Впервые под одной обложкой выходят самые знаменитые автобиографические повести Владимира Войновича: «Иванькиада», «Дело № 34840» и «Портрет на фоне мифа».
В них есть все, чем была богата и знаменита советская и постсоветская эпоха: козни всемогущих спецслужб и заигрывание с «творческой интеллигенцией», впечатляющие творческие свершения и мелкие окололитературные и бытовые дрязги, гордость за свою страну и горечь от осознания ее недугов и обида за ее неблагодарность. Войнович в каждой строчке остается верен себе: скрупулезен до мелочей, честен, бескомпромиссен и, конечно же, остроумен и язвительно ироничен.
Оглавление
Владимир Войнович. Дваплюсодин в одном флаконе (сборник)
Предисловие к сборнику
Иванькиада, или рассказ о вселении писателя Войновича в новую квартиру
Вместо предисловия
Часть первая
Коммунист Иванько
Арон Купершток отбывает на историческую родину
Из дневника
Фигура в районном масштабе
Он не чинуша
Кого считать писателем?
Легендарный унитаз
Вера Ивановна Бунина
Немного о птице-тройке и Альфреде Мюссе
«Подождите, я скоро умру»
Сбор подписей
Писатель Иванько
Иванько за океаном
Из дневника
«Мы его боимся»
Первое поражение уважаемого
Часть вторая
«Они у меня попляшут»
Встреча с пророком
Добрый совет
Новые фигуры
Читайте классику
Полковник Емышев
Коварный замысел
Генерал Ильин
Воспоминания…
И размышления
В кабинете
Разговор по телефону
Инспектор Бударин
Резолюция товарища Промыслова
«Намекните, что вы не еврей»
Где печатался Солженицын?
Директивная радуга
Из эпистолярного наследия автора
Происшествие в солнечный день
Кто ведет себя вызывающе
Ну и жук!
Такие люди
Любопытство – не порок
Самовольное вселение
Ночные страхи
Опять Ильин
У прокурора
Процесс импичмента
Еще кое-что о Турганове
Интересное предложение
Прогрессивный Сергей Сергеевич
Из эпистолярного наследия Председателя
Грамматика с арифметикой
Продолжение процесса импичмента
Окончание процесса импичмента
Эпилог
Послесловие 2010 года
Дело № 34840
Введение в тему
Манциг цванциг
Есть желание встретиться
Со штатом охранников и овчарок
Засушил сухари
Иван Чонкин и Никита Струве
«Давайте издаваться здесь»
«За шапку он оставить рад…»
Гостиница «Метрополь»
После «Метрополя»
Доктор Аркадий Новиков
Андрей Амальрик любил денежки
Это уж слишком и очень смешно
Тот, который во мне не сидит
Убийство туриста в Нью-Йорке
Молчание – золото
Резолюция президента
Семнадцать лет спустя на том же месте
Непоследовательный Сергеев
Хочешь, я расскажу тебе про свою семью?
Нам показалось
Чаепитие на Лубянке
Глаза, глаза, везде глаза
Лицо жар-птицы
Под влиянием мнительности
В связи с тем, что скатился
Чужие дети растут быстро
Лапшу на уши
Убийство Богатырева
Последний разговор с Серегой
Все общество было отравлено
Послесловие 1992 года
Портрет на фоне мифа
Отрывок из книги
Перед тем как случиться всей этой истории, я спокойно писал своего «Чонкина», намереваясь закончить его (как всегда, на протяжении вот уже лет двенадцати) «в этом году». Только что я кое-как выбрался из очередной опалы и по некоторым признакам догадывался, что скоро попаду в следующую, будет новая нервотрепка, полное отсутствие денег и сейчас, пока после раздачи долгов еще немного осталось от двух чудом вышедших одновременно книг, надо писать «Чонкина» как можно быстрее, не отвлекаясь ни на что постороннее, но постороннее влезло, меня не спросив, и все-таки отвлекло. Неожиданно для себя я был вовлечен в долгую и нелепую борьбу за расширение своей жилплощади. Откровенно говоря, мне это не свойственно. От борьбы за личное благополучие я по возможности уклоняюсь. Ненавижу ходить к начальству и добиваться чего-то. По своему характеру я непритязателен и довольствуюсь малым. Я не гурман, не модник, не проявляю никакого интереса к предметам роскоши. Простая пища, скромная одежда и крыша над головой – вот все, что мне нужно по части благополучия. Правда, под крышей мне всегда хотелось иметь отдельную комнату для себя лично, но вряд ли такое желание можно считать чрезмерным.
Так вот вопреки своему характеру я вдруг вступил в отчаянную борьбу. На несколько месяцев «Чонкин» был забыт совершенно. Несколько месяцев я только тем и занимался, что писал письма и заявления, ходил по начальству, звонил по телефону, собирал сторонников, хитрил, злился, выходил из себя, съел несколько пачек седуксена и валидола и только благодаря все-таки еще неплохому здоровью вышел из борьбы без инфаркта. Я пытался сохранить спокойствие, но мне это не всегда удавалось. Меня спасло то, что на каком-то этапе борьбы я решил, что ко всему надо относиться с юмором, поскольку всякое познание есть благо. Я успокоился, ненависть во мне сменилась любопытством, которое мой противник удовлетворял активно, обнажаясь, как на стриптизе. Я уже не боролся, я собирал материал для данного сочинения, а мой противник и его дружки деятельно мне помогали, развивая этот грандиозный сюжет и делая один за другим ходы, которые, может быть, не всегда придумаешь за столом. Сюжет этот не просто увлекателен, он, мне кажется, объясняет некоторые происходящие в нашей стране явления, которые не то что со стороны, а изнутри не всегда понятны.
.....
– Но ведь у него, – говорю я, несколько оробев, – три комнаты на троих. Почему же он не может из одной комнаты сделать себе кабинет?
– Миленький, да как же вы не понимаете? – она прямо потрясена моей тупостью и бессердечием. – Я же вам говорю: у него квартира оборудована. Ему буквально повернуться негде. Вы же человек. Почему вы не можете войти в положение другого человека? Да, я вас понимаю, вы живете в одной комнате, и у вас тоже нет кабинета, и ваша жена… кстати, вы ей скажите, что ей сейчас нельзя волноваться. И сами не нервничайте. Мы вам обязательно что-нибудь подыщем. Мой муж говорит, что вам нужна только хорошая квартира, ни о какой квартире Бажовой не может быть даже и речи, что вы! Вера Ивановна Бунина… Вы ее знаете? Нет? Она, между прочим, к вам очень хорошо относится. Она обещала вам подыскать хорошую квартиру. Потерпите два дня, Вера Ивановна вам что-нибудь подыщет. Кленовская квартира принадлежит вам, она уже ваша, но только два дня. Ведь Сергей Сергеевич такой милый человек, я его мало знаю, но он очень симпатичный. И совсем не чинуша. Идите, миленький, домой, успокойтесь сами и успокойте жену. Ей сейчас нельзя волноваться.
