-то закрыты! – подумала Синтия. – И что дальше?»

Но Геральт не разделял ее растерянности. Он просто протянул руку и снял с крючка посреди переборки, как раз напротив пульта управления, обыкновенный ключ на длинном сыромятном ремешке.

– Поди отопри замок и отвори ворота, – велел он полуорке, протягивая ключ.

– А с чего ты взял, будто ключ подойдет к этому замку? – усомнилась Синтия.

– С того. Иди открывай.

Синтия покинула кабину и соскользнула по лесенке. К несказанному удивлению, ключ подошел к замку и легко открыл его. Распахнув ворота, Синтия дождалась, пока локомотивчик выползет за пределы базы, притворила обе створки, но замок запирать не стала. Поднялась к Геральту. Тот не протестовал.

Докатили до основной ветки; Геральт показал Синтии, как работает стрелка. Формула стрелки была проста до безобразия: рычаг направо – едешь прямо. Рычаг влево – сворачиваешь. Словом, уже через пару минут локомотивчик бодро катил по ржавой колее по направлению к большому заводу и наглухо запертым воротам. Синтия присела на корточки, опершись спиной о металлическую дверь кабины.

Перед воротами локомотивчик замедлился, а потом и вовсе остановился, не доехав до преграды метра три. Геральт чего-то терпеливо ждал – но чего? Что явится кто-нибудь и откроет ворота?

Потом Геральт зачем-то потянул за висящий с потолка кабины шнур; тотчас раздался пронзительный свист, да такой громкий и неожиданный, что Синтия едва не вывалилась из кабины на узкую площадку перед лесенкой.

– Ой…

Геральт покосился на полуорку. Лицо его, конечно, не отразило никаких чувств.

– Предупреждать надо! – проворчала Синтия. – У меня чуть сердце не выскочило!

Не успел ведьмак произнести дежурную наставническую фразу, как Синтия продолжила:

– А впрочем, знаю, знаю! Ведьмак должен быть готов к любым неожиданностям. К грому с ясного неба, свистку локомотива, набегу мотоциклистов, наводнению в Карпатах и состраданию такого же встречного ведьмака. Прости, никак не могу привыкнуть.

Геральт пожевал заготовленную фразу – смешно подвигал челюстью – и промолчал. Синтия хихикнула: у ведьмака на короткий миг сделалось уж очень смешное лицо, словно он собирался подудеть губами или чмокнуть кого-нибудь. На лице ее спутника слишком редко проступало хоть какое-то выражение, слишком редко отражались чувства – обыкновенно Геральт бывал бесстрастен, как манекен из салона Моммы Эри. И Синтия не сдержалась.

В следующий миг ей показалось, что ведьмак вспыхнет, вспылит и, как водится, заставит ее отжиматься до одурения тут же, в кабинке локомотива. Или рядом, на шпалах. Но ведьмак не вспыхнул. Отвернулся и снова принялся глядеть на створки облезлых запертых ворот.

Синтия подумала, что на месте ведьмака вряд ли бы удержалась. Заорала хотя бы. Раньше – так и швырнула бы чем-нибудь, что под руку подвернется. Впрочем… теперь, возможно, и сумела бы подавить гнев. Если бы вовремя вспомнила, что ведьмакам надлежит оставаться невозмутимыми и бесстрастными. Вот только вспоминала она об этом покуда еще не всегда. Хотя – с каждым днем все чаще и чаще.

Истекли еще несколько минут, прошедших в бесплодном ожидании.

«Сколько еще ждать-то?» – подумала полуорка с неудовольствием, и в этот самый миг Геральт встрепенулся, вздохнул и, обращаясь определенно не к ней, пробурчал:

– Фиг вам… Никого. Ну ладно. Я честно подождал. Если что – извиняйте, добрые живые, у меня времени и так мало. Воспитуемая! – Последнее уже адресовалось Синтии. – Из кабины брысь! Встань во-он там, в сторонке и гляди, как штурмуются запертые ворота.

Естественно, Синтия подчинилась. Досада ее и неудовольствие мгновенно улетучились, вместо них проснулось любопытство: что еще за хитрость из бездонного ведьмачьего арсенала решил продемонстрировать ей Геральт?

А Геральт дал локомотивчику задний ход, отъехал метров на сто, а потом под пронзительный свисток разогнал малыша-старичка. Расстояние между локомотивом и воротами стремительно сокращалось, а скорость сбрасывать Геральт и не думал.

Синтия похолодела. Неужели ведьмак вздумал протаранить ворота? Но как он намеревается перебороть естественный страх и чувство самосохранения пусть даже и прирученной машины?

За несколько секунд до столкновения Геральт шагнул из кабины на площадку, потом опустил ногу на лесенку и прыгнул в сторону от колеи. Кувыркнулся, перекатился и встал, словно прыгать с локомотива на ходу – самое обычное для него дело.

А потом бабахнуло. Левую створку сорвало с петель и она, ударившись о борт локомотива, отлетела в сторону. Правая створка брызнула щепами, покосилась, царапая о локомотивчик. Проскрежетала по железной крыше колючая проволока. Рядом с Синтией в траву шлепнулась щепка в локоть длиной – почему-то полуорка отметила, что с нее окончательно осыпалась краска. Локомотивчик пропал из виду, проскочил на территорию завода.

– Шахнуш тодд! – прошептала Синтия.

Ей вдруг стало нестерпимо жаль маленькую послушную «чмэшку». И одновременно в голове, будто части мозаики, состыковались несколько разрозненных мыслей, сложившись в простой и холодный вывод: ведьмаки используют все, что их окружает, для достижения собственных целей и при этом нимало не заботятся об окружении и никого и ничего не жалеют.

– Готово, – удовлетворенно сказал Геральт. – Гляди, путь свободен!

Путь являл собою покосившуюся правую створку в проеме ворот, чудом удержавшуюся на верхней петле, пустоту на месте левой, малость похожий на гигантского ежа клубок колючей проволоки на рельсах и клубящуюся вокруг пыль.

– Шевелись!

Сам ведьмак уже спешил к пролому.

Синтия, вдруг исполнившись холода и безразличия, направилась следом.

«Мне тоже предстоит стать такой, – подумала полуорка отрешенно. – Равнодушной и безжалостной. Если я хочу отомстить за Брид…

А хочу ли я?»

Какие-то три недели назад она не сомневалась в ответе на этот вопрос. А теперь вдруг усомнилась. Странное дело: ведьмак учил ее именно этому, холоду и безразличию, равнодушию и безжалостности. А привел едва ли не к прямо противоположному.

Не стоит врать себе, Синтия прекрасно понимала, что те же три недели назад ей в голову не пришло бы жалеть локомотивчик. Хотя бы потому, что она понятия не имела, как подобные механизмы устроены. А теперь знала, хоть общо и поверхностно – но знала. Выходит, знание ведет к милосердию? Абсурд ведь. Как может знание о жестокости вести к милосердию?

Или все-таки может?

– Ну не тормози, воспитуемая! Или ждешь, пока пыль осядет? Или пока на шум явятся заводские?

– Геральт, – спросила Синтия едва не сорвавшимся голосом, – скажи, тебе не жалко было локомотивчик?

– Мне? – переспросил Геральт. – Нет. Жалость вредит. Постарайся это запомнить.

Но при этом он так пристально посмотрел полуорке в глаза, словно пытался объять ее душу и мысли. В этом взгляде что-то определенно было. Но что? Одобрение? Надежда на то, что ученица правильно воспринимает науку?

А секундой позже Синтия поняла.

Гордость.

На заводах кто-то точно обитал: мелкие следы редкого присутствия живых то и дело попадались по пути. Хотя, вопреки опасениям Геральта, никто на грохот при штурме ворот так и не явился – по крайней мере в те несколько минут, что понадобились ведьмаку и полуорке, дабы шмыгнуть на территорию и бегом пересечь пустырь между забором и ближайшим цехом. Ведьмак почему-то опасался только открытых участков, видно, среди строений или внутри них надеялся легко укрыться. Или без труда отбиться от недовольных вторжением хозяев.

Судьбой локомотивчика Геральт перестал интересоваться в момент столкновения того с воротами – если вообще когда-либо интересовался судьбой машин, которые использовал. Откровенно говоря, от геройского тарана локомотивчик особо не пострадал, лишь слегка погнул поручни на площадке перед кабиной – основной удар о ворота приняла на себя лапа сцепки с вагонами, торчащая вперед. Плюс несколько царапин на кожухе да ободранная колючкой крыша – вот и весь урон. После прохода сквозь ворота локомотивчик прокатился по рельсам еще метров полста и остановился. Когда Геральт и Синтия пробегали мимо, он слегка дернулся, словно испугался, что его снова заставят что-нибудь таранить, но живые пробежали мимо, и машина успокоилась. В сущности, такие давно прирученные старички очень покладисты и послушны.

По заводу ведьмак и ученица старались идти по возможности быстро и незаметно. Геральт намечал путь, Синтия пыталась не отстать. Получалось… почти. Живых они так и не встретили. Точнее, не встретили бы, если бы Геральту не вздумалось заскочить в сторожку у самого выхода с территории.

Но Геральту вздумалось.

Сторожка была пуста. Большое стеклянное окно глядело на блестящие никелированные турникеты; стол перед окном, на столе – недопитая чашка чая. Часы на стене, а под часами – нечто напоминающее телефон или переговорник, но почему-то с небольшим экранчиком в верхней части. Экранчик светился, показывая искаженное лицо незнакомого живого – человека средних лет. От живого веяло страхом. Губы его шевелились, словно он читал молитву.

А секундой позже Синтия поняла, что живой ее тоже видит.

– Ух ты, – сказал Геральт с намеком на удивление в голосе. – Видеофон! Надо же – в такой дыре!

– Видеофон? – переспросила Синтия с любопытством. – Что такое – видеофон?

– То же, что и телефон. Только с передачей не одних голосов, а еще и изображений собеседников.

– А… – поняла Синтия. – И такое, оказывается, бывает?

– Бывает еще и не такое, – пожал плечами Геральт.

Синтия вновь взглянула на экранчик.

План стал крупнее, словно живой вплотную приблизился к своему аппарату. Теперь он что-то кричал, но ни единого звука видеофон не воспроизводил.

Геральт несколько секунд изучал надписи на передней панели видеофона, потом нажал на серебристую кнопку в уголке и в сторожку ворвался панический голос живого:

– …гите!!! Помогите нам!!! Мы заперты!!!

– Привет, – с ужасающим спокойствием поздоровался ведьмак. – Прекрати, пожалуйста, орать.

– Мы погибнем!!! – продолжал орать незнакомец. – Я знаю, это не комната, это камера гигантского пресса! Стена уже сдвинулась на целых полшага!! В камере вся моя семья – один я тут, в пультовой! Помогите!

