Читать книгу Тысяча замков - Владимир Васильев - Страница 3

Переход был похож на мгновенную смерть. Хотя, что мог сказать Вишена о смерти, ни разу не умерев? Но он почему-то верил, что смерть именно такова – мутнеет в глазах, пустота в груди, и – тьма…

Он очнулся в густой пахучей траве. Где-то вдалеке противно каркали вороны, словно насмехаясь над его слабостью.

Вишена приподнялся на руках и сел, машинально проверяя, при нем ли меч. Меч был на поясе, как обычно. Тогда он встал на затекшие непослушные ноги.

Солнце, красное не в меру, клонилось к далекому лесу, едва различимому на горизонте. Цепочка холмов перечеркивала равнину, похожую на мохнатый стол – трава буйно росла везде, куда ни глянь.

Повернувшись к солнцу спиной Вишена увидел замок. Белый, с высокими островерхими башнями, ясно различимый на фоне вечернего неба.

Силы быстро возвращались; это Вишену обрадовало. Он с удивлением оглядел себя – плечи покрывал чей-то белоснежный плащ.

– Ишь, ты!

Вишена впервые видел такой. Материя незнакомая, тонкая…

Стоп!

Он вспомнил, как пробовал наощупь плащ Яра, упавший тому на плечи у входа в дулебские пещеры. Та же тончайшая ткань, но не аспидно-черная, а ослепительно-белая. На мальчишке плащ казался длинным, Вишене же он пришелся как раз впору. Застежка с затейливым гербом была прохладной и шероховатой, словно резьба на ножнах богатого меча.

Вся остальная одежда была старой и привычной и давно стала для Вишены второй кожей.

Но где же спутники? Где Тарус-чародей, где Боромир, где Славута? Где даты и песиголовцы? Ведь было их почти шесть десятков перед уходом из родного Мира.

«Надо же, – подумал Вишена, – так мыслю, словно до этого только и делал, что по разным Мирам шастал. Чудно…»

Он стоял посреди чужой степи в полном одиночестве.

«Может, нечисть чего наворотила?»

На этот случай у Вишены имелся верный и не раз испытанный способ – волшебный изумруд на гарде меча, вспыхивающий, если вблизи оказывался кто-нибудь из нечистых – леший ли, полевик, черт ли какой – все равно.

Он медленно взялся за рукоять, опуская взгляд.

И остолбенел.

Некогда сверкающий клинок стал черным, как вороненые мечи песиголовцев. А на месте волшебного изумруда – руны, искусно отлитые в металле.

Сначала Вишена подумал, что меч подменили. Но подержав его в руках понял, что ошибается. Та же привычная рукоять, знакомая не первый год балансировка… Даже клеймо древнего мастера сохранилось, часть знака хозяина Ко. Но меч стал абсолютно черным и что это означало Вишена не мог знать. Эх-ма, где Тарус-чародей, побратим-всезнайка? Хотя, и он, поди, не ответил бы. В эту весну Вишена понял, что и тарусовы знания не безграничны. Миров-то, оказывается, много.

Вздохнув, Вишена неспешно побрел к замку. Шагов через десять он наткнулся на ничком лежащего человека. Руки его с короткими пальцами были раскинуты, затылок покрывали не человечьи волосы, а скорее пушистый черный мех, а на макушке торчком стояли остроконечные треуглые уши.

«Песиголовец…»

Вишена осторожно перевернул его на спину. На морде, и впрямь очень похожей на собачью, застыло выражение не то удивления, не то муки. Впрочем, Вишена не был уверен, что истолковал все правильно. Поймут ли люди песиголовцев настолько, чтобы разбираться в их мимике?

Откинув полу плаща Вишена извлек из дорожной сумки кожаную флягу, наполненную еще в родном Мире. Вода из печенежской реки струйкой стекла по плотному меху; песиголовец высунул длинный розовый язык и слизнул несколько крупных капель. Еще через мгновение веки его дрогнули. Вишена на всякий случай отодвинулся.

Песиголовец открыл глаза и сел, глядя на Вишену. Взор его был тяжкий, словно свинцовый, глаза темны и колючи. Но Вишену он, видимо, узнал.

