Читать книгу Роман о девочках (сборник) - Владимир Высоцкий - Страница 6

Эта история началась в Ленинграде. [Вернее даже – ] эта история началась в Париже, а еще вернее – эта история началась в Шербурге, на одной из улиц, в маленьком магазине «Зонтики».

Вот она:

Один очень молодой человек смотрел в Ленинграде фильм «Шербургские зонтики»… Человек этот, хоть и очень молодой, успел уже закончить мореходное училище и в должности 3-го механика зачислен был на одно небольшое торговое судно. И судно именно сегодня уходило в рейс к берегам Франции с грузом елочных игрушек в трюмах. Именно сегодня, когда молодой человек смотрел фильм «Шербургские зонтики», он очень нервничал, он опаздывал на корабль, а на экране проходили ужасно простые истории о любви, о верности, и очень милые люди были на экране, и особенно одна – девушка с белыми волосами и грустными голубыми глазами, и уезжал ее парень в армию. И она обещала ждать, и пришел другой симпатичный парень и стал петь про то, как он ее любит, звучала прекрасная музыка, но… время, время бежать в порт. Он шел по темному залу, не отрываясь от экрана, а в зале злобно шикали, а девушка на экране тоже пела, и, даже когда он бежал по вечернему городу, он слышал ее голос и музыку и видел ее лицо. А потом в порту склянки отбили восемь раз, буксиры вывели судно на рейд, а мелодия все звучала, только уже другая, больше русская – наверное, музыка об уплывающем назад городе, который таял в сумерках и казался сказочным, призрачным и таинственным… Какие там будут впереди порты и города – кто знает? Очень молодой человек стоял у борта и смотрел на исчезающий город и о чем-то думал – наверное, немного грустил, наверное, жалел, что так и не досмотрел фильм до конца, наверное, думал о незнакомых портах, которые скоро увидит, и уже наверняка о девушке из магазина «Зонтики».

А потом было море. Сегодня – серое, а потом – незнакомое, но тоже из ртути и черни.

И, наконец, порт. И вот брошены сходни и моряки сходят на берег, притихшие, строгие, с ощущением важности момента. Судно будет в порту два дня – есть сегодняшний вечер и весь день завтра. А порт называется Шербург, и очень молодой человек снова услышал музыку, и снова вспомнил музыку, и снова вспомнил лицо девушки.

Он шел по неизвестному городу, читал вывески и рекламы и, казалось, знал куда идет. Вот улица. Возникло ощущение, что он уже был здесь – вот маленькое бистро, магазин автомобилей, и вот… В витрине – зонтики разных цветов. В магазине уже никого нет. Как все-таки ему везло: за прилавком стояла девушка с белыми волосами и грустными голубыми глазами. И когда он вошел, она спросила его вежливо и просто:

– Что Вам угодно, мсье? – А он молчал. – Почему месье молчит? Он не говорит по-французски?

Нет, месье говорил, но молчал. Может быть, он просто стеснялся своего произношения, а может быть, онемел, потому что ему так невероятно повезло.

– Я Вас давно знаю! Я шел сюда, чтобы увидеть Вас! Я очень многое знаю о Вас, но… к сожалению, не до конца. Просто не было времени, я торопился на корабль!

Девушка молчала.

– Я знаю, почему у Вас грустные глаза.

Девушка молчала.

– Потому что он уехал надолго! Верно?

Девушка молчала и удивленно смотрела на очень молодого человека, который ее давно знал и у которого был такой скверный французский.

– Почему Вы молчите? К Вам, наверное, многие приходят и вот так пристают с вопросами.

И тут она поняла. Она ведь тоже смотрела фильм и, как тысячи девушек во Франции, да и не только во Франции, стала так же причесывать волосы, как девушка на экране, к тому же она была очень похожа на ту из фильма и к тому же считала, что картина немного про нее. Она ведь тоже в магазине «Зонтики», и у нее, наверное, тоже проблемы, даже посложнее, чем у той девушки из фильма. И она решила принять игру – ведь этот странный молодой человек, наверное, придумал такую игру – нельзя ведь на самом деле так верить в то, что увидел в кино! Но если ему так хочется, что же – она тоже не против стать на время актрисой.