– Пресс? – хмыкнул Геральт. – Очень интересно. А зачем твоя семья забралась в камеру пресса?

– Помогите!! – продолжал орать человек. – Жизнью заклинаю, помогите нам!! Я не могу выйти из пультовой, замок заклинило, когда начал работать пресс!! Там жена и дети, помогите!! Все отдам, только спасите их!!

– Так уж и все, – буркнул Геральт. – Слышь, человече, глянь-ка на пульт. Слева и сбоку. Там должна быть табличка – что там написано?

Человечек осекся, орать перестал, но послушно шагнул прочь от видеофона и наклонился.

– Гэ-Пэ сто два! – прочел он. – Завод «ГидроПромАвтоматика»…

– Понятно, – кивнул Геральт. – Сто второй, значит…

– Да делайте же что-нибудь!! – снова сорвался на крик человек.

– А с какой, собственно, стати? – поинтересовался Геральт с прежним леденящим душу спокойствием.

– У вас что, сердца нет? – Человечек принялся умолять. – Там жена и семеро детей! Младшенькой всего полгода! И собака там!! Они ведь погибнут все!!

– Надо же, – сокрушенно вздохнул Геральт. – И собака!

Синтия боялась вмешаться. Она не верила, что ведьмак бросит человека и его семью в беде.

– А заплатить у тебя найдется чем? – вновь невозмутимо спросил Геральт. – А то, знаешь ли, я не работаю бесплатно. Я – ведьмак.

Человек умолк, в упор взглянув на Геральта – на лысую голову, на татуировку, на немигающие глаза.

– Ведьмак, – пробормотал человек.

На его лице отразилась напряженная работа мысли и целая гамма противоречивых чувств. С одной стороны – радость и надежда, ведь кто, как не ведьмаки, умеет укрощать своенравные машины вроде пресса, заглотившего семью этого несчастного? С другой – естественный страх и недоверие обывателя по отношению к ведьмакам, существам странным, неприятным и плохо постижимым.

– У меня есть немного денег… Тысячи две.

– Мало. Меньше чем за двадцать я со сто вторым путаться не буду, здоровье дороже.

– Я отработаю! – горячо пообещал живой.

– Не пойдет. Оплата вперед. Ты хоть знаешь, что за монстр этот сто второй?

Человек в отчаянии оглянулся – Синтия смутно различала за его спиной припавшие к прозрачной стене силуэты.

– Помоги, ведьмак! Потом разберемся!!

Но Геральт остался непреклонен и глух к чужим мольбам:

– Нет, уважаемый. В кредит я не работаю.

– Бери все, что у меня есть! – Человек едва не плакал. – Машина есть, деньги, у жены кое-какие побрякушки – забирай все! Только спаси их!

– Говоришь, младшенькой полгода? – задумчиво протянул Геральт. – А остальным сколько?

– Да какая разница? – взвыл живой. – Старшей уже двенадцать.

– А вон тому пацану сколько? – не унимался Геральт. – Который с краю.

– Два… с небольшим.

– Самое то, – кивнул Геральт. – Хорошо. Я помогу не за деньги. Но если я сумею отключить пресс, ты отдашь мне этого ребенка.

– Как? – остолбенел человек. – Что значит – отдашь?

– То и значит, – буркнул Геральт. – Не бойся, я его не съем. Всего лишь предоставлю ему шанс стать ведьмаком. Шанс невеликий, один из десяти. Но все же.

– Ведьмак, ты с ума сошел? – Голос человека дрожал. – Это же мой сын!!! Как я могу его кому-нибудь отдать?

– Да запросто. Заделаешь еще одного – если жена выживет, конечно. Да и так у тебя аж шестеро детей остается. Решай: или все погибнут, или ценой сына спасешь жену и остальных.

Человек, кажется, потерял дар речи.

– Решай, – холодно посоветовал Геральт. – Стена – а это, чтоб ты знал, не стена, а поршень – движется. Пока мы болтаем – она движется, пядь за пядью. Вон, старшенькую твою уже на метр сдвинуло.

– Ведьмак, – прошептал человек. – Не губи…

– Я-то не гублю. – Геральт пожал плечами. – Ты сам губишь. И себя, и семью свою. Я предлагаю тебе сделку, вполне разумную сделку. Я спасаю восемь жизней – твоя в общем-то не в счет. Одну жизнь из восьми я забираю для своих целей. Остальные – ваши, живите и радуйтесь. Или снова в пресс лезьте – ваше право. По-моему, я не слишком много прошу.

Синтия, нервно сглатывая слюну, слушала отчаянные призывы человека и жутковатые доводы Геральта еще несколько минут.

– Между прочим, – вскользь заметил Геральт, – вот-вот будет поздно кого-либо спасать. Мне еще до вас добежать нужно.

– Мы рядом, за стеной. Рядом со входом.

– Ну, тогда еще десяток минут имеется. Если, конечно, сто второму не надоест двигать поршень в муравьином режиме, по миллиметру в секунду.

На живого жалко было смотреть.

– Я согласен, – прошептал он обреченно.

– Давно бы так, – ворчливо обронил Геральт. – Пошли, Синтия.

Они покинули сторожку и подошли к запертой двери, о которой упоминал человек в пультовой. На двери имелась табличка именно с этим словом – «ГП-102. Пультовая», так что об ошибке говорить не приходилось. Дверь была не железной, а лишь обита железом. Жестью.

Геральт меланхолично отстегнул ружье, с хрустом передернул затвор и повернулся к Синтии:

– Отойди. И уши зажми.

Синтия повиновалась.

Сначала звонко – «Бабах! Бабах!». А потом – глухое «Бумм!».

Это Геральт пнул изувеченный замок подошвой гномьего ботинка. Дверь не выдержала и со скрежетом отворилась.

Пультовая; белый как мел человек в дверном проеме. Прозрачная стена и несколько силуэтов в полутьме. И низкий утробный звук движущегося поршня. Картина была настолько сюрреалистической и жуткой, что Синтия на несколько мгновений оцепенела.

Вот она, оказывается, какая – ведьмачья работа…

– Выходи, дурень, – буркнул Геральт. – И чего вас в камеру понесло…

– Дети сунулись, – прошептал человек. – Жена со старшими их вывести хотели, а я не успел, дверь захлопнулась.

– Не захлопнулась, а заблокировалась, – уточнил Геральт. – Одновременно с пуском поршня.

Синтия усилием воли отогнала оцепенение. В ней шелохнулось любопытство: как ведьмак намеревается остановить пресловутого сто второго? Эдакую махину, вросшую в здание? Страшная штука, если даже Геральт опасается с ним связываться.

Пройдя несколько шагов к пульту, ведьмак сломал какую-то печать, откинул плоскую крышку и раздавил над черной кнопкой стеклышко. Синтия успела прочесть не вполне понятную фразу на крышке: «Аварийная остановка гидравлики».

– Кричи «ура», – посоветовал Геральт, нажимая кнопку. Звук поршня оборвался, стало тихо-тихо – Синтия явственно услышала свистящее дыхание незадачливого родителя-заводчанина.

– Так! – Геральт обошел пульт и потянул на себя ручку единственной двери рядом с прозрачной стеной. Замок звонко щелкнул, дверь безропотно отворилась – была она толстенной, чуть не в локоть толщиной, будто у гигантского сейфа. Нырнув в щель, Геральт открыл и вторую дверь, ведущую непосредственно в рабочую камеру пресса. Женщина принялась бесцеремонно выпихивать из смертельного места детей, потом в щель скользнула рыжая вислоухая собака и последней выскочила сама женщина.

Семейные объятия сопровождались плачем.

С полминуты Геральт снисходительно наблюдал за этим, потом тронул размякшего папашу за плечо.

– Ладно, наобнимаетесь еще. Мы пойдем. Эй, пацан! Иди сюда.

Упомянутый пацан, размазывая по замурзанной физии слезы, жался к мамкиному подолу. Мамка одной рукой прижимала к себе сверток с грудничком, второй обвила шею мужа. Дети сгрудились вокруг. Собака угрожающе зарычала, но приближаться к Геральту побоялась.

– Ведьмак, – прошептал заводчанин. – Бери деньги. Не губи малыша. Все бери…

Геральт досадливо поморщился.

– Мы, кажется, договорились, уважаемый. Ведьмаки не меняют решений. Так что давай не станем затевать бесплодных дискуссий.

Шагнув вплотную, Геральт протянул руку и сцапал мальчонку за шиворот. Собака попятилась и зарычала громче. Но нападать по-прежнему боялась.

– Не отда-а-ам!! – заголосила мать.

Побелев еще сильнее, человек попытался оттолкнуть Геральта.

– Даже так? – удивился ведьмак и выстрелил.

К счастью – в потолок.

– Синтия! Ружье! – рявкнул он.

Оружие само прыгнуло в руки. Синтия действовала как в тумане.

– А ну к стене все! – звонко крикнула она.

Женщина оцепенела. Дети плакали – особенно те, что помладше. Собака зашлась визгливым лаем. Геральт коротким выверенным ударом сшиб отца семейства наземь, пнул десятилетнего пацана, бросившегося было батьке на помощь, и схватил мальчика-двухлетку. Плату за единственную нажатую кнопку.

– Уходим! – скомандовал Геральт.

Синтия, пятясь спиной вперед, отступила к двери, потом тем же манером в коридор. Секундой позже из пультовой выскочил Геральт с ружьем в руке и мальчиком под мышкой. Дверь Геральт захлопнул.

– К выходу! – приказал он.

Синтия побежала. Мимо сторожки с видеофоном, к турникетам.

Из четырех стеклянных дверей была открыта только одна. Поэтому перед самым выходом наружу случилась короткая заминка. Но и ее хватило, чтобы понять – никто их не преследует. Да и уж слишком мирным и бестолковым выглядел попавший в беду заводчанин рядом с Геральтом. Даже рядом с Синтией.

Мальчишка хныкал.

А у Синтии в голове под равномерный аккомпанемент пульса бился один-единственный вопрос: зачем? Зачем все это?

И не было ей ответа.

Они удалились от недоброго района и завода с прессом километров на десять. Смежный район, впрочем, выглядел ненамного лучше – кварталы дряхлых одноэтажных домов с осыпающейся со стен штукатуркой и обветшалыми крышами. Поверх высоких заборов росла трава и даже небольшие деревца. Начинало темнеть, но Геральт только здесь принялся осматриваться в поисках ночлега. Ночлег на территории завода с прессом, равно как и на территории соседних фабрик, ведьмак отверг с ходу. За все время он не проронил ни слова, даже на плачущего малыша не прикрикнул ни разу. Но зато под финал первого часа стремительного рейда сквозь район он вынул мобильник, пару раз щелкнул кнопками и произнес всего одну фразу:

– У меня найденыш, двухлетка. Пусть кто-нибудь из свободных меня отыщет.

