Читать книгу День ожидания. Телероман - Владимир Янковский - Страница 15

Нонкент, май 1974 г.

Городское кладбище. Градов возле могилы с обелиском на могиле. На обелиске – портрет Лиды и надпись: «Лидия Сергеевна Градова. Женечка Градов». Даты их жизни. Градов ставит букет алых гвоздик в вазу на могиле.

У памятника по соседству – супружеская пара, обоим чуть за сорок, они тоже с цветами. Супруги приветливо здоровываются с Виктором.

– У вас тоже сегодня годовщина? Идемте к нам, помянем.

На кладбищенском столике нехитрая закуска – колбаса, огурцы, помидоры, лепешки, бутылка водки, рюмки. Мужчина разливает. Не чокаясь, пьют. Вместе идут с кладбища к трамвайной остановке.

– Витя, у нас к вам просьба, – обращается к нему женщина.

– Слушаю, Валентина Ивановна.

– Николаю дали «горящую» путевку на двоих в санаторий в Пицунду, летим послезавтра, а у Танюшки в субботу день рождения, семнадцать стукнет, она уже друзей наприглашала, бабушки три года как нет, приглядеть за дочерью некому. Вы не сможете в воскресенье приехать к нам, помочь ей по хозяйству? И вообще, ей выпускные экзамены сдавать, пока мы в Абхазии загорать будем, вы уж, Витя, помогите, а мы в долгу не останемся… – женщина вопросительно смотрит на Градова.

– Какая благодарность, вы что, конечно, помогу, – обещает Виктор.

Виктор в голубой финке, темных брюках, с букетом роз поднимается по лестнице. Звонит в дверь с номером 28. Дверь открывается. На пороге молоденька девушка в коротком халатике, волосы закручены на бигуди.

– Ой, Виктор, здравствуйте! Извините, я в таком виде… Совершенно забыла, что вы рано придете. Спасибо! – она берет протянутый им букет, проводит его в квартиру, через все комнаты на кухню.

– Наливайте чаю, а я сейчас, – она на несколько минут оставляет Виктора одного. Возвращается с уже расчесанными волосами.

– Что ж вы не хозяйничаете? – Татьяна наливает чай в пиалушку, вытаскивает из холодильника и ставит на столик тарелку с сыром, масленку, нарезает хлеб.

– Мне надо знать, когда придут гости, сколько их будет, что вы планируете приготовить из горячего, закуски и так далее, – говорит Виктор, жуя бутерброд.

– Гости придут к шести вечера, будет их человек 15—16, из горячего надо сделать цыплята табака и плов, салаты на ваше усмотренье и вообще, Виктор, вы на сколько лет меня старше? – интересуется девушка.

– Лет на шесть, – отвечает Градов.

– Давай на «ты», а то как-то неудобно, – предлагает Татьяна.

– Хорошо, давай, – соглашается Виктор.

Дальше идет процесс приготовления и сервировки стола. Приход гостей – все сверстники Татьяны, Виктор – старший в этой компании. Поднятые бокалы с шампанским – тост за именинницу. Танцы. Виктор не танцует – он подает салаты, шампанское, минеральную воду, ставит на стол горячее. Снова танцы. К одиннадцати вечера начинают расходиться.

– Виктор, я провожу гостей! – Татьяна машет ему рукой.

– Только не задерживайся! – просит ее Градов.

– Ты совсем, как отец, – усмехается девушка.

Она уходит, провожает друзей. В подъезде целуется со сверстником.

– Все, Сашка, все… Мне пора! – Татьяна высвобождается из его объятий, убегает вверх по лестнице, толкает дверь своей квартиры, входит. Виктор уже убрал со стола, моет посуду. Татьяна молча начинает помогать ему.

– Ты почему меня не ругаешь? – вдруг спрашивает она.

– За что? – удивляется Виктор.

– Что так долго провожала, скоро полночь, – пожимает плечами девушка.

– Ты же взрослая и потом, кто я тебе, чтобы ругать? – усмехается Виктор.

Заканчивают уборку. Градов собрался уходить.

– Нет, никуда я тебя не отпущу. В полночь, на другой конец города… Район у нас опасный, случись с тобой что, всю жизнь потом каяться буду. И вообще, за весь вечер ты ни разу со мной даже не танцевал! – она как будто обидчиво надувает губки.

– Я вообще ни с кем не танцевал, работал твоим личным официантом, – объясняет Виктор.

– А теперь ты мой гость, единственный, – Татьяна нежно трогает его за плечо.

Она берет два фужера, наливает шампанское. Чокаются.

– Счастья тебе, Таня! – произносит Виктор и медленно, смакуя, выпивает холодное шампанское.

