Читать книгу Игра с тенью - Владимир Янсюкевич - Страница 4

Февраль 201… года в Москве был скуп на снег и морозы. Зато Германии синоптики предрекли аномальную стужу, и на этот раз их ожидания с лихвой оправдались. На Пиренеях играли в снежки. На Балканах из-за обильных снегопадов объявили режим чрезвычайной ситуации. А в Хорватии до ближайшего магазина люди могли добраться только на лошадях. Да и Новому свету не повезло. За месяц до этого Калифорнию накрыл арктический холод, а Ниагарский водопад сковало лютым морозом, и он в считанные дни превратился в гигантскую сосульку, плачущую редкими ручейками. А сибирские мужики и бабы, обливаясь пóтом, вышли на митинг с лозунгами: «Долой коррупцию!» и «Даёшь холод!» Видно, русская зима со всеми её прелестями была вывезена из России заодно с прикарманенными миллиардами и разбросана щедрой рукой по странам Европы и заокеаническому континенту…

И потому Правитель Мира и основатель Тайной Иерархической Конституции (ТИК), господин Эстээраха, лелея геополитические амбиции и опасаясь за собственное здоровье, распорядился перенести свою штаб-квартиру в места не скучающие по экстремальным сдвигам природы, спровоцированным человеческой жадностью, недальновидностью и бесхозяйственностью – туда, где не засыпают глаза песчаные бури; где всемирный потоп, как следствие глобального потепления, не заливает долины, леса и подвалы домов; где местные жители не загибаются от превышающей все мыслимые нормы радиации; где людей не лишают свежего воздуха и безопасного для жизни питья попирающие экологию помойки; где кажущиеся сонными вулканы не исторгают наружу огонь и серу; где засуха не иссушает дотла человеческие организмы; где земля ещё не испытала на себе погромов от метеоритных атак; и где не трескаются от свирепых морозов и не самовозгораются от непомерной жары компьютерные планшеты – туда, где ещё светит солнце, цветут сады, поют птицы, журчит родниковая вода и веет прохлаждающий ветерок. Более точного адреса обнародовать, по известным причинам, нам не светит, даже если бы он и был известен. Достойный выбор. Браво господин Эстээраха! И слава (теперь уже трудно сказать – кому), что такие места пока ещё существуют на нашей истерзанной прогрессом планете.

Господин Эстээраха сидел на нижней каменной площадке приморской виллы в белоснежном пляжном халате и размышлял о свойствах человеческой натуры. Под ним покоилось широкое кресло из тёмно-шоколадного палисандра, украшенное резьбой из слоновой кости; за его спиной – по обе стороны виллы, в несколько ярусов зеленели сады с оливковыми и фруктовыми деревьями; перед ним – с собачьей преданностью лизало солёными языками каменную лестницу, сходящую с площадки к самой воде, бескрайнее море; над ним – высоко в ослепительно бирюзовом просторе парил орёл, высматривая среди прибрежных камней зазевавшуюся черепаху; рядом с ним, по правую руку стоял круглый мраморный столик с бокалом гранатового сока, рубиновым блеском играющим в лучах восходящего солнца. Повелитель Мира, погружённый в медитацию, был неподвижен, как каменный истукан. В его зеркальных очках в золотой оправе, закрывавших глазницы, отражалась морская лазурь, а его жидкие рыжеватые волосы гладил свежий утренний бриз.

Господин Эстээраха – приверженец абсолютной власти и редкий любитель парадоксов. Своё любимое изречение: «чем больше мы настаиваем на том, что мы есть, тем с большей очевидностью приходим к тому, что нас нет» – он смакует для себя с завидным интеллектуальным наслаждением. Однако широко обнародовать столь катастрофически величественную мысль он не спешит, сознавая, что её доступ к головам незамутнённым глубокомыслием затруднён зашкаливающей абсурдностью и благодаря этому не может быть настолько устрашающим, как бы ему того хотелось. Ведь то, чего мы не понимаем, для нас как бы не существует. А бояться несуществующего – милости просим круглых дураков, а для нас, господа хорошие, пустое место и есть пустое место, ни к чему не обязывающее и ничем не стесняющее. И потому Правитель Мира извлекает из своего богатого философического арсенала и пускает в обращение другой парадокс, с щадящим порогом сложности, чем вызывает у всякого пытающегося его переварить паническое недоумение: «чем большего мы хотим, тем меньше нам достаётся». Его он изрекает неустанно и призывает своих бесчисленных адептов во всех концах света принимать как руководство к действию. И адепты, с непременной оглядкой на свой карман – преданность идее в данном случае хорошо окупается – усердствуют не на шутку. Разъясняя людям суть парадокса, они виртуозно манипулируют понятиями и доводят его до своего логического завершения, превращая в соблазнительный семантический перевёртыш: «чем меньшего мы хотим, тем больше нам достаётся». При этом предикаты «хотим» и «достаётся» в процессе грамматического аттракциона благополучно теряют своего субъекта, и любой храбрец, не лишённый остроумия, может смело задать правомерный вопрос: а то ли нам достаётся, чего мы хотим, и кто это мы? А в результате нехитрой умственной операции, если бы он на такое отважился, смог бы набрести и на достойное решение сей головоломки: чем меньшего хотите вы, тем больше достаётся нам. И таким образом, с помощью простой арифметики смог бы выявить истинную подоплёку насаждаемого Правителем Мира парадокса. Проще говоря, господин Эстээраха под видом беспокойства о нашем благосостоянии сдирает с нас последнюю рубаху, и его руки тянутся к нашему горлу, чтобы перекрыть кислород – последнюю зацепку в этой жизни.

