Читать книгу Степа Надомников. Жизнь на чужбине. Год пролетел незаметно. Вера Штольц. А на воле – выборный сезон. Серия 9–10 (сборник) - Владислав Картавцев - Страница 3

Наступили очередные выходные, которые, впрочем, не сильно отличались от будней. По крайней мере, для Степана не отличались.

Как обычно, он разлепил глаза где-то в районе десяти, завернулся в шелковый домашний халат и вышел на открытую веранду – проверить, все ли в Калифорнии нормально, не случилось ли за ночь каких-нибудь природных катаклизмов, и не сползло ли его статусное жилище прямиком в океан.

– Здравствуй, утро золотое! – Степан посмотрел на высокое синее (без единого облачка) небо и сладко потянулся. Залез в дежурный холодильник (прямо на веранде) и выудил высокий стакан с апельсиновым соком.

Специально к его пробуждению сок каждое утро готовила прислуга, и еще ни разу не случалось, чтобы Степан не обнаружил стакан на положенном месте в положенное время.

Кстати, она – прислуга – была выписана отцом Степана из Англии (муж и жена возрастом под пятьдесят). Потомственные британцы, они реально гордились, что имеют родословную, состоящую из гувернанток, мажордомов и управляющих хозяйством, длиной в пятьсот лет, и всем говорили, что они (их мастерство) присмотра за высокопоставленными особами никак не меньше, чем у дедушек и бабушек.

Вам не смешно? Нам, например, очень! Смешно насчет утверждения (на голубом глазу), что, дескать, англичане – свободолюбивая нация. Где, интересно, здесь свободолюбие, если на острове не зазорно (и даже часто приветствуется и поощряется) прислуживать из века в век членами одной и то же семьи?

Кто-то скажет, что быть слугой – это «свободный выбор свободных людей», но, конечно же, это не так. На самом деле ситуация примерное такая же, как и в Индии – бывшей британской колонии. Если суждено родиться человеком второго-третьего сорта, им и помрешь! И дергаться не стоит. Вот и приходится вольнолюбивым британцам рассказывать, как же это круто и почти престижно быть потомственным слугой, и собирать рекомендации и верительные грамоты, подтверждающие свое мастерство.

Впрочем, положа руку на сердце, скажем – высокие размышления о свободе-несвободе граждан отдельно взятого британского куска скалы в океане Степана не очень волновали. Вернее, совсем не волновали – почти как положение угнетенного афроафриканского народа где-нибудь в Свазиленде. Гораздо важнее, чтоб сок был на месте, апартаменты чтоб убирались регулярно, и его – Степана – одежда чтоб висела отутюженной в гардеробах или лежала (аналогично, отутюженной) в тумбочках.

Кстати (кто не в курсе, может взять на заметку) потомственные британские слуги обладают еще одним качеством, которое очень ценится у аристократии и денежных мешков со всего света. Они умеют поддерживать беседу почти на любые темы – чему их отдельно учат в «колледжах для слуг» – имеются и такие.

Представьте: хозяин пришел домой уставший, у него совершенно нет настроения, он никого не желает видеть, он хандрит и вот-вот скатится в состояние депрессии. Ему бы выпить хорошего виски или пусть пива (но тоже хорошего), но нет – он отказывается, мотивируя свой отказ тем, что может вконец спиться. И единственный способ облегчить его страдания – это высказаться, излить душу маленькому человечку, который никогда и ни за что не станет трезвонить направо-налево о проблемах хозяина – потому что иначе выгонят с работы с волчьим билетом.

А тут – под рукой британский слуга. Одновременно чопорный, всё понимающий, сопереживающий и ненавязчивый. И неважно, что внутри он ненавидит своего господина лютой ненавистью и всё бы отдал, чтобы оказаться на его месте – это совсем неважно! А важно то, что слуга умеет слушать так, что хозяину нравится. И умеет время от времени вставлять красное словцо, фразу, сдобренную жгучим мексиканским перцем (фигурально, конечно), или целый монолог, приправленный фирменным английским юмором. И приправленный по делу.

Разве можно ожидать, например, от филиппинок подобного к себе отношения? Подобного (почти дружеского и незлобивого общения)? Конечно, нет, поскольку филиппинки робеют перед господином, и слова доброго из них не вытянешь. А британцы отличаются безупречным выговором и ведут себя почти с достоинством – короче, идеальные собеседники за неимением других. Плюс, можно спокойно подучить правильный английский язык, а не пытаться слету совладать с американским гнусавым прононсом, от которого уши в трубочку сворачиваются.