И тотчас отключился, даже не выслушав ответ. Синтии почему-то показалось, что звонил Геральт не Весемиру, а кому-то другому.

Ночлег нашелся в доме, который выглядел поновее собратьев. Калитка оказалась запертой лишь на засов, а с этим справиться было нетрудно: пока Синтия держала малыша, Геральт перемахнул через забор и без труда открыл ее изнутри. На захламленном дворе даже не хотелось задерживаться. Геральт сразу вскрыл дверной замок и обошел дом, комнату за комнатой, помещение за помещением.

Расположились в комнате с камином. Камин Геральт сразу же разжег, натаскав со двора каких-то прелых досок. Горели доски неохотно и дымно и вдобавок источали неприятный посторонний запах – наверное, были чем-то пропитаны. Но выбирать не приходилось. Синтия занялась готовкой. И лишь когда котелок наполнился всем необходимым и был водружен на специальное возвышение с лункой в камине, у самого огня, а пацан от пережитых треволнений уснул рядом, на подстеленном тулупе, полуорка посмела повернуться к Геральту и задать мучивший ее вопрос:

– Зачем?

Геральт мрачно взглянул на нее. Именно мрачно – редкий случай, когда лицо ведьмака отражало хоть какие-то эмоции.

– Что – зачем?

– Зачем ты отобрал малыша у родителей? Зачем не взял денег, если не можешь поступиться своим дурацким кодексом ради чьих-то жизней?

– У таких родителей малыш скорее помрет, чем от испытания фармацевтикой, – сказал Геральт тихо. – Считай, он уже мертв. Я вернул его к жизни, но жизнь его теперь принадлежит мне.

– Мать есть мать, – еще тише возразила Синтия. – Какой бы она ни была – ребенку с ней будет лучше всего.

– Меня не мать волнует, – пояснил Геральт. – И даже не этот ребенок.

– А что же тогда?

– Город. Только город – и больше ничего.

– А что сделается городу, если ты вытащишь из-под пресса двухлетнего мальчишку и отдашь его матери?

– У города станет ведьмаком меньше.

– Так уж и станет! Ему еще нужно выжить после вашего изуверского испытания! Я ведь знаю, выживает один из десяти!

– Значит, у города станет десятой частью ведьмака меньше. Если мы не станем подбирать себе замену – кто защитит город? Кто завтра вытащит снова попавшую под пресс мать с его братьями и сестрами?

– Неужели не найдется кому?

– Если об этом не заботиться уже сегодня – не найдется. Ведьмаков и так становится все меньше и меньше.

– Потому что чудовищ становится все меньше и меньше.

Геральт печально улыбнулся:

– Это только кажется. Чудовищ не стало меньше. Их стало труднее распознавать. И труднее убивать. Вот и все.

– А если бы у того человека нашлось двадцать тысяч? Ты бы содрал целую кучу денег за разбитое стеклышко и нажатие на кнопку?

– Я беру деньги не за то, что жму на кнопку. Я беру деньги за то, что всегда знаю, на какую кнопку жать.

Синтия неожиданно переметнулась на соседнюю ветвь все той же темы:

– А скажи, Геральт, тебя тоже когда-то вот так же отняли у попавшей в беду матери? В качестве платы за спасение братьев и сестер?

– Нет.

– А как же ты стал ведьмаком?

– Это важно?

– Да.

– А по-моему – нет. Совершенно не важно.

– Важно! – упорствовала Синтия. Что-то такое прозвучало в ее голосе. Что-то такое, что заставило Геральта не отмахнуться, не промолчать, как обычно, а, глядя в сторону, глухо и раздраженно, но все же ответить:

– Не было у меня родителей. По крайней мере я их не помню. Меня Зигурд на улице подобрал. Бродягой я был. Оборванцем.

– В два года? – с невольной иронией уточнила Синтия.

– Мне было около четырех.

– Но… четыре года – это ведь поздновато для ведьмачьего испытания!

– Я знаю. Однако я выжил. Тогда у нас совсем плохо было с найденышами. Брали даже заведомых смертников – меня, например, взяли.

Синтия протестующе покачала головой:

– Все равно… это ужасно. Вы губите девять подобранных детей, чтобы десятый стал ведьмаком!

– И спас сотни, а то и тысячи живых, – жестко закончил фразу Геральт. – Не забывай об этом. И не напоминай лишний раз, что я должен хранить Большой Киев и покой киевлян не только за себя, но и за тех девятерых, которые не выжили. Я об этом помню. Получше некоторых. И я не лью слезы по тем, кого уже не спасти, – я просто помню, что они умерли для того, чтобы я выжил. И чтобы город выжил.

– Но ведь этого малыша еще можно спасти! – воскликнула Синтия.

– Спасти этого – значит убить другого. Хватит соплей, Синтия. Или ты ведьмачка, а значит, должна понимать. Или ты не понимаешь – тогда вставай и уходи. Навсегда. И даже звонок Весемиру не поможет, потому что Весемир встанет на мою сторону, сколько бы твои богатые родственнички Арзамасу ни заплатили. Есть вещи, которые ведьмаки не продают даже за очень большие деньги. Доступно? А теперь будь добра, помешай супчик, а то пригорит.

Остаток вечера Синтия промолчала. Примерно через час после того, как она улеглась спать, после мучительных и довольно сумбурных размышлений полуорка поняла: Геральт прав. По-своему. По-ведьмачьи.

Синтия поняла это умом, но не сердцем.

И еще она поняла: каждый ведьмак, вставая на эту странную и тяжелую стезю, сначала должен убить свое сердце.

Сам. Добровольно. Решением разума.

А наутро она заставила себя молча и по возможности безразлично наблюдать, как из подкатившего к дому внедорожника выходят двое – лысый, чем-то неуловимо похожий на Геральта мужчина неопределенных лет и хромой, седой как лунь старик. Лысый, несомненно, был ведьмаком – голову его украшала не менее свирепая татуировка, чем у Геральта. Звали ведьмака Эскель. Старика – Владзеж. С Эскелем Геральт сухо поздоровался, отчего Синтия сначала решила, будто отношения у них не самые теплые, но потом ведьмаки обнялись. Так обнялись, словно расстались десять лет назад, предварительно пройдя плечом к плечу огонь, воду и мрачные тоннели киевских подземелий. И при этом не раз спасали друг другу жизнь. Старику Геральт просто поклонился. Чуть не до самого щербатого асфальта.

Что бы ни пережили Геральт и Эскель в прошлом, общались они на удивление мало и все так же сухо.

– Он чист? – спросил Эскель.

– Абсолютно. Его, а заодно его мамашу, шестерых братьев и сестер да еще мерзкую псину в придачу я вынул из камеры сто второго пресса. Работающего на сжатие. Тут, неподалеку.

– Как они туда угодили?

– А бес их знает! Сдуру, видимо. Папаша ихний в это время сидел в пультовой и голосил в видеофон. Я услышал. Денег у папаши оказалось всего две тысячи. Короче, я сторговался на мальчонку.

– И папаша его отдал?

– Нет. Пришлось отбирать.

– Хоть без трупов?

– Без. Даже псина уцелела. А пацан вроде здоровый и не отощавший, я глянул. Рефлексы нормальные.

– Понятно. Где он?

– Спит в доме.

– Неси.

Геральт обернулся к Синтии:

– Слыхала? Марш!

Синтия заставила себя остаться холодной – хотя бы с виду. Но когда она несла из комнаты к внедорожнику сладко посапывающего и ничего не подозревающего малыша, сердце ее все-таки предательски сжалось.

Ведь она еще не ведьмачка.

Донесла. Передала старому Владзежу. По тому, как ловко и умело старик взял спящего ребенка, Синтия поняла, что Владзеж часто имеет дело с маленькими детьми. Поняла чутьем самки, глубинным и почти мистическим. И – о чудо! – ей стало чуточку легче.

– Ладно. – Эскель скупо хлопнул Геральта по плечу. – Бывай.

– Бывай, Эскель. До свидания, Владзеж.

– Будь здрав, Геральт.

Хлопнули дверцы. Затарахтел двигатель. Звук его быстро растворился в утренней дали. Почему-то Геральт долго стоял и глядел вслед давно уехавшему внедорожнику. И молчал. И Синтия стояла и глядела, тоже молча. А когда молчать стало невмоготу, спросила:

– Геральт! А позволено ли интересоваться дальнейшей судьбой ваших… найденышей? Судьбой этого, к примеру, малыша?

– Нет, – ответил Геральт – уже совершенно безразличным тоном.

– Значит, я не узнаю – пережил он испытание или нет? Даже имени его не узнаю?

Геральт скупо пожал плечами:

– Ты – скорее всего не узнаешь. А я, может, и встречу его когда-нибудь в какой-нибудь жуткой дыре. Иногда ведьмаки работают парами. А что до имени… нет у него больше имени. Завтра появится номер. А об имени ему пока думать рано. Но номера его ты тоже не узнаешь.

– Ты не веришь, что я стану ведьмачкой? – вспыхнула Синтия, но тотчас же вспомнила о холоде и спокойствии, которое надлежит хранить.

– Нет, – сказал Геральт без намека на жалость или сочувствие. – Не верю.

– Зачем же ты меня учишь?

– Затем, – был ей ответ, – что ведьмаки почти никогда не поступают так, как им хочется. Они всегда поступают как надо.

– Кому надо?

– Городу. Хватит болтать, воспитуемая. Занятия ждут. Пять минут тебе на умывание… Зарядку сегодня отменим.

7

Довольно быстро Синтия поняла: жизнь ведьмака настолько мало походит на ее прежние романтические представления, что называть их иначе чем бреднями как-то совестно. Рутина, каждодневная рутина, состоящая из долгого висения в Сети, впитывания пропасти информации, далеко не всегда интересной, да тренировки до тьмы в глазах. Тренировки не были напрасными (Синтия чувствовала, как крепнет тело, особенно руки), они просто были неотличимы друг от друга, и потому сначала полуорка думала о приближающемся утре со щемящей тоской и неприязнью, а потом вовсе перестала думать. Научилась выключать голову, повелев работать мышцам. Вернее, даже не так: она научилась отрешаться. Тело привычно проделывало упражнения, а голова словно бы улетала далеко-далеко, тянулась за мыслью и растворялась в заоблачных далях.

Думала Синтия о многом: о том, как изменилась она сама и ее отношение к миру. Как не похож оказался ведьмак Геральт на сложившийся за прежние годы образ абстрактного ведьмака. Какой непростой представлялась теперь окружающая жизнь – куда сложнее, чем считанные недели назад виделась из окон родовой усадьбы. Только об одном Синтия пока себе думать не разрешала.

