Читать книгу На переломе эпох. Том 2 - Владимир Земша - Страница 5

…Влад шёл не спеша по какому-то городу. Мимо прошла милая брюнетка. Её голубое платье трепал ветер, слегка обнажая красивые ноги.

«Какие милые ножки. Как у Зденки», – подумал Влад и отвёл взгляд. (Эта словацкая девушка не выходила у лейтенанта из головы. Да это и не удивительно, ведь то было его последнее романтическое знакомство!)

Девушка прыгнула в подошедший автобус и стеснительно-лукаво оглянулась на лейтенанта. Он улыбнулся в ответ. «Да! Как она похожа на ту словацкую девушку Здену!»

Оба покраснели. Автобус тронулся. Влад пошёл дальше. Навстречу Владу бежал малыш. Лет двух или трёх. То ли мальчик, то ли девочка, было трудно понять. Малыш споткнулся и растянулся прямо перед ним. Тимофеев наклонился, поднял плачущего ребёнка. Погладил по темной головке.

«Очаровашка!» – подумал Влад. Тот замолк на минуту, посмотрел яркими, как маслины, глазками на военного, потрогал пальчиком звёздочки на погонах. Но как только увидел подоспевшую пожилую женщину, видимо, бабушку, снова залился горькими слезами…

Его плач заглушила сирена машины скорой помощи, пролетевшей по улице…

Влад посмотрел на небо. Смеркалось. Закат красным светом окрасил всё вокруг вокзальной площади. Чем-то зловещим отдавало от этого зарева…

Перед ним проскочил какой-то парень лет девятнадцати. Его обтрёпанные джинсы как-то странно висели мешком под задницей, словно он в них «наложил».

«Наверное одел штаны старшего брата», – подумал Влад.

В его уши были воткнуты какие-то затычки с проводками, ведущими к маленькой квадратной пластинке. И он, почти ничего не слыша, увлеченно и беззаботно вразвалочку шёл по улице. Проводив удивлённо взглядом это «чудо-юдо», Влад зашёл внутрь вокзала, крутя головой по сторонам. Часы на вокзальной стене уже показывали полночь. Перрон за окнами тускло освещали фонари. Советский поезд, прибывающий как обычно, заскрипел колёсами и остановился. Солдатики в «хэбэ» стали выгружаться на перрон. Влад узнавал в некоторых своих бойцов. Загиров, Тошев… а вот прибился из седьмой роты Бедиев, так, кажется…

Вдруг стены сотряслись… Посыпалась штукатурка, вылетели стёкла. Вокзальное помещение наполнилось клубами дыма и пыли. Барабанные перепонки звенели, словно кто-то ткнул в уши шомполом. Проглотив слюну, Влад почувствовал лёгкий привкус крови.

– Ко мне! – крикнул он громко бойцам.

– Товарищ лейтенант! – из-под завала вылез всё тот же Бедиев.

– Где остальные?

– Не знаю!

Вскоре образовалась небольшая группа уцелевших. Солдаты, гражданские, в основном мужчины. У многих ссадины. Кровь. Из-под завала кто-то громко истерично кричал. Крик переходил в плач и мольбы о помощи. Перед входом лежала женщина. Её туловище превратилось в кровавое месиво. Голова неестественно закинута. Глаза по-прежнему открыты. Гарь. Пыль. Шок. Какая-то непонятная вонь вокруг. Разрывы снарядов продолжались не менее интенсивно, но уже где-то в стороне. Тимофеев собрал уцелевшую группу. Вместе вытащили из-под завала орущего. Это был тот самый молодой парень в обвисших штанах. Его нога была безнадёжно раздроблена. Острые куски кости торчали из кровоточащего мяса, вперемежку с какими-то белыми подтёками. Он тяжело дышал, задыхаясь и теряя сознание.

– Бедиев! Перетяни его ногу жгутом. Перенесите его к гражданским и все за мной! – прокричал Тимофеев, заглушаемый сухими хлопками разрывов.