– Дома ли Ваша мать? Мне бы очень хотелось ее увидеть!

– Ее сегодня нет! Я одна!

– Почему так печально? Я знаю – он уехал, и Вы ждете его! Это так редко сейчас! Я понимаю! Но ведь Вы умеете улыбаться!

Потом было еще много вопросов и ответов, улыбок и смеха, и она узнала, что он из России. Она просила его рассказывать еще и еще о Ленинграде, а он хотел разговаривать только о ней и совсем не скрывал этого и все время думал, как ему сказочно повезло, и снова просил:

– Улыбнитесь.

И она улыбалась. Только почему-то ей вдруг показалось, что он вовсе не играет ни в какую игру, что он в самом деле верит, что все его слова и такие милые смешные жесты, когда не хватало слов, это все не ей, вернее, совсем не ей. Но она не могла уже остановиться, уж очень ей нравилась ее новая роль и ее новый знакомый.

В магазин иногда заходили, иногда покупали. И он очень удивлялся, что все разговаривают с ней как с обыкновенной девушкой, а она необыкновенная, и очень беспокоился, что вот сейчас выйдет тот второй парень из фильма и будет петь о любви, и еще хуже, – что <она> вдруг возьмет да уйдет с ним. И потому, когда они опять оказались вдвоем, он сказал ей, что у него мало времени, что он так не хочет уходить и еще, и еще… А когда не хватило слов и жестов, он незаметно начал петь какие-то красивые слова на мелодию уплывающего города, и она иногда вступала вместе с ним, и у них удивительно хорошо получалось вдвоем. Печальная и романтическая русская мелодия во французском городе в магазине «Зонтики». И когда песни кончились, она сказала:

– Я провожу Вас в порт! Можно? Мне тоже очень жаль, что Вы должны уходить.

А он начал что-то объяснять: что, наверное, к ней должны прийти – тот обаятельный парень с усами. Что он понимает, конечно, долг вежливости, но она, наверное, все время думает про того парня без усов, который уехал, и что это так редко бывает в наше время.

А она вдруг резко сказала:

– Идемте! Вы опоздаете на корабль! Идемте.

И они шли по городу и говорили без остановки, как будто боялись не успеть, и потом долго стояли в порту и разошлись, так и не наговорившись вдоволь. Он шел по трапу на борт, видел испуганное лицо своего друга. Тот говорил:

– Ты с ума сошел! В первом же рейсе пропал, так еще опоздал на судно! И теперь быть тебе месяц без берега.

Но он ничего не слышал. Нет, он слышал вместо этого ее музыку и видел ее лицо с печальными глазами или опять ее лицо и улыбку…

А она шла домой – и звучала песня об уплывающем назад городе, – а около дома ее ждал какой-то незнакомый нашему герою человек, не с усиками, не без усов, просто кто-то. Этот кто-то был чем-то недоволен, и что-то говорил, и показывал на часы, и она дослушала до конца песню и сказала:

– Я сегодня не могу тебя видеть. Прости!

И ушла, даже не прощаясь. Завтра она снова увидит этого смешного очень молодого человека, потому что они не сказали друг другу что-то очень важное. Поэтому она обязательно завтра его увидит.

А у него «завтра» началось так: он стоял навытяжку перед капитаном и терпеливо выслушивал, что «такого не было со дня основания торгового флота, что такие дела!!!». Словом – много горьких слов. А в конце было: «Две недели без берега, и еще четыре внеурочные вахты, и еще что-то, что положено за это вопиющее безобразие!..»

