Читать книгу Не живи дольше жизни. Психология, фантастика, философия - Владимир Влялько - Страница 2

1

Я человек впечатлительный. А с годами становлюсь сентиментальным, как барышня, не скупящаяся на слезы во время просмотра очередной мелодрамы. Но это, думаю, не плохо. Подобное обострение эмоций позволяет глубже прочувствовать все проявления окружающего мира, осознав парадоксальность и красоту жизни.

Помню тот субботний сентябрьский день. Щадящее полуденное солнце. Поток машин, шурша колесами, мчится в отдыхающий после рабочей недели город. Движение на участке дороги одностороннее. Лишний десяток километров на спидометре не вызывает особой тревоги.

Желтым цветом, как миниатюрные маяки, подмигивают светофоры. На перекрестках промежуточный желтый цвет сменяется сердитым красным и добрым зеленым. На десятиметровой высоте завис виадук, ведущий в морской порт. За мостом сплетение дорог, направляющихся к центру города. Подозрительно долго горит зеленый свет. По мере приближения к перекрестку предупреждающее мигание напоминает о скорой смене цвета. До светофора остается метров пятнадцать. «Успею!» – проносится в голове. Правой ногой усиленно жму на акселератор.

Далее судорожная мысль об опасности справа, картинка устремляющегося перпендикулярно потока машин и приближающегося трамвая, чьи-то отчаянные крики и пронзительные сигналы, яркое солнце над головой и скрежет ударяющегося металла. Темень и тишина.

* * *

Голова раскалывается. Тело ноет и крутит. В правом колене тупая боль. В слабой памяти смутно всплывают события того кошмарного дня, вызывающие риторические вопросы. Когда это было? Месяц, неделю назад? Что я неправильно сделал? Кто виноват? Где я сейчас?

Последняя фраза, видимо, прозвучала вслух. За ней послышался чей-то голос: «Успокойтесь. Вы в больнице после автомобильной аварии. Помощь подоспела вовремя, и вам ничего не угрожает. А сейчас нужен покой». – Человек в белом халате, с мягкой улыбкой под пышными усами, дотронулся до моего плеча, поправил одеяло.

День убывал вместе с ярко окрашенными осенними листьями. Легкий ветер срывал самые слабые из них, кружил в хороводе и плавно, покачивая в разные стороны, опускал на землю.

Заснул я быстро, но уловить этот момент не смог, хотя всегда хотелось зафиксировать его. Был бы я сомнамбулой с многолетним опытом сонного бодрствования, бросающего вызов реальности и высоким крышам, – я просил бы кого-то каждый раз будить меня при первых признаках засыпания. Тогда я смог бы определить точку соприкосновения сна с действительностью. А вообще, не является ли сон репетицией смерти? Да нет же, старуха с косой уже была близко. Ее оскал скрипел звуком замедляющихся колес и пронзительной трелью резко тормозящего трамвая.

Далее начинались какие-то галлюцинации. Плыву по бескрайнему морю. Тихо колышутся волны, что не соответствует огромному их размеру. Белая пена срывается с тонких гребней. Она закручивается в длинную трубу и, меняя цвет на сине-серый, сливается с общей массой воды. Мне хорошо и спокойно. Я отчетливо сознаю, что это все-таки сон (точнее, осознанное сновидение). Может быть не тот, который я ожидаю, но достаточно приятный, чтобы забыть суровую действительность. И еще. Этот сон дает мне возможность понять, что я жив, и осознаю себя счастливым человеком, радующимся мгновению неповторимого бытия.

2

Известный бизнесмен Ролан Абрамов приобрел на Карибском острове особняк, ранее принадлежащий наследникам Рокфеллера. Сумма сделки составляла восемьдесят девять миллионов долларов. Крупнейшая операция с недвижимостью.

