Читать книгу Последний губернатор Туркестана. Триумф и трагедия Алексея Куропаткина - Владимир Васильевич Буряк, Владимир Буряк, Владимир Васильевич Степанов - Страница 12

Через Балканы

Вечером 23 декабря, накануне выхода отряда Скобелева в поход, вперёд был выслан командир уральской сотни старшина Кирилов с несколькими казаками, сразу за ними шли две роты сапёров, для расчистки пути. Авангард отряда, в котором по решению командующего находился Куропаткин, вышел следующим утром. Его возглавил генерал Столетов. Продвижение, вследствие снежных завалов, шло очень медленно. Но, нет худа без добра: глубокий снег стал невольным союзником русских войск. Когда отряд проходил непосредственно вблизи турецких позиций, неприятель открыл огонь из орудий, но, к счастью, гранаты, попадая глубоко в снег, не разрывались. Подъём сменялся подъёмом, изгибаясь то налево, то направо по невообразимо крутым тропинкам, огибающим скалы и овраги. Иногда тропинка становилась до того узкой, что солдаты шли гуськом, след в след.

Путь был настолько тяжёл, что через 20—30 шагов приходилось отдыхать. Иногда дорога приводила в лесную чащу, с настолько перепутанными ветвями, что их трудно было раздвинуть руками: колючки впивались в лицо, руки, превращали одежду в лохмотья. А нужно ещё было протащить артиллерию. Солдаты, словно бурлаки, хрипя, тащили на лямках орудия. Давно уже наступила ночь, а русские воины всё шли и шли, вперёд и вверх.

Наконец, на Карадже, остановились на ночёвку. Расчистив снег до земли, стали разводить костры. Как пишет очевидец: «Тотчас же началась варка. Многие бросились на землю отдыхать. Ложились ногами к огню, головами к снегу. Как не были утомлены солдаты, а как дорвались до огня и отдыха – сейчас же посыпались шутки и песни».

На Карадже задержались до утра 26 декабря, пока не подошли основные силы. Скобелев, возглавив авангард отряда, продолжил движение до Иметли. На этот раз пришлось спускаться вниз, по страшным кручам вершины Куруджи, вдоль обрыва, по которому была проложена узкая тропа. Внизу пропасть, вверху отвесная скала. Тропа, которой вчера ещё не существовало, устроена была необычным способом. Казаки Кирилова, спешившись, один за другим, лёжа на боку продвигались, до отлого места, более трёх километров. Назад возвращались уже на своих двоих. Так образовался путь, по которому, с трудом, но можно было пройти опасный участок. Затем тропинку доделывали сапёры, а днём по ней двинулся и весь скобелевский отряд. К несчастью, тропа эта хорошо просматривалась со стороны неприятеля – как из села Иметли, так и с деревни Шейнова. Градом посыпались пули. Скобелев приказывает сотнику Дукмасову взять несколько казаков и выбить турок с горы севернее Иметли, откуда вёлся огонь. Это было выполнено с блеском. Не сделав ни единого выстрела, под огнём неприятеля, казаки взобрались на гору и штыками отогнали около сотни турок, двоих взяли в плен и даже частично захватили село Иметли. После этого Скобелев послал занять эту гору роту Углицкого полка, после чего положение спускавшихся войск, стало более безопасным. Но не настолько. Возвращавшийся со Скобелевым с рекогносцировки Куропаткин был серьёзно ранен.

Вот, что вспоминает очевидец боя художник Верещагин: «Передовые войска остановились на привал в ущелье, а Скобелев пошел по обыкновению рекогносцировать дорогу. Он поехал было верхом, но турки, засевшие внизу за скалами, открыли такую пальбу, что пришлось сойти с лошади. С ним был начальник штаба Куропаткин… Турки буквально осыпали нас свинцом… Смотрю, уж тащат назад под руки Куропаткина, бледного как полотно. Он остановился перевести дух за тем же обломком скалы… Пуля ударила его в левую лопатку, скользнула по кости и вышла через спину. Бедняга страшно осунулся и все время просил посмотреть рану и сказать ему по правде, не смертельна ли она… Куропаткину наскоро перевязали рану и потащили на носилках, под надзором ординарца Скобелева, в Габровский госпиталь, назад через Балканы. Он сказал перед уходом:

– Вот вам мой последний совет: выбейте поскорее этих турок во что бы то ни стало, иначе они перегубят много народа.

Мы попрощались с Алексеем Николаевичем, Скобелев чуть-чуть всплакнул даже, но, впрочем, быстро отерши слезы, оправился.

– Полковник, граф Келлер! Вы вступите в должность начальника штаба.

– Слушаю, Ваше превосходительство!

– Вот и производство вышло, – сострил удалявшийся Куропаткин.

Крепко все почувствовали в отряде его потерю; Скобелев сказал мне, что он был ему незаменим».

Ранение, поначалу показавшееся неопасным, оказалось очень тяжелым, рана долго не заживала, гноилась и воспалялась. Находясь в примитивно оборудованной госпитальной палате, Куропаткин метался в жару, бредил, выздоровление шло мучительно медленно. Весной 1878 года на санитарном поезде он возвращается в Санкт-Петербург, где продолжает интенсивный курс лечения в лазарете в Михайловском дворце и, затем, в санатории.

Это была большая потеря для дивизии. Как отмечает Верещагин: «Скобелев как будто был выбит из своей колеи раною Куропаткина. Более обыкновенного он был нервен и беспокоен.» Для Алексея война закончилась. А события на Балканах тем временем развивались следующим образом.