И когда капитан наконец кончил, наш очень молодой человек набрал полную грудь воздуха и выдохнул, срываясь на шепот:

– Товарищ капитан, нельзя мне сегодня без берега, я не сказал самого главного! Прошу Вас! Только сегодня! Потом – хоть все порты мира! Не отпускайте, хоть всю жизнь без берега, хоть все вахты во всех рейсах, хоть месяцами драить палубу! Все! Но сегодня… Прошу Вас!

И столько было искренности в этой странной тираде, и такие у него глаза, что капитан почему-то сразу согласился, – сделал ужасное лицо, но согласился.

А для нее это «завтра» началось так.

– Ты с ума сошла, – говорила ее подруга и сестра того вчерашнего, который был недоволен и показывал на часы. – Ты с ума сошла. Он ведь сегодня уедет! И все. Ну и что же, что он смешной, и трогательный, и красивый. Он просто сумасшедший. И ты тоже!

– Да, – ответила девушка, – это так заразительно. Мне даже показалось, что все так, как он говорит, и что я тоже верю в это!

Конечно, были слова о брате, что ему делать, что он обижен и так далее. Но…

– И мне теперь не до братьев, – сказала девушка. – Я должна идти!

А у него опять, как вчера: сходни, порт, улицы города, витрины, вывески, магазины, рестораны, снова улицы… только нет той, вчерашней. Он ведь второй раз в городе, а вчера был вечер, и Бог разберет теперь – где она. Вот, кажется, здесь! Да! Все очень похоже, только почему-то это не дома, а только фасады, и на некоторых нарисованы окна и двери, а сзади стоят подпорки и леса, а некоторые панели уже сняты и ваяются прямо на земле, окнами вниз или сложены аккуратными штабелями.

Очень молодой человек стоял, раскрыв рот от изумления много шире обычного. Он закрыл его, когда увидел какого-то человека, который дергал его за рукав и спрашивал:

– Что вы здесь ходите, молодой человек?

– Я был здесь вчера. А сегодня ничего не узнаю! Здесь был магазин «Зонтики».

Человек проворчал что-то про то, что не надо слишком напиваться! И все-таки объяснил, что это декорации, что они очень давно стоят, и что их наконец-то стали ломать.

Молодой человек ничего не понял. Он стал жестами объяснять про зонтики, про девушку. Тогда человек рассердился и тоже перешел на язык жестов. Он взял какую-то железку и содрал целый лоскут с фасада, изображающего «Ателье мод», целый лоскут с нарисованной витриной и двумя манекенами.

– Теперь вы меня понимаете, месье? – спросил человек, но странный незнакомец смотрел куда-то в конец рисованной улицы, и навстречу ему шла девушка с белыми волосами и печальными глазами.

Они встретились как люди, которые знают друг друга много лет и не виделись, по крайней мере, год!

– Я уже не думала встретить тебя! Я здесь случайно. Я забрела сюда совсем не знаю зачем! Наверное, мне очень хотелось видеть тебя, и поэтому ты тоже пришел сюда!

А он совсем забыл про этот чудный маскарад домов. Она – здесь, значит, все, что было вчера, – правда, и он спросил:

– Comment ça va?[1]

И она ответила:

– Ça va[2].

– А здесь какой-то странный человек ломал дома! – сказал он.

И они пошли рядом мимо слепых окон рисованных домов, и опять зазвучала музыка, и они остановились сзади стеклянной витрины, замазанной белой матовой краской.

Снова был вечер, еще лучше, чем вчерашний, и она спросила:

– Расскажи мне еще про Россию и о своем городе.

И он рассказывал – этот смешной молодой человек. А когда не хватало слов и жестов, он рисовал на стекле: вот появились мосты, потом их развели, а внизу появились два маленьких человечка – он и она. А потом картина ожила, и они оба были в Ленинграде и смотрели на разводящиеся мосты. Ни души, только они двое и белая ночь вокруг. Потом на стекле потекла Нева и много кораблей на ней, и опять [остались только] два человека – он и она. И опять ожила картина: черная Нева и корабли все в огнях, как в праздники всегда в Ленинграде. И зазвучала мелодия уплывающего города, им было так хорошо вдвоем, и он сказал ей по-русски:

– Я тебя люблю.