Степан сел в шезлонг, закинул ногу на ногу и стал через трубочку медленно потягивать сок. Сок был холодным, сладким и буквально напитывал энергией после каждого глотка. Это тебе не пакетированная подделка из магазина, состоящая в лучшем случае из пюре, разведенного водой, и консервантов. Натуральный продукт имеет совсем другие свойства и ценится совсем по-другому.

Разрозненные мысли бродили у Степана в голове – он думал, чем бы скоротать день. Вариантов было несколько – от простейшего ничегонеделания до пешего похода на пикник – с корзинкой хлеба и барбекю, как и положено.

Ничегонеделание – масса преимуществ. Поваляться на диване вверх ногами, почитать что-нибудь (если возникнет желание), полистать местные журналы с голыми девками, включить ноутбук и срезаться в игрушку, пощелкать платные телевизионные каналы и выбрать программу для души и без рекламы. В парадигму «ничегонеделания» входят также купание в бассейне, сауна, физкультура в зале на третьем этаже виллы, игра в большой теннис или в гольф (но для гольфа нужно ехать в клуб) и вечерний танцпол на ближайшей дискотеке для крутых.

Барбекю – здоровый и модный способ убить свободное время. Очень приветствуется среди местной знати – особенно среди тех, кто любит пускать пыль в глаза народу. Дескать: «Вы не смотрите на мои деньги, неважно, что их столько, что вам и присниться не может – важно, что я такой же, как и вы, такой же: с двумя ногами, двумя руками и хожу пешком по холмам с дешевым мясным набором!»

– Нет! – Степан решительно качнул головой. – Принародный шашлык, барбекю-шмарбекю актуальны для калифорнийских политиканов, которые избирают, избираются и хотят быть непременно избранными. Для обыкновенного приезжего (русского и молодого) олигарха любовь местного охлоса также по барабану, как и любовь мошек из ближайшей эвкалиптовой рощи. Поэтому так и запишем: утро уикенда способствует расслабленности и не предполагает принятия резких решений.

Степан допил сок, отставил пустой стакан, поднялся с шезлонга и направился к бассейну с теплой прозрачной водой – нырнуть и проплыть пару-тройку раз туда-сюда – брассом и вольным стилем.

Бассейн на вилле был шикарным: пятнадцать метров в длину полукруглой формы, с откосами и мелями, на которых можно нежиться «а-ля морской котик» – и именно балдеть на отмелях Степан особенно любил. Он сбросил с плеч халат, прыгнул, рыбкой рассек воду и вынырнул на противоположной стороне возле бортика.

– Хорошо все-таки! Гораздо приятнее, чем в Питере! – Степан вспомнил, что на дворе-то – пятнадцатое марта, и представил, какая сейчас погода в северной столице России. Как минимум, мерзкий холодный весенний дождь, а то и вовсе – снег и лютый мороз. В Питере, кстати, мороз всегда лютый, потому что даже температура минус один – минус три воспринимается там, как в других регионах минус пятнадцать – минус двадцать. – По всему получается, что штаты гораздо приспособленнее к комфортной жизни, чем холодная родина.

Степан проследил взглядом, как вышколенный слуга-британец молча и быстро забрал пустой стакан из-под сока и уволок его в дом, и улыбнулся:

– В деньгах есть масса преимуществ. В смысле, не в деньгах, как таковых, исходя из определения, данного в экономической теории, а в большом количестве денег, если они имеются в наличии. Вот был бы я бедным, точно так же корячился бы и мыл пустые стаканы за кем-то, а не плавал бы в бассейне!

– Нет, деньги – это не «средство, выражающее ценности товарных ресурсов, участвующих в данное время в хозяйственной жизни общества, универсальное воплощение ценности в формах, соответствующих данному уровню товарных отношений», деньги – это безмерное, всепоглощающее счастье, которого лишено девяносто девять и девять процентов населении Земли.

Степан снова нырнул и снова проплыл всю длину бассейна целиком под водой.

– Чем я не человек-амфибия? – он посмотрел на пальцы рук и ног, представив на мгновение, что там выросли перепонки. – Типа, новый герой комиксов, столь любимых американцами! Кстати, а это мысль! Можно зарегистрировать новый персонаж и вывести на рынок «Мистера-рыбу», «Мистера-тритона», Мистера – черную жабу» и вперед – косить бабло механической косой!

Степан представил, как «рыбное» («тритонье» или «жабье») издание становится новым хитом среди помешанной на комиксах публики, нетривиальные персонажи с ластами постепенно захватывают умы и сердца недалеких граждан «самой свободной страны в мире», и через год его приглашает на CNN сама мадам Опфра Уинфри, и между ними завязывается примерное такой диалог:

– Здравствуй, мистер Надомников! Очень рада видеть тебя у себя!