Они перебрались в грязный тёмный подвал. Вокруг было полно паутины. Пахло дурно. Но вряд ли кто-то на это уже обращал внимание.

– Всем сидеть здесь, а двое желающих – со мной. Посмотрим, что там творится.

– Товарищ лейтенант! Я пойду! – конечно, это был снова Бедиев.

– Я пойду! – откуда-то появился Загиров. Его глаза как-то странно блестели.

– Хорошо! За мной! – Тимофеев выдал им гранаты Ф-1, откуда-то появившиеся в их «арсенале». Одни из них блестели своими зелёными «боевыми» корпусами, другие – черными «учебными». Отделив «мух от котлет», военные двинулись.

На улице было темно и безлюдно. Почти. Какая-то пожилая женщина в шоке ползла по тротуару. Её ноги были оторваны почти полностью. Она безнадёжно истекала кровью. В глазах был почти животный ужас. Практически нечеловеческим взглядом смотрела она вокруг, хватая воздух ртом и руками, словно пытаясь ухватить покидающую её израненное тело жизнь за «соломинку». Тимофеев узнал ту самую бабушку с внуком, которых он встретил несколько минут назад… Рядом лежал маленький кровавый комочек. Вместо глаз на маленьком личике зияли кровавые пустоты. Влад поёжился, вспомнив, как совсем недавно эти детские глазки удивлённо смотрели на него. В окнах домов полыхало пламя. Тимофеева трясло. Голова закружилась. Но он, взяв себя в руки, подошёл к женщине. Положил руку ей на лоб, пытаясь хоть как-то облегчить её страдания. Она ненадолго успокоилась. Посмотрела с надеждой Владу в глаза так, словно он и был той самой её соломинкой.

– Где он? – Её глаза смотрели на него как на бога. Казалось, что от его, от Влада, слов сейчас всё зависит. Словно он мог решить её судьбу и судьбу её внука.

Тимофеев молчал. Но чем больше он молчал, тем безутешней становились её глаза. Она вцепилась в его рукав, выгнулась, словно что-то прострелило нестерпимой болью её тело. Схватила воздух. Глаза смотрели вперёд, не видя ничего. Она будто ослепла. Выдохнула. И обмякла, продолжая держать Тимофеева за рукав…

Лейтенант брёл с не менее ошалелыми бойцами по разрушенному городу, переполненному горем и ужасом, описать который не было сил. И даже осознать весь ужас которого отказывалось сознание… Светало. Город утонул в пыли и горе. Кровавый рассвет зловеще освещал ужас ночного обстрела. Вдруг на перекрёстке раздался грохот танковых траков об асфальт. Скрежет. Треск. Из-за угла показался танк, который, руша всё на своём пути, полз поперёк улицы, давя машины, припаркованные на обочине. Из застывшего на перекрёстке автобуса выскочила женщина, неуклюже кинулась в сторону. Было очевидно, что это ей давалось с большим трудом. Большой живот сильно выступал.

«В положении!» – подумал Тимофеев.

Танк вёл беспорядочную стрельбу. В следующую минуту после очередного сухого треска очереди женщина, вскинув руки, плюхнулась, словно от сильнейшего толчка в спину, прямо своим большим животом на асфальт. Танк, выпустив облако чёрного дыма, со скрежетом пополз прямо на неё, словно её не замечая, ещё живую, дрожащую в судорожных конвульсиях на окровавленной дороге. Перемолотив мягкое тело, как тесто, втерев его в куски асфальта, размазав кишки по гусеничным тракам, кровавый танк брезгливо приостановился на миг, наполнил пространство чёрным дымом и пополз далее. Рядом перебежками бежали какие-то солдаты в пятнистой форме. Похожие на тех, изображённых на агитационных плакатах в ленинской комнате с надписями, типа: «Империализм – угроза Миру».