Я всегда любил географию. Ищу на карте этот остров и мысленно приближаюсь к его поверхности. Лазурный океан. Разбросанные вдоль берега бунгало. Некоторые из них стоят по колено в воде на крепких наполовину затопленных деревянных сваях, напоминая зашедших в воду цапель в поисках пищи. Невдалеке от воды утопающий в зелени желтый особняк. Из-за высоких кустов не сосчитать этажи. Похоже – три. Оранжевая с красивым узором черепичная крыша.

Сажусь на стоящую у бассейна удобную скамейку с ажурными подлокотниками. Скрыться не пытаюсь, осознавая нереальность происходящего. Напротив сидит загорелый Ролан. Он смотрит вперед. Взгляд его скользит надо мной и устремляется далее, в сторону глади океана с черной яхтой метрах в ста от берега.

«Как же можно так обогатиться в столь короткое время? – думаю я без зависти, но с удивлением. – Что же такого сверхполезного и неординарного совершил этот молодой парень? Вот бы проникнуть в его мозги, разгадав тайну олигарха!».

В следующий момент со мной произошло нечто невероятное, неподдающееся пониманию и объяснению, серьезно определив мою дальнейшую жизнь. Я вдруг проник в мозг Абрамова, став его частью, невидимой, но осязаемой. Не ощущая данную мне природой телесную оболочку и вторгнувшись в чужое тело, я начал распознавать мысли этого человека и наблюдать за миром его взором, скользящим по поверхности океана.

Ролан будто почувствовал мое непрошенное присутствие. Он тряхнул головой и потер пальцами правый висок, наклонив голову. Затем поднял ее и зашагал к дому.

«Что с моей головой? – подумал он (или я?). – Пять минут назад чувствовал себя прекрасно. Сейчас непонятная тяжесть в висках. А мне еще нужно просчитать последнюю сделку с Олегом (очевидно, Рибаской – это мои мысли). – Догадывается ли он о подводных камнях? Не откажется в последний момент от продажи своей доли? Худший для меня вариант».

Итак, я в голове известного олигарха. И он – это уже наполовину он, разбавленный мною, как в коктейле «Кровавая Мэри» водка- томатным соком. Ролан думает о своем бизнесе, но уже с ощущением какого-то вмешательства со стороны.

Мне хорошо. Нахожусь в чужом мозгу-укрытии и наблюдаю как за работой этого мозга, так и за действиями его хозяина. Каково Абрамову? Чувствую, ему не совсем комфортно. Он будто ощущает присутствие постороннего, вторгающегося в ход его мыслей, до этого системных и четких, а теперь ставших какими-то путанными, сбивающимися на рефлексию.

Словно отвечая на мой раннее поставленный вопрос об истоках его богатства, Ролан начинает вспоминать (я читаю его мысли) об одной из первых сделок с полусотней железнодорожных цистерн бензина. Он присвоил сырье по подложным документам и продал одному предприятию. Сумма сделки составила порядка четырех миллионов рублей. Немалые деньги на тот перестроечный период.

Было понятно, в отличие от целого ряда предпринимателей, состоявшихся благодаря своим деловым качествам и честному отношению к бизнесу, многие, ставшие неожиданно для самих себя богатыми, сколотили огромные состояния, присвоив некогда общественную собственность, воспользовавшись приближенностью к миру влиятельных персон, да и просто нечестностью и жульничеством.

Не по этой ли причине мне интереснее было залезть в голову Абрамова, а не Била Гейтса? Эксперимент продолжался, но его окончание было неизвестным. Я огляделся (глазами олигарха). Крикливые чайки безмятежно парили над водою. Нам вдвоем с Роланом в одном лице (в одном мозге) становилось неуютно. Ролан начинал нервничать, чувствуя непонятное психологическое давление в виде навязчивых, как будто пришедших со стороны, чужих мыслей. Я (моя мозговая субстанция), не ощущая своей телесной оболочки, не имея возможности сделать какие-либо реальные движения, утомлялся от подобного состояния.

