Читать книгу Чужбина не встречает коврижками. История русского эмигранта - Владимир Зангиев - Страница 5

Часа полтора протрясся я в автобусе, согласно Ириной схеме добираясь до пласы Сан Энрике. Это было далеко за городом, у самого подножия круто вздымающихся ввысь Анд. Благо, стоянку маршрутных такси, или как их здесь называют – «коллективо», я увидел сразу. С водителем разобрался достаточно быстро: показал листок, где Ира написала, что мне нужно добраться до русского монастыря. Затем, занял место и минут через 15 каскадёрской езды по извилистой горной дороге оказался перед глухими железными воротами, вделанными в высоком кирпичном заборе. Ворота оказались незапертыми, и я с возрастающим сердечным трепетом проник в их проём. Прямо передо мной круто вверх вздымалась мощёная камнем дорога, по краям которой были видны не очень ухоженные клумбы с цветами и разной тропической растительностью: кактусами, пальмами, вьющимися наподобие плюща лианами. Дальше виднелось много привычных и экзотических деревьев. Дорога терялась среди всего этого зелёного моря. Впереди высоко вверх взгромоздилась горная стена, только до половины покрытая зеленью. Среди растительности, тут и там, были разбросаны небольшие ветхие и поновей деревянные постройки. Вокруг было много свободного места. Жарко. Тихо. И только птицы вели свою неугомонную деятельность. Всё как в лесу. Не у кого даже спросить. Но мне здесь сразу понравилось. И я, наполненный надеждами, решительно двинулся вверх по брусчатке.

Немного выше оказалась широкая заасфальтированная площадка. С краю площадки расположился солидный двухэтажный бетонный особняк. К нему я и устремился. В середине его находилась массивная двустворчатая деревянная дверь, скорее даже ворота, над которыми была прикреплена копированная репродукция какой-то иконы. Осенила догадка: здесь обитает отец Вениамин! Душа задрожала, как жалкий овечий хвост, но превозмогая одышку и, как выразился лирический классик русской поэзии, «нахлынувшее половодье чувств», я продвигался дальше. Подошел к углу здания, здесь была небольшая дверь, из-за которой доносилась нерусская старческая речь. С любопытством прислушался.

Невероятно! Говорили по-арабски. Понял, что мне не сюда и повернул к главному входу. И… о ужас! Навстречу нёсся огромный, как саблезубый тигр, косматый волкодав. Тут уж стало не до созерцания заморских красот. С кошачьей стремительностью я кинулся спасаться. Все системы организма, сработав синхронно и безотказно, выдали компьютерно-оптимальный вариант в выборе спасительного решения. Короче, мгновенно я оказался за маленькой дверью. Я подпирал её изнутри, а снаружи дверь яростно грыз и царапал мой саблезубый преследователь. Картина, достойная доисторической повседневности: примитивная борьба видов за своё существование – побеждает сильнейший!

Но это, как оказалось, было ещё полбеды. На шум из комнаты появилась древняя старушенция. Она что-то возмущённо прошамкала по-арабски, замахала на меня руками. Понятно было, что от меня требуют убраться вон. Но я совсем не хотел, чтобы меня съели; напустил на себя плачущий вид и стал выразительно кивать на дверь, из-за которой доносилось злобное рычание. Наконец, до старушечьего маразматического сознания дошло, что я ищу здесь спасения, и она подошла к двери, приоткрыла её и недовольно прошамкала: «Бобби… Бобби…» Однако пёс не покидал своей позиции и продолжал плотоядно коситься на меня. Тогда старая принесла целую чашку, размером с приличный тазик, мясного гуляша и поставила перед собачьей мордой. Мне стало не по себе: ничего себе!.. в то время, когда в Африке каждый пятый ребенок недоедает, а здесь этакое расточительство. Это же добрый десяток порций чистейшего мяса, если считать по российским меркам! И всё для какой-то паршивой псины. Ну и нравы! Вот оно извращённое капитализмом общество. Куда я попал?..

Бобби неторопливо сожрал гуляш и, разом подобрев, перестал смотреть на меня зверем. Я понял, что настал для меня благоприятный момент, чтобы улизнуть. И, прикрываясь бабуськой, проворно проскользнул мимо утерявшей бдительность зверюги. В мгновение я оказался перед парадной дверью двухэтажного особняка.

Дверь была выполнена в стиле крепостных ворот позднего средневековья: внушительная и глухая, с ажурной резьбой из кованого железа. На моё счастье створки ворот были приоткрыты, и я живо протиснулся в узкую щель меж ними. Внутри оказался просторный холл с зеркально начищенным паркетным полом и матовыми светильниками. По стенам висели репродукции картин на библейские темы известных мастеров живописи. Я стал озираться по сторонам: ни одной живой души не было заметно в обозримом пространстве. Я стал тихонечко звать: «Есть тут кто-нибудь? Эй! Отзовитесь!» В конце помещения на три стороны были двери, за которыми послышался гул и все они вдруг почти одновременно отворились. Появились женщины. Некоторые были одеты по-монашески, а иные в обычную современную мирскую одежду. Они с любопытством уставились на меня, стали по-испански переговариваться меж собой. Я ничего не понимал и оттого чувствовал себя нелепо. Среди всех выделялась одна пожилая монашка, одетая в чёрное, – она проявляла наибольшую прыть.

