Читать книгу Три ада - Владислав Эдуардович Черенков - Страница 4

В зале стиснув

                              сердце

                                                  проводом,

солипсистом чувствую себя —

и вдруг:

                     пропало сердце с проводом

                                                                      без повода;

и вдруг:

надвое порушилась земля,

как опричнина, —

обиженки попали под страты вен,

я держу солнце, будто стратосфера.

Да, я к миру приспособлен,

хотя не бы́л приспособленцем.

Я не коммунист,

                               но дедушка нам показал пример,

как надо делать революцию —

я сделаю её культурной,

                     но не нужны ликбезы,

                     они делают тебя безликим.

Новые перо и кисть

                              делят мир напополам:

за победу «нового»

          я поджигаю пламя прямиком из Рима;

целюсь в «старое»:

          окурок сжимаю,

                              на курок нажимаю незримый.

Смотрю в зеркало и говорю: «И ты Брут», —

не знаю кто тут —

                                          но даже он пропал.

В зале стиснув

                              сердце

                                                  проводом,

солипсистом чувствую себя —

и вдруг:

                     пропало сердце с проводом

                                                                      без повода;

и вдруг:

надвое порушилась земля,

как опричнина, —

обиженки попали под страты вен,

я держу солнце, будто стратосфера.

Да, меня мучает

                               цейтнот,

но меня спасает

                               цвет нот;

я начинаю кричать,

                               как Слипкнот,

пробуждает меня

                              лишь свет тот,

                                                               который

                                          доносится

из дивного города

                              и молнией пронзает агаты;