– А уж как я рад, Опра, так и словами не передать!

– Что ж, отлично. Значит, наша радость взаимна, и поэтому мы можем прямо сейчас перейти к делу.

– Конечно, конечно, Опра, давай прямо сейчас, как ты и сказала, перейдем!

– Итак. Весь мир захватил твой захватывающий комикс-персонаж «Ластоногий окунь». Даже я не смогла устоять перед его обаянием и приобрела полную подписку журналов с похождениями «Окуня». Скажи, Степан – у вас там в России все такие страшные, как этот жуткий ластоногий злодей? Ты ведь прибыл к нам из России, верно? Настрадался, наверное, настрадался!

– Да, Опра, ты, кончено, права! В России – подлинный ужас. Но ты и понятия не имеешь, какой ужас! Даже в самых страшных снах невозможно ощутить столь страшного страха, коего можно натерпеться, прожив хотя бы один день в этой жестокой жуткой северной стране!

– Ну, ну, Степа! Не тяни, рассказывай все подробно – наши зрители уже изнывают от нетерпения.

– Так вот, ластоногий окунь – это не выдумка. Такие (и ему подобные) водятся в каждом русском водоеме, поэтому купаться там категорически запрещено. Окуни появились в результате мутации – несколько десятков лет назад тамошние коммунисты активно загрязняли окружающую среду радиоактивными отходами и выбросами химических комбинатов, и вот что в результате вышло.

– А скажи, Степа! В твоих комиксах ластоногие кровожадные убийцы могут менять физический размер своих тел по своему желанию, и поэтому они спокойно проникают в дома граждан через водопровод – сначала уменьшаясь до объема дождевой капли, потом – вырастая примерное до длины, ширины и высоты гигантского тунца (только с ластами). Массовка и приглашенные гости интересуются – правда ли, что именно так и ведут себя русские прототипы, ведут подло, коварно и совершенно человеконенавистнически?

– И даже еще хуже! Они проникают в дома честных обывателей не только через водопровод, но и через канализацию – иногда и с дождем. Ты, Опра, правильно сказала, что окуни могут уменьшаться до размеров капли. Сделав это, они с потоками воздуха поднимаются в небеса, а потом планируют прямо в спальни, забираются женщинам между ног и творят там (между ногами) жуткие дела.

– Ужас, форменный ужас! А если вместо женщин ластоногие окуни натыкаются на мужчин, что тогда происходит?

– Что, что! Форменное отргызание мужского достоинства одним движением мощных челюстей!

– Страсть! Боже, какая страсть! – Опра инстинктивно закрывается руками, Степан сидит с торжествующим видом, из-за кулис выбегают переодетые окунями местные криминальные элементы и начинают бросаться на операторов и режиссера программы. Кругом визг и паника, Степан нарочито медленно покрывается чешуей, уменьшается в размерах и взмывает с потоками воздуха в облака. Успех, считай, ему обеспечен!

– Красота! – Степан громко фыркнул, засмеялся и полез из бассейна. – Особенно красива последняя сцена – такого фурора на телевидении у них еще не было. И, кстати, от мысли раскрутить Человека-амфибию я реально не отказываюсь, через пару лет вспомню о нем обязательно!

Он прошел внутрь виллы и встал под душ – смыть хлорированную воду бассейна прежде чем идти завтракать. Затем обтерся насухо, облачился в шорты до колен, рубашку-поло и проследовал в обеденную залу. Разогретый завтрак уже стоял на столе, Степан привычно щелкнул пультом от телевизора, переключившись на новостной канал местного телевидения, и принялся уплетать вкусный английский пудинг.

Согласно телевизору, жизнь в Калифорнии текла своим чередом. Она целиком и полностью замыкалась на калифорнийских же проблемах, лишь изредка упоминая потуги федерального правительства и федеральных органов власти сделать чего-то там.

«Вчера в приватном концерт-холле Джона Клуни состоялся благотворительный вечер с участием звезд Голливуда и поп-знаменитостей.

Гости дегустировали новые парижские кулинарные веяния: омаров под клубничным соусом, экологически-пастеризованные трюфели и утку, фаршированную анчоусами (в свою очередь фаршированных мягкой карамелью от шефа Панадрополуса)».

«Вице-мэр Сакраменто выступил с претензиями к заместителю прокурора штата на предмет его очевидной предвзятости по делу строительной корпорации «Калвин и сыновья». Эта корпорация не только является влиятельным и очень ответственным застройщиком, но и ведет крупные социальные проекты – поддерживает фонды поддержки малоимущих, менеджирует природоохранные изыскания в штате, жертвует часть прибыли на исследования глубокого космоса и водных запасов, которых, как известно, не слишком много».

