Читать книгу Тот самый горчичник. Книга содержит нормативную лексику - Владислав Корнейчук - Страница 4

На еще молодом, с резкими и почти правильными чертами, лице актера драматического театра и кино Дмитрия Облакова, сидевшего за изрядно потертым, а местами и сильно поцарапанным столом, читалась растерянность. Перед ним возвышалась куча, состоящая из квитанций, чеков, блокнотов, записных книжек, билетов, приглашений, фотографий, CD, DVD, компакт-кассет, грампластинок… Извечная проблема любого переезда: взять с собой или выбросить. Актер рассматривал наклейки, читал бумажки, то, что не нужно, бросал на пол, то, что еще понадобится, складывал в кучку на столе. Кучка увеличивалась, а на полу оказывалась какая-то мелочь.

Облаков окинул взглядом комнату и словно впервые увидел свое убогое жилище. Вываливающиеся паркетины, несвежие обои, въевшаяся там и сям грязь, масса не самых приятных запахов – мог и безусловный рвотный рефлекс сработать.

У актера, появившегося в этой однокомнатной квартирке два года назад, она не то, что не вызвала особой брезгливости, увидев ее, он понял, что ничего лучше не найдет, успокоил себя, отыскивая положительные качества.

Тогда посредник, рыжий веснушчатый малый лет двадцати, сразу же взял бодрый мажорный аккорд, который, судя по всему, он уже не раз испробовал на потенциальных квартиросъемщиках:

─ Квартира, так сказать, уставшая, что и говорить: «бабушкин ремонт»! Но!..

И он привел кучу всяческих «за», которые должны были убедить клиента в том, что тому очень повезло. Жить в таких «царских палатах» – это же предел всяких мечтаний для современного молодого человека. При этом у рыжего прохиндея был такой вид, словно он сам вот сегодня, вот сейчас готов заселиться в эту «уставшую» от длительного проживания в ней самых разных людей квартиру.

Лицо присутствовавшей здесь же моложавой владелицы жилья, женщины лет пятидесяти, без определенных занятий, ничего не выражало. А чего волноваться? Галина Семеновна ничуть не сомневалась, что квартиру снимут без всякого ремонта, да еще и деньги вперед заплатят!

Об этом подумал и разглядывавший внутренности этой четырехстенной, с полом и потолком коробки актер. Он уже посмотрел несколько, по-настоящему «убитых», а не «уставших», квартир.

Получалось, лучше это безобразие на Бульварном кольце, чем за те же деньги и такое же – на окраине. Несколько десятков шагов по улице Макаренко – и ты в театре! Еще несколько – на сцене…

─ Вам письмо!

Все квартиры, в которых Облаков жил, были чем-то похожи друг на друга: старые, полуразрушенные, со скрипучими дверями и плохо закрывавшимися окнами, сквозь которые зимой тянуло холодом…

«Теперь – всё!» – сбросив очередную бумажку на пол, воодушевляясь, думал Дмитрий. Завтра в десять часов утра он сядет в самолет и окажется в Ницце, во Франции, на знаменитом Лазурном берегу, в собственной квартире…

О своем уходе из театра Дмитрий Облаков сообщил несколько дней назад перед репетицией «Вишневого сада». У примы театра Татьяны Артемовны, игравшей Раневскую, сместилась вставная челюсть. Она хотела что-то сказать, но сумела лишь прошамкать, после чего смутилась и удалилась в гримерную выпить столовую ложку седативного сиропа. После обнародованной Вам Письмо новости любимец телевизионных прайм-таймов Дындровецкий (с Дындрой Дмитрий учился в театральном) многозначительно хмыкнул, выказав смешанное с восторгом неудовольствие. Остальные прореагировали вяло, и это немного задело ньюсмейкера.

Покидая навсегда стены театра, Облаков стал думать о купленной им за рубежом жилплощади с видом на Средиземное море. Он уезжал, чтобы жить на Лазурном берегу, чтобы работать там в фирме одного француза.

