Читать книгу Белый слонёнок с поднятым хоботом - Владислав Кетат - Страница 7

Алексей не поехал. Когда он увидел, какие комфортабельные рыдваны стоят у здания автовокзала, он тут же решил взять такси. Проезд до Петровска стоил ничтожные по московским меркам пятьсот рублей, но, при условии, что нужно будет подождать ещё трёх пассажиров. Чтобы не терять времени, Алексей согласился оплатить всю машину.

Таксист – молодой парень в кепке «Reebok» – так обрадовался быстрым деньгам, что даже открыл Алексею пассажирскую дверь серой «Калины».

– А вы когда назад поедете? – поинтересовался он, когда выруливал со стоянки.

– Сложно сказать, – ответил Алексей, по максимуму отодвигая сиденье назад, – у меня там встреча, а насколько она затянется, сказать сложно.

– Позвоните, когда узнаете, – таксист протянул Алексею самодельную визитку, – мне всё равно сегодня торопиться некуда.

Алексей кивнул и положил визитку в карман. Такси выехало с вокзальной площади и с трудом втиснулось между автобусом и мусоровозом в плотном потоке машин на улице, названия которой Алексей не знал.

«Пробки, как у нас, – подумал Алексей, – интересно, сколько ехать будем?»

– Можно музыку включить? – спросил таксист.

– Валяй, – ответил Алексей и тут же пожалел об этом – из динамиков выскочил пузатый любимец разведённых российских женщин в расстёгнутой до пупа рубахе.

«Без тебя-я-я, без тебя-я-я…» – заблеял мерзкий голосок.

– Я только его сейчас и слушаю, – сообщил таксист, покачивая коротко стриженной головой в такт бесящей всякого нормального человека музыке, – ваще, вставляет…

– Вставляет, не то слово, – пробурчал Алексей, вставил в уши наушники и погромче включил «Led Zeppelin».

Волнения были напрасными – буквально через десять минут центр города вместе с пробками остался позади, и такси бодро полетело сквозь малосимпатичную промзону. Когда промзона кончилась, за окном «Калины» замелькали покосившиеся трёхоконные избушки, а потом исчезли и они. Указатель с перечёркнутой надписью «Саратов» возвестил о том, что город Алексеева детства остался позади.

По убогой развязке такси выехало на некое подобие шоссе. Водитель тут же ощутимо прибавил газу, отчего «Калину» затрясло, словно припадочную. Алексей бросил взгляд на парня, но по блаженной физиономии того решил, что всё в порядке. Откинувшись на сидении, Алексей покрутил головой и обнаружил вокруг себя типичный поволжский пейзаж: зелёный ковёр холмистой степи, разрезанной заборами лесополос.

«Это часть Сталинского плана преобразования природы, – вспомнил он дедовы рассказы, – лесополосы высаживались вдоль автомобильных и железных дорог для предотвращения эрозии почвы и снегозадержания…»

Дорога заняла час с небольшим. Алексей успел полностью прослушать «Houses of the Holly» и часть «Physical Graffiti»[8], когда за окном пронеслась белая табличка с названием города.

– А вам в Петровск куда? – спросил таксист.

– Ломоносова восемь, – ответил Алексей.

Таксист с пониманием кивнул.

– А там чего?

– Ничего, частный дом.

Таксист снова кивнул.

– Остановить напротив или чуть проехать?

– Лучше проедьте, – согласился Алексей, – только не очень далеко.

– Будет исполнено, ваша честь…

Такси проехало по городу два нерегулируемых перекрёстка и остановилось у какого-то дома. Алексей вопросительно посмотрел на таксиста, а тот, несколько раз крутанув ручку «мясорубки», опустил стекло и истошно заорал пьяненькому мужичку на другой стороне улицы:

– Ломоносова восемь, как проехать?

Звонка на двери не было. Алексей тщательно осмотрел окрестности в его поисках, после чего постучал костяшками пальцев о косяк. Никакой реакции не последовало. Алексей постучал ещё, на этот раз сильнее, отчего с косяка осыпалась краска.

«Как бы дом не рухнул», – оглядываясь по сторонам, подумал Алексей.