«Погода на сегодня и завтра ожидается замечательной. Светит солнышко, наружная температура позволяет сказать: «Выходите смело на прогулку и берите с собой детей и жену или мужа!», осадков, цунами и разрушительных смерчей не ожидается, словом – не уикенд, а концентрированная красота!»

«Из политических событий. Набирает обороты избирательная кампания. Состоялись дебаты между претендентами внутри консервативной и демократической партий, дебаты были зажигательными и совсем нескучными. Вскоре и нашему штату придется решить, кого делегировать на общефедеральный уровень – чтобы наш кандидат проявил себя во всей красе и с пользой для штата».

– Ну, разве это новости? – Степан пожал плечами и выключил телевизор. – Ни тебе взрывов домов от воспламенения газа, ни тебе аварий с многочисленными жертвами, ни тебе перечисления врагов, которые замышляют против отечества очередное коварство – скукота! Немудрено, что от такого тоскливого новостного фона мозги аборигенов превращаются в кисель и не способны мыслить актуально и критически!

Степан не торопясь доел пудинг, закусил его свежей выпечкой с яблочным повидлом и под горячий утренний кофе решил ознакомиться с новостным мейнстримом в стране родной.

– Нужно же быть в курсе всех событий! – он включил подручный ноутбук (тот, что всегда под рукой) и зашел в Интернет. Разница во времени между Питером и Калифорнией – одиннадцать часов, так что сейчас на родине почти десять вечера. Итак, итоги дня:

«Коллекторов загонят в рамки»,

«Главы Забайкалья и Карелии получили по заслугам»,

«Маккартни дважды лишили вечеринки «Грэмми»,

«Студенты мира судят президента США»,

«Водочникам перекрыли кран»,

«Киев сам себе вредит колесами»,

«Водители готовятся сушить бензобаки»,

«СМИ: Меркель хочет и не может»,

«В Ярославле из-за взрыва рухнул подъезд жилого дома»,

«Землю захватят беспилотники и еда из 3D-принтеров»,

«Вскрылись интересные подробности о «даче Сердюкова»

– Вот это я понимаю! – Степан удовлетворенно откинулся на спинку высокого обеденного кресла (творения калифорнийских мебельных дизайнеров). – Сразу родиной запахло, и чувствуется жизненный напор и способность противостоять нехорошим новостям. Главное, мне здесь не расслабиться до такой степени, что по приезду домой не смогу в Интернет заглядывать – по причине вечного нервоза от заголовков.

Степан допил кофе и поднялся к себе наверх – на очередную веранду (только без выхода во двор и в бассейн).

– Ну и? – спросил он сам себя вслух. – Какое-таки решение на сегодня нужно считать правильным?

– А правильным будет вот что! – внезапно мелькнула идея. – Почему бы не попробовать прикинуться бедным и нищим и просто выбраться в город – прогуляться по местным помойкам – типа бесцельно? Вдруг, удастся познакомиться с кем-нибудь из местных и непринужденно поболтать? А что, это мысль!

Степан ощутил прилив внутреннего вдохновения – и было отчего. Скука иноземного существования иногда становилась непереносимой. Он здесь – словно дорогая птица в золоченой клетке гигантского объема: у него все есть, он может делать, что хочет, его жизни позавидует 99,9999 % населения земного шара, но чем заполнить перманентную пустоту в душе и невозможность поговорить по душам с близким человеком? Ничем! И без вариантов! Не с охраной же и не с британской прислугой пытаться найти общий язык!

– Все, решено! – Степан быстро скинул шорты, надел джинсы и недорогую (самую недорогую из тех, что смог отыскать в гардеробе) рубашку и понесся вниз по лестнице – к выходу с виллы. На полдороге он остановился, вернулся, вынул из тумбочки платиновую карточку VISA, сунул в ее задний карман джинсов (вместе с четырьмя сотнями долларов США двадцатками и десятками) и устремился к намеченной цели.

* * *

Собственно, до самого города еще предстояло добраться – вилла расположилась в пригороде, до центра, где есть чем заняться – километров пятнадцать, никак не меньше. Степан, кстати, до сих пор не знал точного расстояния до центра: на машине – минут десять небыстрым темпом, а вот сколько в километрах – да бог его знает!

Степан неторопливо шел к выходу, прикидывая, как он убедит охранников сегодня оставить его в одиночестве и не беспокоить своим назойливым присутствием.

Охранники свято чтили завет Арсения Петровича – а он гласил: «Его единственный наследник всегда и везде должен быть защищен. И если Арсений Петрович узнает, что кто-то из охраны манкирует своими обязанностями, не сносить бедолаге головы». И стоит заметить, что после островной эпопеи с Верой решимость охранить Степана от всякого сброда у Надомникова-старшего только усилилась.

