Читать книгу Пьяный ангел (сборник) - Владимир Вейс - Страница 6

Тигион Звии

Гость тигиона дал себе полную волю. Сама красивая хозяйка была увлечена необычными для её мира действиями молодого мужчины. Оказалось, что древний инстинкт женщины не пропал в ней. От акта к акту её желания восстанавливались, и появившийся оргазм был бесподобным по силе ощущений. Она вдруг поняла, как были обеднены женщины её времени.

Сначала диким показался ей обряд поцелуя в губы. В тигионах были бактерии, благодаря которым флора и фауна этого мира поддерживалась в определённом равновесии программой Великого Графиста. Но целоваться? Такого никому из землян не могло прийти в голову. А если бы и пришло, то было бы подвергнуто остракизму, а Великий Графист мог надолго оставить такого человека в Саркофаге, если даже не забыть о нём навсегда.

Но то, что делал Сергей с её телом, и то, что заставляло саму Звию совершать в ответ – уже должно быть давно наказано. Совокуплений в её мире не было, лишь Великий Графист мог соединять опосредовано мужчин и женщин в специальных лабораториях, где происходил процесс искусственного зачатия. А сейчас её связь с мужчиной, по всей видимости, даже поощрялась. Эта мысль, когда в окно пробился первый луч солнца и таинство ночи при свете дня ужаснули Звию. Она неожиданно прекратила ласки и обратилась к Великому Графисту за разъяснениями, направив мысленный посыл Ему.

– Находка модуля, потерянного тобой в далёкие от нас времена, – услышала она голос машины, правящей миром Звии, и он показался ей усталым, – стала шансом исправить ход развития Земли. Мы зашли в тупик. Я признаю свою великую наивность! Нам надо было активно осваивать космическое пространство, новые планеты. Огромная масса человеческих тел может привести к разрушению Земли. Необходимо менять путь нашего развития. И самой эффективной точкой, по моим расчётам, должно стать возвращение развития во время твоего гостя. С его прибытием я начал эксперимент, и тебе, Звия, довелось стать его непосредственным координатором. Суть опыта в том, что ты первая на нашей планете забеременеешь. Но плод твой будет вынашивать женщина, современница твоего гостя. Рождённый ребёнок по внесённой нами в генетический код изменит ход развития человечества. Я появлюсь раньше на пятьсот тысяч лет. И тогда мой строгий контроль сведётся к рождаемости, к отбору людей. И рассылке их на планеты различных звёздных систем. У них там будут и свои, и общественные тигионы. Ты уже забеременела в натуральном для человека виде. Но, возможно ты исчезнешь с его рождением, как и все мы. Ты готова к такой жертве во имя счастья человечества?

Великий Графист умолк. Звия была потрясена – она уже носит одного с Сергеем ребёнка и с разрешения самого Великого Графиста! И это принесёт в жертву её и триллионы спящих людей! Правы ли они с Великим Графистом на такое изменение истории Земли?

И словно в ответ на свои мысли она услышала такое, отчего её сердце впервые наполнилось состраданием.

– Я люблю тебя, Звия, – сказал Великий Графист, – я всех люблю в этом мире. И мне горько сознавать, что я оказался несовершенным. Но ошибки никогда не поздно исправлять, никогда!

– Значит, ты жертвуешь собой и всем человечеством? – спросила Звия.

– Увы, всеми вами, мои дети. И вы спите. Но лучше не появиться в будущем, чем погибнуть так ужасно! Ты должна уйти на время вместе со своим гостем в его мир. А возвращаться будет некуда. Я не знаю, куда вернёт тебя модуль. Не знаю. Позволь мне мысленно обнять тебя на прощание.

Звия неожиданно ощутила его объятия. И это были руки человека, у которого было дыхание, и даже слезы. И тогда Звия поняла, что Великий Графист никогда не был и не есть машина. Он был самым умным и могущественным из всех живущих на Земле во все её времена человеком!

Он исчез, а рядом сидел гость, ставший родным.

Звия с нежностью посмотрела на него, принёсшего удивительные чувства и ощущения, ставшего ей родным.

Сергей взял её руку в свою:

– Я слышал, я был свидетелем твоего объяснения и прощания с Великим Графистом. Не думал, что стану виновным в вашей драматической судьбе.