Обо всем, что произойдет вскоре на Матвеевском полигоне. А произойдет там… Многое, в этом полуорка не сомневалась. Сомневалась она теперь совсем в другом. А хочет ли она мстить? Совсем недавно о сомнениях не могло быть и речи – только мрачноватая решимость, без оглядки на обстоятельства и опасности. А нынче…

Синтия знала, что не отступит. И совершит все, что поклялась совершить, безразлично – с помощью Геральта или же самостоятельно. Обязательно совершит, ибо слова клятвы не бросают в небеса попусту.

Но теперь Синтия совершенно точно знала, что, когда дойдет и сделает все, что задумала, радость при этом вряд ли испытает. Всегдашние невозмутимость и уравновешенность Геральта оказались заразными, тем более что неизменно приносили завидные результаты. Азарт, адреналин, бурлящий в крови, – все это, разумеется, безумно приятно и волнительно. Да вот только, оставаясь холодной, Синтия почему-то всегда добивалась своего меньшими усилиями и, чего греха таить, быстрее и качественнее, чем когда входила в раж.

Выполнили они с Геральтом и первую настоящую работу – не только тренировками маялись. По просьбе первомайской общины вытурили из подземного гаража злющий одичавший автопогрузчик и прогнали его за пределы района, где успешно сдали на руки магистру приручения Вольво, случайно оказавшемуся поблизости с целой колонной машиноловов.

До тех мест, что в Большом Киеве издавна зовут Николаевом, оставалось совсем немного, когда размеренное течение пути на юг вновь резко нарушилось, почти как недавно, в истории с отобранным у попавшего в беду заводчанина малышом.

Первые дни Синтии было как-то не по себе. А потом впечатления малость потускнели, вытеснились новой информацией из Сети и из рассказов Геральта – уж в чем, в чем, а в новой информации недостатка определенно не было. «Наверное, так и надо, – сказала себе полуорка. – Многим и нравы техников кажутся дикими и жестокими. Но ведь кто-то должен хранить город?»

И Синтия если не успокоилась, то терзаться тяжелыми думами точно перестала.

И правильно сделала.

На этот раз заказчик снова нашел их сам. Геральт говорил, что такое – редкость, ведьмаку гораздо чаще приходится работу искать. А тут ближе к обеду, когда Синтия и Геральт уже собирались оставить Сеть и позаботиться об обеде (готовить Синтия, кстати, научилась быстро и – по словам Геральта – весьма вкусно), как за низким заборчиком-плетенкой, называемым на местный манер тыном, затарахтел двигателем старенький пикап «Хорол», рыжий от пыли, ржавчины и остатков краски. Вылез из него дедуля-орк годов эдак тысячи, не меньше, сморщенный, как высохший гриб. Дедуля щеголял в рубахе-вышиванке, подпоясанных кушаком шароварах голубого цвета, тяжелых гномьих сапогах и соломенной шляпе, которую, похоже, когда-то не доели лошади.

– Чего тебе, отец? – спросила Синтия, завидев его с крылечка.

– Здорова будь, дочка, – прошамкал дедуля. – Тут сын мой с утра проезжал. Гутарит, ведьмака видел. Лысого такого, с малюнком на башне. Де он?

– Тут я, – оторвался от ноутбука Геральт, избавив Синтию от необходимости принимать решение – стоит дедуле открываться или же не стоит.

Старик недоверчиво прищурился из-под шляпы, но, видимо, наружность Геральта его удовлетворила.

– Ага, здоров будь, сынку. Дело у меня к тебе. Как раз для твоей пушки. Пушка, я гляжу, знатная, сам когда-то такую пользовал. Жаль, рука стала уже не та. Да и негоже старикам, верно я говорю?

– Как знать, – уклончиво ответил Геральт, даже не скосив взгляда на прислоненную к дверному косяку помповуху.

– Дело у меня, ведьмак. Трудности, понимаешь ли. Я знаю, вы без монеты не беретесь, так сразу говорю: деньга есть. Правда, не гривны, рубли московские. Не страшно?

– Не страшно, – пожал плечами Геральт. – Курс какой?

– А какой скажешь, такой и посчитаем. Только не с неба, ясное дело. Чтоб похож был на гномий в обменниках. А там… копейкой больше, копейкой меньше – какая разница? Верно я говорю?

– Проходите, – пригласил Геральт и бросил Синтии: – Тащи из дома табурет какой-нить.

Синтия послушно метнулась в полутьму, царящую в доме.

Когда она выскочила на крылечко с деревянной скамеечкой в руках, дедуля с Геральтом уже сидели на ступенях. Дедуля как раз набивал трубку. Подняв на Синтию слезящиеся глаза, он добродушно махнул рукой:

– А ну его, дочка, ослинчик тот! На приступочке оно привычнее. Сели, сейчас люльку курнем по кругу… Куришь, ведьмак?

– Нет, – коротко ответил Геральт, по обыкновению не вдаваясь в разговорах с чужими в подробности и ничего не объясняя.

– Я тоже не курю, – встряла Синтия.

– О как. – Дедуля раскатисто крякнул и спрятал расшитый на орочий манер бисером кисет куда-то в недра шаровар. – Ну ладно, тогда я сам…

Табак у гостя благоухал так, будто дедуля туда добавлял толченых скорпионов. Предварительно, разумеется, засушенных.

– А дело у меня простое, – сказал дедуля. – Мы с сыновьями да внуками крестьяним тут помалу. Есть несколько участков, урожай растим, продаем потом. Научились: свежатина – оно не то что со складов пыльных. Да вот… мешают нам.

– Кто? – спросил Геральт, пристально глядя куда-то вдаль.

– А сам глянь, – пыхнул трубкой дедуля и добыл из шаровар несколько цветных снимков завидного качества. Синтия осторожно заглянула Геральту через плечо.

На фотографиях был запечатлен внутренний двор ухоженной усадьбы. Вернее, не двор – дворище. Размером с футбольное поле, только поросшее не мелкой травкой, а большею частью засаженное чем-то повыше, по пояс человеку или орку примерно. Синтия, с детства знавшаяся с эльфами-егерями, прекрасно знала, что растения можно самостоятельно сажать и потом ухаживать за ними – от этого растениям делается хорошо и вымахивают они будь здоров! Лишь рядом с домом виднелись аккуратная дорожка, беседка и фрагмент деревянного, досочка к досочке, забора – все остальное пространство занимали посадки.

На второй фотографии был изображен все тот же дворище, но уже полностью разгромленный. В кадре виднелись рухнувший угол дома, поваленный забор, искрошенная плитка вместо дорожки, повсюду следы гусениц… А поле выутюженное – ни стебелька. Остальные кадры показывали разгром с несколько иных ракурсов.

– Судя по следам – бульдозер, – буркнул Геральт. – Причем карьерный, не меньше. Давно это?

– Позавчера. И не впервой, заметь. Четвертый уже участок нам испоганил, гад…

– А остальные давно?

– За последнюю неделю.

– Следы такие же? – уточнил Геральт.

– Ага. У его гусеницы разные, левая с насечкой, правая без. Я специально глядел – везде так.

Ведьмак поглядел на орка с уважением – знание профессиональных тайн и формул сторонними проявлялось чрезвычайно редко.

– Что ж, – сказал Геральт, поразмыслив самое большее пять секунд. – Я берусь. Стоить это будет… Ну, скажем, сорок тысяч, если российскими.

– Тридцать, – с хладнокровием тертого бессарабского торговца принялся торговаться дед.

Геральт снова поглядел на него с уважением – говоря начистоту, укротить дикий бульдозер и впрямь стоило около тридцати тысяч, если российскими. Ну, максимум – тридцать пять, если учитывать колебания курса. Чтобы вышло ровнехонько пять тысяч гривен.

– Тридцать пять, – предложил Геральт. – И это мое последнее слово.

– Пойдет, – вздохнул дедуля, протягивая коричневую, в густой сетке морщин ладонь. Почему-то ладонь его была очень похожа на куриную лапу.

Ведьмак пожал ее, но с места не сдвинулся, чего-то ожидая.

Дедуля опять вздохнул и в который раз полез в недра своих несуразных штанов. Вынул три пачки российских соток и пачку полтинников.

– Вот, держи. Я знаю, вы всегда вперед берете.

Геральт хладнокровно стянул резинку с одной из пачек, бегло пересчитал. Видимо, сошлось. Остальные пачки он пересчитывать не стал.

– Поехали. Собирайся, Синтия.

На сборы ушло минут пять – рассовать ноутбуки по рюкзачкам, проверить оружие да собрать со стола снедь в отдельный пакет.

Геральт сел к дедуле в кабину, Синтии пришлось лезть в кузов пикапа. Трясло в дороге немилосердно, пикап был таким древним, что подвеска износилась в хлам, но умереть все никак не решалась. Полуорку основательно растрясло. Геральту ехалось комфортнее, но ненамного. Худое продавленное сиденье впивалось в задницу допотопными пружинами; трясло точно так же, как и в кузове, да вдобавок в кабине нестерпимо воняло бензином и табаком.

– А что за орчонка с тобой, ведьмак? – поинтересовался дедуля, довольно лихо руля по разбитой дороге. – Полукровка вроде?

– Ученица, – неохотно ответил Геральт.

– Ишь ты! А теперь и девок в ведьмаки берут? Надо же!

– Она вряд ли станет ведьмачкой, – так же неохотно пояснил Геральт.

– Зачем же учишь?

Геральт пожал плечами:

– Мне платят – я учу. Это проще, чем проходчики по старым штрекам гонять.

– Тоже правильно, – согласился дедуля.

Геральт невольно отметил, что из речи старого орка как-то незаметно, исподволь пропали слова и обороты жителя захолустий – ослинчик, люлька, гутарит… Теперь орк изъяснялся как любой житель самого Центра Большого Киева, причем житель, не чуждый некоторым тайнам техники.

«Что-то тут нечисто, – подумал Геральт. – Темнит дед. Простаком кидается – а с чего ему кидаться простаком?»

Некоторое время Геральт раздумывал, не подрулить ли к ближайшей гномьей казначейской конторе и не перевести ли деньги на счет Арзамаса-16. Но чутье подсказало: не спеши.

Чутью, особенно чутью, неоднократно проверенному, следует доверять. И Геральт доверился чутью.

«Хорол» долго кружил по каким-то подозрительным квартальчикам, где если и обитали – то лишь лихие живые, разбойники всяких рас и мастей. Но, к счастью, цель их располагалась не здесь – вскоре пошли кварталы солидных усадеб, которые вернее было бы именовать крепостями. Высоченные заборы, двух-, а то и трехэтажные домины во дворах, участки соток по полтыщи…

– Приехали, – сказал абориген наконец, и пикап остановился перед воротами очередной усадьбы-крепости. Вернее, перед тем, что от ворот осталось.