– Вода? – спросил он. Речь напоминала ворчание какого-нибудь Полкана с хутора в Тялшине или Лойде. Чудное создание…

Вишена протянул флягу песиголовцу. Пил тот истинно по-собачьи: налил воды в ладонь и мгновенно вылакал. Тому, что речь чужака понятна, Вишена не удивился: привыкаешь даже к волшебству. А здесь вся округа волшебством пропахла.

Песиголовец вернул флягу, напившись; не успел Вишена водворить ее обратно в сумку, в стороне зашуршала трава.

Обернулись: еще один песиголовец подходил, тряся головой.

«Ага, – подумал Вишена. – Небось, все наши в траве валяются, в себя приходят.»

Он вскочил и принялся за поиски. Песиголовцы тем временем ворчали о чем-то промеж собой.

Однако напрасно Вишена бродил, раздвигая высокое разнотравье – никого не отыскал. Лишь в одном месте задержался, где трава была подозрительно примята, но вскоре понял, что это он сам тут очнулся, потревожив тугие зеленые стебли пастушьей сумки.

– Эй, плосколицый, – окликнул его один из песиголовцев. – Коли своих ищешь, то зря: нет здесь никого. Не труди ноги.

Вишена вопросительно уставился на них; взгляд сам собой задержался на влажных черных носах.

«Ну да, – рассеянно подумал он. – Эти, поди, учуяли бы…»

– Меня зовут Вишена, – сказал он вслух. Прозвище «плосколицый», хоть и отражало в некотором смысле людскую наружность, вряд ли бы пришлось кому по нраву. Впрочем, как и слово «песиголовец» по отношению к этим странным созданиям. Сами-то они звали себя арранками.

Поколебавшись, один сказал:

– Гарх… Это имя.

В иное время Вишена и впрямь мог принять это просто за рык.

– Урхон…

Вряд ли песиголовцы, смертельно враждовавшие и с дулебами, и с прочими людскими родами, испытывали особую радость, общаясь с Вишеной. Но вожак их, Анча, сказал, что покамест арранки действуют заодно с людьми Боромира и Йэльма, а уж вожакам своим псоглавые повиновались беспрекословно.

– Если здесь нет никого, то где же остальные? – спросил Вишена.

– Не знаю, – отрывисто произнес Гарх. – Здесь только мы трое.

– Значит, пойдем к замку, – решил Вишена.

Ничего больше и не оставалось.

Песиголовцы шагали быстро; на ногах у них было по два сгиба – верхний как колено у людей, а нижний что у птиц, назад. Из-за этого казалось, будто они ходят полуприсев. И ступня у них разнилась с человечьей: не вытянутая, а округлая и плоская. Сапоги их выглядели очень непривычно.

Вишена усмехнулся: его сапоги, небось, тоже кажутся песиголовцам странными.

На полпути к замку встретилась низкая башенка, сложенная из бурого песчаника. Над тесовой кровлей трепыхался зеленый флажок. Дверь была крепко заперта снаружи на внушительный засов.

Когда они прошли мимо, флажок над башней окрасился в цвета Вишениного плаща.

Солнце опустилось совсем низко.

К замку они подошли в сгущающихся сумерках. Гостей заметили: по стене, позвякивая доспехами, пробежал воин, послышались перекликающиеся голоса. Скрипнули, отворяясь, ворота.

Вишена огляделся: рва вокруг замка не было. Странно, он слышал, что любой каменный замок непременно должен опоясываться рвом, полным воды. Даже в родных селениях кое-где устраивали подобную преграду перед бревенчатыми кладками-заплотами.

Песиголовцы теснее прижались плечом к плечу: из ворот показались воины. Семеро. С плеча переднего ниспадал такой же плащ, как и у Вишены, только с алой каймой. Остальные были просто в кожаных куртках с нашитыми металлическими пластинками и гербом на груди: черный орел на белом поле. Все вооружены мечами и короткими пиками; шлемов здесь то ли не признавали, то ли просто не надели в этот раз.

– Приветствую тебя, присоединившийся! Вижу, ты привел двух чужаков. Это отрадно.