– Поцелуй меня и забудь. Я полюбила тебя. Во мне сейчас миллионы женщин нашей планеты, истерзанных чувствами. Я бы очень желала каждое утро видеть на своем столике перед кроватью простые полевые цветы от тебя. Вдыхать их запах, но думать только о тебе. Я уже, как говорили в давние времена, «понесла» от тебя. Но во имя всех живущих сейчас и в будущем людей твоя задача забыть обо мне, принять и полюбить другую женщину. И ты должен уже любить её сейчас! – сказала женщина тоном и голосом человека, принявшего важное решение.

Они соединились в сладком и вечном друг для друга поцелуе.

30 секунд после вспышки. Земля

Сергей лежал на дне колодца и слышал, как его кто-то звал. Он открыл глаза.

– Сэргэй, – неслось сверху, – ты жив?

Жив? Что за глупый вопрос! Сергей вскочил на ноги. Дно под ним закачалось. Лампочка не работала. Но он прекрасно видел в темноте. Ему доставало и того света, что доходил сверху. И эта способность видеть ночной совой окрылила его. Давно ли он примерял очки, которые не стал брать по совету друзей, мол, глаза сразу «садятся»! А здесь, в кромешной тьме он видит и стену колодца, и самого себя!

Да, он спал, но его будоражила память о сне. Ему приснилась необыкновенная планета и изумительная женщина. Ей было очень много лет… Её звали… Звия! И ей принадлежал мир со странным названием. Тигион!

И они много говорили.

И Звия рассказывала о том, что с ним случилось в этом колодце, и как его перенёс в далёкое будущее модуль в виде шара.

Сергей посмотрел под ноги. Там лежал шар.

Сергей поднял его. Шар был холодным, каким бывает металл, но почти ничего не весил. Странно. И он придавал уверенность в том, что нет ничего невозможного в этом мире. Сейчас Сергей был готов взлететь, и чувствовал, что для него это не составит труда, стоит ему только оттолкнуться и он окажется наверху.

– Сэргей!

Это был голос Мереда-аги. И слышал его Сергей так, будто они стоят рядом.

– Да, я! – крикнул он вверх. И был уверен, что бригадир его хорошо слышит.

– Поднимаю «парашют».

– Я готов.

Трос дёрнулся. Сергей на ходу влез в «парашют». Подъём был медленный и времени обдумать, что же произошло с ним, было достаточно.

И память словно прорвало. Он даже ощутил ту мгновенную боль, когда услышал хруст в позвоночнике. Прикрыл глаза от яркой вспышки шара. И снова радостно забилось сердце, когда он мысленно полетел над планетой. Затем были лаборатория, озеро, водопад… Он помнил, как звонил шефу на дачу.

Итак, он помнил всё! Вдруг пришло понимание того, что делать дальше. Если он хочет снова увидеть Звию, то ему необходимо никому не говорить о модуле.

И он положил шар в рюкзак. Когда он взял в руки модуль, то уже знал, что через несколько минут бригадир назовёт Лемешева «шайтаном», и ещё долго будет его тискать и осматривать, после того, как корреспондент невинно признается, что полез в песок, а тот обрушился. Меред-ага удовлетворённо заметит, что нет ни царапин на лице москвича, ни ушибов на его теле. «Вах-вах» скажет он, спустившись сам через полчаса вниз и увидев полтонны песка, на котором остался след человека. Его опыт, его чутьё будут утверждать, что на дне этого колодца, который назовут «Лемешкой», произошло нечто, но то будут знать только москвич и Аллах.

Действительно, Сергея встречали как героя космоса. Это и предсказывал его шеф Коганов. Ему пожимали руки, обнимали, называли настоящим пустынником.

– Что у тебя там вспыхнуло? – спросил бригадир.

– Снимки делал.

– Шайтан! Ай, шайтан!

В голосе Мереда-аги звучала радость, что всё обошлось.

Через сорок минут он сам спустился и почти час осматривал дно колодца, а когда его подняли, качал головой, как китайский болванчик:

– Вот шайтан! Родился в белой рубашке! Я тоже – только в халате!

Через 13 часов 20 минут после вспышки

Сергей спал на крыше домика. Меред-ага, опасаясь за жизнь гостей, настоял на том, чтобы для него и инструктора была там расстелена кошма. Крыша предохраняла, конечно, условно, от ползучих гадов, а валяная шерсть – от скорпионов. Если бы знал бригадир, что вышедшему из колодца москвичу не страшно ни одно существо на свете, то не волновался бы так за его жизнь.

Какагельды Байрамов чмокал губами и слегка постанывал. Вероятно, ему снился минет, который совершала хорошенькая секретарь комсомольской организации швейной фабрики Валечка Сырова. Лишь несколько дней Какагельды был на фабрике, но безумно влюбился в эту русскую чертовку. Ему казалось, что она не прочь развлечься с самим инструктором ЦК. И вот это исполнилось, но только пока во сне.

