Читать книгу Следствие ведёт Дед. Реальный детектив - Владислав Демарин - Страница 2

Она была прекрасна и ужасна. Стройные ноги в красных туфельках небрежно раскинуты, чуть задрав коротенькую юбочку. Пряди длинных соломенных волос стыдливо закрыли лицо, но не смогли затенить пунцово алеющие губы. Только белая шёлковая блузка была в беспорядке, словно врачебным бинтом обернув стройный торс. И, словно на перевязочном бинте на ней проступило большое кровавое пятно.

– Рана колотая, точно в сердце, – определил эксперт Свиридов, многолетнему опыту которого можно доверять безусловно.

– Елизавета Николаевна Конькова, – произнёс вслух старший лейтенант Метелин.

В руках он держал открытый паспорт, который только что вынул из изящной дамской сумочки. Сама сумочка из змеиной кожи, украшенная стразами в виде известного модного бренда, лежала на столике между двумя коньячными бокалами и блюдцем с нарезанным лимоном. На краю столика примостилась пепельница, но она была пуста, лишь несколько крупинок пепла пристало к стеклу. Лимон, видимо, был присыпан солью, отчего на нём проступили капельки золотистого сока. Бокалы пусты, но ими явно пользовались: на донышках сохранились остатки дорогого напитка, запах которого заполонил весь гостиничный номер. Причиной столь стойкого запаха были, конечно, не бокалы. Откупоренная бутылка валялась на полу, вылившийся коньяк впитался ковром, образовав большое пятно. Пятна коньяка и крови смешались.

– Так, получается: они пили, потом он её зарезал,– рассудительно произнёс старший следователь, майор Демарин.

– Или – «она», – резонно возразил Свиридов. – По характеру ранения трудно определить, с какой силой был нанесён удар. Похоже, это был длинный тонкий нож, вроде винтовочного штыка образца 1936 года, он свободно проскользнул между рёбер в самое сердце. Так что, правильнее говорить не «зарезал», а «заколол» или «заколола». Впрочем, одна грань у него была режущая.

– Опросил постояльцев в соседнем номере, – доложил Демарину Метелин. – Два мужика, командировочные на трубопрокатный завод. Ничего не видели, не слышали. Один, по фамилии Корнеев, говорит, что в коридоре гостиницы обратил внимание на роскошную блондинку, но даже не заговорил с ней. Так что, тут глухо.

– Что они делают сейчас, в данный момент? – спросил Демарин.

– А, что делать вечером в командировке? Сидят, выпивают.

– Что пьют?

– Точно! Коньяк. Такой же, как здесь. И тоже – с лимоном!

– Ну, не обольщайтесь, пить коньячок под лимончик всю Россию научил Николай Второй, – вмешался в разговор Свиридов. – Привычные российские коньяки очень мягкие, душистые, а ему привезли в подарок французский – резкий, жёсткий. Император хлебнул и… первое, что попалось под руку – долька лимона, ею и закусил. Придворные посчитали это новой монаршей традицией, так и повелось.

«Можно забирать тело», – буднично кивнул он двум санитарам с труповозки.

– Давай-ка, ещё раз заглянем к этим мужичкам, допросим подробнее, – Демарин кивнул седеющей головой Метелину и привычно одёрнул простой пиджак, словно военный китель.

***

На стук в дверь открыл мужчина средних лет, темноволосый. Простые джинсы, светло-голубая рубашка. Закатанные по локоть рукава подчёркивают дорогие золотые часы на запястье. Улыбнулся, молча, пропустил внутрь. Второй курил на балконе. Но, увидев вошедшего майора, тут же погасил сигарету.

– Николай Александрович Докшин, заместитель директора по качеству Магнитогорского металлолитейного комбината, – выйдя с балкона, представился статный мужчина, убелённый благородными сединами. Белоснежная рубаха подчёркивала эту седину. Не дожидаясь очередного вопроса следователя, добавил: – Командированы с коллегой на Челябинский трубный в связи с рекламацией по поводу листа трубной заготовки.

Демарин вопросительно глянул на второго соседа по комнате.

– Сергей Иванович Корнеев, главный технолог листопрокатного цеха, – представился тот «по образцу» старшего товарища.

Демарин обратил внимание на то, что ни бутылок, ни закусок на столе уже не было. «Ждали», – понял он. Но вслух произнёс:

– Странно, что вы поселились в этой гостинице, она не самая фешенебельная в Челябинске. «Магмет» экономит на командировках?

– Извините….? – Докшин чуть склонился, подвесив вопросительную паузу.

– Майор Демарин, Дмитрий Евграфович, – представился следователь.

– Дмитрий Евграфович, комбинат, конечно, не любит разбрасываться деньгами, но дело не в этом. Гостиница эта уютная, тихая, мы ведь не развлекаться приехали, наша работа – бумаги, проверка лабораторных исследований. Мы тут всегда останавливаемся, постоянные посетители. И очень тихие, законопослушные гости.

– …Но коньяк всё же был…, – напомнил Демарин.

– Да, недалеко магазинчик, взяли на ужин бутылочку…. Вот, коллега купил. Что тут такого?

– Ничего. Просто оцениваю: могу ли вас допросить официально, под протокол, учитывая недавнее употребление вами алкоголя.

– Боюсь, мы ничем не сможем быть вам полезны. И совсем не из-за коньяка. Около 18 часов вернулись с завода в гостиницу, накрыли себе небольшой столик. Мы с Сергеем Ивановичем однокашники, хотя и в разное время, но заканчивали один горно-металлургический университет, Магнитогорский. Посидели, вспомнили преподавателей, общих знакомых. Потом пришёл с вопросами лейтенант, теперь – вы. Вот и всё. – Развёл руками Докшин. – Впрочем, спрашивайте. Считаю, что, два здоровых мужика, выпив по 150 грамм доброго напитка, вполне способны давать адекватные показания. Как считаешь, Сергей Иванович?

Корнеев, улыбнувшись, сунул руку в шкаф, достал коньячную бутылку.

– Вот, – продемонстрировал он, – не допили даже. Спрашивайте.

(«Шато Тамань», – отметил про себя Докшин. – Тот же коньяк, что и в номере убитой).

– Отлично, – констатировал следователь вслух и тут же спросил: – Николай Александрович, а вы, в каком номере живёте?

– Это дальше по коридору, номер-люкс.

– Тогда пойдёмте к вам. А с Корнеевым ещё раз побеседует мой коллега, старший лейтенант Метелин.