– Кто там? – крикнули, наконец, из глубины дома.

– Это к Алевтине Тимофеевне! – в ответ крикнул Алексей. – Я недавно звонил…

– Это из Москвы, что ли? – раздалось у него над ухом.

Алексей поднял голову на звук и увидел прямо над собой высунувшееся примерно по пояс из окна второго этажа женщину в цветастом халате и платке.

– Да, из Москвы, – сказал ей Алексей, – здравствуйте.

– И тебе не хворать! Заходи, чего встал!

Алексей потянул ручку на себя, но дверь не поддалась.

– Закрыто, – сказал он всё ещё висящей над ним женщине.

– А ты посильнее дёрни…

Алексей рванул со всей дури, и дверь со скрипом открылась ровно настолько, чтобы в просвет мог протиснуться человек средней комплекции.

«Толково придумано», – подумал Алексей и полез внутрь.

– Наверх сразу поднимайся! – услышал он снаружи. – Только дверь за собой затвори!

Женщина в халате оказалась невероятно маленького роста, не выше полутора метров. Она встретила Алексея у входа в большую, но заставленную всяким хламом комнату, куда он поднялся по невероятно скрипучей лестнице.

– У-у-у, длинный какой! – вместо приветствия сказала женщина. – У вас там, в Москве все, что ли, такие?

– Всякие есть, – с улыбкой ответил Алексей и представился.

– Анна, – ответила женщина, – можно Аня.

«Щеголькова Анна Львовна тысяча девятьсот семидесятого года рождения», – вспомнил Алексей строку из телефонного справочника.

Дальше наступила неловкая для Алексея пауза, во время которой хозяйка с провинциальным любопытством разглядывала гостя, а гость не знал, куда себя девать.

– Как себя чувствует Алевтина Тимофеевна? – спросил Алексей.

Хозяйка махнула рукой.

– Сейчас проснётся, сам спросишь. Лучше расскажи, как там у вас в Москве? Говорят, машин сильно много, да?

– Да, машин много, – подтвердил Алексей, не зная, что ещё рассказать о Москве.

– А почём у вас картошка? – избавила его от мучений хозяйка. – Я вот вчера за двенадцать пятьдесят на базаре купила.

– У нас подороже, – ответил Алексей, который понятия не имел, почём в Москве картошка, поскольку уже давно не смотрел в магазинах на ценники.

– А масло сливочное почём? – не унималась хозяйка.

– Рублей сто где-то, – наобум брякнул Алексей.

– Ни черта себе! – хлопнула себя по ляжкам хозяйка. – Сто рублей! Это сколько ж надо зарабатывать, чтобы масло за такие деньги покупать? У меня, вон, зарплата двенадцать тыщ с надбавкой, да бабулина пенсия шесть пятьсот, так мы на эти деньги еле-еле концы с концами сводим, а там бы у вас, наверное, и недели не протянули… А ты, вот, например, сколько получаешь?

«Так и знал, что этим кончится, – устало подумал Алексей, – этих хлебом не корми, дай узнать, сколько в Москве народ получает и обязательно поныть, какие они тут все бедные…»

– У меня работа сдельная, фиксированного оклада нет, каждый раз по-разному выходит… – уклончиво ответил он, но по выражению хозяйкиного лица понял, что просто так от него не отстанут.

– Ну, хоть примерно?

– Тысяч семьдесят, – уменьшив в четыре раз свой реальный месячный доход, сообщил Алексей.

– Семьдесят тысяч! – взвизгнула хозяйка. – Куда ж ты их деваешь-то?

– На масло, в основном, и ещё на картошку…

Хозяйка поняла шутку и заливисто расхохоталась. Алексей отметил про себя, что у неё плохие зубы и, что некоторых не хватает.

«Надо будет к зубному сходить, – подумал Алексей, пробуя языком верхнюю восьмёрку, которая с недавних пор стала поднывать, – как вернусь в Москву, сразу запишусь…»

– Аня! – донеслось из глубины дома. – Аня! С кем ты там разговариваешь?

– Бабуля, это к тебе! – заорала Аня так, что у Алексея чуть не лопнули барабанные перепонки. – Он звонил раньше, помнишь, я тебе говорила?