Я и не подозревал, что случившееся круто изменит мою жизнь.

3

Проснулся я от чьего-то легкого прикосновения. С трудом поднял тяжелые от долгого бездействия веки. Сон мне показался продолжительным, схожим на летаргический.

«Ну, что, молодой человек, отдохнул? Пора просыпаться! – У изголовья стоял человек в белом халате, которого я уже где-то видел. – Все идет к выздоровлению. Скоро домой».

В белоснежном помещении, где в самые пасмурные дни было светло, сколько бы света не проникало сквозь тонкие меж занавесочные щели, где специфический запах постоянно напоминал о предназначении этого заведения, – находилось пять человек. Я успел их сосчитать, – двое лежали с открытыми глазами, остальные спали.

Ближе находился больной, внешний облик которого поразил сходством с человеком, совсем недавно пришедшим в мои навязчивые и фантастические сны. Это была копия Ролана Абрамова с его трехдневной щетиной и голубыми глазами. Он внимательно на меня смотрел. Я уставился на него. Зрительная дуэль продолжалась недолго, вскоре я перевел взгляд на врача. В какой-то момент мне показалось, будто врач подал глазами какой-то еле уловимый знак копии Абрамова, после чего тот согласно кивнул головой.

Теперь я стал следить за обоими, насколько мне это удавалось в лежачем положении. Казалось, от кого-то из них исходит угроза моему существованию, и я немедленно должен что-то предпринять для своего спасения. Что было дальше? Смутные проблески воспоминаний ничего не объясняли, а лишь запутывали картину недавнего прошлого, становившегося мутным, как утренний туман.

Мне захотелось переиграть все ходы жизни (как говорил Набоков в «Защите Лужина»), восстановить в памяти основные события, но не всей жизни, а последних ее недель. Становилось очевидным, – что-то непонятное творится с моей головой: будто тысячи мелких иголок проникли в мозг, и вышивают странный узор, дополняя существующие извилины. Последние пытаются не пускать конкурентов-пришельцев, но не могут воспрепятствовать их непрошенному вторжению.

Мысленно возвращаясь в недавнее прошлое, я не находил там ответа на вопрос о моем странном теперешнем положении, о причинах столь пристального внимания находящихся рядом людей (врача и одного из больных), продолжающих молча наблюдать за мною и загадочно переглядываясь.

Трудно сказать, сколько это могло продолжаться, если бы в помещение с просыпающимися пациентами внезапно не ворвался наполненный утренними запахами ветер, подхвативший всех присутствующих (кроме меня) и унесший их через открывшуюся скрипучую дверь. На фоне открытого окна в зеленом камзоле и светлом парике стоял… Ролан Абрамов! Он усмехался хитрой лисьей улыбкой, прищурив глаза и поглаживая большим и указательным пальцами правой руки бороду.

Я никогда не был подвержен каким-либо галлюцинациям, растворяющимся в смутном сознании и вызывающим к жизни нереальные картины из реального прошлого. А здесь нечто подобное ошеломило уставший от перегрузок мозг. Чей мозг? Я перестал что-либо понимать. Изображение Ролана исчезло. Я сам стал Роланом. И подобно кадрам из фильма «Приведение» с Патриком Суэйзи в главной роли, когда он созерцал свое тело со стороны, я видел себя на больничной койке, лежащим на боку с открытыми глазами. Как это могло случиться? Оказывается, я вновь оказался в мозгу Абрамова, сам того не желая. Единственно, что стало понятным, – попав однажды в автомобильную аварию, я серьезно повредил мозг. И теперь могу проникать в чужие головы, становясь вторым «я» объекта переселения, а может первой его сущностью неожиданной и непонятной для него, совершать астральные путешествия в любой уголок планеты. Затем возвращаться в себя.