– В кассу! – Степан вспомнил старенький анекдот из цикла про Владимира Ильича Ленина: «Скажу жене, что пошел к любовнице, любовнице скажу, что пошел к жене – а сам на сеновал: учиться, учиться и еще раз учиться!» – Вот и я сейчас: скажу одному охраннику, что поехал с другими, а другому – что поехал с первым. Или лучше поехал сразу с двумя! Короче, понятно.

Степан подошел к большим кованым воротам, преграждающим доступ во двор виллы, и решительно нажал на кнопку внутреннего интеркома:

– Слушаю босс! – динамик немедленно откликнулся.

– Антон, открой! Я уезжаю в город, со мной – Пестрый и Иван!

– Ясно, босс! – в голосе Антона послышались нотки сомнений. – Так они, вроде, никуда не выходили и не уезжали. В противном случае, я бы их видел!

– Они уже снаружи! – Степан скроил суровое лицо. – Хороша охрана, не в курсе, что по периметру творится! Ну, открывай быстро!

– Слушаюсь! – Антон отключился, створки ворот разошлись в сторону, выпуская Степана.

– Так-то лучше! – Степан вышел наружу и с интересом осмотрелся кругом. Он попытался представить, что чувствует шальной прохожий, случайно оказавшийся перед его виллой. Ощущение было, как надо. Жилище богача со всеми атрибутами, ломиться внутрь без приглашения – опасно для жизни.

Степан прошел по дороге до ближайшего поворота, стремясь как можно быстрее выбраться из зоны обзора видеокамер. До самой последней секунды он ожидал резких криков с той стороны забора, визга шин и появления за спиной почетного эскорта мордоворотов. Но не случилось.

Кстати, военная хитрость. Недавно, случайно оказавшись в здании бизнес-школы, Степан приобрел новую SIM-ку и вставил ее в новый телефон (и об этом не догадывалась ни одна живая душа). Именно этот телефон (с вбитыми уже в память контактами) он взял с собой – в случае необходимости он сможет связаться с кем нужно, но сам останется вне зоны досягаемости.

Минут через десять торопливой ходьбы Степан вышел на широкое шоссе, сориентировался и повернул в сторону города. Время от времени он вскидывал большой палец вверх в характерном американском жесте – типа, подвезите, кто может! Ему доставляло реальное удовольствие идти вот так – по виду, обыкновенный студент, МЧ, не обремененный заботами.

Рядом остановилась машина. За рулем сидела девушка (или молодая дама). Степан улыбнулся.

– Здравствуйте, добросите до города? – спросил он, максимально пытаясь говорить без акцента. По крайней мере, пытаясь уменьшить свой русский акцент, который, как утверждают янки, бьет им по ушам словно дубиной.

– Садись! – девушка указала на сидение рядом с собой. – Ты откуда, красавчик?

– Из Польши! – Степан не нашел ничего лучше, чем представиться поляком. Он решил, что в случае чего русская речь сойдет за польскую. Хотя, если бы у него было время подумать, он бы, наверное, выбрал чеха или словака. Беспроигрышно – ни один американец не сможет сказать, на каком языке говорят эти народы.

– Польша? – переспросила девушка. – Беженец? От войны спасаешься?

– Угу! – Степан утвердительно кивнул, еле сдерживая смех. Будучи в Питере, он был наслышан (и начитан) о том, насколько граждане США недалекие. Но истинное положение вещей с американским образованием и кругозором оказалось еще хуже. – Америка – самая лучшая страна в мире, приютила, обогрела, теперь учусь и скоро получу гражданство!

– Отлично! – девушка протянула ему руку. – Меня зовут Джулия. Я из «Гринписа». Волонтер, активист! Тебя как зовут?

– Симон! – Степан брякнул первое, пришедшее на ум. – Симон Шульц! Из Вроцлава.

– Вроцлав? – Джулия с трудом повторила незнакомое название. – Это город или деревня? Кстати, у вас там города есть? Польша – это ведь где-то в Азии?

– Не! – Степан отвернулся к окну, чтобы смахнуть слезы с глаз. Его натурально душил смех – так, что и говорить было тяжело. – В Европе, рядом с Россией.

– А ну тогда понятно! – Джулия нервно передернула плечами. – Понятно, почему у вас война. Россия – брр! Эти русские варвары только и делают, что убивают другие народы. До сих пор не пойму, почему наше правительство и наша армия не даст им по зубам. Заслуженно, я считаю!

Степан не ответил – он всеми силами боролся со смехом, и борьба требовала от него напряжения всех сил.