****

Капитан Докшин сидел в кабинете, ещё и ещё раз перечитывая протоколы допросов участников дела. Оперативники поработали профессионально. Картина вчерашнего дня складывалась довольно ясная.

«Итак, – размышлял сыщик, – чужих в гостинице не было, это подтверждают и администратор, и горничные, и камеры наблюдения.

Докшин и Корнеев с водителем Мареевым выехали в шесть утра из Магнитогорска, в 10 они были уже на трубопрокатном. Примерно до 17.00. На проходной можно будет узнать точнее, если вопрос станет принципиальным. Итак, водитель их забрал после пяти часов вечера и отвёз в гостиницу «Уралочка». Это 10-15 минут. Это совпадает с показаниями всех троих. Номера были забронированы заранее.

Конькова, как показывает администратор гостиницы Л.Н. Градова, и об этом есть запись в журнале, поселилась в 12.40, приехала в гостиницу на такси. Вещей не было, только сумочка. Целью визита назвала бизнес, но из гостиницы не выходила. Судя по билетам, приехала из Архангельска. Номер оплачен на сутки. Значит, намечала с кем-то встретиться вечером и утром отбыть. Или – вариант – отбыть в ночь. В этой гостинице она впервые.

Корнеев утверждает, что видел её в коридоре, когда шёл в магазин за коньяком. Докшин и Мареев в это время были в своих номерах.

Примерно в это время горничная гостиницы Н.С. Спирина видела, что кто-то быстро прошёл по коридору, возможно, из номера Коньковой. Но точно сказать не может, так как делала уборку в другом номере и видела тёмную фигуру только секунду в дверной проём. Описать не может, ничего не бросилось в глаза.

Продавщица магазина Л.А. Гартман помнит, что покупателей коньяка «Шато Тамань» было несколько, в том числе – солидный мужчина купил две бутылки. Но утром это было, в полдень или вечером вспомнить не может. По фото никого не опознала. Кассовую ленту снимут после закрытия магазина, завтра можно будет определить точнее.

Водитель Мареев показывает, что, когда привёз Докшина и Корнеева с завода в гостиницу, слышал, что Докшин сказал Корнееву: «Я сейчас пойду к себе, переоденусь, а потом зайду к тебе в номер, поужинаем». Он в номере только умылся и поехал по магазинам. Купил супруге на юбилей большую тарелку-блюдо «ИП Хлебников».

Время смерти Коньковой определяется в диапазоне с 16 до 18 часов. В номере тепло, трупное окоченение могло долго не наступать, входное отверстие небольшое, кровь сочилась медленно, истекла внутрь тела. Так что, убийство могло произойти и на час-другой раньше. Или… за 10 минут до того, как горничная вошла в номер и обнаружила тело».

*****

Коллеги из Поморья сообщают: «Конькова Елизавета Николаевна, 1991 г.р., родилась в Архангельске. Работает секретарём главного геолога ГОК им. Ломоносова И.И. Морковина. В настоящее время находится в отгулах: взяла неделю без содержания «по семейным обстоятельствам». Мать, Конькова Анна Владимировна, утверждает, что дочь поехала в Челябинск в командировку. Такие поездки случались периодически, в разные города, главным образом – в Москву. В Челябинской области дочь упоминала Магнитогорск».

Детективный опыт подсказывал, что дело принимает серьёзный оборот. Все эти люди, в том числе и убитая, оказались в этой гостинице не случайно.

– Привет, ДЕД! – в строгий кабинет вошёл младший лейтенант Акулов, победно глянул на начальника. – Я тут в компьютере полазил. На сайте архангельского ГОКа даны биографии топ-менеджеров. Оказывается, начальник Е.Н. Коньковой – И.И. Морковин – выпускник Магнитогорского горно-металлургического университета. А на сайте университета (тогда ещё – института) есть фото выпускников 1986 года. Среди них: сам Игорь Морковин и Николай Докшин. Вот все распечатки. Получите, распишитесь.

Дмитрий Евграфович взял бумаги: картинка начинала складываться. Он не обратил никакого внимания на несколько фамильярное обращение подчинённого. Инициалы Д.Е.Д. ещё с курсантской скамьи прилипли к нему, как второе имя. Сокурсники вообще перевели «с английского» и панибратски называли его «курсант Смерть». Да, и сейчас нет-нет, да услышишь за спиной: «майор Смерть». Убойный отдел – что поделать…. Тут свои законы общений и взаимоотношений. Свой юмор.

– Ну, и на десерт ещё один подарочек от техотдела, – не прекращая гордо улыбаться, сверху вниз глянул на начальника летёха. – Вот распечатка с телефона Коньковой. Несколько звонков, в том числе – последний, было сделано на телефон, зарегистрированный в Москве на имя некого Сергея Андреевича Попова, 1936 года рождения. Но геолокация показывает, что в данный момент этот телефон находится…(он сделал паузу)… в Челябинске. В Ленинском районе. Примерно в районе гостиницы «Уралочка».

******

Огромные пролёты трубного завода поражали масштабами индустриальной мощи. Двигались валки прокатных станов, по ним шли тяжёлые трубы, рядом работали многосильные краны. Людей в белых халатах и спецовках трудно даже было назвать рабочими, а зелёную лужайку посреди цеха – рабочим местом. И только запах горячего металла выдавал металлургическую суть этого места. Демарина позабавил стенд по технике безопасности, где под табличкой: «Этот человек несёт персональную ответственность за вашу безопасность» висело… зеркало.

«Доходчиво, – хмыкнул про себя следователь. – Да, «белая металлургия», культивировавшаяся на трубопрокатном, совершенно преобразила некогда грязное производство. Вот, почему командированные не боятся приезжать сюда в светлых костюмах».

Докшина он нашёл в отделе технического контроля, в кабинете начальника. Тот деловито подписывал кипу документов.

– Что привело сыщика на завод? – удивлённо спросил тот, увидев входящего Демарина.

– Здравствуйте, Николай Александрович, мы с вами, и с Сергеем Ивановичем должны срочно прибыть в гостиницу для следственного мероприятия, – ответил майор.

– Да, здравствуйте, – несколько стушевался Докшин, – но Корнеева я отпустил, он уже должен быть по дороге в Магнитогорск. Срочное дело. Обнаружили наш брак в техпроцессе при использовании нового типа присадки, нужно срочно внести поправки, иначе комбинат понесёт огромные убытки. Я тоже собирался вечером ехать домой, вот, подписываю все документы и, в общем-то, на этом командировка заканчивается. Просто собирались с коллегами посетить какой-нибудь из ваших новых ресторанов.