Включают магнитофон. Медленная мелодия. Танцуют.

– Ты танцуешь неуклюже! – шепотом выговаривает ему Татьяна, когда мелодия заканчивается.

– Практики почти не было, да и слух не музыкальный, – оправдывается Виктор.

Она снова наливает шампанское.

– Виктор, выполнишь одно желание именинницы?

– Какое? – неуверенно спрашивает он.

– Ну вот, трусить начал… – смеется девушка.

– Хорошо, хорошо, выполню, – соглашается Градов.

Татьяна подходит к нему с двумя бокалами с шампанским.

– Выпьем на брудершафт? – предлагает она.

Они пьют. Ставят бокалы на столик. Татьяна вопросительно смотрит на Виктора. Он целует ее в щеку. Татьяна качает головой:

– Совсем одичал за три года… Ладно, пора отдыхать. Иди в ванную, я пока постель тебе организую.

Она раскладывает диван в зале, стелет белье. Из ванной комнаты с еще влажными волосами возвращается Виктор.

– Под простынью не замерзнешь? Или дать одеяло? Раздевайся, ложись, теперь я пойду мыться.

Она уходит. Виктор раздевается, аккуратно вешает на стул рубашку, майку, брюки, носки. Ложится. Из ванной комнаты доносится шум душа. Через несколько минут появляется Татьяна. Волосы распущены, халат едва застегнут. Подходит к дивану:

– Нормально устроился?

– Да, все в порядке, спасибо, – благодарит гость.

– Тогда спокойной ночи!

Она наклоняется над диваном, целует его в щеку, затем, страстно, в губы. Шепчет:

– Дурачок ты мой, я ведь люблю тебя! Три года уже люблю. С того дня, как увидала тебя на похоронах, помнишь, твою Лиду и мою бабушку хоронили одновременно, тогда я и увидала тебя первый раз. Четырнадцатилетней пацанкой была, а втюрилась – и поделать ничего не могла. Родителей каждое воскресенье таскала на кладбище, лишь бы тебя видеть… А сегодня, – она тряхнула головой, – сегодня мой праздник. Я хочу стать твоей. Прямо сейчас.

Татьяна сама скидывает халат. Под ним совершенно обнаженное девичье тело. Ныряет в постель к Виктору. Обнимает его, целует. Он поначалу неподвижен. Татьяна ложится на него сверху, гладит его всего, шепчет:

– Отвык… Ты же мужик… И тебе нужна баба. Молодая, красивая, теплая… Неужели ты все три года без женщин? Не бойся, я все для себя решила. Господи, чурбан ты бесчувственный, мне что, в конце концов, самой себе все это делать?!

Наконец Виктор решается, переворачивает Татьяну под себя. Начинается секс – стоны, объятия, поцелуи.

Он проснулся от звука песни. Где-то на кухне пела Татьяна:

Утро красит нежным светом

Стены древнего Кремля,

Просыпается с рассветом

Вся советская страна…

Виктор всегда поражался, насколько чувствительны женщины. Вот и в этот раз, не успел он открыть глаза, как Татьяна уже заглянула в зал.

– Вот еще один гражданин страны советов проснулся! Доброе утро!

– Доброе утро! – произнес он несколько оторопело: на ней из одежды были только белые трусики и до безрассудства короткая майка того же цвета, едва закрывавшая грудь.

– Ну, что ты так на меня смотришь? Во-первых, жарко. Во-вторых, что мне теперь тебя стесняться? Но в третьих, если мой повелитель прикажет, его раба может надеть халат до пят и до горлышка. Прикажешь?

– Нет, не прикажу: я вчера не успел тебя разглядеть, – объясняет Виктор.

– Ценю за откровенность. Виктор, тебе можно задать интимный вопрос? – Татьяна присела на краешек дивана.

– Безусловно. – он полуприсел, опершись на подушки.

– Как тебя Лида ласково называла – Витенька, Витюша, Витечка, Витек?

– Не поверишь: Викасольчик или Вика, – смеется Градов.

– А почему? – Татьяна в недоумении.

– Викасол – такое лекарство, повышает свертываемость крови, оно применяется как кровеостанавливающее средство при обильных кровотечениях, например, при ранениях, или, если приземленно, при геморроидальных кровотечениях, – объясняет Виктор.

– А ты какое отношение имеешь к этому лекарству? – допытывается Таня.

– Немного созвучно: Витя-Вика. А Лида говорила, что у нее от моих прикосновений порой кровь в жилах останавливается. Вот так я стал для нее Викасолом, Викасольчиком, Викой, подытожил рассказ о своем прозвище Градов.

– Тебе будет неприятно, если я стану называть тебя также? – чуть помолчав, спросила Таня.