А осталось, надо сказать, немного: сами ворота, помятые, будто фольга от шоколадки, лежали на асфальте. Проем с правой стороны был существенно расширен – бульдозер просто долбанул ковшом, вывернув колонну с петлями и часть забора. Теперь все это в виде битого кирпича валялось поверх створок. Двойной след гусениц уводил внутрь усадьбы, к очередным разрушениям и непотребствам.

– Ого! – сказала Синтия из кузова. – Это не локомотивчиком деревяшку тара…

Геральт резко обернулся. Взгляд у него стал бешеным и полуорка тотчас прикусила язык.

«Тьфу ты! – разозлилась она на себя. – Опять болтаю! А надо молчать…»

Геральт так и не проронил ни слова. Походил по двору, посмотрел на разгром, зачем-то подошел к проутюженному полю. Потрогал изувеченный стебель, понюхал его зачем-то. Угрюмо поглядел на старика.

Все-таки Синтия успела привыкнуть к ведьмаку. Во всяком случае, она поняла: Геральт напрягся. Что-то в происходящем ему крайне не нравится. Но пока он молчит, да и вряд ли станет объяснять причины своего недовольства при клиенте.

– Чего вы от меня ждете? – сухо осведомился Геральт у дедули.

– Прикончи бульдозер. Так его отделай, чтоб больше с места двинуться не смог, преврати его в мертвую груду железа. И все. Считай дело сделанным.

– Подозреваю, вы даже можете указать мне местонахождение бульдозера. Теперешнее.

– Правильно подозреваешь, – ничуть не смутился дедуля. – Укажем пять кварталов, он точно где-то там.

– Ладно, – сказал Геральт. – Показывайте.

– Доставай свой компутер, – дедуля хитро прищурился, – и вызывай карту.

Ведьмак так и сделал. Подозрения его крепли с каждой секундой. Если старый орк настолько осведомлен в тонкостях ведьмачьего ремесла – чего ж он сам бульдозер не прихлопнет? На пару с сыновьями и внуками? Сэкономив при этом пять тысяч гривен – или тридцать пять российскими?

Объяснение могло быть только одно. Им нужно, чтобы жар загребли чужие руки. Например, руки очень кстати подвернувшегося неподалеку ведьмака.

А чем занимаются в этой и подобных ей усадьбах-крепостях, Геральт уже сообразил. Впрочем… если бульдозер дикий – Геральт умертвит его и покорно уберется восвояси. Темные делишки местных живых – не его забота. Вообще делишки живых – не его забота. Его забота – убивать чудовищ и хранить город. По-доброму ли поступая при этом, по-злому – безразлично. Городу все равно, что его оградит от очередной напасти – добро или зло. У жизни нет любимых красок. Есть только их постоянная смена. И пока добро чередуется со злом – город будет жить.

– Вот здесь. – Орк обвел корявым ногтем участок, где мог прятаться дикий бульдозер. От Синтии не укрылось, как Геральт потом украдкой протер обшлагом рукава то место на матрице, которого касался ноготь дедули.

– Понятно. – Геральт закрыл ноутбук и сунул его в рюкзачок. – А если бульдозера там нет?

– Он там есть, – хитро прищурился орк. – Ручаюсь. Да и что его выслеживать – гляди, какая трасса!

Асфальт до сих пор еще не затянул двойную цепочку гусеничных следов. Впрочем, такие следы и за две недели не затянутся, не то что за пару дней.

«Вот уж действительно – трасса, – подумала Синтия, разглядывая следы. – Найдем! Даже я найду, а что уж о Геральте говорить?»

– Думаю, к полудню мы его выследим, а к вечеру прикончим, – ровным голосом пообещал Геральт. – Если, конечно, бульдозер нужно будет убивать. Позволите воспользоваться пикапом?

– Не позволю, – по-ведьмачьи невозмутимо отказал дедуля. – На нем езжу только я. Пешком топайте, тут недалеко. Или по дороге добудьте себе транспорт.

– Ладно, – неожиданно легко согласился ведьмак и кивнул Синтии: пошли, мол.

И они отправились по следу бульдозера. Вышли со двора, свернули по дороге налево и двинулись как раз в сторону тех самых подозрительных трущоб, где самое раздолье для разбойников и прочих лихих живых.

– Ну-ка, – буркнул Геральт, когда они отошли достаточно далеко, – расскажи мне, на кого мы охотимся?

Синтия еще раз зыркнула на парные отпечатки гусениц.

– Ну… это бульдозер.

– А почему не экскаватор, к примеру? – перебил ведьмак.

– Экскаватор бы в арку не прошел, которая во дворе, – уверенно предположила Синтия. – Лапа бы мешала. Да и деревья напротив дома целые. Точнее, ветви над дорожкой. Тем местом, где была дорожка.

– Жиденько, – вздохнул Геральт. – Но в целом верно. Проще было от противного идти: во дворе полно следов от ковша. Ладно, дальше.

– Колея широкая, больше двух метров. Гусеницы – тоже шире, чем у обычного «бэ-дэ-гэ». Ты сказал, что бульдозер карьерный, но карьерные машины мы еще не изучали. Думаю, это такая желтая громадина, какие я видела под Кривым Рогом. Больше похожа на вездеход с ковшом.

– Как с ним справиться?

Синтия пару секунд поразмыслила.

– Думаю, так же, как и с обычным бульдозером. Можно вывести из строя ходовую – например, сбить гусеницы. Хотя у этого монстра они, сама вижу, массивные, может и граната не взять.

– Возьмет, – заверил Геральт. – Граната много чего возьмет. Еще?

– Двигатель. Можно испортить двигатель.

– Как именно?

– Ну… – Синтия припоминала все, что знает о двигателях. – Он скорее всего дизельный, так что по-простому пальнуть по карбюратору не получится. Может, просто гранату под кожух?

– Хороший метод, – отметил Геральт. – Но кожух, во-первых, наглухо заперт, если вообще не заварен, а во-вторых, до него еще добраться нужно, до кожуха. Ну и самое главное: у нас нет ни единой гранаты. Еще мысли?

– Топливный бак. У строительных машин он обычно на виду. У карьерных, наверное, тоже?

– Когда как. А что делать с топливным баком?

– Продырявить… как можно ближе к земле.

– Не пойдет. Даже если снизу продырявишь – сменить бак очень легко. Бульдозер примется безобразничать уже через неделю.

– Тогда выстрелить. Взорвется – мало не пока…

– Соляра не взрывается от выстрела. Только от сжатия.

– Тогда не знаю, – честно призналась Синтия. – Научи – буду знать.

Ведьмак то ли задумался, то ли просто замолчал. Синтия ждала, что он хмыкнет или еще как-нибудь проявит недовольство прорехами в ее знаниях, но ведьмак не хмыкнул. Сказал:

– Там посмотрим. И, кстати, знай: редко с какой машиной получается справиться одним ударом.

– То есть? – не поняла Синтия.

– Ну, для начала можно втихую подсыпать сахар в топливо. В бак. А там уж по обстоятельствам.

– А что сделается машине от сахара? – несказанно удивилась Синтия.

– Заглохнет. Если вообще заведется, – буркнул Геральт. – Ты слушать-то слушай, но и по сторонам поглядывать не забывай. Мы не в Центре…

Синтия моментально втянула голову в плечи и заозиралась. И впрямь ведь не Центр. И не родовая усадьба. Все-таки рано она вообразила себя ведьмачкой – то язык при посторонних распустит, то по откровенно бандитскому району топает беспечно, будто по набережной Одессы…

Остро как никогда полуорка вдруг осознала свою слабость и почти полное бессилие на стезе ведьмаков. Легко лишь тем, кто знает все или не знает совсем ничего. Правда, вторые быстро находят смерть. А едва впитаешь крупицу истины, крупицу ведьмачьих знаний – и тут же начинаешь понимать, какая пропасть тебя от настоящего ведьмака отделяет. И чем больше впитываешь, тем яснее осознаешь, сколь глубока и широка эта пропасть. Почти безгранична. Настоящая бездна.

Но даже эти возвышенные размышления не повод, чтобы отвлекаться, напомнила себе Синтия. Глядеть в оба! Быть готовой ко всему – к перестрелке, поножовщине, бегству, пряткам! Прочь мысли, прочь, остаться только рефлексам и скудно накопленным ведьмачьим навыкам!

И сразу стало легче, благо Геральт с экзаменаторскими расспросами больше не приставал.

Бульдозер они выследили действительно в полдень. Горбатое чудовище грязно-желтого цвета приткнулось в скудном теньке у ворот какого-то невзрачного склада. Ковш этого бульдозера свободно задирался на крышу и, похоже, мог перебрасываться назад, что делало машину истинным тянитолкаем – такому и разворачиваться не нужно: врубился на реверс и пополз туда, откуда явился.

Едва завидев цель, Геральт сделался целеустремленным, быстрым и хищным. На улицу, где бульдозер стоял, они, конечно же, не стали соваться. Себе дороже – это даже Синтия понимала. Вернулись чуть назад по перпендикулярной улице, перелезли через очередные ветхие ворота, ведущие, как оказалось, на территорию небольшой мастерской. Живых на их пути, к счастью, пока не попадалось, как не попадалось и враждебных машин. Прошли на зады; там пришлось лезть через забор, а потом долго проделывать проход в ограде из колючей проволоки. За оградой обнаружилась вообще непонятная территория – одноэтажные дома, похожие на бараки, а вдоль интересующей улицы, как раз напротив места, где прикорнул бульдозер, – длинное трехэтажное здание. С внутренней стороны здания не было ни одной двери, только с дальнего торца, но рядом помещались распахнутые ворота, и Геральт предпочел там не светиться. Воспользовался открытой форточкой в одном из окон первого этажа. Забрался сам, открыл окно и помог влезть Синтии.

«На тренировках, – подумала Синтия, – ведьмак никогда мне не помогал. Чего это с ним? Боится, что нашумлю, подведу, как последняя неумеха?»

А, собственно, кто она есть, как не неумеха с точки зрения матерого ведьмака?

Стало даже обидно. Пусть Синтия не знала слабых мест карьерной техники, пусть не разбиралась толком в ведьмачьих премудростях. Но уж влезть в открытое окно первого этажа – это-то она в состоянии и без посторонней помощи, тем более после почти полутора месяцев интенсивных тренировок. Да еще с таким въедливым и настырным учителем, как Геральт.

Но Синтия также привыкла и к тому, что ведьмак не ошибается. Все, что он делает, – действительно необходимо. Так не правильнее ли смириться и отринуть обиду? Тем более что плевать Геральт хотел на ее обиды.

Практически беззвучно ведьмак вскрыл запертый дверной замок. Синтия тем временем озиралась – комната, в которую они попали, сплошь была уставлена столами, а на одной из стен виднелась коричневая доска, на каких пишут или рисуют мелом.