– То, что Корнеев уехал – плохо. Я ведь просил не уезжать из Челябинска, не поставив меня в известность. Что ж, давайте проследуем в гостиницу.

– Я тогда поеду с Антоном, с водителем Мареевым, на своей машине, он стоит у проходной, – предложил Докшин и тут же мрачновато поинтересовался: – Или надо ехать с вами, под конвоем?

– Конвой вам всем не помешал бы, – шуткой на шутку ответил Демарин, а по существу добавил. – Хорошо, едем на вашей. Вместе.

*******

Старший лейтенант Метелин уже ждал прибывших в гостиницу «Уралочка» возле номера Докшина. Вместе с ним находились администратор Градова и горничная Спирина. Когда Демарин, Докшин и Мареев вышли из лифта, он скомандовал открыть номер.

Спирина зазвенела ключами.

Прежде, чем войти майор Демарин объявил: «Проводятся оперативные мероприятия по осмотру номера 317, в котором временно проживает Николай Александрович Докшин. Цель – сбор улик по делу об убийстве Елизаветы Николаевны Коньковой».

И все вошли.

Первым делом майор вынул из кармана сотовый телефон, набрал какой-то номер.

– Попрошу тишины! – скомандовал он.

Тишину ничто не нарушило.

Тогда Демарин повернулся к Докшину:

– Николай Александрович, есть ли у вас второй сотовый телефон?

Тот равнодушно пожал плечами: «Нет». И добавил: «Можете обыскать номер, я не возражаю».

Майор повернулся к Метелину:

– Старший лейтенант, осмотрите всё вокруг и… возьмите на экспертизу пепел из пепельницы.

Потом он повернулся к Градовой:

– Любовь Никитична, проводите нас, пожалуйста, в номер к отбывшему Корнееву.

– Ой, а я там уже начала уборку, – растеряно произнесла Спирина.

– Ничего, пройдёмте. Вы ведь там ничего не обнаружили?

– Не-е-е-т, – протянула та.

– Хорошо, пройдёмте.

Вся эта небольшая группа, выйдя из номера, остановилась тут же, у двери другого – почти напротив, на двери которого красовалась табличка 314. Он был не заперт, ключ торчал в замочной скважине.

Войдя, майор снова нажал кнопку вызова на своём сотовом.

– Прошу тишины! – также скомандовал он.– Где-то должен зазвонить второй телефон.

Звонка не последовало.

– Кажется, на балконе звонит, – робея, произнесла Спирина, кивнув на открытую дверь.

Майор повторил вызов и вышел на балкон.

Простенькие звуки миниатюры Бетховена «К Элизе» раздавались… из кроны дерева под балконом.

Никто из присутствующих аппарат, снятый с дерева, своей собственностью не признал.

– Николай Александрович Докшин, Антон Игоревич Мареев, прошу вас проследовать за мной в следственное управление для дачи официальных показаний, – голос Демарина стал официально строг.

– Извините, Дмитрий Евграфович, – неуверенно начал Докшин, – мы пока не знаем дороги в ваше управление, адрес….

– Наш водитель знает. Вы задержаны.

********

Руководитель следственного комитета по Челябинской области генерал-майор юстиции Степан Игнатьевич Шульгин, сидя под портретом Президента, внимательно смотрел на своего подчинённого. Старший следователь первого отдела по расследованию особо важных дел, майор Демарин докладывал:

– Орудия убийства пока не обнаружено, убийца унёс его с собой. Мотив преступления также пока не ясен.

Известно, что убитая приехала из Архангельска, где работала на комбинате по добыче алмазов. Её непосредственный руководитель – сокурсник подозреваемого Докшина. Однако теоретически, с ним мог быть знаком и Корнеев, хотя он младше Докшина, но студенты одного вуза в Магнитогорске вполне могли пересекаться. Убитая, либо как-то связана с деловыми интересами своего шефа и была своего рода курьером, либо здесь какая-то личная история. Например, её отчество совпадает с именем Докшина.

Все они на момент убийства находились в гостинице. Только Кореннев выходил в магазин за коньяком.

Водитель Мареев утверждает, что во время совершения преступления находился в антикварном магазине, покупал подарок на юбилей жены. Убитую не знал и не видел.

Из персонала гостиницы все были друг у друга на виду, связи с убитой не прослеживается.

Единственное указание на убийцу – горничной Спириной – как на тёмную фигуру. Докшин и Корнеев носят светлую одежду. Но световой контраст в дверном проёме мог дать цветовое искажение, светлое показаться могло и тёмным.

Ясно, что сотовый телефон, обнаруженный в листве дерева под балконом номера Корнеева, имеет прямое отношение к убийству, его намеренно выбросил либо сам Корнеев, либо Докшин. Но Корнеева допросить пока не могу, он отбыл с технологическими документами в Магнитогорск, на комбинат. Мною дано поручение задержать и препроводить его к нам, в Челябинск.

Докшин и Мареев мною задержаны. В данный момент ждут допроса.

– Слушай, Дмитрий Евграфович, я, конечно, доверяю твоему опыту и интуиции, но оснований для задержания у тебя мало, практически нет, – констатировал Степан Игнатьевич. – Ты, конечно, можешь промурыжить их часа три-четыре, но об аресте даже не может быть и речи, ни один суд на это не пойдёт. Пока – одни голые версии.

Селекторный аппарат на столе генерала, стоящий тут с прошлого века, вдруг заговорил женским голосом: «Степан Игнатьевич, к вам лейтенант Акулов рвётся, говорит: срочно, по демаринскому делу».

Хозяин кабинета пригнулся к аппарату, нажал на нём толстую кнопку: «Пусть войдёт».

Через несколько секунд дверь распахнулась, вошёл лейтенант Акаулов:

– Здравия желаю.

– Говори, что у тебя, – кивнул Шульгин.– Давай, присаживайся за стол.

Акулов прошёл, сел за длинный стол совещаний рядом с Демариным.

– Изучая полицейскую сводку, обратил внимание на то, что в Сосновском районе был обнаружен труп неизвестного мужчины, по описанию похожего на нашего Корнеева. Фото я запросил. Убит длинным узким ножом, по характеру ранения похоже на наш труп. Но, что самое интересное, собака привела к свежему костровищу, в котором сгорели какие-то бумаги, документы. Тамошние криминалисты их сейчас изучают. Местные оперативники оказались любознательными и копнули глубже, под углями обнаружен схрон: штык-нож от винтовки АВС 1936 года выпуска и крупные мужские золотые часы.