И она ответила по-французски:

– Moi aussi![3]

И вдруг картина расплылась и снова превратилась в рисунок на стекле, но лица у них остались такими же, как будто они только что сказали:

– Я люблю тебя.

– Moi aussi!

И снова появлялись рисунки, и оживали, и снова они говорили друг другу хорошее. Наверное, он здорово умел рассказывать, а она еще лучше умела слушать, если они так одинаково видели его город и им слышалась одна и та же музыка.

А в это время – когда оживали картины на витрине, а потом снова становились рисунками и опять оживали, – пришли рабочие и стали кончать свою работу. Они валили на землю картонные дома и складывали их в груды или просто оставляли валяться на земле, и легкий ветер с моря шевелил разорванные лоскуты с остатками стен, дверей, окон, абажуров. Стучали молотки, скрипело дерево, рвался картон – умирал игрушечный город. Стук, треск и отрывистые фразы становились все громче, и вот уже с ними рухнула стена рисованного бистро, но они ничего не замечали. Для них двоих играла музыка, и они оба продолжали играть в свою замечательную игру около елки.

Потом кто-то из рабочих окликнул их негромко, кто-то пытался шутить, а еще кто-то жестом приказал им молчать, и все они тихо, боясь разрушить то, в чем жили эти двое, ушли. Хватит того, что они разрушили город. Но… что делать – работа есть работа. И остался один громадный пустырь и витрина с рисунками на нем и две фигуры около елки, которая так странно выглядела летом.

Вдруг она очнулась и взглянула вокруг и даже вскрикнула от удивления:

– Это как сон. Или мы грезим наяву!

Очень молодой человек тоже взглянул вокруг и сказал:

– Очень похоже, что мы действительно видели сон, один и тот же сон вместе.

– Неужели нам только показалось? Все-все?.. – спросила девушка.

– Это было бы очень печально, правда?

– Правда, – просто ответила она.

Города не было, но недалеко видно было море. И все показалось им не таким невероятным. Море! Что может быть надежней моря? И совсем недалеко виднелся порт и его корабль. А сзади послышались голоса, и целая компания моряков с его судна окружила их. Они возвращались на корабль.

Началась процедура знакомства. Моряки вели себя как джентльмены, ну, прямо английские лорды, галантно и чопорно. Они почему-то выстроились в шеренгу, поочередно подавали ей руку и произносили свои имена, иногда фамилии, при этом они выпрямлялись, подтягивались и многозначительно глядели то на девушку, то на очень молодого человека, мол: «Мы все понимаем, мы сейчас уйдем, мы мешать не будем!»

Это было похоже на какую-то отрепетированную сцену, и девушка даже рассмеялась. Тогда все облегченно вздохнули, а кто-то с притворной грустью сказал:

– Да! Я бы тоже опоздал на корабль. С большим удовольствием!

– Новичкам всегда везет – в карты, на бегах и в любви.

– Вы не думайте, девушка, что он уж очень хороший. Просто он новичок!

Она ничего не понимала, но парни ей нравились, они ничего не сказали особенного и смешного – просто они были хорошие парни.

Потом они попрощались и ушли, только кто-то крикнул:

– Ты все-таки возвращайся на корабль вовремя. Второй раз старик не простит. Вы, девушка, через час гоните его в шею! Ладно?

Она снова улыбнулась и спросила:

– Что они говорят?

– Они говорят, что у меня хороший вкус и что мне сегодня невероятно повезло. Жаль только, что среди них нет одного парня. Это мой друг. Он бы тебе понравился!

Кто-то вернулся и подарил ей небольшой якорь-значок. Сказал: «От всего экипажа», и исчез.

– Пойдем к морю! – попросила девушка, и вот они уже на берегу. На море штиль, – вода почти неподвижна.