Надо было учиться жить с новым качеством и определить для себя дальнейшую схему поведения в мире неизвестных грез и неожиданных впечатлений. Стать продюсером и актером в своей новой жизни.

4

Кажется, я понял притягательность профессии актера, перевоплощающегося в различные образы, c чуждыми, зачастую, самому себе, чертами характера (это – хороший актер).

Человек хочет жить, если не вечно, то долго. В юности не осознаешь бренность жизни и не думаешь о смерти. С возрастом, ближе к старости, понимаешь грустную конечность бытия, маячащую на дальнем (хочется думать) горизонте.

Пожалуй, раньше всех это уясняют философы и актеры. Последние, осознавая невозможность вечного существования, стремятся прожить несколько жизней, перевоплощаясь в различные образы. Правда, есть обратная сторона этой профессии, укорачивающая жизнь талантливых лицедеев. Перенапряжение мозга с искусственным изменением его психической природы может привести к плачевному результату. Примеры с некоторыми актерами подтверждают это.

Таким образом, получив по непредвиденным обстоятельствам новый дар, я мог с его помощью не просто играть новые роли, а в буквальном смысле перевоплощаться, перемещаться в мозг другого человека, жить его жизнью, но со своим опытом и самоощущением. Что может быть интересней подобной метаморфозы!

Мне захотелось теперь (я еще не задумывался о подлинных истоках подобных желаний) переместиться в образ хорошего актера, воплощающегося, в свою очередь, в другую роль. Так сказать, двойная реинкарнация с триединым мозгом. Оставалось выбрать объект. Во-первых, это должен быть мужчина. Во-вторых, талантливый актер. Кроме того, хотелось, чтобы он был недурен собой и нравился женщинам.

Им стал Вячеслав Тихов в годы зрелости, в период съемок в знаменитом сериале о бесстрашном разведчике.

* * *

Скорый поезд «Санкт-Петербург – Москва» миновал ночное Бологое. Не спалось. Стук колес на стыках рельсов прерывал очередную попытку заснуть. А может, не это являлось главной причиной бессонницы. В соседнем купе находилась прекрасная незнакомка. Мыслями я переносился к ней.

Я заметил ее еще вчера, когда она садилась в мой вагон. Ее невозможно было не выделить среди десятка других женщин-пассажирок столичного экспресса. Это была Анжелина Джоли в молодости. Выразительные зеленые глаза, аккуратный носик, чувственные губы.

Симпатичная девушка прошла мимо меня, осыпав зелеными искрами беглого взгляда, и скрылась в купе. Я растерялся как мальчишка, забыв о своем новом даре, способном прочесть чужие мысли. Сейчас, находясь в полудреме железнодорожного бытия и вспомнив о своих новых способностях, я попытался настроиться на ее волну, представив промелькнувший образ и взгляд симпатичной попутчицы.

На этот раз попытки мои оказались тщетными. Уставший мозг или перегородка между купе превратили меня в обычного человека, живущего по существующим правилам миропорядка, не умеющего вторгаться в чужие души.

«Может, я уже не могу читать посторонние мысли и навязывать свои, – думал я, – зачем тогда эта поездка в Москву на поиски актера Тихова, не лучше ли вернуться домой?».

В промежутках между урывками нервного сна я вспоминал девушку из соседнего купе, явно представляя милый образ, чувствуя ее ровное дыхание рядом. Мне показалось (утром, при окончательном пробуждении), что она уже не спит. Так и было. Я сразу заметил ее, когда вышел в коридор. Она была уже собрана и, казалось, никакие дорожные неудобства не повлияли на ее внешний вид. Поймав ее взгляд, я поклонился и получил в ответ приятную полуулыбку. Плащ болотного цвета очень шел к ее глазам, а бордовый шарфик дополнял яркий образ, продолжавший оставаться для меня незнакомым и загадочным.

Памятуя о неприятном видении в больнице, когда я вышел из своего тела, воцарившись в голове Абрамова и оставил свою телесную оболочку в полумертвом состоянии, я не решился проделать это с незнакомкой, переносясь в ее образ.