Вишена понял смысл сказанного, хотя каждое слово в отдельности звучало совершенно незнакомо. Наверное, Тарус перед хождением в этот Мир наложил толмач-заклинание.

– Назови свое имя! – попросил воин в плаще. Именно попросил, а не потребовал, хотя голос у него все время звучал очень властно.

– Вишена Пожарский, – представился лойдянин.

– Пойдем, Вишена Пожарский, и ты сразу же получишь обещанные деньги. А потом отдохнешь, завтра, не иначе, битва. Дозорные дали знать: орки вышли из Барад-Нарана.

О чем толкует ватаг белых воинов Вишена не вполне разобрался. Несомненно одно: их принимают как своих, а завтра, видать, враги нападут.

Ладно. Отдохнем. Разберемся.

Он кивнул; обернулся к песиголовцам и призывно махнул рукой, ибо те скорее всего понимали в происходящем еще меньше, чем лойдянин.

Когда проходили мимо стражников ушей достиг слабый шепоток:

«Странные чужаки какие… Сроду таких не видал…»

«Я тоже…»

Ратники шептались еще о чем-то, но Вишена вместе с песиголовцами прошли мимо и слов было уже не разобрать.

Замок был совсем невелик. Четыре башенки, стены, да мурованные палаты в центре. Народу в замке раз, два и обчелся: стражники на стенах, пара дворовых да несколько слуг в палатах. Чадили факелы; иного света в помещениях не устроили.

– Вот плата, сказал человек в плаще. – Меня зовут Сириан.

Вишена машинально принял кожаный кошель, набитый тяжелыми монетами. Заглядывать внутрь он не стал.

Потом их проводили в маленький покой похожий на горницу где-нибудь в небольшом лойдинском тереме. Взгляд скользнул по лавкам у стен, деревянному столу да четырем ложам за плотной занавесью.

Подали ужин: холодное мясо, хлеб, слабое красное вино и чудные красные плоды, каких Вишена прежде не то что не едал, а даже и не видел никогда. Плоды оказались вкусными, правда мелкие семена так и норовили застрять меж зубов. И вино было сносным, хотя и кисловатым. Вишена привык к пиву, а вино пил всего раз или два в жизни, в походах.

Постепенно пришли мысли. Об обитателях этого странного замка, о завтрашней битве. То, что придется помочь местным, Вишена уже воспринимал как неизбежное. Рука сама потрогала монеты под шероховатой кожей.

«Во, чудаки, денег дали полный кошель. А ежли я сбегу?»

Но Вишена знал, что не сбежит.

«Орки вышли из Барад-Нарана…»

Орками на дальнем западе называли всякую нечисть, полулюдей-полузверей, однако ловко обращавшихся с железным оружием – мечами, секирами, палицами – и нрав имевших далеко не мирный.

«Куда ж меня занесло-то? В какие края? Где други-побратимы?» – думал Вишена, засыпая. Песиголовцы, наевшись мяса, сопели на соседних ложах.

Разбудил их призывный звук трубы. В коридоре дробно топотали воины, бряцая оружием и гортанно вскрикивая.

Вишена встал и нащупал меч. Вчерашняя слабость сгинула, не оставив и следа. От мысли, что придется помахать клинком Вишена даже несколько оживился.

Дверь рывком распахнулась – Пожарский и оба песиголовца зашагали за пехотинцем, который повел их наружу.

На дворе было красно от лучей восходящего солнца. Воины с белыми щитами толпились у ворот; на стенах виднелись длинноволосые лучники, то и дело натягивающие тетиву и пускающие стрелу куда-то за пределы замка. Сириан в прежнем плаще выкрикивал команды, пытаясь перестроить пехотинцев у ворот.

Вишена взошел на стену по едва заметно вытертым ступеням. У замка было красно не только от лучей солнца – несколько десятков ратников с красными щитами, всадники на волках в красных накидках приближались к воротам замка. Отряд был небольшой, Вишена даже удивился, чего это Сириан так волнуется. В неплохо защищенной крепости отбиться от такого количества нападавших не составит особого труда.