– Почти не сомневаюсь, что это наш Корнеев. И наш след, – констатировал Демарин.

– Вот что, Дмитрий Евграфович, под свою ответственность даю тебе добро задержать подозреваемых на сутки до выяснения обстоятельств, – хлопнул ладонью по столу генерал, – собирай улики, разберись с сосновским делом. Но за сутки накопай, расколи их. Или – будут неприятности. Докшин всё же входит в высшее руководство ММК, а это, знаешь ли….

Он многозначительно замолчал, а потом приказал:

– За работу, все свободны.

Майор и лейтенант вышли из кабинета.

*********

– Итак, Николай Александрович, сейчас у вас есть возможность чистосердечно признаться в совершённом преступлении, – после протокольных формальностей перешёл к прямому допросу майор Демарин. – Это будет учтено судом при вынесении приговора.

– Мне не в чем сознаваться. В чём я должен сознаться? – с вызовом ответил подследственный Докшин. Чуть более высокий, чем обычно тембр его голоса выдал скрываемое волнение.

– Начать можно с того, например, что вас связывало с Екатериной Коньковой, с того, какие дела у вас были с вашим однокурсником Игорем Ивановичем Морковиным.

– Конькову не знал, с Морковиным не виделся уже много лет.

– Зря вы так, Николай Александрович, – с некоторой досадой произнёс следователь. Ему всегда было странно видеть, как умные люди начинают запираться в очевидных ситуациях, словно не понимая, что все их тайны раскрыты. Ладно, тупые грабители с куриными мозгами фантазируют, что обхитрят сыщика, но образованные, интеллигентные люди должны ведь понимать…. Демарин продолжил:

– Гражданин Докшин, объявляю вам, что вы арестованы по подозрению в совершении преступления, связанного с незаконным оборотом драгоценных камней. В особо крупных размерах. Речь идёт, как вы понимаете, об алмазах. Ведь именно их добывают в Архангельске, на ГОКе имени Ломоносова, одни из самых крупных алмазов, добываемых в Европе. И именно их привезла вам Екатерина Конькова, связь с которой вы держали по специально купленному телефону, который вы так неудачно выбросили с балкона номера Корнеева. Вы надеялись, наверное, что он разобьётся или его кто-нибудь подберёт. Но он застрял в кроне прекрасного клёна, где и был обнаружен. Кстати, в вашем же присутствии.

– Это не мой телефон. Ничего не знаю ни про какой телефон. Может, это Корнеев телефон выбросил или кого-то ещё, в гостинице – девять этажей.

– Да, вот только ни у кого из постояльцев гостиницы нет ваших отпечатков пальцев. Конечно, когда старший лейтенант Метелин зашёл к вам в номер и сказал, что Конькова убита, вы поняли всю серьёзность ситуации, и, надо сказать, повели себя довольно хладнокровно. Не стали суетиться, а просто вышли на балкон покурить. Пока Корнеев, по вашему же предложению, убирал со стола бутылки и закуски, вы спокойно протёрли корпус телефона и сбросили его вниз. На момент моего прихода в этот номер от улики вы избавились. Так, Николай Александрович? Вот только на аккумуляторе стереть не догадались. Скорее всего, вы хранили этот связной телефон, вынув аккумулятор, чтобы невозможно было его отследить или прослушать. И вставляли питание только в дни передачи алмазов….

– Я, пожалуй, воспользуюсь статьёй 51 Конституции России и не стану свидетельствовать против себя. Отказываюсь давать показания. Во всяком случае, пока не поговорю с адвокатом.

– Что ж, это ваше право. Можете пока подумать обо всём в камере. И учтите ещё один момент: если бы не арест, вы были бы сейчас уже холодным трупом, валяющемся где-нибудь в лесном овраге по дороге из Челябинска в Казахстан, под Троицком или под Южноуральском.

– Не понял? Вы меня запугивать решили?

– Во-первых, вопросы в этом кабинете задаю только я. Во-вторых, можете взглянуть вот на эти фотографии, – следователь протянул арестованному два фотоснимка, сделанных на месте убийства Корнеева. На одном из них лицо убитого был снято крупно, явно выдавало ту нестерпимую боль, которую испытал мужчина в последние мгновения своей жизни.

Докшин уставился на эти снимки с ужасом и удивлением.

– Когда вы в последний раз видели Корнеева? – спросил Демарин.

– Вчера, на трубном. Потом Антон, Мареев, отправил его на такси в Магнитогорск. Я Сергею Ивановичу на это шесть тысяч рублей дал….

– Как видите, не доехал. Убит.

– А алмазы…? – вырвалось у него. И он осёкся.

В дверь кабинета уверенно постучали и тут же она открылась. Вошли двое рослых мужчин, не смотря на уличную жару – в пиджаках.

– Добрый день, Дмитрий Евграфович, – произнёс один из них. – Подполковник ФСБ Смирнов. А это – майор Петров.

Оба продемонстрировали пунцовые служебные удостоверения. Смирнов продолжил:

– Контрабанда драгоценными камнями в особо крупных размерах – наша подследственность. И потому мы забираем у вас арестованного, все материалы по нему. И вещественные доказательства – тоже. Вот все необходимые бумаги.

Дверь кабинета снова открылась. Вошёл генерал Шульгин. Устало глянул на Демарина, молча кивнул: мол, знаю, в курсе, так надо.

Докшина увели.

– Но, Степан Игнатьевич…, – начал с возмущением Демарин.

– Не надо, Дмитрий Евграфович, сам понимаешь: я должен был доложить выше. Там было принято решение. Не мне тебе объяснять, что такие алмазы – универсальный ключик. Они любые двери открывают. Даже – в московских кабинетах. Я полагаю, Докшин организовал эту поставку через Морковина, но это не был его личный преступный бизнес, – генерал чуть помолчал. – Нет, был, конечно, но… как бы… не себе он покупал эти алмазы. Они шли, скажем так, в фонд комбината. В чёрный фонд, конечно, в коррупционный. Но… такова жизнь.

На этой философской ноте он вновь замолчал. А потом, одёрнув китель, приказал:

– Заканчивай дело по убийствам, – повернулся и вышел из кабинета.