«Нет, воздержусь от подобного эксперимента, – посчитал я, -попробую лишь распознать ее мысли».

«Интересный парень! Но какой-то нерешительный. Не поэтому ли многие красивые женщины одиноки? Мужчины опасаются начать с ними разговор, предполагая поражение, и оставляют женщину без внимания. А жаль!» – отчетливо увидел я (именно увидел) ее размышления.

5

Неужели Солнце когда-нибудь поглотит Землю? Пусть через миллиарды лет, но это, по прогнозам ученых, обязательно произойдет. И что? Канут в безлюдную вечность полотна Тициана, музыка Чайковского и дворцы Санкт-Петербурга? Не утешает и тот факт, что наша жизнь пройдет без этих печальных потрясений, которым суждено случиться в далеком-далеком будущем.

Философские думы посетили меня в московском Доме актера, где я находился с надеждой повидать Вячеслава Тихова. Не решив еще, что я предприму, увидев знаменитого актера, какими будут адресованные ему мои первые слова, я терпеливо ждал его выхода из кабинета, где, по подсказке вахтера, он находился.

Последнее время Тихов серьезно болел, поэтому редкой удачей было застать его здесь. Возникал вопрос о том, насколько я вправе вторгаться в мозг (а значит и в жизнь) прекрасного актера и хорошего человека при таком его состоянии. Оправдывало меня лишь одно: попытка проникнуть в сущность актера, когда он находился в другом возрасте, был красивым и здоровым. Подобный эксперимент я еще не осуществлял, но был уверен в его реальности. Не знаю, на чем основывалась моя убежденность.

В пяти метрах от меня открылась тяжелая дубовая дверь. Из нее в коридор (и в мой мир) вышел Вячеслав Тихов, не подозревая, что в его мир желаю шагнуть я. Было заметно, что это был пожилой человек, проживший сложную, но интересную жизнь. (До встречи с Тиховым я изучил его биографию).

Много интересных событий произошло в его жизни. В частности, любопытный диалог состоялся однажды между первыми лицами государства после просмотра известного сериала с участием Тихова.

СУСЛОВ: Я возражаю против показа этого фильма, так как в нем не отражена героическая борьба советского народа.

АНДРОПОВ: Но не мог же весь советский народ работать в ведомстве Шелленберга!

Фильм был показан «негероическому» советскому народу и стал значительным явлением в жизни СССР. Более того, благодаря актерскому мастерству Тихова, герой его фильма превратился в реального человека. Леонид Брежнев озадачил КГБ найти разведчика и вручить ему орден Красной Звезды. После объяснений о вымышленности экранного образа генсек дал поручение наградить самого Тихова, правда, орденом меньшего достоинства. Так реальность и вымысел переплетались между собою, становясь единым целым, нерасторжимой картиной жизни.

– Вячеслав Иванович! – Я подошел к Тихову. – Извините, не могли бы вы уделить мне минут пять. Я корреспондент «Санкт-Петербургских ведомостей».

– Нет, извините, я спешу. Кроме того, интервью давно не даю, так что не обессудьте, – актер вежливо кивнул и устремился к выходу.

Я не стал повторять попытку и медленно пошел за ним, не обижаясь на прозвучавший отказ. Важно было услышать голос актера, посмотреть ему в глаза и представить себя на его месте, что и обещало успех моей операции. Волновало другое – что делать с моим опустошенным телом, если я решусь на мозговую прогулку именно сейчас, на пороге этого помещения. Теперь я был осторожен и понимал, что если мое тело не последует за моим мозгом и не переселится с ним вместе в желаемый объект, я рискую навсегда остаться иллюзорной субстанцией с непонятным будущим.