У людей, не обладающих способностью логически и хладнокровно рассуждать, волосы встают дыбом от такой казуистики, сердце сжимает безжалостная рука страха, а сами они проваливаются в чёрные дыры сознания, откуда нет благопристойного выхода, если он есть вообще.

Господин Эстээраха очень хорошо осведомлён об этом. И потому не устаёт везде и всюду, используя средства массовой информации, впаривать публике, сидящей у телевизора или погружённой по самое эго в мир виртуальной реальности, столь полюбившийся ему парадокс; где-то употребляя власть, где-то выдавая его за божественный постулат; а там, где религиозное рвение потихоньку сходит на нет, представляя его как неопровержимый довод в пользу разума. Действие сего спекулятивного суждения на его персону, естественно, не распространяется, и лишь губительно сказывается на тех, кто ни сном, ни духом не ведает о существовании его самого. И таким образом его методика оболванивания масс (называемое для отвода глаз красивым иностранным словечком индоктринация, что означает попросту: промывание мозгов, исключающее любую попытку критического восприятия; или иначе – элементарная пропаганда, не всегда махровая, но непременно с надеждой на махровый результат) с успехом претворяется в жизнь. Короче, пользуясь известной народной поговоркой, Правитель Мира наводит тень на плетень. И людские сообщества, клюнувшие на его приманки, всё чаще напоминают караван незрячих, плетущийся вслед за ими же избранным среди себе подобных к неминуемой пропасти – средневековый юмор Питера Брейгеля Старшего с каждой новой эпохой становится всё менее смешным, а фантасмагорический «Сад земных наслаждений» Иеронима Босха повсеместно приобретает реальные очертания.

И только люди мыслящие, не поддающиеся гипнозу демагогических утверждений и вообразившие про себя, что обладают в достаточной мере свободой воли, являются для господина Эстээраха досадным камнем преткновения. Ибо он не заинтересован в честной борьбе с кем-либо и хочет иметь абсолютное превосходство во всех сферах и надо всеми, находящимися в любой точке земного шара. И он делает всё для того, чтобы непокорные ему экземпляры исчезли с лица земли. Будущее принадлежит ему. И только ему. И кучке приближённых. Остальные имеют право на жизнь только при условии полного подчинения всем статьям основанной им Тайной Иерархической Конституции. Именно поэтому Правитель Мира не любит философов и литераторов. И напрасно. Огульно называть всех, владеющих пером, людьми мыслящими, а стало быть, «двигающими», значило бы сильно погрешить против истины. В общей массе они безоговорочно следуют его иерархическим предписаниям, то есть, с успехом загоняют абсолютное большинство под крышу общего знаменателя. И лишь немногие из них пытаются раскачать выстроенную Правителем картину мира – берут на себя смелость называть белое белым, а чёрное чёрным с тем, чтобы вырвать среднестатистического человека из той ловушки, которая уготована ему господином Эстээраха и в которую он постоянно попадает, не желая браться за ум и потакая своим слабостям.

В то время, как господин Эстээраха наблюдал за охотничьей повадкой парящего орла, на площадке нарисовался Шаблон, Генеральный помощник Правителя Мира и одновременно куратор по идеологии Подчинения, человек, на первый взгляд, довольно неприятный… да и на второй – тоже. И на третий, если говорить начистоту, хотя вполне достаточно и двух, чтобы назвать его жутковатой личностью. Впрочем, если подходить строго к его сущностной характеристике, он и не личность вовсе, даже не человек, а некая риторическая фигура в образе человека, подстава, вымышленный персонаж, измерительная линейка, лекало, функция, плод практического ума, синтезированная модель межчеловеческих отношений, если хотите, то есть, продукт сугубо искусственный. Такой в чистом виде в природе не встречается.

