Читать книгу Мятежный генерал - Владимир Васильевич Фетисов - Страница 7

В декабре 1899 года, Генерального штаба капитан Корнилов, вместе со своим помощником подпоручиком В. Е. Кирилловым и офицером связи поручиком Н. М. Бабушкиным, отправляется с исследовательской и разведывательной миссией в далёкую Кашгарию, где и встречает наступление XX века.

Должность, которую должен был занять Лавр Георгиевич, официально называлась «Офицер Генерального штаба, состоящий при Российском Императорском Генеральном консульстве в Кашгаре».

Российское консульство в Кашгаре должно было быть открыто в соответствии со ст. 8 Пекинского дополнительного договора 1860 г. о границе и торговле в Западном Китае. Однако восстание мусульман против китайского владычества превратило Восточный Туркестан в район боевых действий, и первый русский консул смог появиться в Кашгаре лишь спустя 22 года. Им стал выдающийся дипломат, учёный и разведчик Николай Фёдорович Петровский.

Первый российский консул в Кашгаре Н. Ф. Петровский и здание русского консульства

Петровский чрезвычайно много сделал для усиления русского политического и торгового влияния в Кашгарии. Придавая огромное значение негласному сбору информации, им была заложена основа разведывательной деятельности с привлечением агентов из местного населения, которые действовали в Кашгарии, афганском Бадахшане и при гиндукушских княжествах. Иностранные путешественники отмечали «всемогущее влияние» на местные власти русского консула, казавшегося подлинным властителем Кашгарии, – «кашгарским падишахом». «В Кашгаре есть два начальника, – говорил шведскому путешественнику Свену Хедину глава местной китайской администрации (даотай) Шань, – я и русский консул».

Кроме защиты торговых интересов России в Восточном Туркестане, Николай Фёдорович уделял внимание и политическим вопросам. С некоторыми донесениями консула знакомился лично император Александр III. Британцы же считали русского консула «одним из самых осведомленных в нюансах мировой политики людей». Николай Фёдорович осуществлял дипломатическое прикрытие борьбы за Памир, став одним из главных созидателей победы России в этой схватке. По горьким воспоминаниям британского консула Дж. Макартни, английское влияние в Кашгарии, в результате деятельности Петровского, сошло практически на нет. Именно при Петровском в Кашгаре стала действовать постоянная резидентура русской военной разведки, которая состояла из прикомандированных к консульству офицеров Генерального штаба. Первым таким офицером и стал капитан Л. Г. Корнилов.

Поездке капитана Корнилова в Синьцзян предшествовали события, которые, собственно, и стали причиной появления должности офицера Генштаба при консульстве в Кашгаре. Расскажем об этом чуть подробнее.

К середине 90-х годов XIX века, Британия, где кнутом, а где пряником подчинила себе пригундукушкские княжества Северной Индии – Гилгит, Хунзу (Канджут и Нагор), Читрал, поставив там послушных правителей. Тем самым англичане обеспечили себе кратчайший и удобный путь из Индии в Восточный Туркестан. Руководствуясь доктриной Мак-Грегора, которую тот изложил в работе «Оборона Индии», индо-британские власти стремились как можно дальше отодвинуть от своих границ территории находящиеся под влиянием России. С этой целью подстрекаемый британцами правитель Хунзы Мухамед Назим-хан предъявляет «исторические права» на часть китайской территории Южной Кашгарии – Раскем, Тандумбаш-Памир и часть Сарыкола. Ещё одной причиной стало обнаруженные в этих землях признаки присутствия золота. В конце октября 1897 г. в Тагдумбаш-Памире появляются два британских оазведчика – капитаны Г. Дизи и Р. Кобболд. Дизи занялся топографическими съёмками в долине р. Раскем, а Кобболд отправился под видом частного лица в Кашгар, якобы для охоты. Петровскому, имеющему агентуру на всей территории Кашгарии, становится известно о появлении англичан. Также он устанавливает, что Кобболд является политическим агентом в Гилгите (Кашмир). В одном из писем чиновнику МИДа Плансону, русский консул с возмущением пишет: «Я ещё могу понять и допустить, когда путешественник или какой-нибудь агент для каких-либо целей обманно, на свой риск и страх, проникает в страну; но если первый министр Великобритании обращается к русскому министру с просьбою о пропуске к нам „для охоты“ частного, будто бы, лица, которое в действительности есть политический агент и о котором, конечно, можно найти указание в любом английском адрес-календаре, – это, по моему мнению, верх наглости. – Шпионы – продолжал Петровский, – везде есть и всегда будут, но я первый раз вижу, чтобы их посылали с таким цинизмом».