В 11 часов утра 28 декабря, не закончив сосредоточения, Скобелев атаковал турецкую линию обороны. В это время отряды Святополк-Мирского, перевалившие Балканы восточнее уже вели бои, и атака Скобелева, оказалась как нельзя кстати. Грамотно используя два неприметных лога, комдив скрытно перебросил резервы и овладел передовыми позициями врага. Турки попытались выбить русских, но были отбиты. Пока внимание противника было сосредоточено на этом участке, полковник Панютин со своим отрядом овладел одним из редутов. Это позволило войскам Скобелева занять первую линию турецкой обороны. С ходу попытались взять следующий редут, но были остановлены сильным огнём. Следующие попытки овладеть укреплением, также успеха не принесли. Тогда к Панютину обратился один из барабанщиков: «Ваше высокоблагородие, что вы на них смотрите: пойдёмте в редут. Пропадать, так по присяге». Затем вскинул палочки, ударил в барабан и шагнул вперёд. Полковник, подняв знамя двинулся за ним. Воодушевлённые этим порывом русские солдаты и болгарские дружинники бросились в штыки. Редут был взят. За этот подвиг полковник Всеволод Панютин был награжден Орденом св. Георгия 4-й степени: «В воздаяние за отличие, оказанное в бою с Турками, 28 Декабря 1877 года, у деревни Шейнова, где, во главе полка, вскочил первый со знаменем в руках в турецкий редут». Захват этого укрепления позволил взломать оборону и ворваться в лагерь противника. В это же время отряд Святополка-Мирского усилил нажим на восточном фланге. Турки попытались контратаковать, но безуспешно. Наступал решительный момент, необходимо было ещё одно усилие, и Скобелев вводит резервы. Под звуки военного оркестра, эти свежие войска словно паровым катком прошлись по турецкой обороне и круша всё на своём пути, ударили по Шейновской роще, где стояли резервы командующего турецкой армией Вессель-паши.

Всё было кончено. Тридцатитысячная турецкая армия сдалась и в 16 часов Вессель-паша вручил свою саблю Скобелеву. Оборонительная линия противника пала, путь на Константинополь был открыт. Измотанный переходом через Балканы и сражением за Шейново, потерявший начальника штаба, объединенный отряд Скобелева, ставший авангардом русской армии, тем не менее, продолжал стремительное движение в сторону столицы Османской империи. Обратимся к Крестовскому, в своём капитальном труде по истории Русской императорской армии, он пишет: «В авангарде Скобелева шли 1-я кавалерийская дивизия и герои Шипки – орловцы и Железные стрелки. Сразу оценив обстановку, сложившуюся на театре войны, Скобелев, немедленно по занятии 1 января Эски-Загры, двинул в глубокий рейд на Адрианополь имевшуюся у него конницу – 3 полка 1-й кавалерийской дивизии под командой генерала Струкова.

Скобелев в бою под Шейново. Лубок 19 века

Этот блистательный рейд решил кампанию. 2 января московские драгуны заняли важнейший железнодорожный узел театра войны – Семенли, отрезав армию Сулеймана от Адрианополя и предрешив ее разгром. Девять русских эскадронов нарушили все стратегические расчеты Турции. Неутомимый Струков громил тылы противника, захватывал обозы, огромные склады продовольствия и снаряжения и 6 января стоял уже в Мустафа-Паше, в кавалерийском полупереходе от Адрианополя. Взятие Семенли побудило турецкое правительство обратиться, наконец, к великодушию победителя. 5 января турецкие парламентеры прибыли на русские аванпосты».

Война была победоносно завершена.

Но обо всём об этом Куропаткин узнает позднее. А пока он лечится и приходит в себя после тяжёлого ранения. 1877-й год ушёл в прошлое, унеся с собой не только радость Алексея от побед русского оружия, повышения в чине и гордость за полученные награды – по итогам войны он удостаивается орденов Святого Владимира IV степени с мечами и бантом, Святого Станислава II степени с мечами и Золотой сабли «За храбрость», – но и горечь утраты: в Шешурино в возрасте 60 лет умирает его отец.

Эйфория от победы над Турцией, не могла помешать Куропаткину трезво проанализировать её итоги. В одной из своих работ он напишет: «Война эта выяснила и много темных сторон нашей военной организации. Интендантская и санитарная части были поставлены плохо. Деятельность кавалерии и артиллерии на европейском театре не ответила ожиданиям. Вся тяжесть боя легла на пехоту, и пехота с честью вышла из тяжелого испытания… В общем, русские войска поддержали в эту войну репутацию храбрых, стойких, выносливых, дисциплинированных войск. В обороне мы были, однако, сильнее, чем в наступлении… Сведения о противнике были недостаточные и неверные. Мы оценивали силы турок много слабее, чем следовало. В результате для войны были назначены недостаточные силы, и их пришлось удвоить. Перевооружение за недостатком кредитов не было закончено, и наша армия выступила на войну с ружьями трёх систем. Картами армия была снабжена недостаточно. Прежние съемки, в том числе и Шипкинских позиций, остались в Петербурге неиспользованными. Наша артиллерия в техническом отношении уступала турецкой. Инженерные средства были недостаточные, и распределение их не всегда было сообразное. Многие крупные начальствующие лица не соответствовали своему положению. Деятельность штабов, в частности генерального штаба, была неуспешна. До боя писали слишком много, в бою терялись и забывали доносить о крупных фактах и ставить в известность о происходящем своих подчиненных. Связь во время боев по фронту и в глубину была недостаточна».

Таким образом, работы для генштабиста и военного стратега Алексея Куропатина был непочатый край.