– Что ты там бормочешь? – отозвалась бабушка. – Не слышу ничего, громче говори!

Аня бросила взгляд на Алексея, тяжело вздохнула и смешной походкой ушлёпала из комнаты.

– Гость к тебе из Москвы приехал! – через секунду услышал Алексей её голос. – Поговорить хочет!

– О чём поговорить-то? – заблеяла старуха. – Про дом, что ли?

– Нет, не про дом! Он тебе вопросы какие-то хочет задать!

– Какие вопросы, господи?

– Откуда ж я знаю, какие! Сейчас сам придёт и задаст!

– Как это сам? Он что, здесь, что ли?

С восклицанием: «О, господи!» Аня появилась в дверном проёме и буквально потащила за собой притихшего Алексея.

– Ну, пойдём, чего стоишь! Только не пугай бабулю, она у нас и так всего боится. И говори погромче!

Алексей послушно прошёл за ней сквозь ещё одну комнату, раньше служившую, скорее всего, гостиной, и упёрся в небольшой закуток, из которого доносился характерный старческий запах. Стараясь дышать ртом, Алексей прошёл внутрь.

– Здравствуйте, Алевтина Тимофеевна! – сказал так, как его учили здороваться со старшими по званию на военной кафедре, но этого оказалось недостаточно.

Старуха, которая полулежала, полусидела на древней по виду кровати, ничегошеньки не услышала. Морщины на её лице собрались в недвусмысленную гримасу. Старуха нашла глазами правнучку и истово завопила:

– Аня, чего он говорит? Не слышу ничего!

Он с тобой здоровается, бабуль, – заорала Аня той прямо в ухо, – здоровья желает!

– А-а! Спроси, что ему нужно?

Алексей понял, что никакого разговора у него с тугоухой долгожительницей не получится и поэтому решил перейти сразу к делу. Он достал из сумки копию той самой семейной фотографии, где его прабабушка держала в руках искомого слонёнка, и с улыбкой протянул фото старухе.

– Вот, посмотрите! – крикнул он, не особо надеясь, что его услышат.

Так и вышло – старуха, не понимая, что от неё хотят, вновь позвала на помощь правнучку.

– Аня, что это? Не вижу ничего! Аня, очки мои принеси!

Аня выбежала из комнатки и через секунду появилась снова с устрашающей толщины очками в руках. Затем ловко водрузила их прабабушке на нос.

– Вот, смотри! – закричала она. – Тут люди какие-то на фотографии!

Лицо старухи начало преображаться. Морщины на нём, словно волны, расступились, затем сошлись обратно, глаза увеличились в размере, и одновременно с этим пришла в хаотическое движение нижняя челюсть.

«Узнала!» – подумал Алексей, с Аниного разрешения подошёл ближе к кровати, присел на корточки и крикнул:

– Алевтина Тимофеевна, вы помните этих людей?

С минуту или более Алевтина Тимофеевна всматривалась в фотографию. Алексей уже успел потерять всякую надежду получить хоть какой-нибудь ответ, когда скрюченный артритом палец ткнул в изображение Алексеевой прабабушки.

– Тонька Силаева это, – почти нормальным голосом сообщила старуха, – а это мать её, тётя Саша, кажется… жили у нас здесь опосля гражданской года эдак два-три… остальных не знаю… а ты сам-то кто?

– Я её правнук! – чувствуя, как колотится сердце, сказал Алексей. – Антонины Георгиевны Силаевой правнук я!

По выражению бледно серых, увеличенных линзами глаз, Алексей понял, что, его, наконец, услышали.

– Тонькин правнук? – пропели старушечьи губы.

Алексей кивнул.

– А Тонька-то сама жива?

На этот раз Алексей помотал головой отрицательно.

– Умерла в девяносто восьмом! – крикнул он.

– Сколько ж ей было?

Девяносто два!

Лицо старухи скривилось в жуткой ухмылке.

– Значит, пережила я её… всех я пережила…

Алексей сделал над собой усилие, чтобы не показать, насколько неприятно ему это слышать, и продолжил допрос:

– От них какие-нибудь вещи остались?