Несмотря на грядущую катастрофу Земли, о которой подумалось ранее, я все же желал остаться здоровым человеком и достойно пройти свой путь, как все нормальные люди. Разве только с замечательным даром перевоплощения в дополнение к существующим земным качествам.

Солнце приближалось к закату, когда я вышел из Дома актера. Тяжелая дверь громко захлопнулась за мной, вспугнув готовящихся ко сну птиц на ветках соседних деревьев.

Обернулся и Тихов, шагающий к машине зеленого цвета у обочины. Он виновато улыбнулся мне и продолжил движение. Ему навстречу устремилась молодая женщина в темно-зеленом плаще. Она улыбалась знаменитому актеру и приветственно махала рукой.

Я опешил. Сомнений не было. Это была соседка из моего вагона, загадочная попутчица, с которой я не осмелился познакомиться.

6

Говорят, имя определяет судьбу человека. Ее звали Екатериной, Катей. Гороскоп называет это имя царским, вместе с тем, относит его носительниц к нежным и милым созданиям с развитым воображением.

Я смотрел на Екатерину (глазами Тихова) и не мог налюбоваться ею. Да, я рискнул оставить свое бренное тело на одинокой парковой скамейке и переселиться в мозг уважаемого артиста. Старался довольствоваться лишь ролью незримого наблюдателя, не вторгаясь в сам мозг знаменитого человека. Мое воображение занимала теперь лишь Екатерина.

Из диалога двух сидящих в машине людей (мое присутствие никто не ощущал) я понял, что рядом находятся любящие отец и дочь, внешне похожие друг на друга и дорожащие своим родством. Но меня в данной ситуации смутило мое незримое положение, дающее возможность исподтишка наблюдать за ними, вторгаясь в жизнь этих людей без их согласия. Имел ли я на то право, руководствуясь своими интересами? Не уверен.

Между тем, машина удалялась от Дома актера, где я, в тихом сквере, оставил свое безмозглое (в буквальном смысле) тело. Опасаясь за его судьбу, я доехал с отцом и дочерью до их дома, запомнил адрес и вернулся в ожидающую меня мою телесную оболочку. Рисковать далее не хотелось. Задумался лишь о том, как в дальнейшем обезопасить себя от непредсказуемых последствий подобного раздвоения личности и тела.

Вспомнил, что такого разделения не случилось, когда первый раз переселился в олигарха Абрамова. Тогда я полностью растворился в его мозгу, отождествив себя с молодым нуворишем. В случае же с Тиховым мое перевоплощение носило нейтральный характер невидимого наблюдателя, тихо подглядывающего из тела актера за поступками и мыслями окружающих.

Что-то прояснилось в отношении моих новых возможностей, помогающих ощутить свежие краски жизни, но мешающих оставаться нормальным человеком. Однако в ряде случаев мыслительные метаморфозы случались без моего ведома и желания. Поэтому поиск оптимального варианта поведения продолжался.

На следующий день я решил подкараулить Екатерину возле ее дома и с учетом увиденных мною ранее железнодорожных мыслей незнакомки и новых знаний о ней и ее отце познакомиться.

Я приехал на место (это была Малая Бронная возле Чистых Прудов), зашел в соседнее кафе, заказал кофе и стал ждать. Екатерина появилась через час. Она неспешно прошла мимо, легким движением руки поправила волосы, воспользовавшись в качестве зеркала окнами кафе. В какой-то момент мне показалось, что она заметила меня. Я выскочил из помещения. Сердце усиленно билось. Я слышал его участившийся ритм через ткань осеннего плаща.

– Екатерина, можно Вас потревожить? – я не узнал своего голоса с изменившимся из-за волнения тембром.

Незнакомка (считать ли ее таковой далее, если я знаю имя, кто она, но, по существу, еще не знаком с нею) остановилась и удивленно посмотрела на меня.

– Вы не помните меня? Мы ехали вчера в одном вагоне из Петербурга, – я немного успокоился.