Он перевел взгляд на орков-всадников. Их волки совсем не походили на крылатых зверей, виденных в своем Мире. Пучеглазые крыланы, выходцы из каких-то темных мест, оседлали огромных угольно-черных волков; здешние же были хоть и довольно крупными, но уж никак не огромными, и вдобавок не черного, а серого с рыжими подпалинами окраса.

Сириан наконец построил своих пехотинцев в некое подобие боевого порядка. Вишена по-прежнему не понимал его суеты.

Над главной башней замка шевелился, как рыбина в потоке, флаг – черный орел на белом фоне; восходящее солнце расцвечивало белое полотнище в розоватые тона.

Орки несли свой флаг – белый полумесяц на кроваво-красном фоне. Какой флаг останется развеваться над замком после битвы? Прежний? Или этот, красный без всякого солнца?

Строй недругов приближался. Вишена не заметил никаких орудий, с помощью которых орки смогли бы вышибить крепкие ворота или взобраться на стены. На что они рассчитывают? Вишена вдруг остро ощутил себя здесь совершенно чужим.

Он спустился к поджидающим внизу песиголовцам и направился к воротам.

Едва орки подошли достаточно близко, Пожарский понял, почему Сириан так нервничал несколько минут назад и зачем собрал всех своих солдат именно здесь.

Ворота, крепкие, окованные железом ворота, казавшиеся такими надежными, исчезли. Растаяли в воздухе, как утренний туман. Под высокую сводчатую арку ступила первая шеренга орков. И тотчас зазвенела сталь.

Туда, где сшиблись два щитоносных строя, соваться было нечего – и Вишена, и песиголовцы привыкли сражаться только мечом и не имели никаких доспехов. И они поднялись на стену.

Орки-всадники остановились напротив ворот, ожидая пока их товарищи-пехотинцы прорвут строй защитников. Почему-то они в этом не сомневались. Сталь звенела и звенела: крепость не собиралась сдаваться легко. Вишена ясно слышал даже хриплое дыхание ратников.

Потом вдруг раздались крики: трое орков прорвались таки за спины воинов в белом и метнулись вглубь двора, к подножию лестницы, что вела на стены. Похоже, пора вмешаться.

Вишена выхватил непривычно черный меч и ринулся вниз по истертым ступеням. Рядом, чуть позади, сопел Гарх. Или Урхон – Вишена не разглядел. Да и трудно было различить псоглавых без привычки. Орки, спешащие навстречу, на мгновение замерли, разглядывая человека и арранков, но всего лишь на мгновение. А затем их мечи со звоном встретились.

Вишена обрушился на недругов, словно подрубленный клен, но орки прятались за треугольными щитами, то и дело пытаясь клинками достать противников. Вишена отбивал их выпады без труда, песиголовец, похоже тоже.

Когда Вишена поразил своего противника в плечо, оба песиголовца уже расправились с орками. Но сквозь строй защитников прорвались еще пятеро. Вновь взметнулся в замахе черный клинок Вишены и мечи арранков. Прикрывая друг другу спины, они встретили орков сталью. На помощь поспешил кто-то в белом со стены – наверное, Сириан, смотреть было некогда. Мельком Вишена удивился: вожак, вроде бы, раньше рубился у ворот. Вернее, у места, где им полагалось возвышаться.

Прошло еще немного времени, и щитоносцы-защитники легли под ударами длинных пик, в арку гурьбой ворвались орки-всадники. Их тоже осталось немного: лучники на стенах существенно проредили их строй. Вишена погрузился в битву: отбивал удары пик, отмахивался от рычащих, роняющих желтоватую пену, пастей, кромсал чужую, но истекающую такой же красной кровью плоть. Кровь орков пахла сосем как человечья.

Когда последнего орка прижали к стене и расстреляли из луков, в арке вновь появились ворота. Закрытые на крепкий дубовый засов. Окованные железом, и на вид очень надежные.

Вишена, тяжело дыша, вытер меч о шерсть поверженного волка. Всадник – рослый коричневокожий орк, разрубленный чуть ли не пополам, валялся рядом в луже собственной крови. Он очень напоминал брошенную при переезде тряпичную куклу, на которую впопыхах наступили. Остекленевшие глаза глядели куда-то в небо.