– Почему же неприятно. Рана уже зарубцевалась… – вздыхает Виктор.

– Нет, я не стану так тебя называть. – Таня наморщила лоб, почесала правой рукой затылок. – Витя – Вита… Если ты не против, я стану называть тебя Витой, Виточкой! Вита – это жизнь, а ты теперь моя жизнь… – она помолчала. – Вставать думаешь?

– Думаю, Таньчик… – потянувшись, произнес Виктор.

– Таньчик?! – она грозно оперлась руками о свои бедра. – Я что, похожа на танк?

– Нет, нет, просто теперь уже я выбираю варианты для твоего ласкового обозначения, – рассмеялся Виктор.

– Ничего себе ласково, Т-34! – притворно возмутилась Татьяна. – Побрейся лучше, не терплю колючих.

– И много у тебя небритых было? – вдруг ляпнул Виктор.

– Выбирай, что ты хочешь получить, по физиономии или бритвенный прибор в подарок? – стараясь себя успокоить, спросила Татьяна.

– По справедливости надо и то, и другое, – заметил Виктор, потом, погладив ее руку, добавил, – Прости, я не хотел тебя обидеть.

– Ладно, уже простила, – она улыбнулась. – Ты чем бреешься, электрической или станком с лезвием?

– Станком с лезвием, – раскрыл свои вкусы Виктор.

– Тогда закрой глаза, – потребовала Таня.

Виктор закрыл глаза, а Татьяна подошла к стенке, открыла один из шкафов и достала новенький бритвенный набор:

– Это тебе. В память о нашей встрече.

– Спасибо! – он поцеловал ей руку. – Только почему так грустно?

– Потому что я хочу есть, и ты наверняка тоже. Марш в ванную и жду тебя на кухне! – шутливо приказала Таня.

Пока Градов брился и приводил себя в порядок, Таня убрала его постель и заправила диван, потом отправилась хлопотать на кухню. Через несколько минут там появился Градов. На нем было только махровое полотенце, подвязанное на талии.

– Жарко. И что мне теперь тебя стесняться? – ответил Градов на вопросительный взгляд Татьяны.

– Ну, чистый римлянин. Патриций мой, что ты пьешь по утрам, кроме рассола – чай или кофе? – спросила Татьяна, держа в руках заварной чайник.

– Кофе, хозяюшка, кофе, – ответил Виктор, усаживаясь за столик.

– С молоком, сгущенкой или обыкновенный черный? – отозвалась Таня, ставя чайник и открывая навесной шкафчик.

– Черный с сахаром. А что будет пить моя хозяюшка? – поинтересовался Градов.

– За кампанию со своим мужчиной, я же должна изучать твои вкусы. Кстати, Вита, а к кофе приготовить кашку или ты предпочитаешь бутерброды? – уточнила Таня.

– Бутерброды, Танюша, бутерброды. Меньше возни, – объяснил Градов.

– Кому, мне? Знай, я обожаю готовить, – обрадовала его Таня.

– Учту, – заметил Виктор.

Татьяна осмотрела стол: бокалы, нарезанный батон, сахар, кофе, ложечки, масло, колбаса, сыр.

– Проверь, я ничего не забыла?

– Нет. Если позволишь, я тебе объясню, как я люблю завтракать. – Градов вопросительно посмотрел на Таню.

– Конечно, объясняй, – согласилась она.

– Я заранее делаю четыре бутерброда (Градов мазал масло на кусочек батона, клал по очереди сыр и колбасу), потом только кладу сахар (он положил три ложки) и кофе (насыпал кофе). И только после этого наливаю крутой кипяток из чайника, который томится на плите.

– В чем секрет, чтоб я знала? – спросила Таня.

– Не тратится время на приготовление бутербродов, кофе тогда не успевает остыть, я люблю очень горячий кофе, – пояснил Виктор.

– Буду знать! – кивнула Таня, а потом вдруг спросила у Градова. – Хочешь кофе с коньяком?

– Хочу! – откровенно произнес тот.

Таня вышла в зал и почти моментально вернулась с бутылкой в яркой упаковке.

– О, французский, «Наполеон»… Из каких источников, Таня? – удивился гость.

– Как-нибудь расскажу. Открывай, – пропустила вопрос мимо ушей хозяйка.

Когда Градов не без опаски осторожно открыл бутылку, Таня вдруг вытащила и поставила на столик маленькие хрустальные рюмочки.

– Это уже коньяк с кофе, а не кофе с коньяком, – заметил Градов.

– Пусть так. Наливай! – махнула рукой Татьяна.

Он налил коньяк в рюмочки, подал одну ей, другую взял в руку:

– Ты хозяйка, ты и тост говори.

