Читать книгу Запах (сборник) - Владислав Женевский - Страница 17

13 января 19** года

Не люблю окон в поездах. Я понял это шестьдесят лет назад. Была зима, моя первая свободная зима. Мы с матерью сидели в жестком купе, и она смотрела перед собой, а я в окно. Я прижался лбом к ледяному стеклу. Сильно мерз, но не мог отлипнуть, до того страшно было видеть те бескрайние поля – белые, белые…

Временами я вспоминал лицо отца – такое, каким оно мне представилось в последний раз, в сарае. Черты его заострились, кожу покрыла белая крапинка, а я стоял и думал, что вот таким я его могу принять, и сам пугался этой мысли, и порывался бежать, но не мог. Лицо становилось все больше и больше, пока не врезалось мне в мозг, как отпечаток на стальной пластине. После оно находило меня повсюду.

Поезд несся на запад, и в каждой заснеженной роще, каждом припорошенном камне виделось мне оно – притягательное, жуткое… видится и сейчас.

И, точно как тогда, я не в силах оторвать от него взгляд.

14 января 19** года

Зачем я еду туда? Или лучше – «сюда»? В этом доме я страдал, в нем я узнал боль. Но все эти годы что-то неуловимое влекло меня назад. Вот и сегодня я, не в первый уже раз, проснулся среди ночи, а сердце у меня стучало, как легкий молот. Один и тот же сон – год за годом: дом, тьма, шаги, потом свет… и пробуждение.

Но почему только сегодня понял я, что мне снится подвал? Я не помню, чтобы я там когда-нибудь был.

15 января 19** года (ночью)

Клетка – символ не заточения, а лишь желания быть заточенным.

15 января 19** года

Я приехал. Дом стоял пустым пятнадцать лет. Иногда мне кажется, что я видел все в глазах людей, которым протягивал ключи: ее гибель, его исчезновение. Но все это пустое. Я не вижу их теней на лестнице: я вижу только сны.

Комнаты огромны и безнадежны.

Первым делом я очистил от пыли ту, в которой когда-то жил, и приволок старую печку. Топлю постоянно, но жара не хватает.

Другие пока не отваживаюсь исследовать. Подвал пугает меня больше всего.

16 января 19** года

Сегодня ходил в сарай. Странно: там мне легко. И еще удивительнее, что, как только я переступил порог, облик отца начал меркнуть, уступая место другой фигуре – столь же мощной, столь же статичной, но… светящейся.

В доме будто камень привязан к моим ногам, и он тянет меня вниз, вниз, где бы я ни был… Но почему я сопротивляюсь? Не за этим ли я пришел сюда?

17 января 19** года

Откидывал крышку подвала: совсем не страшно. Долго сидел и тупо смотрел в темноту. Я знаю, что когда-то она была живой. Сейчас это просто отсутствие света. Спускаться не стал, хотя пульсирующий образ не дает мне ни минуты покоя.

18 января 19** года

Я начинаю вспоминать.

Там была красота. Там была любовь. Там был… запах.

Но… как?

19 января 19** года

Пересилил себя и спустился. В подвале очень сухо и пусто – ничего, кроме камней… и отверстия. Но я боюсь сделать последний шаг.

Пульс все сильнее…

20 января 19** года

Тихо, так тихо…

Я сдался. Я решился и позволил подвальной стене поглотить себя – второй раз в жизни. И едва я выбрался из лаза и поднялся во весь рост, как все вспомнил, а секундой позже – все понял.

Я увидел старые кости – скелет ребенка, скелет мужчины… и женский скелет.

Да, это была она. Безупречно белая, безупречно тонкая… Когда-то эти пальцы ласкали меня… но нет, не способны на это голые костяшки. Когда-то эта улыбка согрела меня… но что он сейчас для меня, открывшего глаза, что он – этот волчий оскал? Выцветший парик вместо волос… Черные глазницы… Труха, облеченная в кружева…

Но разве больше во мне жизни, чем в ней и ее жертвах?

Передо мной лежит письмо, написанное, должно быть, больше века назад; кажется, одно прикосновение – и оно рассыплется. И сюда, наверх, я принес его целым, как величайшую драгоценность.

Я не знаю, кем она была когда-то – разве это имеет значение? – но слова в письме принадлежат уже не женщине из плоти и крови:

Я отдавала вам всю свою жизнь.

Я была матерью, другом, женой.

Вы предпочитали мертвечину.

Вы кормились пустотой.

Теперь я сама дам вам то, чего вы хотите.

Я стану вашей гибелью.

Вы полюбите меня.

Полюбите, когда я стану тем, что заменило вам жизнь.

Я читаю эти строки, у меня просится вздох, но слышится только шелест.

Тихий, тихий шелест.

Примечание

Танатофилия – (греч. thanatos – смерть + philia – любовь) – разновидность мазохизма, когда половое возбуждение неразрывно связано с тематикой смерти.

2005