Читать книгу Деньги - Владимир Яковлевич Абрамович - Страница 2

День был серый, ненастный. Брагин шел по улице, втянув голову в поднятые плечи, которые передергивало чувство осенней мягкости и тоскливости. Тяжелый, мокрый туман как будто проникал через пальто и платье и охватывал тело мелкой, холодной дрожью.

Широкая, людная улица имела странный, необычный вид. В густом тумане, как призраки, сновали пешеходы, проезжали извозчики, смутно выделялись громады многоэтажных, многооконных домов, и казалось, что это не настоящие дома, люди, лошади, а только их неясные отражения в каком-то сером, мутном зеркале. Тяжелый туман как будто душил жизнь улицы, окутывая все густой мглой, в которой шум городского движения звучал, словно за стеной, глухо и уныло…

Брагин вошел в первый, попавшийся ему на пути, эстампный[1] магазин и, подойдя к стойке, стал быстро разворачивать свой свёрток. Приказчик – франтоватый, с завитыми усами, паренек, увидев картину, безучастно спросил:

– Продаете? – и тотчас же отвел глаза в сторону, делая вид, что Брагин и его картина нисколько его не интересуют.

– Да, продаю, – смущенно проговорил художник, трепеща при мысли, что его картина может не понравиться и ее не купят.

Приказчик нехотя придвинул к себе полотно, посмотрел с минуту, скептически сжав губы, и понес его к конторке[2], за которой стоял толстый, краснолицый старик, по-видимому, владелец магазина. Тот надел на нос очки и стал долго, внимательно рассматривать картину.

Это быль портрет жены и ребенка Брагина. Лицо молодой женщины и личико трехлетнего мальчика были бледны, истощены, выглядели больными, с лихорадочно блестевшими глазами, в глубине которых темнела затаенная печаль жизни, полной нужды, лишений, страданий физических и нравственных. С клокотанием слёз в груди писал Брагин этот портрет, в котором, против его воли, он выразил скорбь неудавшейся жизни, обреченной на гибель…

Брагин не так трепетал бы за свою картину, выставив её на суд общества, печати и товарищей, как трепетал теперь, боясь, что, в магазине её забракуют…

– Сколько? – спросил приказчик, возвращаясь к нему с картиной.

Работая над этой картиной, Брагин мечтал продать ее за двести-триста рублей. Теперь же он нашел возможным попросить за нее только сорок рублей и, сказав свою цену, он тотчас же испугался и торопливо прибавил:

– Могу за тридцать уступить…

– Десять рублей, – сказал приказчик и, не дожидаясь ответа, стал быстро заворачивать картину в бумагу, готовясь вручить ее художнику.

– Дайте хоть двадцать! – с отчаяньем в голосе просил Брагин.

Вместо ответа приказчик протянул ему сверток. Брагин беспомощно посмотрел по сторонам и махнул рукой, в знак согласия…

Вышел он из магазина с двумя пятирублёвыми золотыми в руке, и у него было такое чувство, словно из его груди вырвали сердце и оплевали его. Он обессилел, и с трудом волочил ноги, которые, казалось, были налиты свинцом. В груди теснило от густого тумана и тоски сжимавшей сердце…

Дома Брагина ждала новая неприятность. Он уже второй месяц не платил за квартиру, и управляющий домом подал на него в суд на выселение. На столе в столовой лежала повестка мирового судьи, вызывавшего его через три дня в суд. Жена сидела у стола и беззвучно плакала. Мальчик забился в угол и смотрел оттуда большими, серьёзными глазами…

Брагин, как пришибленный, опустился на стул…

– Нужно пойти к управляющему, – тихо сказала Наташа, – поговорить с ним…

Брагин встал и взволнованно заходил по комнате. Он уже не раз говорил с управляющим и знал, что это совершенно бесполезно. Единственным результатом этих разговоров было только лишнее унижение.

И, однако, промучившись два часа бесплодном придумывании способа для избежания выселения, он решился последовать совету жены и пошёл к управляющему…