Недобро зыркая на меня, монашка яростно замахала руками, мол, вон отсюда, пока цел, убирайся! Но я совсем не собирался сдаваться и стал требовать, чтоб позвали кого-нибудь из русских. Я решил: раз это русский монастырь, значит здесь непременно должны быть мои соплеменники. Силы были неравными, – явно, перевес не в мою пользу, а тут к женской половине всё прибывало и прибывало подкрепление. И по мере увеличения количества воинствующих монахинь, они разъярялись всё более, прямо амазонки какие-то свирепые. Осиным роем жужжали они, а предводительствующая монахиня в чёрном уже вилась на опасно близком расстоянии и вопила ещё громче, возбуждая боевой дух в бабьем воинстве. Я позвоночником чувствовал, что приближается кульминационный момент развязки и если не произойдёт какое-нибудь чудо, меня просто здесь растерзают. Вон как они уже набычились, словно стадо разъярённых носорогов и сейчас начнут бить копытом перед тем, как ринуться в атаку.

Я почувствовал себя совсем нехорошо. Щекотливое положение: спереди напирает разъярённое стадо парнокопытных, сзади поджидает распоясавшийся хищник. Как загнанный в угол зверь, я готов был на отчаянный поступок, ведь дальше отступать было некуда – позади дверь, за которой… Но я не политрук Клочков, который крикнул своим панфиловцам: «Ребята! Дальше отступать некуда – позади Москва». И я жалобно взмолился, взывая к толпе: «О, боже! Да есть здесь кто-нибудь русский?..»

– Я русская! – неожиданно прозвучал тихий голос за моей спиной.

Я обернулся и увидел, что в щель между дверными створками протискивается молодая женщина.

– Пойдёмте скорее наружу, здесь женский монастырь и мужчинам нельзя входить, – проговорила моя спасительница.

– Но я боюсь выходить отсюда, на меня опять набросится огромная рыжая псина. Я спасался за стенами этой обители.

– Сюда категорически запрещено входить мужчинам.

– Что же, теперь мне добровольно становиться добычей этого животного?

– Пойдёмте, пойдёмте. Со мной Бобби вас не тронет.

Постепенно приходя в себя и успокаиваясь, я снова обрёл способность созерцать мир во всём его многообразии. Бобби, обласканный доброй рукой моей избавительницы, добродушно вилял хвостом, предварительно обнюхав меня и, видимо, не найдя ничего аппетитного. Он принял меня в стаю.

Теперь опять главным стало встретиться с отцом Вениамином.

***

Мы познакомились и выяснилось, что мою спасительницу зовут Аллой и родом она из Казахстана. Имеет семилетнюю дочь Машу. Супруг Юрий родом из Тулы, работает шофёром грузовика в эмпресе, обслуживающей чилийские шахты в Антафагасте. Он с восходом солнца уходит на работу и возвращается очень поздно. Семья живёт при женском монастыре в небольшой комнатушке, а сама Алла выполняет разную работу – то, что укажет настоятельница монастыря мать Ульяна, а за это хозяйка позволяет брать бесплатно продукты питания, которые ежедневно привозят из супермаркета «Лидер».

– Жить можно, – говорит Алла. – Жилье и питание у нас бесплатны, а Юра зарабатывает около 500 долларов в месяц – для Чили это приличный доход. Минимальный заработок на сегодняшний день официально установлен в 160 долларов. Дело в том, что чилийское правительство по мере роста доллара по отношению к песо периодически корректирует минимальную заработную плату.

– И давно вы живёте в Чили? – поинтересовался я.

– Мы с дочерью здесь полтора года. Юра сделал нам вызов после того, как сам устроился и нашёл для нас с Машей место в этом монастыре. А до этого он поскитался по Латинской Америке четыре года, побывал в разных странах. Он моряк и работал на рыболовных судах. У меня специальность фармацевта и сейчас усиленно учу испанский, хочу работать по специальности, а для этого прежде необходимо легализовать диплом, то есть, заново сдать экзамены за весь курс, притом на испанском языке.

– Интересно, а почему в русском монастыре и не видно русских?

– А где же их взять в Чили? – вопросом на вопрос ответила Алла. – Мало того, у нас и игуменья арабка.

– Так вот почему я слышал арабскую речь в монастыре, – догадался я прозорливо.

– Здесь живёт престарелая мать нашей настоятельницы.

– А как такое могло случиться, что русский монастырь возглавляет арабка?

– Говорят, что в трёхлетнем возрасте мать подбросила её в Палестине в русский монастырь и девочку воспитал русский епископ. Он стал ей отцом, дал хорошее образование, и она воспитана на русской культуре и отлично владеет русским языком. А мать нашла её позже и теперь, будучи в престарелом возрасте, вспомнила о дочери. Мать Ульяна не может это всё простить своей матери, но из приличия заботится о старухе, хотя отношения между ними довольно холодные.