– Знаешь, Витя, за что я хочу выпить? – она помолчала несколько секунд, крутя в руках рюмку. – Вчера был мой праздник, а сегодня должен стать наш. За наш сегодняшний праздник, за наш день рождения. Ведь что сегодня родится, только от нас двоих и зависит… Ладно, давай выпьем!

Они чокаются, пьют коньяк, запивают кофе, жуют бутерброды.

– Витя, а ты меня презираешь? – вдруг спросила Татьяна.

– За что? – откровенно удивился тот.

– Ну, за то, что сама навязалась тебе, например.

– Не говори глупостей. Насколько я помню, ты призналась мне в любви. Разве за это можно презирать или осуждать?

– Наверно, нельзя, ты прав, – ответила Татьяна. – Но ведь ты же меня не любишь. Разве это нравственно – спать с нелюбимой девушкой?

– Ты уверена, что у меня нет никаких чувств к тебе? – изумился Виктор.

– Конечно. Были бы они, ты бы не позволил мне одной уходить провожать друзей, а пошел бы со мной. Вдруг бы кто-то напал на меня в подъезде? – объяснила свою уверенность девушка.

– А может, я просто не стал мешать кому-то провожать тебя до подъезда? И потом, Таня, у нас ведь все равно все шло к этому финалу. Не приди ты ко мне, в твою спальню пришел бы я, – заметил Градов.

– Как же, как же, уязвленное мужское самолюбие, отняли пальму первенства! Ну, пришел бы ты, полез ко мне, а я б тебе отказала. Ты что, изнасиловал бы меня? – глядя на него в упор, спросила Таня.

– И пальцем бы не тронул! – честно признался Виктор.

– Вот видишь, – усмехнулась Таня, – выбирает ведь все равно женщина. Вот я и выбрала. Только я очень хочу стать любимой женщиной, – объяснила Таня.

– Таня, а что для тебя любовь? – задумчиво спросил Виктор.

– Я хочу сначала знать твое мнение, ты же старше и опытней меня в этих делах… – переадресовала ему же этот вопрос Татьяна.

– Я согласен с Толстым: любовь, это когда мир раскалывается на две половинки – в одной она, а в другой – все остальные, – раскрыл свою точку зрения Виктор.

– Да, я помню, интересная точка зрения. Ты знаешь, я много читала об этом, расскажу как-нибудь под настроение, так вот, у древних индийцев был трактат о любви, «Ветка персика» назывался, слышал? – спросила девушка.

– Отдаленно. – Виктор пожал плечами.

– Древние индийцы считали, что любовь – это сумма трех влечений, – ума, сердца и тела. Влечение ума порождает уважение, влечение сердца порождает веру, влечение тела порождает желание, а сумма трех влечений в итоге и порождает любовь, – Таня коротко пересказала суть трактата.

– Здорово! – подтвердил Виктор правоту индийцев.

– Так чем же ты меня на сегодняшний день любишь, Витя? Только откровенно! – настойчиво требовала ответа Таня.

– Твое признание породило во мне влечение сердца, веру в тебя, ведь не каждая решится на такое. Ум у тебя, судя по сегодняшним репликам, тоже проглядывает, а с влечением тела, если откровенно, Тань, ты только не обижайся, я ведь и не успел хорошенько разобраться, инстинкт сработал и все – он нежно погладил ее правую руку.

– Я долго думала, что я могу дать тебе сразу, немедленно… Сердце я тебе уже отдала. Ум – так ты гораздо умнее меня. Остается одно. Тело. Ты наелся? – совершенно неожиданно спросила хозяйка.

Он молча кивнул головой в знак согласия.

– Тогда пойдем в зал, – предложила Таня.

В зале Таня включила магнитофон. Потом задвинула шторы, чтобы образовался полумрак.

– Пригласи меня на танец, мой любимый! – попросила Таня.

Они начали кружиться в нечто подобном вальсу.

– Витя, ты не обидишься, если я спрошу? – прошептала ему Таня на ухо.

– Спрашивай обо всем… – так же шепотом ответил он.

– Ты сколько раз подряд можешь… с женщиной?

– Таня, это было так давно, что я уже просто не помню.

– А хочешь много… со мной?

– Хочу… – явно обрадовано прошептал Виктор и стал целовать ее податливые губы. Что может быть вкуснее губ семнадцатилетней девушки, ждущих, терпких, нетерпеливых, сливающихся с твоими в один сумасшедший водоворот?!

Насытившись поцелуями, Таня тихо прошептала:

– Ты знаешь, я зачитывалась книгами, в которых описывается близость между мужчиной и женщиной… Вот, например, у Ивана Бунина в его «Темных аллеях» есть рассказ «Галя Ганская». Послушай, разве это не прекрасно?