Выглянув в коридор, Геральт жестом велел ей пока не выходить. Пригнулся, скользнул к окну напротив взломанной двери. Осторожно, словно хомяк из норы, посмотрел сквозь мутное стекло. А потом позвал ученицу.

Синтия отчего-то отметила: последнее время ведьмак перестал звать ее громоздким словечком «воспитуемая». Что бы это значило?

А сама прокралась к тому же окну посреди длинного пустого коридора.

Бульдозер хорошо просматривался из окна. Геральт пялился на него долго, больше часа. Синтии стало неинтересно и скучно уже минут через десять, но она дала себе слово терпеть и ничем не выказывать скуки.

В который раз пришлось убедиться: Геральт знал, что делал. Вместо того чтобы вслепую ломиться к оцепеневшему чудовищу, он выждал, и не напрасно.

Спустя час с четвертью ворота склада приоткрылись и с территории выскользнули двое живых. Один – определенно человек, а второй – полукровка-орк. Человек держал у уха телефонную трубку, но не мобильник, а радио, судя по размерам и длинной антенне. Геральт предупредительно шикнул и замер. Синтия тоже замерла, глядя во все глаза.

Почти одновременно с этим родился и окреп звук работающего двигателя – это к тем же воротам подкатил небольшой грузовичок модели «Очаков». С такой же мордой, как маршрутки «Долина», их по всему Большому Киеву пруд пруди, даже Синтия, невероятно редко ездившая на чем-нибудь, помимо спортивок или лимузинов, знала их. Двое со склада встали у ворот, спиной к бульдозеру, поджидая, пока грузовичок подъедет ближе. И, что самое странное, бульдозер, чудовище, на это никак не реагировал. Дремал себе дальше. Не отреагировал он и когда грузовичок поманеврировал перед самым ковшом, разворачиваясь к воротам задом.

– Геральт! – прошептала Синтия, сообразив в чем дело. – Да никакой он не дикий!

– Сам вижу, – буркнул Геральт.

Тем временем из фургона грузовичка начали выгружать небольшие картонные коробки с надписями на боках. Геральт прищурился и пошевелил губами – читал, что ли? С такого расстояния полуорка не могла различить ни единой буквы.

– Н-да, – вздохнул Геральт спустя пару минут. – Все понятно.

– Что понятно? Ты прочитал надпись? И что там написано?

– «Кетамина гидрохлорид» там написано. Знаешь, что это?

– Знаю, – нахмурилась Синтия. – Этим ширяются.

– Правильно! Образованная девочка.

И принялся наблюдать дальше.

Грузовичок разгрузили очень быстро – скорее всего он приехал неполным. Кроме картонных ящиков с кетамином, имелись еще продолговатые белые пакеты в небольшом количестве. Некоторое время шофер грузовичка и двое встречавших курили и трепались в двух шагах от якобы чудовища, напавшего на усадьбу нанявшего их старого орка. Потом грузовичок уехал, а один из оставшихся живых полез по лесенке в кабину бульдозера. Повозился там, погромыхал чем-то и так же неспешно спустился. Жестикулируя и общаясь, местные вернулись за ворота и плотно затворили их.

– Пошли отсюда… – неожиданно сказал Геральт и, по-прежнему пригибаясь, шмыгнул в дверь.

Они отступили тем же путем, каким проникли в здание. И вообще в этот квартал. Только на улочку с бульдозером уже не стали заглядывать. Лишь когда удалились на приличное расстояние, Синтия осмелилась удовлетворить любопытство:

– Я так поняла, бульдозер мы трогать не станем?

– Не станем, – подтвердил Геральт.

– Почему?

– Потому что никакое это не чудовище. Обыкновенный прирученный бульдозер, флегматичный, как кастрированный кот. Кинуть нас пытались, дорогуша. Втянуть в разборки.

– Чьи разборки?

– А местных бандитов, которые наркотой торгуют. Ты видела, что выращивает нанявший нас дед у себя во дворе?

– Видела. И что это?

Геральт искоса посмотрел на нее.

– Н-да. Кетамин она знает, а коноплю нет. Дурь это, дурь! Конопля. Поняла?

– А! – сообразила Синтия. – Я просто никогда не видела, как она растет. Нам всегда уже заряженные стволы приносили.

– Хы-хы, – сказал Геральт. – Ну да, золотая молодежь, хозяева жизни… Понятно.

Синтия насупилась и отвернулась. Впрочем, как только Геральт открыл рот и принялся объяснять ей происходящее, все обиды мигом улетучились.

– Все ясно как белый день. Эти орлы, которые с бульдозером, явно торгуют аптекой. А дед со своим фермерством выращивает коноплю и толкает ее по дешевке. Конкурирует. Ну, орлы и решили проехать по нему бульдозером. А дед, не будь дураком, подрядил меня. Но это лишь полумера, понятно, что бульдозер можно и новый пригнать. Скорее всего деду нужно просто выиграть время. Сохранить еще не уничтоженные посадки. Уразумела?

– Уразумела, – кивнула Синтия, закипая. – Вот гад! И что теперь?

– А ничего. Я ему не индикатор, проверять, как бульдозер охраняется да как у местных бандитов с точностью стрельбы. Верну бабки и идет он на фиг.

Синтия почему-то отметила, что, как только разговор пошел о бандитах-наркошах, речь Геральта сразу стала гораздо грязнее, чем обычно. Не скатилась к откровенной фене, но… «Бабки» вместо «деньги». «На фиг» вместо «ну его». Забавно. Но факт.

– Погоди-ка, – прервал ее размышления Геральт. – Уж не гаражи ли это?

– Не знаю… – Синтия всмотрелась. – А похоже?

– Похоже, дитя, похоже. Правда, не на гаражи твоей богатенькой родни, а на обычные городские гаражи… Пойдем-ка.

У ворот откуда ни возьмись возник хмурый вирг с берданкой.

– Привет, – развязно поздоровался с ним Геральт. – Колеса нужны.

Вирг не ответил. Оглядел сперва Геральта, потом Синтию.

– Ладная девчушка, – сказал он вместо «здрасте», откровенно пялясь на Синтию. – Не хочешь ко мне на полчасика?

– Не хочу, – сухо отозвалась полуорка. – А будешь настаивать – яйца отстрелю.

– Зря, – вздохнул вирг, мельком взглянув на помповуху Синтии, и повернулся к Геральту. – «Черкассы» устроят?

– Если не полудохлые и с полными баками – устроят, – сказал Геральт. – Сколько? Если российскими.

– Десять.

– Ты охренел? – несказанно изумился Геральт. – Две.

– Это ты охренел! Восемь.

– Пошли отсюда. – Геральт развернулся и взял Синтию за рукав.

– Эй, постой, постой, – заволновался вирг. – Ты куда? Пять!

– Да я стопом на шару доеду, – бросил ведьмак через плечо.

– Три!

Геральт и не думал оборачиваться.

– Ладно, две! Забирай, шахнуш тодд, скупердяй!

Вот тут Геральт остановился. Обернулся, мрачно взглянул на вирга.

– Выгоняй, – велел он. – И учти… Когда я сердитый – окружающим плохо. Да и девчушка… хорошо стреляет.

Синтия словно в подтверждение снисходительно улыбнулась и лениво повела стволом помповухи.

Вирг немедленно смылся куда-то в глубь своей епархии; вместо него на вышке над воротами появился подросток, тоже вирг. Правда, без оружия. Он недоверчиво глядел на пришельцев – неотрывно, пристально, словно сыч из дупла. Потом ворота открылись, и уже знакомый вирг выгнал наружу упомянутые «Черкассы» – небольшую шуструю легковушку. Новой машину язык назвать не поворачивался, но и уж совсем убитой – тоже. Геральт походил вокруг, придирчиво осматривая покупку, попинал зачем-то скаты, сел за руль, погазовал, послушал двигатель.

– Ладно, пойдет, – буркнул он удовлетворенно. – Садись, Синтия.

Синтия охотно отворила дверцу.

Не выходя из машины, Геральт отсчитал две тысячи дедовыми полтинниками и сунул в окно:

– Держи. Бывай здоров.

– Бывай и ты… скупердяй. – Вирг тоже не отличался любезностью.

– Я не жадный, – в тон ему пояснил Геральт. – Я экономный.

– Все тут не жадные. – Вирг сноровисто пересчитал деньги и сунул в карман. – Особенно бонза местный.

– Это который? Который на бульдозере разъезжает?

– Он самый. Знаешь, как его местные зовут?

– Как?

– Безбашенный Кран.

– Очень отражает, – согласился Геральт и до пола утопил акселератор. Машина взревела, завизжала на повороте протекторами и понеслась вперед.

К усадьбе старого орка, любителя конопли, они домчали очень быстро. Лишь однажды Геральт остановился у каких-то придорожных кустов – сказал, что хочет в сортир. Синтия, озаботившаяся сходной проблемой еще на территории мастерской на середине пути, подождала его в машине.

– Ты будешь мне нужна, – сообщил Геральт, когда «Черкассы» замерли. – Во-первых, садись за руль. А во-вторых, если начнется стрельба и первым из этих… ворот выйду не я – гони без раздумий. Если понадобится – стреляй по любому, кто попытается тебя остановить.

– А ты?

– Я справлюсь. И знаешь еще что… – сказал Геральт и заглянул полуорке прямо в глаза – черные, как спелые маслины. – Если уедешь одна, не суйся на Матвеевский полигон. Лучше ступай к Весемиру.

– Да ну, глупости какие, – насупилась Синтия. – Вместе уедем. И давай я лучше с тобой пойду – в два ствола оно как-то надежнее.

Геральт не успел ответить – из ворот усадьбы вывалила целая толпа, живых с дюжину. Сплошь орки во главе с уже знакомым дедулей. Самому младшему было лет двадцать пять, что по орочьим меркам – сопливое отрочество.

– Началось, – буркнул Геральт.

Он выпрямился и направился к оркам.

– Ну как? – радушно поинтересовался старый орк. – Справился?

– Нет, – холодно ответил Геральт. – Я отказываюсь от задания. Вот деньги. – Он протянул орку три пачки соток.

– Хм… – удивился орк. – Почему это отказываешься? И потом, помнится, я давал тебе несколько больше денег.

– Я вычел за ложный вызов. – Геральт ничем не выказывал неуверенности или сомнений. – А отказался потому, что ты мне соврал.

– Вот как? – недобро ухмыльнулся дед. – В чем же я тебе соврал?

– Бульдозер, который катался по твоей конопле, вовсе не дикий. Обычный, прирученный бульдозер, им живые управляли. Конкуренты твои, аптекари Безбашенного Крана. Уж не обессудь – в такие дела ведьмакам соваться не резон. Так что забирай свои бабки – и адье.

Ведьмак небрежным жестом швырнул пачки к ногам орка.