Демарин глянул в окно. ФСБшники с Докшиным садились в мощный внедорожник. На крузере были государственные номера, которые отличают весь автопарк Магнитогорского металлолитейного комбината.

Следователь нажал кнопку вызова дежурного.

– Приведите арестованного Мареева.

**********

– Ничего не знаю, гражданин начальник! – ёрническим голосом произнёс Мареев, садясь на стул перед следователем.

«Надел на себя маску приблатнённого, – подумал Демарин, – или снял».

– То есть, чистосердечного признания не будет?

– А не в чем мне признаваться.

– А вот тут, передо мной, Мареев, лежит папка с простыми бумагами, но каждая бумажка – тяжелее кирпича, который утянет тебя на дно, – Докшин знал, что некоторая несложная образность иногда действует на подследственных с невысоким интеллектом сильнее, чем логические построения и неопровержимые улики. И потому – продолжил в том же духе:

– Итак, Мареев, кирпич первый. В лесу, в овраге обнаружено тело известного вам гражданина С.Н. Корнеева с колотой раной. Вот его фотография в деле. Можете ознакомиться.

Демарин протянул фото подследственному. Тот нехотя протянул руку, взял. Искоса взглянул на фото.

– Опознаёте по фотографии Корнеева?

– Ну, опознаю, он это, Корнеев, – произнёс Мареев. – И чё? Я его отвёз на вокзал, он там сел на такси и ехал. Чё там было дальше – откуда знаю? Ищите таксиста.

– А, номер такси на котором уехал Корнеев вы, конечно, не запомнили?

– Нет, чего мне его запоминать. Ну, таксист был такой здоровый, с короткой стрижкой.

– Марка автомобиля?

– Кажется, «Рено Логан». Светлый.

– Сообщаю, что недалеко от места преступления обнаружен след протектора автомобиля. Вот в этой бумажке, в протоколе осмотра, об этом говорится. И там сказано, что у автомобиля, на котором приехал убитый и его убийца установлены шины марки «Нокия», как на вашем автомобиле. Можете ознакомиться с выводами экспертов.

– Чё мне с ними знакомиться? Автомобиль не мой, а комбинатовский, там у всех одной марки резина стоит, может, и таксист тот себе такую же поставил. Фуфло ваша бумажка.

– Хорошо, а вот другая: справка из ГИБДД о том, что камера наблюдения зафиксировала автомобиль с вашими номерами, выезжающим из города Челябинска в Сосновский район, в сторону железнодорожной станции «Полетаево». Хотите ознакомиться? Номера читаются вполне разборчиво.

– Ой, да ладно, не надо мне дело шить, начальник. Ну, прокатился маленько. Доехал до Полетаево, на Шершни поглядел, на паровозы. Чего возле трубопрокатного-то весь день стоять? Скучно. Устаёшь в машине. Вот и размялся. Тем более, что эта дорога ведёт на трассу М5, а таксист Корнеева повёз по М36, а видел, на кольце мы разъехались.

– Складно придумали, Мареев. – Демарин с любопытством ещё раз всмотрелся в лицо подследственного. «Не так прост, как прикидывается», – подумал он. Но вслух продолжил допрос:

– Можете сказать, сколько по времени вы любовались поездами и озером, водохранилищем?

– Ну, где-то с полчаса. Потом мне позвонил Николай Александрович, Докшин, сказал, что через сорок минут надо забрать его с трубного завода, отвести в гостиницу, переодеться, а потом – в ресторан. Из ресторана – домой, в Магнитогорск. – Арестованный сплёл руки на груди, гордо выпятил нижнюю губу. Поёрзал на стуле, добавил: – Вы можете посмотреть, номер телефона Докшина и время его звонка есть у меня в телефоне. Они сохранились. Зафиксируйте, что я говорю правду, только правду и ничего, кроме правды.

Он даже победно улыбнулся следователю.

– Да, у нас есть распечатка ваших звонков. И этот звонок зафиксирован, – подтвердил Демарин.– С ваших слов содержание его отразим в протоколе. Не возражаете?

– Нет, не возражаю.

– Хорошо. Позднее оформим это на бумаге, а пока останется в видеозаписи нашего допроса. Вы ведь не против того, что наша беседа записывается?

– А, где у вас камеры?

– Их в кабинете три. Но это не важно. Не возражаете?

– Нет, не возражаю. Чего мне возражать? Давайте уж быстрей заканчивать, выпускайте меня. Ехать надо.

– Тогда продолжим доставать из папки тяжёлые бумажки, – вздохнул следователь и снова посмотрел на арестованного, который заметно напрягся. Докшин достал два листочка. Молча посмотрел на один, потом – на второй, словно раздумывая, с какого начать. Потом остановился на первом. Поднял глаза на сидящего напротив:

– Вот очень тяжёлый кирпич, прямо шлакоблок какой-то, – медленно произнёс он.

– Да хватит вам про кирпичи! – вдруг воскликнул Мареев. – Давайте, что там у вас!

– Вы правильно нервничаете, – кивнул сыщик. – Ведь это протокол осмотра костровища, находящегося в 38-ми метрах от найденного тела убитого Корнеева. Представляете, умная собака нашла. Кинологическая служба у нас неплохо поставлена.

Мареев нетерпеливо поёрзал, но сдержался, ничего не сказал. Сжал губы, ожидая продолжения.

– В остатках костра, среди углей, обнаружены клочки не догоревшей канцелярской бумаги и паспорта. Установить принадлежность паспорта не удалось, но полагаем, что он принадлежал убитому. Как и бумаги, на которые сохранились записи технологического содержания, относящиеся к металлургическому производству.

– Вот гад таксист, – подал голос Мареев. – Сергея Ивановича прикончил, да ещё и бумаги его сжёг.

– Не спешите. Читаем дальше. Костёр-то небольшой был, скорее примета, а не костёр. Собака его рыть, ясное дело, не стала. А вот полицейский капитан Гридасов копнул.

Руки арестованного с груди опустились вниз, но кисти рук сцепились крепко.

– Под костровищем оказался тайник, в нём обнаружены золотые часы, ранее принадлежащие Корнееву и штык от автоматической винтовки Спиридонова, выпуска 1936 года. Сокращённо АВС-36.

– А мне-то какое дело, гражданин начальник? Зачем мне всё это читаете? Я там не был, ничего не знаю. Ни про какие часы, штыки, и чего у вас там ещё…?