На рукаве одного из них Влад рассмотрел прямоугольную нашивку, изображающую американский флаг. Только кричали они на языке, напоминавшем недавно услышанную им грузинскую речь в устах Мамуки и его родни.

– Грузины, – словно услышав мысли лейтенанта, произнёс Загиров, хищно щурясь на солнце, – тож мэне вояки! Мы их всэгда гоняли!

Влад вынул чеку из Ф-1. Замахнулся, но бросить не успел. Эти пятнистые солдаты, приблизившись к автобусу, вытащили оттуда истекающего кровью какого-то солдата, ещё пару мужчин, перепачканную девушку в голубом платье, которая что-то громко кричала.

«Да это же та, которая так похожа на Здену! – прострелило мозг Тимофеева. – О, чёрт!».

В эту же минуту один из «камуфлированных» солдат с почему-то негритянским лицом выпустил целую очередь прямо в спины этих людей. Влад закрыл глаза. Он не хотел видеть того, что осталось после выстрелов. Его разум отказывался верить.

Загиров сверкал дикими глазами, не отводя взгляд от ужасной сцены, словно упивался кровавым зрелищем. Бедиев позеленел. Его вырвало.

– Гранаты к бою!.. Огонь! – две гранаты полетели в сторону «камуфлированных» солдат, кричащих по-грузински. Тимофеев вырвал зубами чеку третьей и дослал вдогонку.

Сухие хлопки разрывов едким чёрным дымом наполнили пространство впереди. «Камуфлированных» разбросало в разные стороны.

– Дика-а![7] – произнёс Загиров.

Танк остановился, заметив врага сбоку. Башня поползла, разворачивая ствол. Траки крутили танк практически вокруг своей оси, ломая асфальт под собой.

– Уходим, товарищ лейтенант! – закричал во весь голос Бедиев, так как со слухом у всех была большая проблема. Уши гудели.

– Давай, прячьтесь. А я сейчас, – Тимофеев вытащил из-за спины свой «родной» училищный гранатомет РПГ-7, такой же, какой он оттаскал четыре года, будучи курсантом. Казалось, что эта труба теперь всегда с ним по жизни, словно срослась с его телом.

Так что, почти не удивившись этому появлению, он всунул в чёрную гранатометную трубу ствол «выстрела» с прикрученным к нему зелёным цилиндром порохового заряда. Лёг под углом примерно тридцать градусов к соплу, дабы пороховыми газами не оторвать собственные ноги. Сунул палец в рот и поднял вверх. Ветер был слева. Значит, «поправку» нужно делать вправо…

(Граната в отличие от пули идёт навстречу ветру. Ветер был сильный, значит, на целую «цель» вправо, не меньше. Танк двигался влево, значит, вторую «поправку» нужно делать влево. Но двигался он медленно – значит на «полцели» влево. Минус цель вправо, итого на «полцели» вправо…)

Влад подвёл фигуру танка под шкалу измерения дальности… да чего тут. Танк-то вот он – рядом.

Так близко ему ещё не приходилось стрелять по цели. Но то были учебные цели! Нужно спешить, пока танк повёрнут боком!

Выбрав в сетке прицела нужную рассчитанную клетку, наведя её в сочленение башни, лейтенант утопил предохранитель и выстрелил. У него не было шанса на ошибку. Ибо ценой ошибки была не учебная двойка, а смерть. Своя и других людей. Уши разодрала острая боль от выстрела. Столб порохового газа вылетел в трубу сзади, подняв в воздух клубы пыли.

* * *

В следующую секунду, едва рассеялся дым, раздался мощный взрыв. Видимо, сдетонировали боеприпасы, которыми был упакован танк. Башню отнесло в сторону.

Груда искорёженного танкового железа горела на перекрестке. Хобот танкового ствола уткнулся в асфальт рядом с автобусом.