Татьяна подошла к книжному шкафу, достала томик Бунина: – «Я довез ее до мастерской, целуя в закинутое лицо. В мастерской таинственно зашептала:

– Но послушайте, ведь это же безумие… Я с ума сошла…

А сама уже сдернула соломенную шляпку и бросила ее в кресло. Рыжеватые волосы подняты на макушку и заколоты черепаховым стоячим гребнем, на лбу подвитая челка, лицо в легком ровном загаре, глаза глядят бессмысленно-радостно… Я стал как попало раздевать ее, она поспешно стала помогать мне. Я в одну минуту скинул с нее шелковую белую блузку, и у меня, понимаешь, просто потемнело в глазах при виде ее розоватого тела с загаром на блестящих плечах и млечности приподнятых корсетом грудей с алыми торчащими сосками, потом оттого, как она быстро выдернула из упавших юбок одна за другой стройные ножки в золотистых туфельках, в ажурных кремовых чулках, в этих, знаешь, батистовых широких панталонах с разрезом в шагу, как носили в то время. Когда я зверски кинул ее на подушки дивана, глаза у нее почернели и еще больше расширились, губы горячечно раскрылись, – как сейчас все это вижу, страстна она была необыкновенно…» А ты хоть помнишь, какая я была ночью?

Он молчал. Тогда она достала еще один черный томик.

– Над Хэмингуэей я вообще балдею. Один из его ранних рассказов называется «У нас в Мичигане». Я перечитывала его сотни раз. Вот эти, например, строки: «Лиз сидела в кухне у плиты, делая вид, что читает, и думала о Джиме. Ей не хотелось ложиться спать, она знала, что Джим пройдет через кухню, и ей хотелось еще раз увидеть его и унести эти воспоминания о нем с собой в постель.

Она изо всех сил думала о Джиме, когда он вышел в кухню. Глаза у него блестели, волосы были слегка взлохмачены. Лиз опустила голову и стала смотреть в книгу. Джим подошел сзади к ее стулу и остановился, и ей было слышно его дыхание, а потом он обнял ее. Ее груди напряглись и округлились, и соски отвердели под его пальцами. Лиз очень испугалась, – до сих пор никто ее не трогал, – но подумала: «Все-таки он пришел ко мне. Все-таки пришел»…

– Нравится? А вот как Хемингуэй описывает нам первую близость Лиз и Джима: «Они сели под стеной склада, и Джим привлек ее к себе. Ей было страшно.

Одна рука Джима расстегнула ей платье и гладила ее грудь, другая лежала у нее на коленях. Ей было очень страшно, и она не знала, что он будет сейчас делать, но придвинулась к нему еще ближе. Потом рука, тяжело лежавшая у него на коленях, соскользнула, коснулась ее ноги и стала подвигаться выше.

– Не надо, Джим, – сказала Лиз. Рука двинулась дальше. – Нельзя, Джим, нельзя. – Ни Джим, ни тяжелая рука Джима не слушались ее.

Доски были жесткие. Джим что-то делал с нею. Ей было страшно, но она хотела этого. Она сама хотела этого, но это ее пугало.

– Нельзя, Джим, нельзя.

– Нет, можно. Так надо. Ты сама знаешь.

– Нет, Джим, не надо. Нельзя. Ой, нехорошо так. Ой, не надо, больно. Не смей! Ой, Джим! О!» – Таня закончила читать отрывок.

– Я так мечтала оказаться на месте этой Лиз! Чтобы ты подходил ко мне и прижимал меня к спинке стула, так, чтоб раздавался треск и не было понятно, что это трещит, дерево или мои косточки. Хочу праздника, понимаешь, для нас обоих, ты же старше, опытней, ты же не пацан, которому главное, чтобы у него вскочило, воткнулось в нее, подергался чуть-чуть, вылил, вытащил и дал ей пинка под зад – «Иди отсюда, стерва!». Ты меня понял? Хорошо?

– Хорошо… – прошептал он, привлекая Татьяну к себе…

Когда огонь страсти потух, он вдруг вспомнил:

– Танюха, а у тебя ведь завтра первый выпускной экзамен. Сочинение, если не ошибаюсь. А ты не готовишься…