Из защитников замка уцелело меньше половины.

Сириан, приглаживая всклокоченные волосы, приблизился к Вишене и песиголовцам.

– Ну и ну! Не думал, что твои чужаки способны так сражаться…

Арранки глядели на человека в грязно-белом, запятнанном кровью и потом плаще, Вишене показалось – вопросительно.

– Вчера я, признаться, был несколько разочарован… Хотя – все радовались, кондотьеры не приходили к нам несколько лет. Но рассчитывали, что приведешь кого-нибудь посильнее – демонов или призраков. Лучше всего, конечно, парочку драконов. Таких чужаков, как у тебя, раньше никто не видел. Но сражаются они – за троих каждый! Не хуже демонов…

Вишена слушал, пытаясь вникнуть. Получалось слабо.

– Как они зовутся-то? А то мы и не знаем…

– Арранки, – сказал Пожарский Сириану. – Это Гарх, а это Урхон.

Один из песиголовцев оскалился.

– Наоборот! Урхон – это я. Видишь шрам, человек? Запомни, со шрамом – Урхон, если тебе не под силу различить наши лица.

Вишена виновато развел руками:

– Извините, воины, мне действительно трудно вас различать, но я постараюсь.

Песиголовцы кивнули.

– Где можно напиться? – спросил Гарх. Кончики розовых языков высовывались у них из пастей. Наверное, они бы и рады были их свесить, ровно собаки в зной, но в людском обществе стеснялись.

Сириан подозвал одного из лучников, устало подбирающего стрелы у стены, и песиголовцы ушли за ним на дальний конец двора.

Вишена хотел честно признаться, что понятия не имеет где очутился, и не больше понимает – почему. Не успел: пронзительно закричал дозорный на северо-западной башне.

– Отряд приближается! Эльфы!

Сириан нахмурился.

– Что, опять? – сочувственно спросил Вишена. Для обороны замка вряд ли хватило бы сил.

Рука Сириана легла на эфес меча, но вынимать оружие вожак белых не стал.

– С эльфами у нас последнее время мир… Но кто знает, что у них на уме…

Вслед за Сирианом Вишена поднялся на северную стену. Из раскинувшегося чуть левее леска показалась цепочка лучников в зелено-коричневых одеждах. На длинном луке переднего колыхалось в струях ветра зеленое полотнище с изображением дерева.

Когда они подошли поближе, Вишена с удивлением отметил, что в цепочке шло четверо песиголовцев, а один из людей, высокий и светловолосый, единственный в отряде с непокрытой головой показался ему знакомым.

– Хокан! – узнал Вишена дата. – Это Хокан!

Плечи дата покрывал зеленый плащ.

Отряд приблизился к стенам замка; предводитель особым образом помахал импровизированным флагом в вновь повесил лук за спину.

– Все в порядке, – сообщил Сириан. – Сражаться с нами они не собираются. Айда, выйдем к ним.

– Может, лучше пусть они сюда? В зале поговорим, поедим-выпьем…

Сириан странно посмотрел на Пожарского.

– Они не могут войти в наш замок.

Чувствовалось, что Сириан изумлен до глубины души этими словами.

– Ах, да, я и забыл… – несколько фальшиво вздохнул Вишена. – Ладно, пойдем.

К ним присоединилось несколько ратников из команды Сириана, а также оба песиголовца, незаметно возникших рядом. Вмиг открыли ворота; пройдя вдоль шероховатых стен без малейших следов хотя бы одного штурма, они приблизились к отряду эльфов-лучников.

Хокан заметно оживился, тоже узнав Вишену, а песиголовцы гортанно перекликнулись и хором заворчали.

– Гляди ты! – покачал головой Сириан. – И у них такие чужаки… Хо, да они еще и знакомы! Великие Кондотьеры! Что творится на наших землях?

– Эй, а я тебя знаю! – радостно заорал Хокан. – Ты – Вишена Пожарский, верно?

Поморщившись, словно девица от крепкого словца, Сириан заговорил с предводителем эльфов, предоставив Вишене беседовать с Хоканом без помех.

– За нами идет еще один отряд, в нем твой друг Славута! – сияя, словно начищенный перед турниром меч, сообщил Хокан. – Мы уж отчаялись тебя искать по Иллурии!