– Какие такие вещи? – не поняла старуха.

– Ну, личные вещи, безделушки какие-нибудь… фотографии… или, может, игрушки детские…

Голова старухи покачалась по подушке из стороны в сторону.

– Нет, ничего… ничего не осталось…

Алексей решил полностью раскрыть свои карты. Он взял фотографию и показал пальцем на прабабушку.

– А вот этот белый слонёнок, который у Антонины Георгиевны в руках, случайно не сохранился? Она же все свои игрушки вам с сёстрами оставила, правильно?

Глаза за очками стали совсем большими.

– Откуда ты знаешь?

– Бабушка рассказывала…

Старуха откинула голову на подушку и пристально уставилась в потолок, словно рассчитывала увидеть там что-нибудь новое.

– Игрушек у Тоньки было мно-о-ого, – нараспев произнесла она, – одних кукол с фарфоровыми головами штуки три… в платьях нарядных, шляпках… отец у неё моряком, что ли, был, из-за границы привозил, небось… Тонька всё это добро мне, да Марфуше отдала, старшей-то нашей Катерине они были уже ни к чему, она замуж тогда собиралась…

– А слонёнок? – напомнил Алексей.

– Был и слонёнок, беленький такой… в него всё Марфуша любила играть…

– А где он сейчас?

Старушечьи губы немного пошамкали, а потом сказали то, что Алексей никак не ожидал услышать:

– Да в чулане лежит, небось, если не выбросили…

У Алексея перехватило дыхание. Его будто кто-то невидимой рукой схватил за горло и никак не отпускал.

«Это нервы, – думал он, пытаясь прокашляться, – чёртовы нервы…»

Прошло некоторое время, пока Алексей смог успокоиться и выдавить из себя хоть слово.

– А я могу… я могу на него взглянуть? – прохрипел он. – На слонёнка этого…

– На кой шут он тебе сдался-то? – встряла, до этого молчавшая Аня.

– Как память… – начал отчаянно врать Алексей, – от бабушки почти ничего не осталось…

– Бабушка! – вдруг встряла в разговор Аня. – Показать ему?

Та, успевшая за это время погрузиться в сомнамбулическое состояние, встрепенулась:

– Аня! – завопила она. – Аня, ты где?

– Бабушка, я здесь! – отозвалась правнучка. – Я спрашиваю, показать гостю чулан?

– Покажи, конечно, чего же не показать! Только не простудитесь там!

Немного ошалевшая Аня посмотрела на Алексея, потом на свою бабушку, а потом снова на Алексея.

– Ну что, пойдём? – дрожащим голосом предложил Алексей.

– Ну, пойдём, – ответила Аня, – только тебе надо что-нибудь надеть, а то изгваздаешься весь, да и прохладно там.

Алексею достался серый строительный халат, который тот накинул на плечи, как делали персонажи в советском кино при посещении больниц. Аня же нацепила на себя что-то невразумительно-цветастое, чем напомнила Алексею мадам Блаватскую[9], бреднями которой его слегка зацепило в студенческие годы.

Аня провела Алексея обратно на первый этаж, потом по осыпающейся кирпичной лестнице они спустились ещё ниже в подпол и остановились перед окованной железом дверью. Аня достала откуда-то из складок своего одеяния совершенно сказочную связку ключей и начала по очереди отпирать замки.

– Тут раньше скарбница была, – пояснила она, – бабулины родичи здесь самое дорогое держали, потому и замков столько.

– Родичи-то купцами, наверное, были? – спросил Алексей.

– А то кем же, – кивнула Аня, открывая последний замок. – А ну, подсоби.

Алексей потянул на себя древнюю дверь. Та пошла сначала очень туго, а потом, напротив, на удивление легко, как не должна делать ни одна приличная дверь, за которой могут храниться сокровища. Алексей даже испытал лёгкий укол разочарования, когда из открывшегося неосвещённого проёма потянуло холодом и ни с чем несравнимым запахом рухляди. Отряхнув ладони, он вопросительно посмотрел на провожатую.

– Заходи, – кивнула та, – не стесняйся.

Алексей глубоко вздохнул и сделал неуверенный шажок внутрь.