«Все-таки правильно, что квартира расположена ближе к Вильфранш-сюр-Мер, – мысленно смаковал покупку Облаков. – Там как-то спокойней, чем в самой Ницце. Бог даст, и яхту со временем куплю…»

Дмитрий уже знал, что иметь собственную яхту могут себе позволить только богачи. Триста тысяч евро – за не самый интересный вариант. Да и содержание лодки влетает в копеечку. Хочется провести под парусом несколько дней? Яхту можно арендовать. Даже богач Мерсье, живущий в Ницце работодатель бывшего актера, обходился без собственного прогулочного судна.

Вот чего действительно хотел Облаков, так это – стать собственником гостиницы на Лазурном берегу. «Пусть, – думал он, – это будет совсем маленький отельчик. Пусть он даже не будет приносить огромную прибыль. Главное, чтобы можно было не заботиться о хлебе насущном».

Такой вариант казался ему вполне реальным. За годы работы у Мерсье он вполне сможет накопить на собственный отель.

Он представил, как приезжает на скромном Peugeot RCZ в стоящий недалеко от моря отель. Суетятся французы-лакеи. Вокруг чистота и порядок. Постояльцы прибывают в отель, постояльцы покидают отель. Их чуть ли не облизывает предупредительный и чуть ироничный портье. А Облаков… Облаков дружелюбно и сдержанно обсуждает с директором-распорядителем какие-то детали, дает указания. Затем берет появившийся откуда-то финансовый отчет, перелистывая, проглядывает его, и, наконец, нырнув в свой красный «пежо», уезжает. «Вообще, – рассуждал наш герой, – можно и дальше на Мерсье работать. Не мешает и пассию найти…» В глубине души Облаков считал, что скучно совсем не будет. Книги, кино, общение, прогулки по красивейшим местам… Он еще на Корсике, в Марокко, в Тунисе, на Сицилии не был – из Ниццы во все эти места можно добраться с комфортом…

Дмитрий вспомнил, как он в свой последний приезд во Францию прошел пешком от Ниццы до Вильфранша. Нежаркое декабрьское солнце, пальмы, лазурные волны… Несмотря на зиму, такие дни для Лазурки совсем не редкость. Слева – виллы, дома с люксовыми апартаментами; справа – горизонты Средиземного моря, где, куда ни глянь, точки качающихся на волнах яхт… Примерно в той части побережья, где внизу, на пристани, швартуется паром, курсирующий между Ниццей и Корсикой, Облакову захотелось по нужде. Пришлось воспользоваться какими-то кустами. «Прямо как в России», – хмыкнул Облаков.

Двумя часами ранее он расстался с супругами Мерсье, которые потчевали его на своей вилле фуа-гра и специально подобранными к блюду изысканными винами.

─ Вам, мсье Облаков, пора понемногу привыкать. Наш фирменный паштет, свежий хлеб, хорошее вино… Хотя сам я пью только воду, вино – лишь иногда. Когда, например, хочу напоить кого-то, – Морис Мерсье расхохотался зычным басом, характерным скорее для изрядно выпившего славянина, чем пригубившего атланто-средиземноморца. Говорил он по-русски хоть и с сильным акцентом, но лучше иного носителя языка.

Мерсье этот был потомком белоэмигрантов. Его дед отчалил из Севастополя на одном из последних пароходов. В Париже женился на француженке. Говорят, она была продавщицей в ювелирном магазине на Вандомской площади. Познакомились, когда белогвардеец искал, как бы ему выгоднее продать вывезенные из России бриллианты.

Со своей француженкой Дед поселился в Канне, потом переехал в Ниццу. Сын белогвардейца Борис Мерсье (взял фамилию матери) вроде был поэтом, все время ездил по миру.

─ Я, уважаемый Морис, – Облаков постарался улыбнуться улыбкой по-европейски приветливого человека, – кофе и чай очень люблю.

─ Дмитрий, от них кожа портится. Много лет обхожусь водой и вином. Может, вы еще и газировку сладкую пьете?