– Ещё у нас там есть промасленная тряпка, в которую были завёрнуты эти предметы. Масло соответствует тому, что залито в двигатель автомобиля, закреплённого за вами. Вот тут есть, кстати, справка об этом из транспортного цеха. Но, я так понимаю, вам это не интересно. Машинное масло той же марки мог использовать и таксист.

– Что вы мне голову морочите? Ещё и на весь комбинат ославили! Как я теперь в гараже появлюсь? Мужики проходу не дадут насмешками….

– Ну, это вы зря. Думаю, в гараже комбината вы сможете появиться очень не скоро.

– Не пугайте! Пуганый!

– Экспертиза показала, что на браслете часов сохранился отпечаток большого пальца вашей руки, Мареев….

– И что? Ну, пока ехали до вокзала, взял я их у него, поглядел, да отдал. А на ноже тоже есть мои отпечатки?

– Нет. Но установлено, что это орудие убийства не только Корнеева, но и гражданки Коньковой, Елизаветы Николаевны.

– Ага, все висяки теперь на меня навесьте! – подскочил со стула Мареев.

– Сядьте! Иначе я вызову охрану и на вас наденут наручники.

Мареев сел, уставился куда-то в угол кабинета, в пол. Только напряжённые уши выдавали его нетерпеливый интерес к происходящему. Что ещё скажет сыщик?

– Ещё раз предлагаю вам чистосердечное признание, – спокойным голосом продолжил Демарин.

– Не в чем мне признаваться, – выдавил Мареев и закашлялся. – Можно я пойду в камеру? Потом дальше поговорим…. Плохо себя чувствую. Устал.

Майор нажал кнопку вызова дежурного. «Уведите!».

***********

ДЕД любил утренние допросы. Голова свежа, логика построения допроса срежессирована с вечера, отшлифована ночными раздумьями. А вот подследственные после ночи в камере не очень расположены к хитроумным пассажам. Тут-то «майор Смерть» и затягивает удавку доказательств на их преступной шее.

– Садитесь, Мареев, – с нажимом произнёс следователь, указывая на стул арестованному, введённому в кабинет с руками за спиной. Он отметил его красные глаза, помятую кожу, даже особый запах арестантской.

– Не за что мне сидеть, – буркнул тот, но указание выполнил.

– Значит, не надумал чистосердечно признаться? – риторически задал вопрос Демарин и деловито придвинул ближе папку с документами, раскрыл её.– Тогда продолжим допрос и станем орудовать кирпичами фактов.

– Дались вам эти кирпичи….

– Да, Мареев, высокая стенка из них складывается, – и тут же перешёл на другую интонацию:

– Были ли вы знакомы с Коньковой Еленой Николаевной?

– Нет.

– Хорошо, занесём это в протокол.

– У вас в номере обнаружено антикварное блюдо, изготовленное И.П. Хлебниковым, на котором обнаружен отпечаток пальца Коньковой. Как вы это объясните?

– Ну…, может, она была в том же магазине…, – замялся подследственный. Потом резко поднял голову: – А, вспомнил! У меня ключ от номера завалился в кармане, я никак не мог его вытащить, в руках и под мышками были покупки. По коридору шла какая-то девушка, я даже не обратил внимания, просто попросил подержать блюдо. Она взяла, я вынул ключ, открыл дверь, взял у неё блюдо, поблагодарил и всё. Больше её не видел.

– И, какие же многочисленные покупки совершили вы в день приезда в Челябинск?

– Да, мало ли…. Вот, блюдо, ещё для еды что-то… Не помню уже….

– А вот я «помню», – продемонстрировал допрашиваемому очередные листы серой бумаги майор Демарин. – Это – копия чека и показания продавца антикварного магазина, а также – распечатка с видеокамеры….

– Ну, да, да, я купил сразу и блюдо Хлебникова, и штык-нож от винтовки Спиридонова, но у меня его украли из номера. Наверное, Корнеев украл. Он, наверное, и зарезал вашу Конькову, а потом его таксист тем же ножом….

– Почему же вы не сообщили о краже?

– Боялся. Думаю: сейчас меня виноватым сделают. Вот, чуть так и не получилось. Теперь-то вы видите, что я не виноват?

– А, зачем вы купили эти предметы в антикварном магазине?

– Блюдо понравилось, дай, думаю, жене на юбилей куплю, подарок хороший будет. А штык… тоже понравился, люблю старинное оружие, тем более – такое редкое, как штык АБС.

– За блюдо 19 века, изготовления знаменитого ювелира Ивана Петровича Хлебникова, вы заплатили 36 860 рублей, да за штык-нож – 15 300 рублей. Откуда такие деньги, Мареев? Водители нынче так хорошо зарабатывают?

– На заработки не жалуюсь, подкалымливать ещё успеваю. А же – профессионал. Техникум на автомеханика закончил, в автороте служил. Разбираюсь в машинах. Кому починить помогу, кому отвезти-привезти. Денежка идёт. Накопил.

– Кстати, вы это верно заметили, что два убийства связаны: и Конькова, и Корнеев убиты кинжалом, купленном вами в антикварном магазине. Вот акт экспертизы по этому поводу имеется.

«Ну, теперь надо дожимать», – решил про себя майор ДЕД. Внутренне собравшись, он продолжил допрос:

– В армии, в автороте, шиномонтажек-то не было. За сколько минут одной монтировкой и кувалдой переобували колесо?

Мареев опешил. Онемел. Только глядел на Демарина кроличьим взглядом.

Опёрся локтями в колени, опустив голову, набычась. Потом поднялся, выпрямился:

– А за чистосердечное признание, что мне будет?

– Суд его учтёт. Учтёт и ваше поведение в данный период, помощь следствию. Чистосердечность признания надо ещё и подтвердить раскаяньем. Если будите пытаться себя выгораживать, пытаться вводить следствие в заблуждение, это всё будет отражено в деле, которое я передам в суд.

– Можно мне подумать?

– Что тут думать, Мареев? Вы правильно поняли, что ваш тайник раскрыт: внутри запасного колеса мы обнаружили пакет с алмазами и деньги. Сразу ваши преступления – тоже стали алмазно ясными. Я могу вам прямо сейчас рассказать: что было. Но тогда чистосердечного признания уже не будет. Суд отмерит вам по полной программе.

– А, если я заявлю о другом известном мне преступлении, мне это зачтётся?