«Ну вот. Первое полезное знание – эта страна зовется Иллурия», – подумал Вишена непонятно к чему. Чувствовать себя ничего не разумеющим остолопом было очень неприятно.

– Сейчас мы спешим, но как орков вышибем из Хируэта, наверное будет совет в Храме Ветров. Там соберутся почти все.

Эльфы и впрямь спешили: Сириан лишь коротко переговорил с их предводителем. Вскинув руки в приветственном жесте, лучники в коричнево-зеленых куртках зашагали на восток, к виднеющимся на самом горизонте холмам.

Почему-то Вишене показалось, что горизонт в Иллурии куда дальше, чем в его родном Мире.

Он глядел на проходящих мимо эльфов, стройных, черноволосых и большеглазых. У некоторых из-под кожаных беретов выглядывали заостренные уши, а пальцы на руках у них были длиннее и тоньше, чем у людей. Но больше всего поражали их глаза – огромные по человеческим меркам, с косым разрезом, бледно-голубые или травянисто-зеленые, с горизонтальным щелевидным зрачком.

Песиголовцы, замыкавшие шествие, обменялись с Урхоном и Гархом рычащим кличем.

– Эх, подоспели бы они чуть пораньше, – с досадой сказал Сириан, провожая процессию взглядом. – На Хируэт пошли, это за во-он той грядой.

Он указал на темнеющие вдали горы.

– Видно, решили выбить орков из Восточного Суладора. Давно пора…

Они вернулись в замок. Сириан сказал, что из Троя и Суури вышла подмога, значит – будет конница, и это хорошо. Вишена только хлопал глазами, слушая объяснения Сириана.

Второй отряд эльфов появился под вечер. Вернее, появились трое – два лучника и Славута-дрегович, а эльфы решили заночевать в соседнем леске. Вишена был несказанно рад встретить побратима и чуял, что грядет бессонная за разговорами ночь. Лучники коротко перемолвились с Сирианом и собрались на стоянку; Вишена намерился пойти туда же, чем немало удивил вожака белых. Впрочем, тот начал понемногу привыкать к странному кондотьеру – сражается на славу, и ладно. Лишь бы в бою не подводил.

Гарх и Урхон увязались за Вишеной, едва прознали, что с эльфами выступили и песиголовцы.

Лучники чувствовали себя в лесу, словно дома. Вишена сразу это понял: рядом с ними даже деревья, вроде бы, выглядели свежее. На стоянке горел костер, совсем не давая дыма, готовилась какая-то снедь. Чуть в стороне на корточках сидели песиголовцы; при виде Урхона с Гархом они вскочили и принялись гортанно завывать: ни дать, ни взять – деревенские псы, встречающие собрата с охоты.

Пока шли, Славута все поглаживал верную свою секиру и довольно щурился. Вишена порывался задавать вопросы, но побратим отмахивался: «сейчас», да «сейчас». Он почему-то решил, что Пожарского нужно сначала накормить.

Еда у эльфов оказалась вкусной и сытной – что-то вроде мясного пирога с кореньями и грибами. А вот питье Вишену поставило в тупик: с виду – вода-водой, а на вкус – сладковатое, чуть терпкое. Как выпьешь, будто жидкий огонь по жилам разливается, усталость снимает вовсе.

Еще как следует не дожевав, Вишена пихнул дреговича локтем:

– Ну, будет томить, рассказывай. У меня с утра голова пухнет – не понимаю ни синь пороха…

– Когда ты пришел? – спросил Славута вместо ответа.

– Вчера. Под вечер.

– С песиголовцами?

– Да, с двумя. Очнулся в чистом поле, гляжу – замок вдали… Туда и подался. А меня – чудаки, да и только! – золотом встретили. Во, – Пожарский побренчал кошелем, – сколько! С утра орки навалились…

– Понятно, – перебил Славута. – Слушай с самого начала.

Дрегович отхлебнул эльфийского питья; Вишена, дожевывая «пирог», умостился поудобнее.