– Выключатель справа, – сказала Аня ему в спину.

С опаской пошарив рукой по холодной стене, Алексей наткнулся на ребристую рукоятку выключателя. Когда лампочка медленно и с неприятным гудением разгорелась, Алексееву взору предстала жуткая картина – помещение размером с небольшую комнату, от пола до потолка заваленное пыльным старьём всевозможных видов и эпох.

– Плюшкин нервно курит в туалете, – вырвалось у Алексея, который ни разу не видел столько хлама, собранного в одном месте. – Где ж мы его искать-то будем?

А вся мелочь вот тут, – ответила Аня и показала на стоящие друг на друге деревянные ящики, – снимай по одному и ищи.

Осторожно, чтобы ничего не уронить и не испачкаться, Алексей начал спускать вниз тяжеленные, сколоченные из двадцатой доски ящики. Аня от греха отошла подальше. В самом верхнем ничего похожего на искомое не обнаружилось, во втором и третьем тоже. Четвёртый ящик Алексей даже снимать не стал, его рост позволял заглянуть внутрь и так. Он перегнулся через бортик и застыл.

– Ну, что там? – спросила его маленькая Аня. – Чего замер-то? Нашёл чего?

Двумя руками, словно младенца, Алексей вынул из вороха каких-то тряпок и старых игрушек серого от пыли и грязи слонёнка с высоко поднятым хоботом.

– Я же говорила, что вся мелочь тут! – радостно завизжала Аня.

К моменту возвращения отягощённого слонёнком Алексея и Ани Алевтина Тимофеевна Караулова уже спала. Её впалая грудь мерно поднималась, а нижняя челюсть совершала плавные движения относительно верхней. Аня не стала её будить и махнула Алексею рукой, мол, пойдём. Тот, стараясь не шуметь, вышел из спальни, прокрался через гостиную и остановился в дверях. Сердце его угрожающе часто колотилось. Чуть позже подошла Аня и встала рядом. Маленькая, в платке и цветастом переднике она была похожа на Машу, а большой и несколько взъерошенный Алексей – на медведя.

– Думаю, самое время расплатиться, – сказал «медведь» в ответ на испытующий взгляд «Маши».

– Ага, – закивала Аня, – оно самое.

Алексей достал из кармана подаренный ему женой на прошлый день рождения бумажник «Burberry» и вытащил оттуда «красненькую».

– Это ранее оговоренная сумма за беседу с Алевтиной Тимофеевной, – сказал он и протянул купюру Ане, – а это за слонёнка, – Алексей достал вторую, – думаю, достаточно?

При виде двух пятитысячных купюр у Ани нехорошо загорелись глаза. На скулах заиграл диатезный румянец.

– Может, ещё самовар возьмёшь? – завопила она, пряча добычу в карман передника. – У нас целых три!

– Да я как-то… – замялся Алексей, но было уже поздно.

– Щас принесу! – крикнула убегающая в глубину дома Аня.

Алексей понял, что совершил стратегическую ошибку, сразу предложив за слонёнка столь крупную сумму, но сделать уже ничего было нельзя. Аня отсутствовала пару минут, а когда вернулась, в руках у неё был местами позеленевший от времени ведёрный самовар.

– Вот, смотри, с медалями, старинный! – закричала возбуждённая Аня. – Мож, и твоя бабуля из него пила… возьмёшь, а?

Алексей нехотя вытащил из бумажника третью «красненькую».

Таксист заставил Алексея стоять на углу улиц в компании слонёнка и самовара целых пятнадцать минут, за которые Алексей был буквально изрешечён удивлёнными взглядами несвежих на вид прохожих. Один похмельный субъект даже пытался начать с ним светскую беседу, а старушка с другой стороны улицы начала интересоваться, в какой именно пункт приёма цветного металла он направляется, но Алексею оба раза удалось уклониться от общения. Наконец, из-за поворота с рёвом показалась знакомая «Калина».

– Это вы за самоваром сюда, что ли ездили? – удивлённо спросил, высунувшийся из окна таксист. – Блин, сказали бы, я бы вам в Саратове в сто раз лучше подогнал!