Они шли вдоль берега и молчали. Сон продолжался, снова возникла музыка, и им совсем не хотелось просыпаться. Море было такое бархатное на вид и такое спокойное. Неужели он не искупается в нем? Он плавал, а она сидела на берегу и зябко поеживалась, почти с ужасом глядя на него, – вода такая холодная – двадцать три градуса!

– Глядя на тебя, правда можно поверить, что в России кругом один сплошной снег!

– Да! И что по городу ходят белые медведи и воруют хорошеньких девушек. Посмотри, как долго я могу быть под водой!

Он набрал полную грудь воздуха, улыбнулся ей и нырнул. А она осталась ждать. А очень молодой человек действительно чувствовал себя на глубине, как рыба, он напрягал всю свою волю, потому что знал, чем дольше он пробудет под водой, тем больше восторгов услышит он от нее там, на поверхности. Вот сейчас она, вероятно, начала волноваться, и очень молодой человек хитро улыбался под водой и плыл, чтобы вынырнуть подальше и окончательно удивить ее.

Только если бы он знал, что сейчас происходит на берегу, он как ошпаренный выскочил бы на поверхность, потому что…

На берегу рядом с девушкой стоял тот, вчерашний, парень, который ждал ее около дома. Он говорил ей что-то, вероятно, уговаривал уйти с ним. Он все знает, сестра все рассказала ему, и он считал, что это – дурачество, детство, и он просил ее: «Уйдем!» А она смотрела на воду – почему его так долго нет – этого молодого человека? Ведь все, что говорил этот рассудительный парень, так резонно, и логично, и убедительно, и ему трудно возражать, и очень молодой человек все не появлялся. Потом парень взял ее за руку и повел за собой. Она шла нехотя, все время оглядываясь на воду, но все-таки уходила.

Очень молодой человек, как мяч, выскочил на поверхность, протер глаза, посмотрел на берег – направо, налево – ее нигде не было. Он вышел, тяжело дыша, немного одурев без воздуха и от того, что ее нет.

На песке было две пары следов: ее и еще чьи-то, и следы эти уходили вверх, и он долго стоял и не верил своим глазам. Такой прекрасный сон, и такое грустное пробуждение. Может быть, вернулся ее парень из армии, а может, за ней пришел другой, тот, другой, с усиками, только она ушла, значит, ей так было надо. Темнело, он оделся и медленно пошел к порту, мимо разрушенного города и витрины с рисунками и с елкой.

– Почему ты ушел и не ждал меня и не искал? – послышался голос девушки.

– Я подумал, что тебе так нужно!

– Может быть! Но я вернулась, а ты слишком долго был под водой, слишком долго!

Потом он совсем не к месту спросил ее:

– Ты не получила писем сегодня?

Она <…> сказала, вздохнув:

– Нет, не получила. – Она все еще играла свою роль.

Тогда он спросил:

– Тебя встретил <…> тот, второй? Он тоже хороший парень, но мне больше нравится первый!

И она не могла больше сдерживаться и заговорила резко и торопливо:

– Послушай, зачем ты меня придумал, зачем ты не со мной. Ты похож на лунатика! Как будто ты ходишь с закрытыми глазами и ничего не видишь.

А потом у нее тоже не хватило слов, и она стала петь – и это были печаль и ирония, тоска и смех и еще всякое, чего он, конечно, не понял. Но он понял главное – что не надо больше спрашивать про тех двоих, а она сказала:

– Не бойся, я пошутила! Все так, как ты говоришь! А теперь тебе надо снова на корабль! И завтра ты уже не придешь. А я приду и буду приходить сюда, пока это все не сломают, и смотреть на твои рисунки.

Они пошли к порту, и видны были их уходящие силуэты через стекло, на котором остались разведенные мосты и корабли, и Нева, и Адмиралтейство, и Петропавловка, и все места, где они были вместе. Они прощались на берегу, и он сказал:

– Я, наверное, скоро приеду снова. Ты будешь ждать? Правда, тебе трудно будет ждать теперь двоих!