– Знаешь что! – через полминуты Джулия решила, что пауза в разговоре уж больно затянулась. – А давай сейчас поедем к нам, у нас заседание ячейки «Гринпис», и ты расскажешь девчонкам и парням, что на самом деле происходит в Польше. Расскажешь про кассетные бомбы, напалм и прочие зверства. Думаю, нам всем будет полезно узнать о европейских делах поподробнее! И, кстати, сделаю тебе комплимент – я именно так и представляла поляков! Ты красив, а они не могут быть некрасивыми – ведь их название произошло от красивого американского имени Пол. Пол Робертс, Пол Стендердсон, Пол Чуххонски! Правда, я права?

– Конечно! – Степан глубоко задышал, подавляя очередную смешинку, решившую проявить себя, и серьезно кивнул. – Название «Польша» довольно современное, и за образец мы взяли именно Пола! А откуда у тебя такие впечатляющие знания о нашей истории?

– О! – Джулия закатила глаза. – Я много читаю, увлекаюсь хорошей беллетристикой и, кроме того, я – отличница! И поэтому меня (после того, как я получу диплом) обязательно возьмут на высокооплачиваемую работу где-нибудь в городе. Эх, красота! Стану зарабатывать собственные деньги, слезу с шеи матери и отца – заведу личную кредитную история, а после обязательно стану миллионером! Как Стив Джобс или Билл Гейтс! Похожа я на Билла Гейтса? – Джулия вплотную приблизила свое лицо к лицу Степана, дескать: «Посмотри!»

– Еще как! – Степан решил, что коль скоро его везут прямо по адресу, можно и подыграть водителю. К тому же это просто невежливо – рубить правду-матку: «Была бы похожа на Билла Гейтса, если бы не была такой глупой курицей!» – А давай перед твоим «Гринписом» заскочим куда-нибудь и выпьем по кофе?

– По кофе? – лицо девушки сразу стало мрачным, и она вновь вперила пристальный взгляд на дорогу. – А деньги у тебя есть? Или ты не в курсе, что в нашей стране каждый платит сам за себя?

– В курсе, в курсе! – Степан ничего другого и не ожидал. – Попечительская организация, которая меня здесь приняла, специально выделяет мне двадцать долларов на кофе каждый месяц. Чтобы не ущемлять мои права, как беженца. Вот на них и будем пировать!

– Т. е. ты меня приглашаешь? – Джулия мгновенно просветлела. – Ну, тогда совсем другое дело. И, кстати, а эта организация не доплачивает тебе за передвижение автостопом? А то мне пяти долларов не хватает, чтобы бензин до полного бака залить. Оплатишь?

* * *

Кафе, перед которым они остановились, называлось: «Боб Марли бухал здесь». По американской традиции, оно было совмещено с заправкой – и здесь же работник мог произвести мелкий ремонт авто (если сломалось).

Степан с Джулией уселись за столик у окна и заказали: она – двойной капучино, он – двойной американо. Степан с интересом осматривался. В подобных заведениях он еще никогда не был – судя по всему, здесь тусили местные неформалы, хиппи, панки и приверженцы нетрадиционных видов секса.

«Что подумают мои гориллы, если вдруг обнаружат, что я сидел в одной компании с голубыми? – Степан мысленно прикинул, какой может быть реакция охранников, и пришел к выводу, что ничего хорошего они не подумают. И обязательно кто-нибудь стуканет отцу, что наследник, вероятно, пошел по неправильному пути. – И интересно, что сейчас происходит на вилле?»

Он заерзал. Теперь, когда побег из-под охраны фактически удался, ему нужно предупредить, что с ним все в порядке, ему ничего не угрожает, и искать его не стоит. Степан решительно выдернул телефон из кармана и набрал номер – ответственного по караулу:

– Это я! – он говорил негромко и с мягкими интонациями (чтобы Джулия, сидевшая рядом, не заподозрила в нем начальника). – Пригласи-ка мне Андрея (начальник его личной охраны)!

Степан отвлекся и посмотрел на Джулию – у него возникли опасения, что она, услышав разговор на русском, мгновенно его раскусит. Но девушка лишь понимающе кивала – дескать: вот они поляки, и речь у них такая особенная.

– Алло, это Андрей! Слушаю! – Степан уловил весьма сильное облегчение в голосе начальника охраны – как будто тот только что вернулся к жизни, выйдя из комы.

– Привет! Что, прощелкали меня? Вернусь, еще устрою вам разбор полетов! Короче. Со мной все нормально, я на трубе, когда вы потребуетесь, позвоню!

Степан отключился и улыбнулся:

– Ребята знакомые переживают – что со мной? Мне кажется, зря беспокоятся, что может случиться в Америке? Цивилизованная страна, кругом полиция, и люди такие цивилизованные, все приветливые и вежливые! Так?