Куратор вытек из потайной ниши, встроенной под лестницей, тихо, незаметно, как просачивается вода из прохудившейся бочки. Торопливым шагом, слегка заваливаясь на правую ногу, также бесшумно поднялся на площадку и застыл в подтянуто-подобострастной позе, ловко совмещая в пластике военную выправку и безусловное преклонение. Куратор был полюсной противоположностью господину Эстээраха: абсолютный раб – абсолютный господин. Последнего тоже трудно было бы назвать человеком в общепринятом смысле этого слова, ибо он представлял собой некий роковой фантом, прочно засевший в людском сознании и, благодаря этому, с завидной лёгкостью управляющий миром. На кураторе мешковато сидел синий мундир с золотыми отворотами на рукавах и орденом «ТИК»а I степени на шее, коим награждают за преданность Тайной Иерархической Конституции и вклад в дело стабилизации её незыблемых принципов. На его рябоватом лице с приплюснутым носом, трамплином взлетающим над тяжёлой челюстью, и напоминающем образ цивилизованной гориллы, застыло космического масштаба огорчение.

Господин Эстээраха, наконец, отвлёкся от орла и перехватил пронзительным взглядом проступивший сквозь солнечную дымку авиалайнер. Через минуту, когда авиалайнер обрисовался более чётко, господин Эстээраха вытянул руку, нацелил указательный палец на плывущий под небесами серебристый борт, и уже хотел нажать на воображаемый курок, как его прервали – постояв для приличия на некотором отдалении от шефа, куратор скрипучим покашливанием оповестил о своём присутствии. Правитель Мира хлопнул обеими руками по коленкам, досадливо поморщился. Однако ничего личного, как говорится, наоборот, напускное недовольство господина Эстээраха выражало отличное расположение его духа, это была обычная утренняя игра, психологический променад, особый ритуал, примитивная провокация, цель которой состояла в непринуждённом выяснении сиюминутного состояния Мира – всё ли находится на своих, санкционированных им, местах, нет ли причин для опасения, что его всемогущество в чём-то пошатнулось. И он вслед за этим, не глядя на помощника, задал, задаваемый им довольно часто, совсем простенький вопрос:

– Шаблон, без чего обычный человек не может обходиться прежде всего?

– Без пожрать и без потрахаться, сэр, – сходу и бесстрастно доложил куратор, принимая игру.

Но Правителя Мира нельзя было обмануть, он почувствовал едва уловимое напряжение в интонации Шаблона (в прошлый раз ответ звучал гораздо непринуждённей) и потому выставил уши, как локаторы, беспокойно пошарил в мировом пространстве в поисках смысла услышанного, и задал второй вопрос, наводящий:

– А деньги?

– Вы спросили про «прежде всего», сэр. А деньги не помешают ни тому, ни другому, – разъяснил куратор, слегка сконфузившись, и неожиданно для себя присовокупил скороговоркой: – Если не злоупотреблять.

– Что значит, «злоупотреблять»?

Куратор молчал, съёжившись. Обычно в разговоре с Правителем он не позволял себе комментариев, но тут, как чёрт дёрнул, сболтнул, нарушил субординацию, отвечай, когда спрашивают, а так – ни-ни!

Правитель насторожился.

– Ну же! Я задал вопрос, – сказал он с выражением кротости на холёном лице, отчего у куратора похолодело в груди. – Что значит, «злоупотреблять»?

– Очень просто, сэр: раскрывать рот на большее, чем сможешь проглотить, – отвечал Шаблон запинаясь и всё же не теряя присутствия духа. – Человек часто делает такие ошибки, подобно удаву, вознамерившемуся проглотить слона.

– А в чём причина? – вкрадчиво продолжал Правитель, он уже давно всё понял, но ему нравилось поиграть со своим помощником. В последнее время он немного заскучал. Впрочем, наверняка от него многое скрывают, и его скука беспочвенна.