– Ошибаешься. Готовлюсь в поте лица. В прямом смысле этого слова, – Татьяна смахнула ладошкой пот со лба. – Наверняка будет тема о любви. Вот я и напишу. К примеру, о любви Наташи Ростовой: «Наташа Ростова выросла в деревне. Она видела, как весной пробуждается природа, вырастает новая трава, распускаются листья и цветы на деревьях, как закипает кровь у животных. Также закипела кровь и у нее. Наташа влюбилась в князя Андрея, много старше нее, вдовца. Этот выбор был осознанным: Наталье хотелось любви не только платонической, поэтому она предпочла князя. Можно понять шок, который испытала Наталья, узнав от возлюбленного, что свадьба из-за прихоти его старика-отца откладывается на целый год! Ладно бы Андрей оставался рядом, мне кажется, Наталья бы отдалась ему до свадьбы. Так князь Андрей умудрился уехать, оставить возлюбленную одну! Разве так поступают настоящие мужчины?! Неудивительно, что Наталья чуть было не стала любовницей Анатоля Курагина. Я понимаю Наталью по-женски. Не всякая молодая девушка способна ждать своего любимого год. Когда так хочется испытать негу объятий, поцелуев, обнажения под руками любимого. Я ждала своего возлюбленного три года. А вчера я испытала счастье любить и быть любимой. Я стала женщиной… Боже, какое это наслаждение, тянуться к его губам, своим языком находить в его рту его язык и соединяться ими! А тяжесть его рук на моих грудях? Что может сравниться с их лаской? Пенье соловья? Наконец, самое заветное, видеть, как от тебя, твоих слов, твоего тела, твоего запаха в его глазах загорается огонь страсти, руки любимого становятся все настойчивее, они срывают с тебя все, что преграждает доступ к тебе, и ты помогаешь ему, снимаешь его одежды… В эти мгновения я пожалела Наташу Ростову, что ей не удалось получить такое счастье от князя Андрея, но, Толстой догадался отдать ее замуж за Пьера Безухова, у них было много детей, значит, она испытала это безумное счастье соединения в одно целое много раз!»

– Танюша, если ты завтра так напишешь в действительности, тебя выгонят из школы! – изумился Градов.

– Не выгонят, не посмеют, – махнула рукой Таня.

– Почему?

– У меня мама в ЦК работает. Шеф-поваром Первого секретаря.

– Ясно… – медленно произнес Градов и как-то по-особенному посмотрел на девушку:

– Ты не станешь меня осуждать? Я еще Тебя хочу…

– Сегодня я согласна до бесконечности… Идем в ванную комнату…

Несколько минут спустя он поцеловал ее мокрые губы и лицо:

– Спасибо, любимая!

– Ты всегда будешь благодарить меня за это? – удивилась Таня.

– Всегда, любимая…

Вылезли из ванны, растерли друг друга полотенцами, Таня ушла к себе в комнату. Вернулась она, одетая в точно такой же наряд, как утром, только светло-розового цвета.

– Мой милый, не пора ли нам пообедать? – спросила Таня.

– Я думаю, пора! – охотно ответил Градов, потирая ладони друг о друга.

– Тогда на кухню, у нас там полный холодильник вчерашних запасов, надо все только хорошенько разогреть и поставить на стол. Но ты вчера доказал мне свою профессиональность как повара, так что голод нам в обозримом будущем не грозит! – засмеялась Таня.

Они отправились на кухню и принялись дружно накрывать обед. Через десяток минут на столике располагался аппетитный натюрморт. В центре вновь возвышалась бутылка «Наполеона».

– Виточка, твоя очередь произносить тост! – напомнила ему Таня.

Градов наполнил их рюмки. Протянул одну Тане. Поднял свою. Несколько секунд молча смотрел на свою подругу.

– Честно говоря, Таня, я даже не знаю, как правильно назвать то, чем мы сегодня занимаемся. Скорее всего, это просто сумасшествие, затмение какое-то. Но мне хорошо в этом сумасшествии, я горю от твоих лучей, обжигаюсь тобою и не хочу остывать! За наш сегодняшний огонь! Пусть он никогда не угасает!

Они чокнулись и выпили залпом. Дружно налегли на еду.

– Витя, какое у тебя самое любимое блюдо? – жуя, спросила девушка.

– Я очень непривередлив в еде. Ем почти все подряд. Самое любимое, пожалуй, то, что сегодня на столе – куры, плов. Очень люблю пельмени, манты, самсу, словом, узбекскую кухню. Ужасный сластена. Обожаю все печеное, конфеты. – Виктор перечислил все свои вкусовые пристрастия.

– Посмотри, как удивительно совпадают наши вкусы! Я ведь до жути люблю тоже самое! У меня есть тост, наливай! – хозяйка пододвинула бутылку. Градов усвоил, что Тане возражать не стоит, да и рюмки были маленькими, поэтому он разлил еще коньяку.

– Есть еще одно определение любви. Говорят, когда-то Бог разделил людей на две половинки, мужчину и женщину. И с тех пор люди ищут свои половинки. Мне бы очень хотелось, чтобы наши половинки подошли друг другу! Выпьем за это!

