Читать книгу Курсантская исповедь - Владимир Земша - Страница 13

В тот холодный майский день ещё лежали островки снега в тенистых местах. Но вся природа активно пробуждалась от долгой зимней спячки. Сопки вспыхнули алым цветом феерично цветущего багульника, хотя листвы ещё не было. Стоял щебет птиц. Женя Бедиев натянул хромовые сапоги и отправился в школу. Сегодня вместо занятий будет тренировка по Гражданской Обороне. А это значит, одежда должна быть такой же, как это обычно бывало для всех школьных сборов металлолома, макулатуры, работ на пришкольном участке, просто, походов в лес. Бедиев гордился своими остроносыми хромовыми сапогами отца. Это было куда круче обычных резиновых, в которых ходило подавляющее большинство…

За соседней партой сидела она, Дина. Женя лишь бросил беглый взгляд. И нахмурился, заметив, как весело болтала она с кучерявым Шаховым с задней парты. В этого разбитного пацана, похожего на античного голубоглазого грека, были влюблены почти все девчонки. Женя тяжело вздохнул и задал сам себе нелепый вопрос: «Для чего существуют девчонки?»

И тут же без колебаний ответил сам себе: «Только для того, чтобы нас мучить!». Потом выдрал лист из тетради и быстро нацарапал стих, перефразированный им из любимой пушкинской поэзии.

«О, Дина! Сжальтесь надо мной. Не смею требовать любви.

Быть может, за грехи мои. О, Дина! Я любви не стою!

Но притворитесь! Этот взгляд всё может выразить так чудно!

Ах, обмануть меня не трудно! Я сам обманываться рад!»

– Дети! Скорее выходим! – «классуха» торопила детей на улицу, где их уже ожидали автобусы.

Задержавшись на подножке, Женя быстро сунул в руку опешившей от неожиданности Дине записку и, опустив глаза, поспешил вглубь автобуса.

Шахта, к которой привезли школьников, была оборудована под бомбоубежище. Они спустились на самый начальный уровень. Длинные скамейки вдоль мрачных стен.

Пахло сыростью. Подобие железной дороги посреди прохода.

Маленькие вагонетки, способные доставить кого угодно в самое «чрево» убежища, где на случай войны и должны были все они укрыться. Где их ждали запасы одежды, еды, воды и прочего, самого необходимого. Но для учений и этой глубины было пока достаточно!

– Одеть всем противогазы! – раздались возгласы руководителей «учений». Дети, смеясь и задираясь друг к другу, дёргая своих товарищей за «хоботы» и тыча друг в друга пальцами, одели их и тут же стали похожи на слоников, что ещё больше добавило всеобщего веселья.

– Тише! Бедиев! Сядь на своё место! – зашипела «классуха».

Всё происходящее вокруг воспринималось школьниками как приключение. Женя не верил в реальную угрозу ядерной войны. Он, как и многие другие, был уверен в мощи Советского Государства и его Армии, способных не допустить этого, а если что, то и дать решительный отпор агрессору! Женя чувствовал свою защищённость и всеобъемлющую заботу Партии и Правительства о них, о всех и вся. Вспоминались фрагменты недавно прочитанной «Улицы младшего сына» про Керчинских партизан. Там тоже были шахты, шурфы и подростки, сражавшиеся наравне с взрослыми с фашистскими захватчиками… Он вообразил себе, как бы он героически спасал Дину от «ядерной угрозы» в глубинах этой шахты, что ему даже на миг захотелось, чтобы это всё случилось на самом деле, но, как бы, на самом деле, но понарошку. Ну, так, чтобы потом, конечно, вернуть назад, и всех близких, и всё вокруг…

– У Кривченко шесть глаз! – оборвала его размышления подружка Динки Катька, уже снявшая противогаз.

Петька покраснел. Он сильно застеснялся своих очков, которые попытался было пристроить поверх противогаза. Он сунул очки в карман, снял противогаз и зло сплюнул, демонстрируя глубочайшее презрение насмешнице.

– Смотрите, а у Бедиева нос белый, как клюв! – не могла угомониться веселушка Катька при виде Женькиного носа, выпачканного тальком, которым был присыпан, видимо, противогаз.

Женька услышал Катькин гогот и её, Дины, обидный смех! Повернув голову, Женя увидел, как подруги, вдобавок, весело начали читать его, Женину записку, которую он писал, преисполненный ранимыми чувствами подростковой влюблённости. Ему стало ещё обиднее. Жутко обидно. Он сидел на скамейке. Всё происходящее вокруг стало словно за стеклом, словно в кино. Его сознание было как бы под наркозом любовной горечи, что он даже ощутил чувство мазохистского удовольствия от самопоедания собственного «эго».

«А что, если она вдруг ответит мне взаимностью? – подумал он.– Ну что тогда? Ну, приду я к ней? И? Она станет со мной играть в пластилиновую крепость с солдатиками или отправится в поход в тайгу? Ну, поцелуемся мы, а что потом?» – он не смог найти ответов на все эти вопросы. Он был готов, в большей степени, к чему угодно, но только не к принятию ответных девичьих чувств! Что ж, это было уже не впервой. Сама мысль о возможном свидании приводила его в жуткий ступор. Ноги становились ватными, и сердце начинало выбрасывать бурные потоки крови с адреналином, помутняя его разум. Скорее он был готов больше к очередному отвержению, каким бы горьким привкусом оно не наполняло его, ещё совсем детскую душу!

– А Женька влюбился! Ха-ха-ха! – тут девчонки нашли себе новый повод для весёлого обсуждения. Громче всех снова гоготала Катька. Бедиев стал пунцовым от смущения.

Однако, это была горечь обиды, даже ненависти, смешанная с чувством определённого облегчения. Труднообъяснимая подростковая любовь!..