– А причина в том, сэр, что он непомерно тщеславен, – видя скуку на каменном лице господина, Шаблон не на шутку раздухарился, пора поиграть в клоуна, и его понесло. – А тщеславен, сэр, оттого что глуп. А глуп, сэр, оттого, что ленив. А ленив, сэр…

– Достаточно. Вот и занимай его внимание кулинарным бредом. А чтобы не думал, поставь его раком и дёргай за либидо каждую секунду, чтобы моча ударила ему в голову и затопила мыслительный орган. По всем каналам. Чтобы выжить, он слопает всё, что ему ни предложат. Человека легче всего погубить, запрограммировав его на жажду наслаждений. Повсюду и постоянно, где бы он ни был. Ad infinitum!4 Такова моя доктрина. Я назвал её Принципом ломехузы. Знаешь, что такое ломехуза, Шаблон?

– Куда мне до ваших высоких соображений, – скромно ответил Шаблон, театрально потупившись.

– Ломехуза – насекомое, Шаблон. Маленький рыженький жучок, похожий на муравья и с виду абсолютно безобидный. Представь себе большой муравейник. Муравьиный мегаполис. У нас любят ставить муравьёв в пример людям, упоминая лишь об их положительных качествах. Муравьи, мол, – замечательные строители и организаторы и тому подобное. Хорошо работают, неплохо плодятся, заботятся о своём потомстве. Всё у них расписано, во всём вселенский порядок. И это действительно так. И стоял бы вечно их муравейник, не будь на свете ломехузы. Однажды этот коварный жучок, изловчившись, попадает в муравьиную детскую, к муравьиному потомству, и откладывает там свои яйца. Бдительные муравьи, разумеется, быстренько вычисляют непрошенного гостя и принимают меры к его выдворению из пределов муравейника. Но не тут-то было! Ломехуза не сопротивляется, нет. Ей хорошо известно: в чужой монастырь со своим уставом лезть не следует. И она выбирает тактику задабривания, просто откупается особым образом – выделяет наркотическое молочко, слизывая которое муравьи пачками балдеют и на какое-то время расслабляются, оставляют чужака в покое. А ему того и надо. При новом заходе происходит то же самое. И постепенно муравьи впадают в зависимость от лакомства ломехузы. Ради собственного наслаждения они начинают игнорировать правила муравейника. Перестают работать и полностью отдаются во власть маленького жучка. Затем из яиц ломехузы вылупляются маленькие ломехузики. Они проводят такую же политику, как и их родители, заодно поедая на завтрак, обед и ужин муравьиные яйца. И что в результате?

– Что, сэр?

– За довольно короткие сроки рушится всё, на чём держалась муравьиная держава. Муравейник постепенно исчезает, а ломехузы, пополнив свои ряды, отправляются на поиски нового, чтобы в конце концов, извести муравьиное племя на корню. Тебе это ничего не напоминает?

– Напоминает, сэр. Ой, как напоминает!

– Совершенно верно, люди очень похожи на муравьёв. В меньшей степени, конечно, на тех, кто работает, не имея понятия о существовании ломехузы, и в большей степени на тех, которые хотят ничего не делать и при этом получать удовольствие от жизни. В погоне за наслаждением человек не гнушается ничем. Зачем ему труд в поте лица и роды в муках, завещанные Хозяином Рая? Человек слаб и ничтожен в своей слабости. Вот тут-то мы его и прищучим.

– Ваша правда, сэр!

– Он готов только жрать, балдеть и… как ты выразился?

– Трахаться, сэр, – с готовностью повторил Шаблон.

– Жрать, балдеть и трахаться! Жрать, балдеть и трахаться! И всякого, кто встанет на его пути, он будет убивать. А ведь это весьма простой и эффективный способ разредить без меры расплодившееся человечество, а? И главное, прибыльный. И никакой войны не потребуется. Они угробят сами себя.

– Ваша правда, сэр. Весьма хитроумный способ.

– Постой… – Правитель Мира вдруг изобразил на лице недоумение; сегодняшняя игра его забавляла, и он растягивал удовольствие. – Что за странное выражение ты мне подсунул? «Трахаться»… Обо что?

– Это не обо что, сэр… Это… в куда… то есть… У них есть для этого очень точное слово, но оно варварски реалистичное, и я… не рискую оскорбить им ваш тонкий слух. И потому использую широко употребляемый заменитель…

– Твоё красноречие для меня, как инсектициды для тараканов. Лучше покажи.

– Конечно, сэр! Это когда, сэр… совокупляются, сэр… две таракашки… ой, извиняюсь! Две особи, сэр… – поспешно, путаясь в словах, пояснил Шаблон, для вящей доходчивости довольно изобретательно показывая на пальцах.

– А, папа-мама! Так бы и сказал. Ян & Инь? Кажется, так это китайцы называют? – Правитель Мира подпрыгнул на пятой точке, радуясь своей проницательности.