В тот же миг, словно по мановению Великого Техника, в руках каждого из орков возник ствол. У кого пистолет, у кого ружье, у кого обрез. У сопляка-отрока – древний барабанный револьвер. Только старик остался стоять, как стоял.

– Что ж ты мне грубишь, а? – укоризненно протянул он. – Деньгами швыряешься… Ай-ай-ай.

– А что, не так? – Геральт склонил голову набок и прищурился. – Ты хотел надуть ведьмака. И думаешь, я после этого буду перед тобой на цырлах приплясывать?

– А ведь мы можем и наказать, – вкрадчиво проскрипел дед. – Ты-то один, если девку не считать. А нас – гляди сколько!

Синтия не видела лица Геральта, но готова была поклясться, что сейчас он криво улыбнулся. Потому что самое время было сыграть на публику. Улыбнулся хищно и с угрозой, как могут только люди, не боящиеся в одиночку стоять перед дюжиной стволов.

– Ты угрожаешь мне? – ровно спросил Геральт. – Ты угрожаешь ведьмаку? Побойся жизни, старик. Пусть твои олухи могут питать какие-нибудь беспочвенные иллюзии. Но ты-то, ты!

– Отец! – не выдержал кто-то из толпы. – Я его пристрелю!

– Валяй, – фыркнул ведьмак. – Пали, дуралей. Подохнете все на радость аптекарям и лично Безбашенному Крану.

– Не стрелять! – металлическим, в высшей степени непререкаемым тоном распорядился старик и предупредительно воздел костлявую руку. – Черт с тобой, ведьмак. Верни остальные деньги и проваливай.

– Все, что причитается, я уже вернул. Ты мне солгал, ты отнял у меня время. Время ведьмака дорого стоит. А ложь я, так и быть, прощу. На первый раз.

– А-а-а!!! – неожиданно заорал сопляк с револьвером и выстрелил. Геральта швырнуло назад, на спину, на асфальт. Практически в тот же миг сопляк рухнул с простреленной головой – юная недоучившаяся ведьмачка догадалась, от кого следует в первую очередь ожидать сюрпризов, поэтому прицелилась загодя. И началось…

Синтия стреляла быстро и холодно. Без злости, без остервенения. Время остановилось. Существовали только черные штрихи мишеней, ствол помповухи и спусковой крючок. Она не чувствовала ни страха, ни боли. Боль и страх придут потом, а пока все, что умела она сама, и все, чему учил ее подстреленный ведьмак, выплескивалось наружу обтекаемыми кусочками свинца и рвало чужую плоть.

Лишь когда остались в живых только старик и четверо уцелевших из тех, кто догадался бросить оружие и поднять руки, время возобновило свой бег.

Синтия с хрустом передернула затвор, выплевывая очередную гильзу.

– Все назад! – спокойно, безгранично спокойно приказала она.

Орки затравленно повиновались, отступили.

– Руки за головы, спиной ко мне!

И снова повиновались.

– А теперь на асфальт, лицом вниз!

Улеглись, никуда не делись, даже старик.

Только теперь Синтия позволила себе краешком взгляда покоситься на Геральта.

Она ожидала крови, ожидала простреленной груди, почерневшей от влаги одежды и розовых пузырей поверх.

Не тут-то было. Геральт сидел, привалившись спиной к «Черкассам», и в руках сжимал ружье. На куртке его, как раз напротив сердца красовалась рваная дырища, но никакой крови не было и в помине.

– Пойди собери оружие и побросай в багажник. Или нет, лучше на заднее сиденье. Потом садись за руль, – сдавленно просипел Геральт. – Живо!

Синтия зачарованно повиновалась. Вместе с обрезами-пистолетами она подобрала и все три пачки соток.

– Деньги брось! – резко приказал Геральт.

Впервые Синтия выполнила команду ведьмака раньше, чем осознала ее. Пачки вновь упали на асфальт, а Синтия рысью метнулась к легковушке.

– Заводи!

«Черкассы» зафырчали раньше, чем она успела усесться за руль. Стреляная, видать, машинка, не рванула дуром под пальбой, выстояла!

Двигаясь, будто робот или калека, Геральт кое-как втиснулся на переднее сиденье и выставил в окно ствол помповухи.

– Поехали!

Газанула Синтия от души, ведьмак даже охнул. Полуорка мысленно выругала себя: он же наверняка ранен!

Резких маневров Синтия теперь старалась избегать. Миновали вереницу кварталов с набившими уже оскомину усадьбами-крепостями, проскочили мимо куцего парка и небольшого озерца.

– Направо! – скомандовал Геральт и, как всегда, оказался прав. Спустя десять минут они выехали к оживленной скоростной трассе.

– Ты ранен? – обеспокоенно спросила Синтия. – Тебя перевязать?

Никогда она не думала, что будет так беспокоиться о мужчине. Совершенно постороннем мужчине. Хотя… разве теперь ведьмак Геральт посторонний ей?

– Да не ранен я, – пробурчал Геральт, морщась и шипя. – Ушиб разве что схлопотал.

– Но в тебя же попали! Я видела!

– Попали, – подтвердил Геральт. – Но я ведь мутант, не живой. У меня кости прочные.

«Бредит, – забеспокоилась Синтия еще сильнее. – Мамочки, что же делать?»

Кровью около дыры по-прежнему и не пахло. Впрочем, сидя за рулем не очень-то и рассмотришь. Поэтому Синтия тормознула у первого же придорожного мотельчика.

– Шахнуш тодд! – прошипел Геральт. – Больно-то как!

И принялся расстегивать сначала куртку, потом рубашку (тоже с дыркой), под которой обнаружился…

Разумеется, бронежилет. Что же еще?

– Тьфу! – ужасно рассердилась Синтия. – Я тут чуть с ума не схожу, а он шутит! Весельчак, тля! И когда ты его нацепить успел? Мы ж весь день вместе!

– О-хо-хо!! – стонал Геральт. – Честно? Когда назад уже на «Черкассах» ехали – в сортир мне вовсе не хотелось. Сначала я жилет тебе думал отдать. А потом прикинул и понял – лучше самому надеть. Видишь, прав оказался… Ы-ы-ы…

Под жилетом обнаружился обширный фиолетовый, будто чернильная лужица, синячище. А Синтия вдруг поймала себя на мысли, что после недель, проведенных с ведьмаком-учителем, теперь думает о синяке исключительно как о гематоме. В связи с чем и схватилась тут же за аптечку. За ведьмачью, разумеется. Геральт не возражал, когда Синтия полезла в его рюкзачок.

– Геральт! – спросила она минуты через две, смазывая синяк (пардон – гематому) рекомендованной увечным наставником едко-зеленой дрянью под названием «эликсир-лямбда». – А почему ты велел бросить деньги? Почему велел оставить этим уродам?

– Потому что это их деньги, – объяснил Геральт. – Я их не заработал. А ведьмаки чужого не берут. Даже у уродов. Такие, понимаешь, дела…

8

Видом с моста Синтия поневоле залюбовалась. Вода была зеленоватая, беспокойная; высокий берег, куда они ехали, утопал в зелени. По заливу, вздымая к небесам косые треугольники парусов, скользили несколько яхт.

Геральт тронул Синтию за плечо и указал влево:

– Матвеевка там. Чуть выше по течению.

Синтия мрачно кивнула, глядя на далекий берег. Стройные свечки тополей обрамляли его, делая похожим на гигантскую расческу.

Последние несколько дней у полуорки родилось и окрепло ощущение, что Геральт решил от нее отделаться. Что ему надоело нянчиться с – чего там говорить – навязанной Весемиром воспитанницей.

Сначала Синтия решила, что на купленных «Черкассах» они отъедут совсем немного, лишь бы убраться из района, где враждовали наркокланы хитроумного старого орка и Безбашенного Крана. Но в тот день они проехали почти сто километров и заночевали под самым Николаевом. Зато следующую неделю вообще не двигались с места, Геральт даже на привычную физзарядку махнул рукой и дни напролет втискивал в Синтию все новые и новые ведьмачьи знания. Голова у Синтии трещала от перегрузки. А нынешним утром ведьмак взялся за ноутбук, потом протяжно вздохнул и даже суше, чем обычно, изрек:

– Хватит. Поехали, воспитуемая.

Впервые за несколько недель он произнес это слово. Синтия поневоле задумалась: не в последний ли раз?

Мост они миновали. Проехали по улочкам уютного и чистенького района, изобилующего небольшими, не выше четырех этажей, домиками.

– Налево, – скомандовал Геральт на очередном перекрестке.

Через несколько кварталов «Черкассы» вырулили на очередной мост. Вид с него ничем не уступал по красоте виду с первого, названного ведьмаком Варваровским.

Второй мост Геральт назвал Ингульским.

Жилые кварталы тянулись еще минут пятнадцать за мостом, а затем, едва «Черкассы» скользнули по ободу дорожного кольца со столбом-стелой в центре, дома оборвались. Справа от дороги вдалеке виднелись еще какие-то строения, а слева раскинулось голое поле, лишь кое-где разбавленное напоминаниями о городе.

– Тормози, – приказал Геральт, и Синтия послушно велела легковушке прижаться к обочине.

Ни слова не говоря, Геральт вылез наружу. Синтия тоже. С неясной тоской обернулась, поглядела на симпатичный кораблик, венчавший столб-стелу в дорожном кольце.

Остро, невероятно остро полуорка осознала, что ее жизнь подошла к некоему важному повороту, когда любой поступок, любая мысль и любое произнесенное слово могут возыметь роковые последствия.

– Это граница Матвеевского полигона, – сообщил Геральт и протянул руку, указывая. – Основное поле там, слева от трассы, но танки перебираются и на эту сторону. Я привел тебя сюда… как договаривались.

И умолк.

– И… что дальше? – недрогнувшим голосом спросила Синтия.

Откуда взялись силы оставаться хотя бы внешне невозмутимой и сильной, она и сама не понимала.

– Я слагаю с себя полномочия няньки, Синтия, – серьезно сказал Геральт. – Не знаю, что ты собираешься тут делать, но за все дальнейшие поступки отныне ответственна ты и только ты. Более никто.

– А что намерен делать ты? – на всякий случай поинтересовалась Синтия.

– Сесть и уехать.

– Куда?

Ведьмак внимательно взглянул полуорке в глаза.

– Видать, плохо я тебя учил, – пробормотал он. – Какая разница куда? Не твое это дело.

По правде говоря, Геральт намеревался рвануть прямиком в Арзамас-шестнадцать и как следует поговорить с Весемиром. Уяснить, зачем его втравили в это странное наставничество, начисто лишенное перспектив и смысла. Если, конечно, не учитывать гонорара, каковой Весемиром, несомненно, был получен сполна.

– До свидания, Геральт, – сказала Синтия. Голос ее едва не сорвался и не задрожал. – Спасибо за науку.