– Так ему! Как хорошо попали, товарищ лейтенант! – заорал Бедиев, высунувшись из-за бетонных обломков. И упал замертво почти одновременно с сухим щелчком. Во лбу его было словно просверлено кровавое отверстие. Глаза по-прежнему выражали радость и немного недоумение.

– Бедиев! – вырвалось отчаянно у Тимофеева. Но он удержался, чтобы не кинуться, помня, чему его учили педагоги. Ведь снайперы только того и ждут! – Чёрт! Что я Майеру теперь скажу. Не уберёг его бойца! Не уберёг!..

– Загиров! Нужно вычислить, где эта гадина!

– Есть, товарищ лейтенант! – солдат сверкнул черными глазами по-звериному и ловко пополз в сторону, скрываясь за высокий тротуарный бордюр.

Гранат больше не было. Влад нащупал левой рукой чёрный корпус ПУСа[8]. Открыл правой рукой рукоятку затвора, повернул влево и отвёл затвор до упора. Вставил 7,62 мм трассер в патронник, дослал его затвором вперёд. Всунул это устройство[9] в гранатомёт.

Что ж. Проверим, что будет сейчас! Загиров изменил своим движением угол наблюдения снайпера, явно его заинтересовав. Ошибки быть не должно. Снайпер – не лох. Поняв подвох, он не попадёт в расставленные сети. Но план сработал. Снайпер стал менять позицию. Увидев шевеление в одном из окон на верхних этажах, Влад приложился к прицелу. Ветер дул всё так же слева.

«Ветер пулю так относит, как от прицела два отбросить», – крутанулась ему заезженная училищная присказка. Отведя прицел на две фигуры левее, лейтенант затаил дыхание. Он стал одним целым со своим гранатомётом. Плавно нажал на спуск…

Трассер прошил пространство. Тело рухнуло вмиг.

«Кажись, попал! – подумал Тимофеев. – Что ж, неплохо ПУС приведён к бою!»[10]

Появился Загиров. На его лице почему-то была добрых размеров борода.

«Когда это он успел отрастить? – подумал лейтенант. – Неужели пока полз! Бред полный!»

– Что это, Загиров? – Тимофеев сузил глаза. – Сбрить немедленно! Ты же советский солдат, а не душман! Чтоб к вечерней проверке этого не было! – словно забыв про войну, педантично произнёс Тимофеев.

Загиров лишь ухмыльнулся.

– Э-э-э-э, таварыш лэтена-ант!..

В следующую минуту горячая волна взрыва накрыла их обоих. Острая боль во всём теле. Удушье. В глазах потемнело. Словно звёздная метель закружилась вокруг. Он больше не чувствовал своего тела. Не чувствовал боли. Ничего. Словно куда-то провалился.

Кружащие потоки светящихся точек, подобно снежинкам, стали выстраиваться в причудливые фигуры, приобретая всё более и более чёткие очертания. И вскоре всё вокруг стало видно вполне отчётливо. Он увидел себя, лежащего в обнимку с гранатомётом.

(Хорошая училищная школа! Ведь их приучали никогда не расставаться с оружием. Даже на «толчке». Так он с оружием и лежал…)

Странное ощущение это – видеть себя сверху!

«Я что, погиб? – задавал себе вопрос лейтенант. – Но почему я всё вижу?»

Он видел и Загирова, чья борода, припорошенная пылью, торчала гордо на окаменевшем от смерти лице…

Недалеко лежала убитая девушка, чьё голубое платье окрасилось в кровавый цвет. Тимофеев приблизился, наклонился. Как она похожа на Здену… Совсем юная. Её темно-каштановые волосы были засыпаны пеплом.

«А может, это Здена и есть?» – мелькнуло в его голове такая дикая мысль, но он её прогнал прочь…

Тимофееву казалось, что его «крыша съезжала» всё дальше и дальше…

Чуть поодаль лежали убитые грузины. Из люка танка висел обгоревший до неузнаваемости труп. Страшное зрелище! Кисти рук свисали плетьми вниз. Они обгорели меньше. Из кисти вывалился чудом уцелевший оберег из кусочков сшитой кожи. Такой точно братья дарили Мамуке!

