Читать книгу Два голоса, или поминовение - Владислав Броневский - Страница 11

Точка!

Кончайте с этим без споров!

Довольно кричать: «Ура!..»

Глядите:

плетется армия через город —

та, что сражалась за вас вчера.

Дивитесь?

Мечетесь бестолково?

И никто не знает, что говорят:

то ли что война начинается снова,

то ли что просто готовят парад.

– Мы очень солдатиков любим,

мы им бросаем букеты,

да и государство им платит!

Но эти... в лохмотьях грубых...

Кто же поверит, что это

наши отцы и братья?

Зарыли их

сотнями

в братских могилах,

поплакали —

и дело с концом...

Зачем же явились?

Кто пригласил их?

И кто их опять закопает потом?

Шли

по улицам

батальон за батальоном,

сгнившие,

не лица —

оскал черепов.

Черное пятно

на виске размозженном,

флагами

отрепья

почерневших бинтов.

Заполнили площади,

бульвары наши,

стали бивуаком вдоль улиц...

...И сразу

по лестницам радиобашен

депеши в просторы шагнули:

– Всем! Всем!

Встаем из гробов!

Помогите нам вылезть из ям!

Мы,

убитые со всех материков,

заявляем:

конец смертям!

Думаете:

«Павшие мирно спят...

А это —

сражений мерещится ад...»

Нет!

На площадях и на улицах митинг.

Слово имеет неизвестный солдат.

Страх

лапой косматой

бил по окнам.

На засовы ворота и ставни.

Ни вздоха.

Но слышно было:

шли

шагом широким.

С улицы

слышалось:

барабаны,

пение,

грохот.

В касках стальных

шли немцы

скопом

с Марны,

Соммы,

из-под Вердена.

Шли

замерзшие в бельгийских окопах —

из колоний пригнанная

черная смена.

Шли

голубые французские зуавы,

русские – в тине мазурских озёр,

австрийцы одиннадцати атак у Пьяве.

Шли

заколотые,

задушенные,

застреленные в упор.

С полей, из лесов,

со дна океанов —

вот все уже здесь они – вместе.

Толпы

под городом, морем нагрянув.

Шумят,

шумят

знамена и песни.

Ша-гом... арш!

Огромным потоком

хлынули

полк за полком...

– Эй!

Мост наш —

от запада до востока!

Идем!

Идем!

Идем!

Идут солдаты на запад. Идут бойцы на восток.

В брюхо Европы, как в барабан, бьют карабин

и сапог.

Идут добывать Варшаву, Париж, и Берлин, и Рим.

В небо швыряют песни. В небо – штыки и дым.

Шагают, проходят с песней: родина – целый свет —

земля, и моря, и небо – годы, мильоны лет.

Века наперерез им. А они – как через порог!

Жалости нет для неба – умер, пристрелен бог.

Он умер, сраженный песней. Труп притащат на суд.

Фронт через землю – в небо. Фронт и там и тут.

Четыре армии – четыре лезвия —

в Рим – в Пиренеи – в Урал.

Торпеды! Пушки и митральезы!

Знамена по ветру! Ур-р-ра!..

Это не молния

ударила прямо

в триумфальную арку победы.

Не гроза

разрушила стены храма.

Это крылья примчали

другие беды.

Крест золотой

над Пантеоном

качается,

рухнет —

еще один миг.

Вздымаются,

подобно рукам обагренным,

разгромленные арки базилик.

Треснула сталь.

Сверглась лавиной

и ринулась неудержимо.

Слышно:

бьют приклады карабинов

по двенадцати таблицам

законов Рима!

Валится готика

лесом высоким.

Со стен алтарей

вопят

святые,

летят

из библиотечных горящих окон

Библия,

Евангелие

на мостовые...

Бога в небе

не нашли самолеты.

Подлодки

зря

гонялись за ним.

– Вранье!

Там пусто! —

кричат по ротам, —

Сами

заново

мир создадим!

Идут.

Небеса голубеют рядом.

Идут.

И каждый – бог с этих пор.

В огонь несут

флаги,

кресты – громадой,

разжигают

невиданно огромный костер.

Пылает.

Зарево взвивается, клокоча.

Багрянцем

расцвечена

окрестная ширь.

. . . . . . . . . . .

Земля наша!

Земля ничья!

Мир!

Мир!

Мир!

Когда

никому уже не придется

делить огромную родину мира,

сонм белых ангелов

вернется,

и все разодеты,

словно для пира.

Неважно,

что губы изъела могила,

что червь

живет в глазах, жирея.

Они вернутся

к своим любимым,

а те

повиснут у них на шеях.

Не из могил:

из дальних странствий

придут к родному порогу гости.

Земля расцветет

цветком пахучим,

пылающей розой —

любовью.