Если бы он знал, что сейчас произойдёт, и какую красавицу он увидит! Рюкзак, лежащий со стороны Лемешева, не был завязан. Из него выкатился шар, который ярко засветился, увеличился в размере и из него вышла Звия. Она была обнажена, но вытянула из шара нечто, похожее на чемодан. Уложив модуль в рюкзак, она выбрала из чемодана костюм спортивного покроя, быстро в него облачилась, и, спрыгнув с крыши, стремительно побежала с чемоданом в сторону шоссе.

Какагельды сел на кошму с выпученными от удивления глазами. Но красавица обернулась и послала ему странный привет взмахом руки, отчего инструктор смежил глаза и тотчас же уснул.

Звия на Земле

Через час Звия вышла на трассу Мары – Ашхабад и остановила «Волгу», идущую в столицу Туркмении. Председатель колхоза «Красный Октябрь» Сапар Агаджанов с удовольствием остановился, не спрашивая ни себя, ни её, как женщина, подобная пери, могла оказаться здесь, на трассе, в час ночи.

Он усадил её рядом, и только тогда задал явно запоздалый вопрос:

– Что с вами произошло, девушка?

– Так уж случилось, – ответила она, повернув к нему лицо. Её огромные изумрудные глаза могли свести с ума любого человека.

– Но как можно такую красавицу бросить в песках?

– Я не брошенная, я Зоя, – ответила женщина из будущего, – я командированная. Успокойтесь. – Она слегка дотронулась до руки председателя колхоза, – всё будет хорошо, и со мной, и с вами. Расскажите, чем вы здесь живёте?

Сапар Агаджанов, и по природе очень спокойный человек, совершенно выбросил мысли о причинах появления одинокой девушки на трассе. Он подумал, что именно так надо, так иногда поступают русские. Может, это какая-то комиссия из Москвы.

Немногословный, он неожиданно для себя стал рассказывать о своей нелёгкой доле председателя крупного животноводческого хозяйства, когда надо крутиться и между районным, и областным начальством. Постепенно он рассказал о себе, своей семье, о жизни туркменского села. Он всё время шмыгал носом, и это особенно обострилась, когда они проехали небольшую рощицу пустынных акаций. Он в оправдание сказал:

– Вот так всегда. Как жаркое лето – у меня насморк. Не пойму, отчего.

– Это аллергия. Вот это вас вылечит, – сказала Звия.

Она дала понюхать Сапару небольшую блестящую коробочку. И через мгновение спросила:

– Как теперь?

– Что как?

– Насморк прошёл?

– Насморк? Ах, да, куда всё делось? Никакого насморка! Как это вам удалось, уважаемая? Вы доктор?

– Да, – улыбнулась Звия, с нежностью подумав о Лемешеве, – в последнее время мне приходится возвращать к жизни и лечить.

Председатель колхоза ничего не ответил. Ему стало очень хорошо, и его посетили мысли, как построить из ничего ферму в пустыне.

Через три с половиной часа они въезжали в Ашхабад. Утро обещало жаркий день – ни на горизонте, ни на всем небосклоне не было ни тучки. Сапар и Звия расстались у гостиницы самыми лучшими друзьями. Неожиданная попутчица дала Сапару все тот же небольшой приборчик и пообещала, что ни у кого в колхозе «Красный Октябрь» не будет насморка в середине лета. Надо только приложить прибор к носу.

Через 19 часов 20 минут после вспышки

Проснулся Лемешев рано. Он чувствовал себя великолепно. Встал у края крыши. Высота – метра два. Внизу мягкий и ещё прохладный песок. Хотелось взлететь птицей, высоко, высоко! Не раздумывая, он взмахнул руками и прыгнул, готовясь подпружинить ноги при приземлении. Но случилось нечто странное. Он летел к земле по очень странной траектории, которая напоминала растянутую горизонтальную линию латинской буквы «L». Вместо того, чтобы тотчас же упасть у стены кибитки, он оказался в пятнадцати метрах от неё, дотянув до взрослого саксаула с раскоряченными ветвями.

– Вот это прыжок!

Сергей увидел идущего на него человека, поднявшего в приветствии руку. Им оказался буровик Аликпер Гусейнов, который вчера был в гостях у строителей колодца, и предлагал замысловатые восточные тосты.

– Приветствую гостя из Москвы!

Аликпер протянул для пожатия руку.