Но она закрыла ему губы рукой и, может быть, поцеловала его, а может быть – нет, и он что-то написал на листке – должно быть, адрес, а потом быстро пошел к кораблю, не оглядываясь, и она долго стояла, смотрела даже тогда, когда корабль скрылся из вида.

А он на корабле говорил другу:

– Ты помнишь, я видел в день отплытия фильм. Я не досмотрел тогда. Эти два дня я был с той девушкой! Она оказалась еще лучше.

Друг не верил, друг говорил, что он сошел с ума, а потом совсем рассердился и закричал:

– Да ты знаешь, что было дальше! У нее родится ребенок, она вышла замуж за того, с усиками, а первый тоже женился и тоже – с ребенком, и у него заправочная станция, а ты – фантазер и лунатик!

– Она тоже так говорила, – вздохнул очень молодой человек. И он почти поверил другу и вспомнил: «Послушай, зачем ты меня придумал! Зачем ходишь с закрытыми глазами?»

И снова Ленинград, и в каком-то зале – снова фильм. И теперь он досмотрел его до конца, и вышел на улицу, и улыбался. Наверное, был очень рад, что в кино совсем другая белокурая девушка с синими глазами. А его девушка показалась ему еще больше белокурой и глаза у нее еще синее. И он улыбался, потому что видел ее и слышал ее мелодию. А навстречу ему шли люди и тоже улыбались – такое у него счастливое лицо.

Зажгли свет в зале, а зрители сидели притихшие, немного грустные, некоторые с заплаканными глазами, а некоторые – с улыбкой, и все вдруг стали аплодировать, потому что на сцену перед экраном вышли люди, и среди них – девушка из кинофильма. Замелькали вспышки блицев, зашептали зрители.

Потом представляли режиссера, оператора, актрису, говорили слова, и молодой человек смотрел во все глаза на сцену, на девушку с белыми волосами и счастливо улыбался. Он знал теперь, что знакомая из Шербурга никого не ждет, нет, ждет – его, а не тех двоих, но она так похожа на эту, которая теперь на сцене.

Когда актриса шла к машине в окружении корреспондентов и еще каких-то людей, к ней подошел молодой человек и сказал на французском языке:

– Мне очень нужно поговорить с вами, я хочу вам кое-что рассказать. Поверьте, что это не просто ловкий трюк, чтобы познакомиться с вами! Хотите завтра поехать за город со мной и с моим другом? Это очень важно для меня!

Она ответила, что у нее очень насыщенная программа, и что Неделя французских фильмов в Ленинграде подходит к концу, и что она скоро уезжает. А потом вдруг подумала и сказала:

– Хорошо! Поедем! И еще пусть с нами поедет мой ленинградский друг! Познакомьтесь!

Ленинградский друг был улыбающийся короткий человечек, взглянув на которого сразу понятно – журналист. Он мило пошутил, пожал протянутую руку, и машина отъехала.

А утром они вчетвером ехали по заснеженным окраинам Ленинграда. Был прекрасный морозный день, солнце. Девушка сидела впереди и задумчиво смотрела перед собой. За рулем был тот самый парень, который рассказывал нашему молодому человеку конец фильма – там, на корабле, в Шербурге. Он краснел, стеснялся и молчал. Молчали все, кроме журналиста, который без умолку говорил – о местах, по которым они ехали, рассказывал анекдоты и просто говорил, не останавливаясь.

А молодой человек думал о своей девушке из Шербурга и немного грустил, что это не она сейчас с ним. Машина остановилась на берегу залива. Море замерзло, всюду громоздились ледяные торосы, замерзшие волны, которые сверкали на солнце.

Они вышли на лед и пошли прямо на море.