– Вперед всего скажу, друже: этот Мир странен и непохож на наш. Колдовство да чародейство здесь иные, чем ты привык дома. И люди живут совсем иначе. Большею частью – в замках. Наподобие этого, – Славута неопределенно повел рукой в сторону твердыни Сириана. – Замков разбросано по разным землям тьма-тьмущая, сколько – никто и не знает. Говорят, их построили еще до того, как сюда пришли люди. Тогда замки были пусты, как коридоры в дулебских пещерах.

Вспомнив о подземельях, где совсем недавно удалось побывать, Вишена поежился. Освобожденную от векового сна Тень вспомнил, поединок с нагоняющей отчаяние трехголовой тварью…

– Но однажды кто-то из стародавних чародеев прорубил ход в этот Мир, и сюда попали люди, а также несколько народов из дальних краев. Они захватывали пустые замки, проникая в этот Мир, названный Иллурией, все глубже. Шли годы, даже столетия, пустых замков оставалось все меньше, находить их было труднее день ото дня. Отчего-то началась война на северо-востоке, потом на западе, народы Иллурии передрались между собой и стали отбивать замки друг у друга. Тут-то и выяснилось, что замки дают только видимость защиты: если приближается враг, ворота исчезают. Почему – не знаю, это какая-то древняя магия.

Собственно, с тех пор мало что изменилось. Так и воюют за обладание замками, иногда объединяясь с соседями против кого-нибудь.

Изредка сюда проникают чужаки, вроде нас с тобой, и тогда им приходится воевать за одну из сторон. Часто местные народы вызывают подмогу за деньги; те кто откликается обычно приводят с собой всякую нечисть, полезную в битвах…

Теперь стало понятно: Вишену приняли за такого воина-наемника, а песиголовцев – за его колдовских подручных… Потому и золото вручили, чтоб воевал на стороне Сириана, а не переметнулся к тем же оркам.

– Вот оно что, – пробормотал Вишена.

Дрегович на миг запнулся, потом продолжил:

– Когда Тарус уводил нас из печенежских степей, он полагал, что мы попадем в этот Мир все вместе, однако чье-то колдовство разбросало нас по всей Иллурии. Я, вот, в лесу оказался, меня эльфы подобрали, Тарус и Роксалан – на севере, у мореходов, Боград и Похил – у степняков-наездников… Датов и песиголовцев тоже раскидало.

И еще нас растянуло по времени: тебя ждем уже давно, ты из наших последний, остальные уже все здесь.

Вишена слушал, не веря ушам. Какой же надо обладать силой, чтоб такого наворотить! Да еще провести доку-Таруса…

– Ты давно здесь? – ошеломленно спросил он.

– Почти год, – ответил дрегович. – А Тарус – все четыре. Он первым сюда попал.

– А Боромир где?

– За горами, у гномов. Купава с ним, венед Гонта, Озарич и дат один, Эспен. Ну, и песиголовцев там хватает, стянулись к своему ватажку.

– А к оркам никто не попал?

Славута вздохнул:

– Попали… Трое датов: Бролин, Харальд и Херцог. Да быстро разобрались, вырезали всех в замке, а после эльфов пустили. С эльфами, добро, Хокан и Ларс были, а то бы положили их, пожалуй, на месте… Из луков эльфы бьют, скажу тебе…

Славута восхищенно поцокал языком и качнул головой.

– В общем, Тарус уже прознал, что ты объявился, назначен большой совет. Вот выставят орков из Хируэта и Дуйнота, тогда и соберутся все. Как раз весь Суладор очищен будет, к Храму Ветров свободный проход откроется.

Протянув руку, Славута подобрал кожаный мех с питьем, ослабил горловину, отхлебнул; тонкая струйка скользнула по небритому подбородку.

Вишена внимал, пытаясь запомнить и представить себе всю Иллурию.

– Слышь, дрегович, сколько здесь всего народов? Много, поди?

– Нет, – покачал головой Славута. – Всего-то восемь. Там, – он указал на восток, – живут варвары. Там море, ветер, и вечные шторма. Их цвет – желтый. На полпути от земель варваров к нам лежат леса, там хозяйничают эльфы, зеленый Народ. Здесь, как ты уже понял, правят белые люди, воинство Сириана. Земля эта зовется Суладор.