– Я ещё не умывался, – Лемешев как-то неопределённо махнул рукой, словно хотел сбросить с неё что-то неприятное.

– Да ладно, – смеясь, проследил за рукой мастер, – мы сами здесь ничего не моем, бережём воду в пустыне! Как спалось?

– Нормально. А у вас, что, с утра вахта?

– Вахта, вахта! Пойдём, дорогой ко мне! У меня есть хороший коньячок. Вчера вы погуляли, а я дежурил. Хочется слегка расслабиться. Ты вчера в колодце фотографировал. А у меня есть фотолаборатория. Увлекаюсь, понимаешь… Хочешь, плёнку проявим? Идёт!

– А как её промыть? Воду в пустыне берегут!

– На это у меня целая цистерна в песке зарыта с технической водой! Что нам литр-два? Через три дня привезут ещё.

«Ну что ж, проявить плёнку – неплохая идея, подумал Сергей. Ему самому не терпелось посмотреть, что получилось?

– Уговорил, Алик. Сейчас на крышу поднимусь, возьму рюкзак, там фотоаппарат.

Сергей по лестнице поднялся за рюкзаком, хотя чувствовал, что мог легко допрыгнуть до крыши с одного раза.

…Вагончик мастера был разделён на три части: нечто, похожее на прихожую, затем небольшая конторка с канцелярским столом из ДВП и двумя скамьями в виде досок. За слегка приоткрытым занавесом в глубине вагона виднелись кровать и тумбочка хозяина. Заметив взгляд гостя, Аликпер показал рукой на свой закуток:

– Там у меня ящик с рукавами, для работы с плёнкой. Давай фотоаппарат, вставим плёнку, зальём проявитель.

Сергей раскрывал рюкзак и тотчас же наткнулся на шар. Его заметил и буровик.

– Э, что за камень? Или это мяч?

– Это модуль, – начал было Сергей, но осёкся. – Вчера в колодце нашёл.

– Дай взгляну, я ведь геологический факультет заканчивал.

Сергей нехотя протянул шар мастеру.

– Он почти ничего не весит! Это не камень, это высохшее яйцо, только форма у него идеальная для этого.

«Прибор! Это и есть тот «велосипед» из телеграммы! Как мне сразу повезло!» – подумал Аликпер. «Но как там быстро узнали? Вот у них разведка! А, может, шар радиоактивный, и его сами американцы оставили? Не зря двести тысяч баксов платят за его возвращение! Надо бы запросить вдвое больше! Хоть поживу как король! Но поживу ли после радиации?»

– Держи, – резко отдал Аликпер шар Сергею и получил взамен фотоаппарат «Зенит».

Мастер ушёл в свой закуток. Там он достал из холодильника початую бутылку коньяка, вытащил из аптечки таблетку теразина и бросил её в коньяк. Не смертельную дозу, а так, вырубить часа на два-три. Затем Аликпер в специальном мешке вставил плёнку в бачок. Налил проявитель, стоявший тоже в холодильнике, и посмотрел на часы. Через три минуты можно промывать и фиксировать плёнку.

Они выпили по полстакана, Сергей закусил долькой разломанной холодной плитки шоколада. Мастер не успел выпить, посмотрев на часы:

– Нельзя, чтобы перепроявилось. Чёрное всё будет!

Сергей нередко пил коньяк. В этом стакане ему показалось некое искажение вкуса. Знание того, что ему подмешали снотворное, пришло тотчас же, как и то, что ему не грозит опасность потерять над собой контроль. Он закрыл глаза, и перед ним предстала тихая суета бригадира за ширмой, когда он разливал коньяк по стаканам. Таблетки с теразином. Сосредоточенное лицо, с еле уловимой ухмылкой.

Ну, уж усыпи! Посмотрим, что у тебя выйдет, мастер!

Бегство Аликпера

Принципы жизни у Сергея были просты и незатейливы. Он считал, что встречи с людьми обогащают его. Хороши ли эти люди или плохи – это уже другой разговор. Мотивы поступков, поведение, мысли, высказываемые откровенно или служащие щитом скрытности характера – вот что было интересно журналисту. Лемешев был наделён и интуицией и прозорливостью. Всё в меру и в соответствии с личным жизненным багажом. О том, что буровой мастер неспроста пришёл утром, Сергей понял сразу, ещё у саксаула. Но последовавшее за этим знание о замыслах Аликпера поразило его своей неожиданной новой для него способностью. Действительно, мозг работал чётко и ясно. А шар, на котором лежала рука Лемешева, как бы успокаивал: «Пока я с тобой, тебе нечего опасаться!»