– Почему такие глыбы? Как они получаются, – спросила она. Ей все было интересно и все нравилось, и ей было совсем безразлично, кто с ней. Сегодня – это довольно милый парень, который показал ей замерзшее море, и только. Она была вежлива, держала себя просто, но не больше. А молодому человеку и не надо было больше. Он отвечал ей, немного внимательно смотрел на нее и думал о чем-то своем.

– Вы что-то хотели рассказать мне? – спросила она, скорее из вежливости.

– Это потом, когда мы приедем назад! Пока все идет хорошо. Вам нравится здесь?

– Да! Очень! Я никогда не видела так много льда и таких замерзших глыб. Здесь красиво! Спасибо вам!

И ему на миг показалось, что он говорит со своей девушкой из Шербурга. Он сказал даже:

– Наконец-то вы здесь. Я очень долго ждал!

Но она удивленно посмотрела на него, и иллюзия кончилась. Сзади их спутники валялись на снегу и кидали ледяные куски, которые со звоном рассыпались на тысячи сверкающих осколков.

– Жаль, что я не могу увезти с собой кусок этого голубого льда. Это был бы лучший сувенир! – сказала она.

– Зато вы увезете воспоминание. Это долговечнее!

Нет! Конечно – она, наверное, замечательная девушка, красивая и талантливая, но ему с ней совсем по-другому, чем там, в Шербурге. И очень обрадовался этому, потому что ведь влюбился он в эту.

Но… все равно замечательно, что он показал ей такие красивее места, что ей нравится здесь, что она довольна, ведь это ей он обязан своими двумя днями в Шербурге, может, не только двумя.

Потом они сидели в ресторане «Олень», ели вкусное лосиное мясо, и журналист произносил тосты. Рядом пылал камин. Стол был из пня громадного дерева, а стулья из пней деревьев поменьше.

– Что такое лосина? – спросила она.

Молодой человек начал объяснять ей что-то про лосей, но вдруг обнаружил, что ему не хватает слов, и он мучился и показывал жестами рога и голову. А она не понимала. Странно, ведь там, в Шербурге, ему было так легко, когда не хватало слов – помогали жесты, начиналась музыка, и он пел. Он даже вспомнил, как он пел о Ленинграде на мелодию уплывающего назад города, а ведь это трудней, чем рассказывать про лося. Но ему было легко. Его понимали. Просто его немного больше хотели понять.

А здесь у камина все трое с трудом объяснили девушке, что такое лось – и она расстроилась и перестала есть.

– Мне никогда не надо представлять животных живыми, я сразу кажусь себе хищником, – улыбнулась девушка.

Ее узнавали, подходили какие-то лыжники и лыжницы, просили автографы и говорили: «Приезжайте к нам еще». Потом ей предложили проехать на лыжах, и она съехала с большой горы и улыбалась. Ей все нравилось. А молодой человек смотрел на нее и опять жалел, что это не она, не девушка из Шербурга, и опять на минуту какое-то воспоминание нахлынуло на него и зазвучала музыка, которая слышалась им, когда они сидели у витрины около елки.

Они прощались перед входом в отель. Сзади высился Исаакиевский собор и вечерний, зимний Ленинград был очень красив сегодня.

– Ну, теперь, – сказала она, – расскажите мне вашу интересную историю – зачем вам понадобилось устроить для меня сегодня такой чудесный день?

– Понимаете! Как-то полгода назад я влюбился в вас, вернее, нет… я смотрел фильм и влюбился в вашу героиню, а потом встретил ее в Шербурге и, надеюсь, увижу снова. И сегодня мне просто захотелось сделать для вас что-то, ведь вам я обязан своей встречей. Вы не верите мне?

– Почему? Это так правдоподобно, хотя и похоже немного на сказку. Я вам очень благодарна за этот день, хотя, конечно, он был не только для меня. Но все равно – спасибо. И – передавайте привет вашей девушке. Я желаю вам счастья!

Он шел по улицам и улыбался прохожим, потому что интересная сказка кончилась и начиналась еще более интересная реальность.

<до 26 мая 1969 года>

<лето 1969 года>