– Конечно. Рассказывайте. – Видя нерешительность подследственного, следователь поторопил: – Ну, давайте же, Антон, давайте, теперь в ваших интересах выложить всё начистоту и прекратить эту канитель. Давайте закончим допрос вашим признанием, и пойдёте в камеру отдыхать.

– Короче, Лиза, Елизавета Конькова, приезжала к нам в Магнитогорск в прошлом году, я встречал её в аэропорту, возил к шефу, в гостиницу, короче, был к ней приставлен как водитель. Я тогда об их делах не знал, да и знать не хотел. Зачем это мне? Но она мне понравилась, я ей тоже. Короче, пожили мы с ней в гостинице пару дней. Жене сказал, что шефа в Челябинск возил, с ночёвкой. Ну, потом отвёз Лизу в аэропорт, попрощались и больше не виделись.

– Не созванивались, не переписывались?

– Нет. Вот только нынче снова увиделись в Челябинске. Я узнал, что она привезла алмазы Докшину. Думаю, что они ворованные.

– Давайте по порядку: что случилось в день вашего приезда в Челябинск? Итак, вы из Магнитогорска приехали прямо на трубопрокатный завод, высадили Докшина и Корнеева. Дальше…?

– Дальше по поручению Николая Александровича, Докшина, я поехал в антикварный магазин на Кирова, купить блюдо Хлебникова и штык-нож винтовки Спиридонова. Докшин уже заказал их по интернету, а мне дал наличные, велел проверить на предмет сколов, общего состояния и купить. Потом, по его же указанию, я приехал в гостиницу «Уралочка», номера там были забронированы заранее. Поселился в свой номер и пошёл в номер к Елизавете. Это Докшин мне сказал, что она поселилась в 301 номере, и ей надо передать эти подарки из антикварного для её шефа.

– Но вы не сразу пошли к ней?

– А, да! Я положил вещи и побежал в магазин. Взял там коньяк, лимончик, конфетки, ещё чего-то…. Короче, пришёл к ней, она обрадовалась встрече. Разглядывала мои подарки её шефу, оказывается, он любитель антиквариата, у него весь дом холодным оружием увешан. Ну, выпили по рюмочке, долькой лимона закусил (тем же штыком его порезал), чтобы запаху спиртного не было и, как накаркал: только приобнял Лизавету, шеф звонит, мол, забирай нас с трубного. Что делать? Мы – народ подневольный, ещё конфетку съел, лимоном зажевал и побежал вниз, к машине, поехал на завод.

– А, как вы узнали про алмазы?

– Так она мне сама их показала, дура. Но, не тогда, когда днём с ней встретился, а уже, когда шефа привёз – сразу к ней. Она говорит: погоди, мне сперва надо с Николаем Александровичем дела сделать, потом с тобой посидим. А ночью ей улетать. Я, как бы шутя, пристал, спрашиваю: какие дела у тебя с этим стариком? Охмуряешь его? Она засмеялась, обозвала меня Отелло, и достаёт плотный такой конверт, жёлтый. Открыла и высыпала на стол горсть камней. Аж дух захватило от такой красоты. Потом у неё зазвонил телефон, она сказала: «Иду». Всё собрала обратно в конверт, провела сверху пальцами, он и запечатался. Пошли, говорит, покажи, в каком номере Докшин остановился. Сейчас ему всё отдам, и уж потом посидим до моего отъезда.

Когда мы вышли из её номера, встретили Корнеева, он в магазин побежал, спросил: не купить ли чего, подмигнул мне и пошёл. Я Лизе показал номер шефа и остался в коридоре. Те алмазы у меня прямо в глазах стояли!

– Вышла она от Докшина уже с другим пакетом…?

– Да, я сразу догадался, что там деньги. Ну, мы вернулись к ней, ещё маленько выпили. Я, конечно, пристал: сколько же стоят те алмазы? Интересно же. Она маленько пожеманилась, а потом говорит: двадцать два миллиона рублей. Я аж поперхнулся! И чё, говорю, вот в этом небольшом пакете целых двадцать два миллиона рублей? Она смеётся, мол, не сотенными же купюрами. Толщина банковской пачки 5-тысячных в 100 купюр – всего 12 миллиметров, а вес – 100 грамм. То есть, один миллион весит 200 грамм, а толщиной – где-то два с половиной сантиметра, 10 миллионов – 25 сантиметров. Так что, её сумочка в два с небольшим кг – вполне идёт, как ручная кладь.

– Это она вам все габариты так подробно рассказывала?

– Да, прямо распалила меня! Вот сама виновата. Нет, я не хотел её убивать, говорю: давай лучше с такими деньгами смоемся. Сперва в Казахстан уедем, а оттуда – в любую страну, не отследят. Она смеётся, говорит: если не перестанешь, Докшину расскажу, с какими предложениями ты ко мне подкатываешь. Он тебя пинком под зад с комбината. Ну, меня аж затрясло от такого. А кинжал-то тут же лежал, на столе, я им лимон резал же…. Ну, схватил его, ударил. Она упала. Смотрю – замертво. Хороший штык попался, умелый, видать, много народу на своём веку переколол. Ну, стёр я отпечатки свои с фужера, деньги забрал, блюдо старинное со штыком и тихонько ушёл. Ни в коридоре, нигде меня никто не видел. Думаю: Докшин её не хватится, номер у неё вперёд оплачен, а мы завтра в Магнитку уедем, когда её найдут, уже всё шито-крыто будет. Но не хотел я её убивать, гражданин следователь, не преднамеренно….

– Всё понятно, Мареев, подпишите протокол допроса, по второму убийству продолжим позднее.

************

– Итак, – продолжил допрос после обеденного перерыва Дмитрий Демарин. От утреннего допроса он вымотался психологически, каждый раз говоря себе: «лучше бы вагоны разгружал». Но, отдохнув, съездив домой, перекусив, восстановился. Да и понимал уже, что подследственный А.И. Мареев раскололся, теперь пойдёт, как по маслу. Потому сразу, по-деловому, преступил к делу. – Вы показали, что вам стало известно о преступной группе, участниками которой являются Н.А. Докшин и Е.Н. Конькова, которые занимались незаконным оборотом драгоценных камней в особо крупном размере. Так?

– Так, так точно, – Мареев охотно закивал, понимая, что сокращает себе срок.

– Вы готовы выступить свидетелем в суде по этому делу?

– Готов.

– Хорошо. Это будет отмечено в протоколе отдельно. Теперь вернёмся к убийству гражданина Корнеева. Подследственный Докшин показал, что вы должны были проводить его до такси. Корнеев вышел из проходной, что было дальше?