– Так! – Джулия важно кивнула, но ее лицо отразило сомнения. Кажется, она сильно сомневалась, что Америка – спокойна в криминальном плане. – А у вас в Польше кофе пьют?

– Конечно! У нас ведь его выращивают. Ты не поверишь – плантации кофейных зерен простираются от горизонта до горизонта, и, кстати, в Польше растет самый лучший купаж! Самый мягкий, самый насыщенный, а восемьдесят процентов готового кофе отправляется именно в США. Знаешь, как называется сорт, который ты сейчас пьешь?

– Нет! – Джулия вытаращила глаза и зачарованно уставилась на картонный стаканчик. – USA special?

– Точно! – Степан громко захлопал в ладоши, чем привлек внимание сидевших за соседним столиком неформалов, выряженных, как гамбургские петухи. Один из неформалов даже прокричал ему что-то, но Степан не понял. – Все плантации принадлежат американским компаниям, а местные жители вынуждены пахать на сборе кофе, начиная с двенадцати лет – по шесть дней в неделю с шести утра до девяти вечера!

– Какой ужас! – Джулия искренним жестом отвращения прижала ладони к лицу. – И ты тоже так много работал?

– Ну да! – Степан получал истинное удовольствие от разыгрываемого спектакля. Эти недалекие американцы – чистые лохи, их можно нагружать и нагружать, а они всё (любой бред) примут за чистую монету. – Десять лет пахал – и даже потихоньку накопил себе на небольшой домик и отложил в банк целых семьсот долларов! А потом на нас напали поганые русские, плантации сожгли, банк разрушили авиабомбами – остался я без домика и без денег! Пришлось просить в США политического убежища! Вернее, не политического – а этого: убежища для беженцев!

Со стороны входа послышались громкие звуки. Степан обернулся. В кафе вломилось четверо хлопцев в кожаных косухах и с банданами на головах. На каждой из бандан красовался мелованный знак – череп, из глазниц выползают змеи.

– Черт! – тихо выругалась Джулия. – Кажется, у нас неприятности. Сиди тихо, не дергайся, я попытаюсь с ними договориться!

– Кто это? – Степан почувствовал вполне серьезную опасность и быстро сориентировался. – Какой адрес кафе?

Джулия продиктовала, Степан вновь вызвал Андрея и велел ему мухой (курьерским поездом, реактивным самолетом) хватать людей и лететь к нему. И чтоб прибыли не позже, чем через десять минут!

Хлопцы в банданах тем временем пошли по рядам. Джулия успела шепнуть Степану, что это местная банда байкеров – они иногда трясут неформалов на предмет дани – на колеса, на масла, на запасные цепи для своих мотоциклов. Судя по ее бледному лицу, участь быть ограбленным была весьма реальна.

– Сиди, не дергайся и молчи! – еще раз вполголоса выпалила она и улыбнулась подходящему быку в бандане. – Здравствуйте, ребята! Как жизнь?

По мнению Степана, рокеры были так себе – ни кожи, ни рожи. По сравнению с питерским криминалом – чисто дети, и морды такие круглые и упитанные. И во взгляде совсем отсутствует озверин. Но в руках и рокеров были биты, гаечные ключи, а один даже держал пистолет устрашающего размера.

– Нормально! – лениво протянул рокер и сплюнул на пол. – А ты все никак не уймешься, малышка – все водишь за собой каких-то убогих? И сколько раз тебе говорили – не приводи в наше кафе даунов, нет, никак не унимаешься! Непонятливая? Тогда гони бабло, если такая непонятливая!

– Да нет у меня денег! – Джулия громко шмыгнула носом и жалостливо посмотрела на Степана, ища поддержки (и, кстати, зачем ее – поддержку – искать, если она только что посоветовала Степану держать язык за зубами и не вмешиваться?) – Два бакса в кошельке, да и то – собиралась на них корм для кошки купить!

– Э, нет! – бык-рокер выразительно помахал битой в воздухе. – Коли сидите за кофе, значит, бабло имеется! У тебя или у твоего плюгавого педика!

– Э, э! Ты, жопа с ручкой! – Степан мгновенно вспыхнул, как порох, с грохотом отодвинул от себя стол и грудью пошел на рокера. – А ну-ка, сучонок, подскажи, что ты там вякнул!

Поскольку словарный запас английский слов у Степана был не настолько хорош, чтобы транслировать «сучонок» и «вякнул» на местный диалект, он органично и не задумываясь переключился на русский. Далее прозвучала еще более эмоционально наполненная словесная эскапада, смысл которой напрямую был уже совсем непереводим.