– Ещё я заметил, в монастыре многие женщины одеты не в монашеские одеяния. Почему это так?

– При монастыре существует детский приют, где сейчас содержатся 25 чилийских детей из бедных семей. Для них здесь есть школа со штатом преподавателей, воспитатели, другой обслуживающий персонал: повара, садовник, уборщицы, работники существующего при монастыре овощного магазина и другие. А именно монашек – всего четыре, да ещё шесть послушниц, которые пока не приняли постриг.

– На что же существует монастырь? На какие средства? Здесь ведь ничего не производят, а платить надо одной только зарплаты для такого большого штата работников – я представляю сколько.

– Во-первых, монастырь не принадлежит к московской Патриархии, а подчинён Синоду, находящемуся в США, откуда и поступают средства на содержание заведения. Ещё какие-то богатые люди шлют сюда пожертвования. Затем, местный муниципалитет хорошо помогает приюту: имеется договоренность в супермаркете «Лидер» забирать идущие в расход продовольственные товары, такие, например, у которых срок годности подходит к концу, либо сорвана или испорчена этикетка, повреждена упаковка и прочее.

– И много монастырь получает таких неликвидных товаров?

– Каждый день матушкин микроавтобус наполняют до отказа. А бывают дни, когда по три-четыре рейса делают в «Лидер». Мать Ульяна человек предприимчивый – открыла при монастыре магазин и продаёт там по дешёвке пересортированные нами продукты и имеет с лидерских отходов приличный доход себе. Вот и свиней завели десятка два, они-то и съедают то, что не смогли съесть обитатели монастыря. Есть ещё коровье поголовье. А территория тут сами видите какая огромная, гектаров сто будет.

– Да, система, видимо, работает отлажено. Алла, вы всё говорите о матушке. А какая роль отведена отцу Вениамину?

– Правильно, она и есть хозяйка всего. А отец Вениамин живёт вон там с краю. Видите этот отдалённый небольшой двухэтажный домик? Вот в нём он и обитает.

– А чем поп занимается в свободное от служб время? Наверное, тоже ведёт какое-нибудь хозяйство?

– Он отливает восковые свечки и реализует их прихожанам в церкви по 500 песо. Когда-то батюшка пробовал заниматься пчеловодством, но пчёлы, однажды, почему-то набросились на него и искусали до потери сознания, старик чуть не умер. И в результате, вон, видите, вокруг дома разбросаны деревянные ульи – это и есть итог его неудавшейся деятельности. А вообще, говорят, основной его доход составляют дома, которые он имеет в разных городах Чили.

– Откуда же священник их набрал?

– Многие русские старухи из бывших дворян и прочих имущих сословий перед смертью отписывали ему своё наследство в виде недвижимости, вот он и разбогател. Теперь сдаёт всё это жильё в аренду. С этого и живёт. С матушкой у них отношения натянутые.

По вздымающейся от главного здания женского монастыря дороге мы поднимались к владениям священнослужителя. Было любопытно собственными глазами увидеть скромные апартаменты святого отца. Про падре Вениамина Алла рассказала, что тот в молодом возрасте попал в Чили, будто бы, бежал после Второй мировой войны вместе с немцами. Он не имеет никакого образования и возглавил местный приход следующим образом.

В молодости беглец прислуживал здесь священнику, а так как у того не было ни семьи, ни детей, то старик принял молодого отрока как сына, обучил его всем церковным обрядам, а когда совсем состарился и, предчувствуя скорую кончину, рекомендовал своего преемника церковному руководству в США. Оставил новоиспеченному святому отцу и своё собственное состояние. Отец же Вениамин, со своей стороны, «одел чёрную рясу», то есть, принял чёрное монашество – более аскетичное и жёсткое и, согласно этому, он не имеет ни семьи, ни детей. Сейчас батюшке 84 года и он немощен и болен. Во время горбачёвской оттепели поп решился и стал разыскивать хоть кого-нибудь из родственников, написал на родину в Украину и через некоторое время получил неожиданное письмо от троюродной племянницы, которую сроду не знал. Теперь она со всем своим многочисленным семейством прибыла сюда и прибирает всё здесь к своим рукам.

– Алла, почему вы так скептически относитесь к тому, что творится в монастыре? – спросил я. – И совсем не зная меня, рассказываете довольно критические вещи?

– Да, я, наверное, много лишнего наболтала, но дело в том, что когда поживёшь вдали от своих, то каждый встреченный тобой человек, говорящий на родном языке, становится настолько близким, что невольно хочется излить перед ним душу. А наболело тут много у меня.

– ?..

– Ничего, это поначалу только удивительно, что здесь тоже стонут от жизни. На фоне российских проблем здешняя действительность только вначале кажется раем. Но поживёшь некоторое время и начинаешь замечать тёмные пятна. Да чего там говорить, поживёте – увидите сами!

– Видимо, вы правы, Алла, нас здесь никто не ждёт и специально для нас не создают тепличных условий. Раз выбрал такой путь – поискать себе счастье в другой стране, значит, терпи и отвоевывай себе место под солнцем.