– Мы решили не вызывать случайное такси, а поехать на автовокзал к «Юности», там всегда стоят рэксы, ну, таксисты, приглядеться, договориться подешевле. У Корнеева зарплата, конечно, поболее моей, но копеечку тоже прижать не дурак. Ну, поехали, мне-то всё веселей, чем у проходной торчать. Он на переднее пассажирское сидение сел и «дипломат» свой открыл, давай чего-то там бумаги перебирать, а я вижу – конверт знакомый, жёлтый. «Чего это за конвертик такой?», – спрашиваю. А он: «Докшин дал. Там документы только для служебного пользования, велел в секретный отдел передать». Но я-то понял, что Докшин решил улику от себя убрать. Смекнул про себя и молчу, дальше еду.

Потом говорю Корнееву, мол, звонил тут приятель с нашего автопарка он сейчас в Пласте, тоже какие-то бумаги на «Южуралзолото» привёз. Часа через полтора-два назад в Магнитку покатит. Давай, говорю, я тебя до Пласта домчу. Докшину я пока не нужен, бензин казённый, прокатимся с ветерком. А Серёга, ну, водитель наш, тебя на комбинат прямиком и отвезёт. И деньги сэкономишь, и человек свой, надёжный, комбинатовский. Корнеев, ясное дело, согласился.

– То есть, к вокзалу вы не поехали, а сразу развернулись и поехали в сторону Пласта? Но почему не по трассе М36, через Южноуральск? Как вы оказались возле Полетаево?

– Так я ж и не собирался туда ехать, выдумал я про звонок-то, да про Серёгу….

– Ну, это я понял….

– Вот, а тут когда сидел в машине перед проходной, прочитал в телефоне, в интернете, что под Челябинском, как раз по М5, недалеко от Полетаево есть какой-то развлекательный комплекс, что ли…. Короче, лаек там держит местный предприниматель, страусов каких-то, и в интернете, кажется, в Фейсбуке его ругали, что он трупы умерших животных прямо в лесу в этом бросает. А он отвечает, что лисам и енотам тоже что-то жрать надо. Вот я и подумал, что коли у него дикий зверь прикормлен на трупы, так с Корнеевым мне и возни меньше. Первым делом ведь лицо сгрызут, руки – поди опознай. Да и район другой, по другим сводкам труп прошёл бы – враз не сыскали бы. Вот и сказал Корнееву, что по М5 поедем, через Варламово его подброшу. Он на радостях баночку пивка взял, едет, попивает, радуется, что шесть тысяч сэкономил. Дурак.

– Недолюбливали вы Корнеева?

– А, чего мне его любить? Он – образованный, важный. Говорил, что Докшин скоро на пенсию уйдёт, а он на его место встанет, что я к нему по наследству перейду. Он ещё и насмехался, что видел меня с Лизаветой, намекал: не я ли её убил? Хотя и шутейно, но грозился донести. Смеялся, что я ему теперь век отрабатывать должен, потому что он меня не сдал. Нашёл себе крепостного. А сам-то такой же человек, как все. Пива напился, запросил притормозить, в лесок заскочить. А мне только этого и надо было. Свернул я на лесную дорожку, остановился на полянке за деревьями. Он выскочил, в кусты побежал, я пошёл за ним…. Кинжал, понятно, прихватил.

– Сколько ножевых ранений вы нанесли?

– Одно. Один раз всего и ударил. С маху так, в горло – бац! Он глаза выпучил, пробулькал что-то и рухнул. Я ж говорю: штык – молодец. От автоматической винтовки Спиридонова, 1936 года. Думаю, в 1937-м немало врагов народа от него полегло.

– Не отвлекайтесь, Мареев. Рассказывайте дальше.

– А, что рассказывать? Ну, снял я с него часики, деньги из бумажника вынул, его самого в овражек спихнул, а неподалёку дёрн вскрыл, штык туда спрятал и часы, а, чтобы место приметнее было, костерок из его же бумаг и всяких сучьев развёл. Жёлтый конверт с алмазами, ясное дело, вынул, пошёл к машине. Это вы правильно догадались: в армии на скоростной шиномонтаж нас гоняли нещадно. Разбортовал я запаску, положил туда и деньги Лизкины, и брюлики, забортовал, положил на место. Всё честь по чести. Костерок тот уже догорал, я его притоптал. И назад поехал, к проходной. А! «Дипломат» корнеевский с лопатником по дороге в мусорку выкинул.

– Скажите, Мареев, а не жалко вам было и Конькову, и Корнеева…?

– Так они ж сами меня довели. Я ж в состоянии аффект был. Довели меня….

– Ну, эта ваша позиция мне понятна. Убийца не вы, убийство совершил штык АВС.

– Вот-вот! Точно!

– Скажите, Мареев, так, не для протокола. А Докшина вы тоже намеревались убить?

– Ну, да. Ехать-то пришлось бы ночью, после ресторана. Туда же и заехал бы, к Корнееву. Мне же его часы и штык антикварный забрать надо было. Грохнул бы Докшина – и в Казахстан. К чему мне лишний свидетель, да, похоже, он тоже догадывался про меня и Конькову. Ну, и у него на кармане тоже всегда тыщь 50 лежит, это мне на мелкие расходы. А границу переехал бы, тачку комбинатовскую где-нибудь в ауле скинул бы, документики новые выправил бы и – поминай, как звали. Когда 22 лимона в рублях, да столько же в алмазах – везде гость желанный. Я тут в машине сидел, шефа ждал, на калькуляторе прикинул, что в долларах 22 миллиона рублей будет – 366 666, 66666666. Ну, я это грубо на 60 поделил. Хороший дом в Штатах купить можно.

– Доллар сейчас вырос.

– Не важно. Мелочь. Ещё лучше.

– Дежурный, увести арестованного.

Следователь Демарин поднял трубку внутреннего телефона, ткнул пальцем три кнопки:

– Акулов, у нас во дворе стоит автомобиль, что по делу Мареева проходит, пойдите со Свиридовым, вскройте запасное колесо. Всё тщательно запротоколируйте. Да, с пронятыми!

*************

Антон Мареев был приговорён по ст.105 УК РФ к 20 годам лишения свободы. В судебном процессе об алмазах не упоминалось.

Николай Докшин переведён на зарубежное предприятие металлургического холдинга в той же должности.