Быстро понял русский консул и то, что англичане: «приготовляют разграничение Кашгарии с кашмирскими владениями и идут пока сзади канджутцев, подучив их требовать у китайцев земель по Раскем-Дарье». И полетели донесения консула в МИД, Главный штаб и штаб Туркестанского военного округа. Отправляется письмо и губернатору Синьцзянской провинции, с разъяснением пагубности решения о передачи земель Хунзе. Но, как пишет З. И. Зайченко: «должно быть велико было влияние англичан, если китайский губернатор хотя и согласился вполне с доводами нашего генерального консула и был чрезвычайно признателен за любезность, но остался при своём убеждении, что при бедности канджутцев, для доставления им жизненного пропитания, он разрешил уступить им для запашек просимые земли и приказал командировать на Раскем чиновника, с целью отмежевания потребной канджутцам земли».

В связи с возникшей угрозой, губернатор Ферганской области А. Н. Повало-Швыйковский предлагает Туркестанскому генерал-губернатору барону Вревскому вновь возбудить пограничный вопрос с Китаем, который был не вполне завершён в 1895 г., и перенести пограничную черту с Сарыкольского хребта дальше на восток. «С захватом Тагдумбаша, – пишет он в своём письме, – влиянию Англии подчинится, конечно, и весьма важный для нас в стратегическом отношении Сарыкольский округ Кашгарской провинции, что, в свою очередь, откроет англичанам свободный и вполне удобный путь через Ташкурган, Тагарму, Булункуль и далее на Кашгар […] было бы своевременным возбудить вопрос о разграничении с Китаем, об установлении прочной постоянной линии, перенеся временно условленную ныне граничную черту с Сарыкольского хребта, начиная от перевала Беик, далее на восток к отрогам Мустагского хребта, что дало бы нам возможность парализовать английские происки и заслонить прямой путь из Кашмира в Кашгар».

Вревский, в свою очередь, сообщает об этом военному министру А. Н. Куропаткину. Началось противостояние. Русскими властями было аннулировано разрешение, выданное капитану Кобболду на посещение Памира. 11 июня 1898 в кишлаке Калаи-Вамар начальником Памирского отряда капитаном Э. К. Кивекэсом англичанин был арестован. Правда, особого дискомфорта во время ареста Кобболд не испытывал. Русские приняли его достаточно тепло. Он посещал товарищеские вечеринки, охотился в окрестностях поста. Единственно, что ему было запрещено фотографировать сам пост. Но, и этот запрет был чистой формальностью. Кобболдом, в частности, был сделан замечательный групповой снимок офицеров и нижних чинов Памирского отряда. Через несколько дней, британский разведчик был вынужден вернуться в Кашгар.

Офицеры и нижние чины Памирского отряда на посту Хорог. Снимок британского

майора Кобболда. Из коллекции М. К. Басханова

В августе 1898 г. Петровскому удалось получить от китайских властей разрешение установить почтовое сообщение с Памирским отрядом через Сарыкол. Это давало «полную возможность следить за положением дел в этой местности». Для этого Петровский предлагал «посылать со стороны Памира через Сарыкол в консульство, под видом почтарей, разведчиков, и даже, если будет нужно, держать одного из них постоянно в Ташкургане (на Сарыколе)». Консула поддержал новый туркестанский генерал-губернатор С. М. Духовской, сменивший барона Вревского. Он предложил Куропаткину направить в Кашгар офицера Генерального штаба. В свою очередь министр иностранных дел, во всеподданнейшей записке от 21 июля 1899г. о переговорах с китайцами по поводу территориальных приобретений на Тагдумбаш-Памире предлагал военному ведомству принять все необходимые меры «к ограждению русских интересов вблизи Сарыкола». Император Николай II, обратив на содержание записки «серьёзное внимание», отметил, что «без энергических представлений или мер». Англия «не остановится в своих действиях».