– Так… но не обязательно так, сэр, – терпеливо разъяснял куратор, словно сидевший перед ним и задавший неудобный вопрос был единственным сынком какого-нибудь олигарха или какого-либо крупного чиновника с мигалкой в голове, огорчать которого, одёргивая его нерадивого отпрыска, ему не то, чтобы не хотелось – очень даже хотелось – но было страшноватенько, ещё чего доброго (или недоброго?) прихлопнут, как надоедливую муху и дело с концом, и потому он старался держать себя в рамках педагогического нейтралитета. – Порой тут не различишь, сэр, где папа, а где мама… всё так перемешалось…

– То есть?

– Случаются и однополые связи, сэр. Янь с Янью или Инь с Инью. Как кому вздумается.

– Чего только ни бывает в мире животных, Шаблон, – вздохнул Правитель, прикрыв глаза.

– Они это называют «заниматься любовью», сэр.

– Китайцы?

– Не только китайцы, сэр. А все, кто этим занимается.

– Ну и ладно. Раз так, им и карты в руки. Пусть трахаются обо что им вздумается всеми способами, пресыщая тело и опустошая душу. Нам это на руку. А, Шаблон?

– Так-то оно так, но…

Господин Эстээраха резко мотнул головой.

– Что ещё?

– Есть проблема, сэр, – испуганно выдавил Шаблон и зажмурился.

Правителю ударила кровь в голову. «Так вот в чём причина его сегодняшней разговорчивости!» – подумал он с досадой.

– Хватит! Вечно ты суёшь мне под нос какие-то надуманные проблемы! – он встал и, неосмотрительно распахнув руки, резким движением смахнул со стола бокал с гранатовым соком. Бокал упал, разлетелся на сверкающие под солнцем осколки, а по мраморной плите расползлась тёмно-красная лужа. – Ну, вот… плохая примета, – Правитель Мира брезгливо поморщился и медленным шагом стал спускаться к воде.

Куратор последовал за ним. Как бы он ни хотел не портить настроения хозяину, терять было нечего. Недомолвки весьма неприятная штука. За них и пострадать можно.

– Но это весьма важная новость, сэр!

Господин Эстээраха со стоном выдохнул, прищёлкнув языком:

– Ну, что там за проблема у тебя? Где?

– Всё там же, сэр.

– Говори.

Куратор наклонился к уху Правителя и озвучил шёпотом так обеспокоившую его новость. Скуку с Правителя моментально, как ветром сдуло, но это было отнюдь не то, чему следовало радоваться.

Выслушав помощника, господин Эстээраха вскинул к небу гладковыбритый подбородок, одновременно вытянув руки по швам, а лицо его стало белым, как у актёра традиционного японского театра Но. Затем он извлёк из кармана халата револьвер 22-го калибра, крутанул барабан, не глядя на куратора, приставил дуло к его груди в районе предполагаемого сердца и нажал на курок.

Раздался выстрел.

Куратор солдатиком повалился на спину, ударившись затылком о ступеньку с таким звуком, как если бы его голова была кокосом. Удовлетворённый господин Эстээраха сунул оружие в карман.

– Хорошо сегодня упал, убедительно.

Куратор приподнял голову.

– Запускаем программу «Тень Генома», – сказал Правитель.

– Прошу прощения, сэр, но её запустили ещё полвека назад, если не больше, – сообщил куратор, потирая затылок.

– Вот как? Тогда почему она не работает?

Куратор с трудом поднялся.

– У них там много чего не работает, сэр. Даже принятые ими законы не работают.

– А в чём причина? Загадка русской души?

– Загадка в том, сэр, что их до сих пор очень много. И не все дураки. А тут ещё и Крым обратно оттяпали. Их полку прибыло. И они нашли лазейку, сэр.

– А кто-то говорил недавно, что они спиваются. И что их мозги вследствие этого – ни к чёрту.

– Спиваются, сэр. Но мозгов пока больше, чем алкоголя. И продажу недавно строго ограничили. Не успевают проспиртоваться.

Правитель повернулся к морю спиной, сказал устало:

– Всё нужно делать самому, ни на кого нельзя положиться, – и стал подниматься по лестнице, надувая щёки и делая на ходу дыхательную гимнастику. И пока подымался, приодел себя в соответствующий костюм, дабы появиться в нём в обществе. А поднявшись на верхнюю площадку, растворился в воздухе, лопнул, как мыльный пузырь.

Шаблон огляделся по сторонам, вытянул руки по швам, зажмурился, затем с неохотой сгруппировался и последовал за хозяином.