Они выпили. За чаем с конфетами Градов вдруг спросил Таню:

– Таня, а если завтра тебе попадется любовь не в «Войне и мире», а в «Анне Карениной», что тогда напишешь?

– Про Анну Каренину? Пожалуйста.

И Таня начала с ходу импровизировать:

«Некоторые мои одноклассники называют Анну Каренину из одноименного романа Л.Н.Толстого шлюхой. Грубо, скажете вы. Но вспомним, что сам Лев Николаевич свою любимую героиню Наташу Ростову называл ничуть не лучше – самкой. Да, именно так, откройте Х главу первой части эпилога: „Видна была одна сильная, красивая и плодовитая самка“. Наталье повезло. Она нашла свое счастье в браке с Пьером Безуховым. Не повезло Анне. Если руководствоваться определением древних индийцев о сумме трех влечений, дающих в итоге любовь, то, мне кажется, что ее муж Каренин давал Анне к моменту ее встречи с Вронским только влечение ума. Анна его уважала как мужа и отца своего ребенка. Но старый Каренин перестал давать ей влечение тела (а, на мой взгляд, вряд ли когда-то и давал жене такое влечение, скорее, оба просто исполняли супружеский долг, ложась в постель). Вот почему Анна обратила внимание на гораздо более молодого Вронского. Бравый офицер стал ее любовником. И, живи Анна по законам своего общества, ничего бы страшного не произошло: она бы успешно сочетала мужа и любовника, как это делали тогда многие, а сегодня абсолютное большинство женщин. Но Анна просто заблудилась в трех соснах: муже, любовнике и сыне. Кроме влечения тела, Вронский не был способен дать Анне ничего. Поэтому, осознав, что она причиняет горе сразу трем мужчинам, включая сына, Анна предпочла трагический финал. Осуждаю ли я ее? Нет, я ее понимаю. Но на ее месте никогда бы не стала лишать себя жизни. Не знаю, как бы я поступила, у меня еще очень мало жизненного опыта, пока я еще не замужем. Но, если муж перестанет меня в чем-то удовлетворять, я, скорее всего, заведу себе любовника. И сама признаюсь об этом мужу…»

– Ты серьезно, милая моя? – грозно спросил Градов.

– Вполне. Перестанешь меня удовлетворять – хоть умом, хоть сердцем, хоть телом – моментально найду себе любовника. А уж если по всем направлениям сразу недовольна буду – брошу! – решительно ответила Таня.

– Кстати, молодой человек, вам не кажется, что несколько раз за сутки использовав для своего удовольствия порядочную девушку, кроме слов благодарности вам следует сказать еще что-то? Если вы это скажете, я обещаю вам устроить грандиозный финал нашего любовного праздника…

Градов оглянулся по сторонам, потом увидел в вазе на окне свой букет гвоздик. Взял вазу в руки.

– Конечно, Таня, мне давно следовало бы сказать тебе эти слова. И одеться бы надо по этому случаю. Но голым тебе будет виднее вся правота моих слов.

Он встал на колени перед ней.

– Танечка, милая, я люблю тебя! Выходи за меня замуж! Семь раз отмерь, один раз отрежь. Я рад, что сегодня могу мерить, сколько захочу. Меня влечет к тебе твое тело, меня влечет к тебе твой ум. И сердце наверняка тоже. Будь моей женой!..

– Встань! Я согласна… Если завтра мне попадется просто сочинение на свободную тему о любви, я напишу, что я нашла свою половинку, мы убедились, что половинки наши могут составлять одно целое, по крайней мере из наших тел, а ума и сердца сольются постепенно. Я напишу нашей литераторше, тридцатилетней старой деве, какое это счастье, принадлежать мужчине. Я счастлива сегодня…

– Пойдем спать в мою спальню. Только будильник заведем на шесть утра. В 9 уже экзамен.

Они легли на ее кровать. Таня доверчиво прижалась к его плечу. Ее левая рука обняла его. Вскоре они заснули.

Утром в понедельник Градов, разбудив Таню, попытался вновь овладеть ею.

– Нет, нет, мой родной, перерыв до вечера. Я сейчас образцовая ученица. Сочинение до трех, встречаемся дома в 15.15 и идем в ЗАГС подавать заявления. Хорошо?

– Да, моя любимая…

Градов пришел на несколько минут раньше, одетый в белую финку с галстуком, черные брюки, темные очки. В руках он держал букет на этот раз белых гвоздик. Позвонив, он убедился, что Тани еще нет дома. Спустился вниз, сел на скамеечку у подъезда. А вот и Таня. Она шла навстречу очень медленно, выглядела явно уставшей. Но, увидев Виктора, резко ускорила шаг.

– Поздравляю, Танюша! – Градов протянул ей цветы.

