Читать книгу Два голоса, или поминовение - Владислав Броневский - Страница 176

Велела писать мне о роще.

Пишу. Да вот мысли гуляют,

по майской несет меня ночи —

так в мае бывает...

В газетах то атом, то Черчилли.

Я радио слушать не буду.

Цветам распахну свое сердце,

ну, хоть на минуту.

Сперва обращусь к сирени,

к фиалке, потом к левкою,

Арахна-луна оденет

меня в шитье золотое.

Восславлю каштанов свечи,

как первосвященник, а дальше

соловушек увековечу:

– Рыдайте!

Не плачут, а ночью синею

в любовной гибнут агонии...

Cantat noctu luscinia[29] —

прочел в лексиконе.

Словарь ведь не жизнь! В нем – всё проще...

Дочурка, позволь, помечтаю,

мне чудится, будто мы в роще,

и ты всё такая —

и локон твой светел, как лето,

и снова ты хочешь того же:

прожить до скончания света

и даже чуть дольше...

В сафических строфах нарочно

слегка плутовал, напутал,

хотел, чтоб рассказ свой докончил

Ицек Гуткинд,

пусть скажет, что думал он в гетто,

когда расстрелял все патроны...

А соловьи в это лето

заливались влюбленно...

А в сорок четвертом бесчувственно

свистали они во все горло...

Певецсоловей, не кощунствуй,

ведь гибнет город!..

Весна, Варшава, дочурка!

В мае приходит радость,

а мне – от призраков жутко...

Сжальтесь!

Я о роще писать стараюсь,

в ней неистовствовало контральто,

когда на траву страданий

пал Вальтер...

«Горные вершины» (у Гете),

«Над водным простором чистым»...

Другого придумай поэта,

май – артист мой.