Севернее, за проливом, лежит Лореадор. Юг и юго-запад его занимают высокие и крутые горы; под горами выстроили свое царство гномы, мастера и рудокопы. Их флаг коричневого цвета и на нем изображен молоток. Севернее гор сплошные равнины, по которым кочуют всадники-степняки. Воины, Пожарский, каких мало. Ох и помучились мы, пока мир с ними наладили… До сих пор вздрагиваю, когда вижу их флажки – бело-голубые, кстати – на кончиках пик.

За следующим к северу проливом расположена похожая на подкову земля, Танкар, край мореходов-прибрежников. Они называют себя Воинами Лунных Заводей, и на синем их флаге желтый трезубец, похожий на отражение месяца в зыбкой волне прилива. Тарус, первым проникший в пределы Иллурии, появился именно в Танкаре.

Дальше к северу есть еще один большой остров с несколькими замками, которые постоянно переходят из рук в руки. Сейчас там обосновались прибрежники, похоже – надолго.

Славута перевел дыхание, и, спустя несколько мгновений, возобновил рассказ:

– К востоку, тоже за проливом, на земле, названной Хаэнедор, хозяйничают орки. Правда, их столица расположена севернее, в пределах южного Аргундора, но в Хаэнедор они просочились давно и удерживаются в своих замках прочно. Ты уже видел их цвета – красные.

Ну, а северный Аргундор, большую долину за горными цепями, замкнутыми в почти непреодолимое кольцо, заняли люди. Издавна у них союз и добрые отношения с орками, а с остальными они всегда воевали. Их флаги черны, как ночь, и поклоняются они Смерти. В их рядах сражается самая злобная нечисть, наши лойдинские черти по сравнению с ней – дети малые.

Когда пришел Тарус, мир был лишь между прибрежниками и гномами, остальные воевали каждый со всеми. Потом появились Боромир, Боград, Роксалановы чикмы; среди западных варваров объявился Йэльм-Зеленый Драккар; эльфы нашли Хокана и меня в своих лесах… В общем, нам удалось помирить почти все народы: только орки и люди Аргундора продолжают нападать на пограничные замки…

– Скажи, Славута, – перебил побратима Вишена, – а зачем нам встревать в войны Иллурии? Мы пришли сюда не за тем, чтобы выкуривать из замков одних, помогая другим. Помнится, Тарус говорил…

– Тарус тебе об этом и расскажет, – в свою очередь перебил дрегович. – А коротко скажу: оттого, что Яр сражается за людей Аргундора. И наотрез отказывается поговорить с Тарусом.

Вишена невольно вздрогнул. Яр, мальчишка, которого выбрал хозяином колдовской меч; мальчишка, разбудивший древнюю нечеловечью магию рубинов, а потом – дремлющую под горами Тень…

– У него теперь меч с сапфиром. И он нужен Тарусу, а значит, и всем нам. Так что воевать придется, Пожарский. Чего бы это нам не стоило.

Вишена снова ощутил, что находится в самом начале пути, хотя совсем недавно казалось, что поход за Книгами заканчивается. Так бывает: цель представляется близкой, потому что ясно видна впереди, но уже устали ноги, отшагавшие много верст, а цель приблизилась совсем чуть-чуть, если вообще приблизилась, и ты идешь, идешь, закусывая губу и унимая усталость, твердя про себя: «Ну, вот, еще немного – и все, дойду», но коварная цель по-прежнему маячит на горизонте, и манит обманчивой близостью…

Эльфы-лучники, заворачиваясь в плащи, укладывались спать у костра. Песиголовцы, сбившись в тесный клубок, уже улеглись, тихонько ворча. Перед завтрашней битвой каждый стремился отдохнуть и урвать у судьбы несколько лишних мгновений сна.

– Пойду я, пожалуй, – сказал Вишена. – Завтра, поди, против орков выступать. А я вроде как золото отрабатывать должен…

Пожарский поднялся, крепко сжал ладонь дреговича, и направился к замку, смутно чернеющему на фоне звездного неба.

На высокой башне, где бдил часовой, мерцал одинокий колеблющийся огонек.