В Пекине посол России М. Н. Гирс 2 августа 1899 г. указал китайским властям, что Россия не оставит без внимания факт передачи территории другому государству и примет «надлежащие меры во избежание нарушения». В ответ правительство Китая, пойдя на попятную, заверило, что Канджуту «не будет уступлено никакой территории».

Петровский предлагает попросту занять Сарыкол и Тагдумбаш под предлогом бурного развития контрабанды и укрытия андижанских преступников. «Андижанцами» в Восточном Туркестане называли всех выходцев из Средней Азии, приезжавших с торговыми и иными целями. В ответ на запрос А. Н. Куропаткина, что нужно делать, «если англичане будут упорствовать получить Тагдумбаш». Духовской предложил содержать при российском генеральном консульстве в Кашгаре офицера Генерального штаба для разведывательной деятельности, установить почтовое сообщение Кашгара с Ферганой и Памиром «посредством джигитов» и усилить охрану консульства. 29 сентября 1899 г. на первые два предложения было получено «соизволение» императора Николая II. Вот благодаря чему, 19 декабря 1899 г. в Кашгар прибыл капитан Л. Г. Корнилов со специальным заданием по «сбору точных и обстоятельных сведений военно-политического характера о Кашгарии вообще и Сарыколе в частности и обо всех сопредельных с Кашгарией странах». Особое внимание предписывалось «обратить на деятельность везде там англичан и других». Кроме того, осуществить в течение года «подготовку и обработку материалов для составления полного военно-статистического описания страны», в котором «особое внимание» надлежит уделить Гилгиту, как центру английского влияния в Восточном Туркестане. При этом поездки по стране Корнилов обязан был предпринимать «не иначе как с согласия» генерального консула Н. Ф. Петровского и вообще «сообразовываться» в своей деятельности с его указаниями. Таким образом начало двадцатого века Корнилов встречает в Кашгарии, в самом центре «Большой игры», как называли противостояние между Великобританией и Россией за преобладание в Азии.

Кашгария, общее название шести городов в Восточном Туркестане, относилась в то время к Синьцзянской провинции Китайской империи. На севере она граничила с Урумчийской и Илийской областями провинции и с российской Семиреченской областью. На западе – с Ферганой, «русскими Памирами» и афганским Ваханом. На юге – с подконтрольными англичанам Канджутом, Кашмиром и китайским Тибетом, а на востоке – с Ансийским и Кунятуффанским округами той же китайской Синьцзянской провинции. Именно вот это важнейшее геостратегическое положение Кашгарии, лежавшей на пересечении древних караванных маршрутов Великого шелкового пути, и послужило причиной многолетнего англо-русского соперничества.

Должность, которую должен был занять Лавр Георгиевич, официально называлась офицер Генерального штаба при российском консульстве. Кроме негласных разведывательных задач Корнилову вменялись обязанности начальника консульского конвоя. В его подчинении находилась полусотня казаков Оренбургского казачьего полка.