– Прощай, – коротко обронил ведьмак и сел за руль «Черкасс».

Сухо клацнула дверца и уркнул двигатель.

Несколько минут Синтия тупо глядела на удаляющуюся легковушку. Потом глубоко вздохнула, забросила на спину рюкзачок, поправила ружье на боку и решительно пересекла дорогу.

На полигоне росла трава – неожиданно много травы, но не сочной, как в родной усадьбе, а сухой, жесткой, опаленной жарким южным солнцем. Вдалеке просматривались какие-то неясные холмики и маленькая будочка с явственно различимой отворенной дверью.

Под травой, на сухой корке земли, там и сям проступали отчетливые следы гусениц. То и дело попадались неглубокие, сантиметров по тридцать, воронки, некоторые совсем свежие.

«Зачем я здесь? – потерянно подумала Синтия. – Разве я в силах что-либо изменить или вернуть? Разве воскреснет от этого Брид?»

С неприятной пустотой в душе Синтия шагала к холмикам и будке. Очевидная неправильность, даже никчемность ситуации отчасти злила, отчасти ввергала в растерянность. Но тем не менее полуорка продолжала упрямо шагать вперед.

Дитя из богатой семьи, с детства окруженная няньками и сторожами, наставниками и такими же детьми из богатых семей. Блеск, роскошь. Еще совсем недавно ей шагу не позволяли самостоятельно ступить, а если удавалось удрать из-под опостылевшей опеки, то только в компании себе подобных. Что она знала? Скуку на уроках дорогих учителей? Горький привкус дурмана, подмешанного к табаку? Первую любовь, безудержную, неправильную, обретенную и тут же утраченную?

Брид, Брид… Зачем они тогда угнали тот злополучный джип, зачем уламывали жадноватого проводника в поезде? В поисках приключений? Вот они, приключения, – смерть под траками, надорванная душа и ошеломление от факта, что даже они, дети блестящих родителей, могут попасть в беду. Осознание необратимости многих поступков. Осознание потери и первые мысли о суициде, к счастью, сменившиеся мыслями о мести.

А теперь она бредет в никуда, одна-одинешенька, жизнь знает где, по дикому полигону, с помповухой на боку и грузом ведьмачьих знаний в памяти. Пусть даже груз этот далеко не полон и очень поверхностен. Глядит ли Брид сейчас на нее с небес? Осуждает ли? Или взывает о мести?

Но кому мстить? Дурацкой слеподырой машине, неожиданно вырвавшейся на волю и застигнувшей их в поле, где негде укрыться? Ведьмак говорил, что машинам мстить бесполезно. Прав он, ведьмак. Он вообще всегда прав. Ведь мстит Синтия самой себе – и более никому. За то, что выжила. За то, что смогла после смерти Брид чего-то желать, за то, что могла ходить, дышать, смеяться. За то, что не нашла в себе сил умереть вместе с любовью. Здесь же, на Матвеевском полигоне.

Ей часто говорили – юность безрассудна. Что позже, когда время затянет память зыбкой пеленой прожитых лет, все произошедшее тут покажется наивным, глуповатым и напрасным.

Чушь. Чувства, любые чувства, не могут быть напрасными и тем более глуповатыми, если они искренни. А Брид она действительно любила.

И вот Синтия пришла. В ожидании, что место гибели Брид обострит ее тоску и жажду мести. В ожидании, что душа вот-вот переполнится пенным вихрем эмоций и воспоминаний.

Но в душе только пустота. И стоит дитя избранных совершенно одна, посреди пустого полигона, и ветер гладит ее коротко остриженные волосы. И некому подсказать, поддержать…

Холмики оказались бруствером у небольших окопчиков. В будке было пусто, если не считать засохшей кучи дерьма у одной из стен.

«Где же искать этот проклятый танк? – подумала Синтия с тоской. – Куда они вообще деваются с полигона?»

Ветер безучастно колыхал травы.

А потом, повинуясь неожиданно откуда возникшему порыву, Синтия вынула мобильник и бегом вернулась к дороге.

У дороги она набрала номер.

– Геральт? Это Синтия. Вернись за мной, пожалуйста.

– Хорошо, – отозвался тот бесстрастно.

Целых десять минут Синтия изо всех сил сохраняла душу пустой, а мысли старательно гнала прочь. Едва подъехал ведьмак, порывисто распахнула дверцу и села в машину.

Геральт ничего не спрашивал. Он просто ждал – сидел, положив руки на обтянутый кожей руль, и ждал.

– Ты был прав, ведьмак, – глухо произнесла Синтия. – Мне нечего здесь делать. Отвези меня, пожалуйста, домой, если по пути. Или к Весемиру.

Медленно-медленно, словно нехотя, Геральт повернул к ней лысую татуированную голову. И заглянул в глаза.

Очень редко что-нибудь отражалось в его взгляде. На этот раз определенно отразилось понимание. И еще – Синтии показалось – одобрение.

Хотя, может быть, только показалось…

Фыркнул мотор; Геральт велел «Черкассам» развернуться и погнал на север. Синтия безучастно глядела на мелькающие за окнами деревья.

Лишь спустя час ведьмак нарушил молчание, когда полигон давно пропал позади и снова потянулись вдоль дороги привычные городские кварталы.

– Как его звали? – спросил Геральт.

– Кого? – отвлеклась от самокопания Синтия.

– Того, кого ты любила. Того, кто погиб на Матвеевском полигоне.

Полуорка напряглась, нахмурилась, но все же ответила:

– Не его, ее… Ее звали Брид. Бриджит Флавио Роксана Браун. Она была полуоркой, как и я.

Ведьмак не был бы ведьмаком, если бы выказал какие-либо чувства – удивление, смущение, неловкость. Он и не выказал. Лишь негромко промолвил:

– Добро пожаловать в мир взрослых, девочка.

Неизвестно, что так повлияло на Синтию – моральная ли усталость от последних интенсивных занятий, эмоциональный шок после посещения Матвеевского полигона или стакан оранжада, куда Геральт втихомолку подсыпал какого-то из своих снадобий. Во всяком случае, после первой же остановки и легкой закуски она забралась на заднее сиденье, подложила под голову куртку Геральта и отключилась. Проспала полуорка долго.

Кажется, во сне ее куда-то переносили, но просыпаться Синтии было лень. Шок, стресс, встряска – после этого неизбежно наступает релаксация.

Синтия спала, когда Геральт мчал по скоростной транзитной трассе, когда покинул пределы Большого Киева, когда подъехал к территории Арзамаса-16. Когда подрулил к до боли знакомому корпусу, когда обнимал Весемира, когда здоровался с Эскелем, Хицфуртом и Оксенфельдом, Владзежем и Филиппом.

Потом перенесли с Эскелем так и не проснувшуюся Синтию в свободную комнату гостиницы.

«Пусть спит, – думал Геральт. – Сон и время – лучшие из лекарей. Особенно когда лечить приходится душу».

Весемир не возражал.

Патриарх ведьмаков взглянул Геральту в стальные глаза, вздохнул и, предваряя любые слова, сказал:

– Пошли ко мне в кабинет. Там все и объясню.

Эскель тактично убрел к воспитуемым.

В кабинете Весемира мало что менялось – да и чему тут меняться? Сотням пыльных томов на полках? Старенькому компьютеру на необъятном, заваленном всякой всячиной столе?

Стол казался таким же вечным и незыблемым, как и сам Весемир.

– Садись, – буркнул глава ведьмаков.

Голос его не показался Геральту виноватым или сожалеющим.

– Как сам?

– Нормально, – нейтрально отозвался Геральт. – Даже умудрился полтора дела провернуть.

– За пацана – отдельное спасибо, – кивнул Весемир. – А второе?

– Я узнал, кто заправляет торговлей наркотиками на юге. Первомайск, Веселиново. Надо бы прижать его, пусть поставляет препараты и нам. У его сброда наверняка большой выбор.

– И кто же?

– Один тип по прозвищу Безбашенный Кран.

– Хорошо, я наведу справки. Ты молодец, Геральт.

Геральт не ответил. Рассказывать о старом орке, поточно выращивающем коноплю, он счел излишним. Арзамасу конопля не нужна, а местные живые сами вправе решать – травиться им дурманящим зельем или нет.

– Значит, так, – начал объясняться Весемир. – Я понимаю, что последние пару месяцев тебе пришлось заниматься жизнь знает чем, но поверь, так было надо.

– Кому? – спросил Геральт. Спросил равнодушно, без раздражения или сожаления. Сожалеть о прошлом – что может быть бесплоднее и глупее?

– Всем нам. Родственники Синтии отвалили за устроенный тобой ликбез достаточно. На ближайшие десять лет Арзамас обеспечен всем сполна, даже если ни один ведьмак не заработает ни копейки.

– Ого! – изумился Геральт. – Так много? Не ожидал… честно.

– Дело даже не в фиксированной сумме, – добавил Весемир. – У нас теперь открытый неограниченный кредит в «Оболонь-Стожары-инвест». На десять лет, как я и сказал. Благодаря тебе.

– Все. – Геральт протянул руки ладонями вперед. – Я снимаю все вопросы, Весемир. Ради этого стоило помучиться… Да и не слишком я мучился, откровенно говоря.

– Ну и славно.

– А с чего родичам Синтии вдруг взбрело в голову сделать ее ведьмачкой? Маразм ведь полнейший…

– Ай, Геральт, там такие интриги в высших кругах… Чокнуться можно. Ее просто сплавили на какое-то время с глаз подальше. Ловко использовав ее же собственные тогдашние устремления.

– Кстати, – вспомнил Геральт. – Тот тип, что меня нанимал, лонгер, он ведь предлагал Синтию убрать! Денег сулил.

– Я знаю, Геральт. Того типа уже взяли к ногтю. Дед Синтии и взял. Кремень, не мужик. С его-то бизнесом и репутацией – и вдруг: дочь – парикмахерша и по совместительству блядь, внучка – метиска, да к тому же еще и лесбиянка… Не позавидуешь. Но ничего, выкрутился. Еще и гадючник у себя в аппарате выкорчевал заодно.

Геральт только глубоко вздохнул.

– Надо бы девчонку домой отвезти, – сказал он и зевнул. – Отвезу, если что. Отосплюсь только.

– Она не поедет, – убежденно сказал Весемир. – Не захочет. Я знаю. Пусть лучше тут посидит несколько месяцев. С пацанами повозится, у нас как раз испытание скоро.

– Ну… тебе виднее. Хорошо, Весемир. Вопросов у меня не осталось. Пойду я спать, наверное.

– В гостиницу?

– Да.

И, перехватив мимолетный взгляд главы ведьмаков, уточнил:

– Разумеется, в соседний номер… Все, отнянчился.

© май – сентябрь 2002

Москва-Николаев-Москва