– С чем в этот раз?

– С первым экзаменом и с ЗАГСОМ!

– Ты уверен, что у меня хватит сил дойти сегодня до ЗАГСА?

– Хватит, хватит! В крайнем случае, донесу тебя на руках! – пообещал Виктор.

Они поднялись на ее третий этаж. Таня открыла дверь. В коридоре она обняла Градова и разрыдалась у него на плечах.

– Ты что, глупышка моя… – он гладил Таню, целуя в мокрые глаза.

– Я так боялась, что ты не придешь… – по-детски всхлипывала девушка.

– Разве я дал повод сомневаться в моих словах и поступках? – с удивлением посмотрел на нее Градов.

– Пока нет. Но я же слабая молодая женщина, у которой вторые сутки такие стрессы… – объяснила Таня свою истерику.

– Женщина моя, ты как написала сочинение?

– Вроде как нормально. «Наталья Ростова – любимая героиня Льва Толстого». Слушай, а может мне не переодеваться, а вот так, в парадной школьной форме и пойти в ЗАГС? – озорно предложила она.

– Хочешь, чтоб тетушек инфаркт хватил? Давай поешь, переоденься и помчимся.

В ЗАГСе они сделали все быстро. Сотрудница не показала удивления по поводу раннего возраста невесты – по законам Казбекистана девушки могли вступать там в брак с 16 лет.

Погуляв по городу и поев мороженого в кафе, под вечер они вернулись к Татьяне.

Переодевшись и поставив чай, Таня села рядом с Градовым на диване.

– Кто мы теперь, жених и невеста? – она в упор посмотрела на Виктора.

– Это по бумажкам. Фактически же муж и жена, – спокойно объяснил он.

– И ты не уйдешь от меня уже никогда? – тихо спросила Таня.

– Пока не выгонишь или сама не сбежишь, – усмехнулся жених.

– Я так устала. Давай выпьем чай и пойдем спать, хорошо? – предложила невеста.

– Согласен.

Они легли в ее спальне. Градов пытался с ходу начать заниматься любовью, но Таня остановила его.

– Подожди. Я хочу тебе кое-что сказать, можно?

– Есть проблемы?

– Ты знаешь, после вчерашнего у меня сегодня весь день такое странное ощущение… (дальше она зашептала ему на ухо) будто ты… до сих пор во мне, ну, понимаешь?

– Стараюсь понять.

– У меня даже, оказывается, походка изменилась. Представляешь, когда утром в школе я подошла к своим подругам, они все хором стали меня поздравлять. Спрашиваю, с чем? Отвечают, с тем, что бабой наконец стала. Как узнали? По походке.

– А почему наконец?

– А у нас в классе почти все уже с пацанами трахались. Одна я себя для тебя берегла… – Таня поцеловала Градова. – Витенька, ты правда три года был без женщин?

– Правда.

– Я понимаю, смерть Лиды – страшная трагедия. Год траура естественен. А дальше? Почему не нашел никого?

– Потому что два года назад тебе было всего 15…

– Не ври, ты на меня даже глаз не положил, если б положил, я бы заметила.

– Если честно, я стал замечать твои взгляды, видел, как ты стараешься не пропускать эти воскресные встречи на кладбище, но просто не решился девчонке голову морочить…

– Правильно, чего морочить. Лучше подождать два года и замуж затянуть, – засмеялась Таня.

– А ты разве не хочешь замуж? – изумился он.

– Хочу, дурачок мой, хочу. А совсем интимные вопросы можно? – переменила Таня тему разговора.

– Сколько угодно.

– Всего два. Первый. Ты не считаешь меня испорченной женщиной, извращенкой за вчерашние фантазии? – допытывалась она.

– Нет, разве можно считать извращением то, что было приятно нам обоим? – пояснил Виктор.

– Спасибо за железную логику. И последний вопрос. Ты так рьяно накачиваешь меня своей спермой, хочешь, чтобы я забеременела? – поинтересовалась невеста.

– И как можно быстрее родила, – подтвердил Игорь.

– Пятилетку за три дня? – Таня рассмеялась.

– Не понял?

– Анекдот такой есть. Ученые объявили, что через три дня будет конец света. Сели на самолет и решили посмотреть, в каких странах что делают. Летят над Америкой – сплошные спортивные соревнования. Над Германией – вся страна пиво пьет. Над Францией – все любовью занимаются. Над Союзом летят – все вкалывают и повсюду алые лозунги висят: «Пятилетку – за три дня!». Так и ты, хочешь, чтоб я через три дня родила…

– Природу не обманешь, через три дня не родишь. Но я очень хочу девочку, похожую на тебя…

– Девочку?! И это говорит мужчина… А я сына, похожего на тебя…