Читать книгу Люба Украина. Долгий путь к себе - Владислав Бахревский - Страница 97

Ковер исчез, посреди хаты стоял небольшой круглый стол. На столе широкий глиняный горшок, вокруг пять деревянных ложек.

– А вот и пан Богдан! – воскликнул кошевой. – Сидайте, панове, за стол! А я огня дам. Люблю, когда друг друга видно.

Кошевой запалил лучину и лучиной зажег стоящие на столе в подсвечниках все девять свечей.

– Ну вот, – сказал он, опускаясь на лавку. – Всех видать. Садись, пан Богдан.

Хмельницкий сел на указанное ему место, напротив мосластого казака, длиннолицего, рыжеусого, с пегим жидким оселедцем за ухом, с перерубленным саблей наискось носом, отчего все лицо перекосилось и один глаз был много выше другого.

– Перебийносом зовут меня! – сказал казак, упершись в Богдана своими глядящими каждый сам по себе глазами. – А хочешь, Кривоносом зови.

– О пане Максиме Кривоносе среди казаков большая слава, – сказал Богдан.

– Я – страшила, а это красавец наш, Нечай.

Голова у Нечая золотая, как у мальчика, брови черные на переносице срослись, глаза сокольи: душа до дна видна, и ни одного темного пятна на этой душе.

– Здравствуй, пан Данило! – приветствовал ладного казака Богдан. – Я не первый день на Сечи, а вас обоих не видал здесь.

– Мы вчера только приехали. Отсыпались с дороги, – сказал Кривонос. – Ну, а пана Тягнирядно да пана Дорошенко ты знаешь.

– Знает! Всех он знает! – сказал кошевой атаман. – С Богом! Похлебаем.

Взял Богдан в рот казацкий суп – нёбо ожгло. Еда была самая простецкая: хлеб, накрошенный в горилку.

Повечеряли молча.

– Будь милостив, пан Богдан, расскажи о твоих задумках. Послушать тебя кошевой позвал нас из дальних наших берлог, – сказал Кривонос.

Богдан встал.

– Не стану я говорить вам, сечевикам, о чем все знают – о тяжелой доле украинского народа. О другом я вам скажу. Если мы упустим нынешний верный час, другого может и через века не случиться. Почему час верный? А потому, панове, что народ и без запорожцев за себя вот-вот поднимется. На свою же погибель, если казаки останутся в стороне. Но казаки в стороне не останутся. Казаки сами пребывают в великом утеснении. Сенат Речи Посполитой задумал и вовсе свести наше племя с лица земли, превратив нас из вольных людей в хлопов. Но и это не все. На Украине между поляками ладу никогда не было, а ныне и подавно нет. Шляхтич шляхтича за горло берет, магнат магната кусает – по-собачьи живут. Так что если подниматься за свободу Украины, то – сегодня, пока в стане врага нет согласия. Выступим мы под святым знаменем нашей Христовой православной церкви, которая ныне самая жалкая нищенка на земле Речи Посполитой. А сверх этого у нас есть и самый большой козырь. С нами – король! Королевское слово нынче ничего уже не стоит в Варшаве, в Кракове и даже здесь, на Украине. Все это грозит гибелью государства. С Божьей помощью мы поднимемся на всевластие магнатов и освободим от их тиранства наш бедный народ, защитим православие, сохраним казачество и поможем королю навести порядок в доме его.

– Что ты хочешь от запорожцев? – спросил Дорошенко.

– Оружие и пушки! Даже самая малая победа над поляками всколыхнет Украину. Я хочу, не проливая крови, одним громом выгнать с Томаковки залогу корсунцев.

– Я с тобой, Богдан! – вскинул руки кверху Данила Нечай. – Ей-богу! Бери меня, не пожалеешь!

Хмельницкий достал и положил на стол королевские привилеи, сам подошел к двери, отворил, позвал:

– Ганжа!

Вошел Ганжа со знаменем в руках.

– Это знамя вручил мне король. Он сказал мне, положа руку на саблю: «Разве вы не казаки, чтобы сами за себя постоять против ваших притеснителей?»

– Дадим ему пушки? – мелко захлопал белесыми ресничками кошевой атаман.

– Дадим, – сказал Дорошенко.

– Не королевскими регалиями ты пронял мое сердце, Богдан, – прохрипел Кривонос и откашлялся в кулак. – Я за тобой пойду. Волю добывать пойду, да только не казакам одним, а всему народу украинскому. Запомни, Богдан, всему народу!

– Спасибо тебе, Максим. – Хмельницкий подошел к нему и обнял. И почувствовал: Кривонос из железа кован.