– Да, припоминаю. Но откуда Вы знаете мое имя?

– Вчера услышал, когда к вам обращался Вячеслав Иванович. Я понял – вы его дочь.

– Да, это мой отец. Вы что, знаете его?

– А кто его не знает! Знаменитый Тихов! Но лично, к сожалению, не знаком. Вчера лишь перемолвились парой фраз. Я хотел взять интервью у вашего отца, но…

– Вы журналист? – Екатерина посмотрела на меня.

– Да, занимался журналистикой. Сейчас хочу написать книгу о вашем отце, – «зачем я соврал ей или это действительно следует попробовать?» – Мне интересна его насыщенная событиями жизнь, колоритная личность вашего отца.

– Я не уверена, что отец захочет этого. Последнее время он часто болеет и ему нужен покой, – глаза Екатерины увлажнились. – А что вы делали в Питере? По работе?

– Нет, я живу там. А в Москву меня привел интерес к Вячеславу Ивановичу, к его личности. Вот, я и здесь.

Екатерина, кажется, заинтересовалась моей идеей. А, возможно, мне это только показалось.

– Как вас зовут? Мы ведь не знакомы, – Екатерина протянула мне руку.

– Павел, очень приятно!

– Так вот, Павел. Я, конечно, могу поговорить с отцом. И хотя о нем написано немало, возможно он согласится уделить вам время. Но не сейчас. Этот период для него сложный, я не буду объяснять. Сейчас я не хотела бы его трогать, даже с благовидными целями.

– Хочу надеяться на встречу с ним, … с вами… – уверенность моя убывала по мере продолжения разговора.

– Вы еще долго в Москве? Где вы остановились?

– В гостинице «Украина». Еще пару дней побуду, затем назад в Питер.

– Вот мой телефон и адрес, – Екатерина протянула визитку. – Звоните завтра. В это же время. Возможно, я что-то конкретное скажу вам по поводу отца. Может, он согласится.

– Большое спасибо. Я благодарен вам, Екатерина, и… хотел бы… продолжить наше знакомство.

– До свидания! – Екатерина улыбнулась и направилась в сторону Чистых Прудов.

7

Время можно остановить! Я смотрю на красочную фотографию. Дворцовая площадь с Александрийским столпом. На переднем плане старинная карета с дуэтом лошадей в упряжке. Время – наше, карета – дань истории и запросам многочисленных туристов. Возле кареты девушка позирует юноше-фотографу. Тот для улучшения диспозиции присел на корточки. Слева застыла фигура мальчишки на роликовых коньках. Мгновение остановилось!

Но жизнь продолжается. Я уже в Питере. Вчера позвонил Екатерине и сказал, что дома ждут срочные дела и нужно возвращаться. Зачем это сделал, притом, что жаждал познакомиться с ней, и случайная встреча помогла в этом? Ответ прост. Решил воздержаться от переселения в мозг ее уважаемого отца и осмотреться, взяв, как сказал бы сам Тихов, артистическую паузу.

Лучше бы я оставил в покое опыты с переселением. Последующие события, происшедшие спустя неделю после приезда из Москвы, обострили и без того непростую ситуацию. Дело в том, что эксперименты с перевоплощением становились теперь для меня наркотиком, необузданным желанием проделать это еще и еще раз. Подобные действия превращались в настойчивую потребность, сущность моего «я».

В каждом из нас не умирает детство. Ему присущи шалости и, порой, мелкое хулиганство. Я видел себя возвращающимся в незабываемые годы отрочества, когда методом проб и ошибок играешь во взрослую жизнь, перебираешь многочисленные варианты поведения, анализируешь реакцию окружающих на твои невинные проказы.