─ Энергетические напитки иногда.

─ Кожа стареет от газировки невероятно… Я, знаете, бонвиван, но ограничиваю себя.

Морис разбогател, получив большое наследство и перепродавая на Лазурном берегу недвижимость. Давно разменял седьмой десяток. Лет десять назад женился на молодой женщине и потому старательно молодился.

Облаков еще в первую их встречу отметил какое-то неуемное тщеславие этого господина. Особенно тому хотелось похвастать своими мужскими «достижениями».

─ Ох, и оторвался я с путанами в «Прибалтийской», – вдруг говорил не в тему раскрасневшийся мсье Мерсье о своем посещении тогда еще Ленинграда.

Так и сказал: «Оторвался!» Хорошо знал советский молодежный сленг. Как бы там ни было, но француз, с которым Облаков подружился настолько, насколько вообще возможно подружиться с французом, помог подобрать апартаменты и даже предложил работу – у себя, в фирме, занимающейся продажей и перепродажей недвижимости. Русский артист, считал Морис Мерсье, пригодится в общении с русскими нуворишами, которые хоть и парвеню для всякого нормального француза, однако виллы и апартаменты покупают, не умея торговаться.

Хобби Мориса Борисовича Мерсье была российская провинция, древние русские города. Он покупал там иконы, вышитые полотенца, лапти. В последний день своей поездки обязательно объедался кулебяками и расстегаями.

Именно на своей малой родине, в Пскове, Облаков еще в далеком 2001-м году и свел знакомство с французом. В обычной русской бане. Мсье Мерсье не рассчитал силы, выпив с кем-то медовухи. Его сильно развезло. Заснул француз, впрочем, когда уже уходил, в вестибюле, присев на диванчик, чтобы завязать шнурок. Проявивший гуманизм Облаков доставил иностранца в гостиницу, название которой тот, к счастью, помнил. На следующий день они вместе гуляли по местному блошиному рынку. Дмитрий был всегда уверен, что, кроме явной рухляди, на псковской барахолке найти что-либо затруднительно. Однако Мерсье купил у бабки, торговавшей ржавыми шурупами, шерстяными колготками и пластмассовыми Т-34, чугунное изваяние французского императора.

─ Это довольно редкий экземпляр, мсье Облаков. В Париже на Клиньянкур вам такой за пятьдесят франков не продадут, ио-хо! – хохотнув, заметил Мерсье, когда они с Облаковым отошли от продешевившей псковской бабки…

«Н-да, усиленно учим французский. Также надо первым делом хорошенько осмотреть окрестности Ниццы – Кань-сюр-Мер, Сен-Поль-де-Ванс… – рассуждал про себя Облаков, глядя на два распахнутых и почти уже забитых всякой всячиной чемодана. – Климат там прекрасный, места, конечно, потрясающие».

Актеру оставалось пробыть в неблагоприятном климате еще несколько часов. Так и не решив, что делать с не выброшенной мелочевкой, он сгреб ее в пластмассовый пакет. Перед выездом решу, подумал он. А вообще, надо взять только то, что войдет в два больших чемодана. В процессе сборов как всегда, оказалось, что взять хочется гораздо больше, чем влезает. Дмитрий постоянно оптимизировал имущество (переезжать приходилось довольно часто), но накопилось много разного хлама. А главное – он забыл пристроить в хорошие руки несколько увесистых альбомов живописи. Кому их отдать? Галину Семеновну шедеврами разве проймешь? Улетят альбомы в мусоропровод!

Приехав в Москву после окончания школы в Пскове, Дмитрий поменял адресов не меньше, чем Моцарт в Вене. Ареал обитания иногороднего артиста в то время был – от коммуналки над Елисеевским магазином до девятиэтажки на окраине Люберец. Даже во временно пустовавшем загородном доме Татьяны Артемовны довелось померзнуть: стояла поздняя осень, а дров народная артистка СССР не завезла… В общем, натерпелся Облаков в ожидании больших ролей.