Рокер, не ожидавший такой реакции, отшатнулся, зацепил ногой стул, покачнулся и неловко сверзился на пол, одновременно выпуская биту из рук. Степан со всего размаха пнул его ногой по морде, подхватил биту и запустил ее в витринное стекло. Звон осколков, кажется, был слышен даже на Марсе – но зато само решение выскочить на улицу было правильным (через дверь никак не получится, поэтому через раму – самое оно).

Товарищи рокера на несколько мгновений оцепенели, а потом гурьбой бросились к незадачливому грабителю – убедиться, что с ним все нормально. А Степан был уже снаружи – он выиграл несколько драгоценных секунд, которых хватило, чтобы сориентироваться и рвануть в сторону виллы, откуда вот-вот должно было прибыть подкрепление в виде охранников. Ему главное – добежать до дороги, а вдоль трассы – кучные зеленые насаждения, и в них можно затеряться.

Степан рассчитал все правильно – даже если местные хлопцы прямо сейчас заскочат на своих железных коней и рванут за ним, деревья и кусты не дадут рокерам спокойно его преследовать. Значит, рокерам придется спешиться – и еще неизвестно, спешатся они или нет.

В спину Степана неслись гневные крики, но выстрелов (как он опасался) не последовало. Все же рокеры были не настолько отмороженными, чтобы посреди белого дня и принародно палить по убегающему человеку – сто процентов умышленное убийство (электрический стул, смертельная инъекция или пожизненное заключение – в зависимости от штата).

Степан добежал до ближайших кустов и нырнул в зеленку. На расстоянии метров в пятнадцать от дороги он бросился на землю. Так его не было видно – пусть поищут! Даже если рокеры попытаются, пройдет еще несколько минут, которые могут оказаться для Степана спасительными.

Со стороны виллы тем временем нарастал звук автомобильных двигателей – как будто кто-то решил устроить гонки на спортивных карах. Но это были не гонки – три джипа с затонированными стеклами неслись с бешеной скоростью по указанному адресу. Андрей (начальник охраны) мобилизовал почти весь личный состав – как и положено, с оружием и в бронежилетах.

Степан, спрятавшись за пышнотелым колючим кустом, затаив дыхание, наблюдал, как процессия из джипов с ревом и визгом шин проследовала в сторону кафе, где и затормозила. Прямо на ходу из машин выскочили человек десять его отборных бойцов – с автоматическими винтовками наперевес. Бойцы ринулись внутрь – и оттуда немедленно раздались отборные громкие маты и вопли девушек.

– Вот бараны! – Степан ударил кулаком по земле. – Зачем в кафе-то ломиться, если рокеры – вот они! Уматывают от греха подальше!

И действительно – рокеры то ли догадались, что могут случиться проблемы, то ли просто подстраховались, но они быстренько запрыгнули на своих железных коней и рванули в сторону, противоположную той, откуда прибыл Андрей с подмогой.

– Ладно! Пора вмешаться! – Степан медленно поднялся, отряхнулся и (постоянно озираясь по сторонам – вдруг рокеры вернутся?) двинул к кафе. – Еще не хватало, чтобы прибывшая по экстренному вызову хозяина полиция сейчас положила всех мордой в грязь – типа, русские бандиты рэкетом честных американцев занимаются!

* * *

– Степан, мне нужно с тобой поговорить! – ровно через два часа после возвращения домой Степану позвонил Арсений Петрович. Голос Надомникова-старшего был мрачен: не было никакого сомнения, он знает, что произошло. – Ты можешь мне объяснить, что происходит, и почему тебя, дурака, потянуло на приключения?

– Ну, папа! – Степан пытался подобрать слова. Он чувствовал – отец прав, не следовало ему пренебрегать охраной. В свободной стране Америка иногда может случиться конфуз, и кто-то (даже среди белого дня) попытается тебя ограбить и даже подстрелить из револьвера. – Я же должен выходить в город, а не сидеть безвылазно! Я же не в тюрьме, в конце концов!

– Конечно! – Арсений Петрович еле сдерживался. – Кто тебе мешает? Но почему сбегать, почему менять номер телефона, у тебя что, не хватает мозгов относиться серьезно к собственной безопасности? А если бы тебя сегодня подрезали – или еще покруче? Ты хочешь, чтобы я тебя выдернул обратно в Питер с семейным волчьим билетом? И отлучил от бизнеса, как тупого дебила?

Степан молчал – он знал отца: лучше не спорить и дать тому выпустить пар. А уже потом попытаться прощупать почву для примирения.

– Ну? – наконец Арсений Петрович закончил возить Степана мордой по столу. – И что же тебе не хватает по жизни?..