Корнилов, сразу по прибытию, развивает активную деятельность – знакомится с китайскими чиновниками, торговцами и предпринимателями, налаживает агентурную сеть, много ездит по стране для изучения состояния караванных путей и их пригодности для передвижения войск. Уже в декабре он отправляется в первый поход – рекогносцировки дороги от укрепления Иркештам до города Кашгар. В марте 1900 г., в сопровождении двух казаков изучает пути от Кашгара к Яркенду. В октябре – ноябре того же года – вместе с подпоручиком Кирилловым и двумя казаками Корнилов совершает дальнюю разведку по маршруту Кашгар —Янгигиссар – Яркенд – Каргалык – Гуму – Хотан. Всего Корнилов проехал по труднейшим горным тропам и безводным пустыням более 2000 вёрст. И всё это в условиях вспыхнувшего в Китае Ихэтуаньского восстания, когда все иностранцы на территории Цинской империи подвергались не шуточной опасности.

Совершенно понятно, что столь активная деятельность русского офицера тотчас попадает в поле зрения, как китайских властей, так и английской разведки. Британский консул Джордж Макартни, один из главных персонажей «Большой игры», регулярно информировал штаб своей армии о передвижениях Корнилова.

Первым действенным результатом работы капитана Генштаба было устройство поста между Кашгаром и Памирским отрядом и составление схемы почтового сообщения между Ошем и Памиром. Кроме того, Лавр Георгиевич регулярно передавал важную информацию, содержащую сведения о положении дел в Кашгарии.

Корнилов, как и Петровский был сторонником военного решения «Сарыкольского кризиса». Правда, впоследствии Николай Фёдорович диаметрально поменял свои взгляды по этому вопросу. Надо сказать, отношения между консулом и офицером Генштаба, также претерпели изменения от достаточно тёплых, до резко конфликтных.

После первой встречи Корнилов отзывался о Петровском весьма благожелательно. Вот, что он сообщает в письме к начальнику Ошского уезда полковнику В. Н. Зайцеву.

«Что касается Н. Ф. Петровского, личность которого изобразили мне в Ташкенте в самом непривлекательном свете, – он с первой же встречи произвел на меня глубокое и вместе с тем самое отрадное впечатление своим оригинальным, светлым умом, широтой взглядов и глубоким пониманием Азии; я не говорю уж о его широком чисто русском гостеприимстве, которым мы пользуемся наравне с остальными членами колонии с первого дня приезда. В делах служебных, несмотря на наличность в данной мне инструкции значительного числа пунктов, могущих вызвать недоразумения, – у нас все идет гладко: я встречаю с его стороны энергичное и полное содействие; относительно Сарыкола мы вполне сходимся во взглядах и в настоящее время усиленно, соединенными силами муссируем этот вопрос».

В конце же своего пребывания в Кашгаре, свои отношения с консулом Корнилов рисует совершенно другими красками: «Почтеннейший Н. Ф. засыпал Штаб мольбами на меня. Теперь жалуется, что я оказался неблагодарным – пользовался его библиотекой, разведчиками и его личными сведениям, – а начальство мое упрекает его в несочувствии к пребыванию в Кашгаре офицеров». Именно конфликт между этими двумя людьми и привёл к тому, что Корнилов 15 августа 1901г. возвращается в Ташкент. Вот что пишет Лавр Георгиевичу тому же адресату: «К закорючкам дипломатии, следуя совету Вашему, отношусь философски. Консул занимается кляузами – это его привычка и, пожалуй, излюбленное с давних пор ремесло, почему претендовать на порядочность в его отношениях ко мне я не имею основания. […]. Я давно уже подал рапорт об отчислении и со дня на день жду ответа из Штаба. Удивляюсь, почему последний задержан. На днях подаю рапорт вторично, мотивируя его необходимостью принять роту для ценза и окончанием возложенных на меня работ». Впрочем, к тому времени все основные задачи были выполнены. В Ташкенте Корнилов занимается обработкой полученных материалов. В марте 1901 г. выходит его статья «Очерк административного устройства Синьцзяна», датированная «Кашгар, 15 декабря 1900 года». Год спустя исчерпывающая работа «Вооруженные силы Китая в Кашгарии», итогом же стала, вышедшая в 1903 году книга «Кашгария или Восточный Туркестан. Опыт военно-стратегического описания»», принесшая автору заслуженный успех и до сих пор считающаяся одним из наиболее полных описаний этой территории.