– Мамука?! – воскликнул Влад. – Н-ет! Может, просто такой же амулет? Кто теперь узнает?!

В стороне лежал другой солдат противника. Руки были разбросаны в стороны. На его чёрном лице неожиданно выделялся широко посаженный негритянский нос…

«Откуда здесь негры?» – удивился Тимофеев.

Далее он взлетел выше и приблизился к снайперу. К огромному изумлению, это была довольно милая девушка европейской внешности. Её собранные золотистые волосы были испачканы кровью. По-кошачьи расставленные глаза были широко открыты и смотрели стеклянным взглядом в никуда. Голова была откинута в сторону и на белой шее Влад увидел маленькую родинку…

«Где-то я её уже видел раньше. Или просто похожа… – подумал Тимофеев. – Но что она забыла здесь? Почему? А ведь могла жить, любить, родить ребёнка…»

Он задумался, ненависть к хладнокровной убийце и торжество победы сменились на милость и глубокое, до боли, сожаление: «Что побудило эту девочку прийти сюда? По своей ли трезвой воле или управляемая одурманенным разумом либо алчностью?»

Тимофеев, переполненный каким-то отуплённым равнодушием, взирал на всё сверху.

Чувствуя себя в бестелесной оболочке, он поднимался всё выше и выше. Констатируя печальные апокалипсические факты. Всё внизу превратилось в калейдоскоп кошмаров, закружилось, словно подхваченное дикой метелью из тусклых огоньков…

* * *

– Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант! – кто-то стал его осторожно теребить за рукав. – Через пять минут подъём! – Сквозь пелену проступало, приобретая очертания всё чётче и чётче, лицо Бедиева, – лейтенант Майер уже ушёл подымать роту, просил и вас разбудить! И вот – вы забыли ваш конспект к политзанятию у меня на тумбочке этой ночью, – Бедиев протянул ему смятую подмокшую тетрадь.

– Мы где? – Тимофеев подскочил, ткнул бойца пальцем. – Живой?! Япона мать! – почувствовав под пальцем телесную оболочку, он кинулся к солдату и обнял его.

– Вы чё? – Бедиев отпрянул. Лейтенант, не обращая внимания на изумление солдата, посмотрел на свои руки, повертел ими перед собой, хлопнул себя по лицу.

– И я тоже! – он как-то торжествующе, безумно и радостно взглянул на ничего не понимающего бойца. – И я… я живой!? – утвердительно, но с полувопросом воскликнул Тимофеев.

«Да! Дожили-ся! – подумал Бедиев. – Вот это уже точно диагноз! Вот уж кто бы спрашивал… Сразу видно, как их вчерашний вечерок прошёл!.. Живой!.. Как же! Тут, отстояв ночь «на тумбочке» уже сам перестаёшь понимать, живой ты ещё или уже мёртвый. Дневальный это самый настоящий «живой труп»!..»

«Подмокло политзанятьице-то»! – Тимофеев крутил в руках свой заляпанный конспект…

– Товарищ лейтенант, тут, говорят, в полк приехал поэт какой-то из Башкирии. Айдар Халим, вроде зовут. Не слышали?

– Не слышал. И что?

– Да так, в клубе, вроде будут собирать сегодня. Все башкиры наши тащатся сейчас. Он, вроде, земляков своих собирает, фотографироваться будут. А вы идёте?

– А я что, на башкира похож, а? – Тимофеев нащупал зеркало, посмотрел на свою опухшую физиономию…

«Да-а-а, Бедиев, возможно, ты и прав… – подумал он. – Мне стоит присоединиться к этой группе из солнечной Башкирии. Башка-а-а моя трещит ужасно!»