Мне хотелось забавляться моими новыми качествами, на короткое время перевоплощаться в мирного прохожего, недоумевающего, что с ним происходит; в симпатичную девушку, удивленными глазами смотрящую на своего знакомого, внезапно оказавшегося чужим человеком; в ребенка, ставшего вдруг взрослым по своим странным поступкам; наконец, в пробежавшую рядом кошку (!), начинающую внезапно мыслить моими человеческими думами. Я чувствовал, что надо остановиться и крайне осторожно относиться к своим новым возможностям. Но мое озорство продолжалось в нарастающем темпе.

Как-то раз, находясь дома (это было воскресным утром) я выглянул в окно, выходившее на улицу, и среди спешащих по своим делам людей увидел соседа Виктора.

Это был широкоплечий загорелый парень с серо-зелеными глазами, напоминающий Гойко Митича в роли индейца, противостоящего коварству бледнолицых. Я давно знал Виктора, но дружбы (ни мужской, ни, ранее, ребячьей) у нас не получилось. Вначале причиной тому была симпатичная Светка из соседнего двора. Затем незримое соперничество за право считаться более сильным и авторитетным в нашем районе. Впоследствии, – другие точки соприкосновения и конкуренции во взрослой жизни.

«Загляну-ка, в его мозг, – подумал я. – Лишь поверхностно, краем сознания прощупаю его мир. Тело оставлю здесь, в своей квартире, и вскоре вернусь в него без угрозы непредвиденных последствий».

Задумано – сделано! Через пять минут по улице шагал Виктор с незримым наблюдателем в голове.

«Где этот товарищ? – Виктор (и я вместе с ним) посмотрел на мое окно, запрокинув голову. – Видеть не хочу, но интересно было бы узнать: как у него дела сейчас?»

«Нормально, я в порядке!» – подумал я головой соседа.

«Что это? – Виктор оглянулся, потер рукой правый висок. – Как будто услышал голос Павла».

«Ты не ошибся. Я вижу тебя и знаю все о твоих мыслях, – улыбнулся (виртуально) я, продолжая куражиться над удивленным Виктором. – Если ты хочешь убедиться в том, что я знаю, о чем ты думаешь, – представь сейчас такую ситуацию из прошлого: ты, я и Светка сидим на набережной у Дворцового моста. Ты злишься на меня, так как я увидел вас вдвоем и присоединился. Света не возражает. Я это чувствую, и ты понимаешь. И ничего не можешь сделать. Эта застывшая в прошлом и периодически оживающая в настоящем картина преследует тебя. Ты понимаешь, что тогда, в ту летнюю белую ночь растаяли твои надежды на взаимность любимой нами двоими девушки. И не можешь до сих пор простить это, несмотря на прошедшие годы и на мой иной выбор. Так это?».

Виктор в изнеможении опустился на соседнюю скамейку. Капли пота медленно скатывались по его щекам, уподобляясь слезам. Он наклонил голову и закрыл глаза, видимо, не веруя в реальность происходящего.

Несмотря на прошлые разногласия, мне стало жаль соперника молодости, и вскоре я без каких-либо дополнительных слов-мыслей, подтверждающих мое непрошенное вторжение в его мозг, покинул Виктора, оставив его наедине с самим собой.

Домой возвращаться не хотелось. Я опять, как отпущенный родителями на улицу мальчишка, продолжил невинные забавы с перевоплощением. Эти прыжки в чужое «я» были короткими, никак не обоснованными и порой даже агрессивными, приводя объекты переселения в состояние замешательства.

Я потерял счет времени. Помню, дважды менялись день и ночь. После затянувшихся и суматошных астральных путешествий я вернулся в свою квартиру. (Вернулась моя мозговая субстанция). Теперь оставалось соединиться с привычным, до малейших шрамов и родинок знакомым телом, обретя гармонию нормального человека.

Окинув взором знакомый интерьер, я остановил взгляд на диване, где должен был оставаться покинутый на время мой телесный покров. Диван был пуст! Я не поверил своему внутреннему взору. Еще раз осмотрелся вокруг, мысленно прощупал все углы и стены квартиры.