Читать книгу Для никого. По кайфу - Владислав Крест - Страница 3

Его «цепануло» сразу и навсегда! Хотя и говорят, что у наркомана нет судьбы, это была судьба, любовь с первого взгляда! Как зной встающего над горизонтом солнца, окутывающего землю ватным одеялом полуденного июльского жара! И в то же время – словно дуновение прохладного ветерка тихим летним вечером, напоенным сладким благоуханием полевых трав и цветов, когда оранжевый шар неспешно подползает к краю фиолетового неба.

Не-е, ну, конечно, пришлось часок подождать «прихода», пока молекулы «Кремлей» и «Волшебников» впитаются в кору головного мозга и пробьют в ней тоннель во Вселенную, дав знать о контакте обнажённых нервов с открытым космосом, привкусом батарейки на языке.

Внезапно перед Володей предстал древнеегипетский сфинкс, головокружительно пульсировавший красочными вибрациями стремительно разматывавшихся цветных кинолент! Оставаясь единственным зрителем на ночном киносеансе, в долю секунды разгадав все тайны его бытия, он слился с видением воедино, в блаженном экстазе, стал раскручиваться дальше, уже не кинозритель и не сфинкс, а жидкая киноплёнка, утопающая в мириадах сладких цветов, уносящихся вдаль по тоннелю, со скоростью света!

«Душа растаяла, словно свеча, посреди меня!» – табло с загоревшимися в памяти строками унеслось куда-то вдаль, и пришёл ЭКСТАЗ ВЕЧНОЙ ВСЕЛЕНСКОЙ ЛЮБВИ, с каждым мгновением всё усиливавшийся и усиливавшийся, ЭКСТАЗ РАДОСТНОЙ СЛАДОСТИ, хлещущей из пустоты, подобно фонтану, ласковым шёпотом ВСЕВЕДЕНИЯ вопиющий о ВСЕПРОЩЕНИИ!

Неожиданно до него донёсся журавлиный крик, и стая мультипликационных, но удивительно живых журавлей, нарисовавшихся на мерцающем экране, перед внутренним взором, полетела ввысь, в тоннель полный солнечного света, поднимаясь по спирали, увлекая его за собой своим пронзительным криком и мягким кружением, откручивавшими темя, превратившееся в мягкий каучук, словно пробку из-под «Спрайта»!

Он снова ощутил привкус витамина С на языке и, открыв глаза, оглядел залитый солнцем парк, с бесконечно синим небом над головой. До него, сквозь ватное одеяло оглушённой тишины, донеслись счастливые детские крики и смех, напомнившие о беспечной беззаботности детства.

И сразу он сделался этим смехом, и этими самозабвенными детьми, радовавшимися теплоте и полноте жизни, и этим Небом, и этим Солнцем, и этим жаром ВСЕЛЕНСКОЙ ЛЮБВИ, НЕБОМ ВСЕВЕДЕНИЯ И ВСЕПРОЩЕНИЯ!

Володя опустил глаза к земле, он сидел на скамейке, Земля находилась далеко внизу, у его ног, в Параллельной Вселенной, а с его ресниц каплями стекал солнечный свет и падал вниз, в бездну, словно дождевые капли, с небоскрёба или со звезды, с кремлёвской звезды!

Володя почувствовал, как, мягкой пенной волной, в груди вздымается торжество Бога, отдыхающего в день седьмой от своих трудов, а, быть может, ощутил торжественную приподнятость героя, приглашённого в Кремль на награждение «Звездой»? Колеса так и назывались «Кремли», кто их так назвал?!

«Во приколисты!» – за долю секунды он изумлённо проникся таким простым и таким смешным смыслом названия, вместившего в одно слово всю торжественность настроения осознанного мироздания, а потом ему подумалось, что «колёса», «таблетки», «пилюли», «марчеллы», «ешки» – все эти слова абсолютно неуместны и бесконечно далеки, как обрывок газеты, носимый вольным ветром посреди раздольных полей под бескрайним небом.

Славка, его брат, молчал, да и не было необходимости в каких-то словах. Володя и так знал, что Славка, безусловно разделяет все его чувства, что они видят одно кино, уносясь на одной волне в бесконечно сладостное осознание блаженной вечности, которая никогда никуда не уйдёт и не перестанет ласкать душу своей любовью!

«А, может, уйдёт и перестанет быть?» – горькая мысль, по привычке, попыталась проникнуть сквозь кожуру сознания вёртким червячком сомнения, но кожуры не было, поскольку Володя сделался всем – кожурой, червячком, вечностью, детьми, их счастливым смехом, лужами на асфальте, солнечными каплями, стекающими с ресниц, Солнцем, Луной и многоцветными Звёздными Галактиками, Млечным Путём и Вселенной!

Он всех простил, и все простили его, а мысль бессильно соскользнула вниз, унесённая весело рычащим водопадом оглушительного восторга! Он постиг в этот миг, фактически ощутил всем своим существом, что обратная сторона горечи – это сладость, и наоборот, и это было так невыразимо хорошо, как сахарная вата, таящая во рту ребёнка, в солнечный летний день, на карусели в Луна-парке!

«Салюууут!!!» – провопила ему ноосфера, непрерывно рассыпаясь перед глазами яркими разноцветными искрами, в бодрящем приветствии!

На мгновение Володя вроде как вернулся в обыденную реальность.

«Салют!» – произнёс он чужим, по-пчелиному гудящим голосом, как будто на нём был скафандр.

Славка посмотрел на него и буднично сказал:

«Прошвырнёмся до кафиса?»

Володя любил его за эту обыденность слов, словно приковывавшую к окружающей действительности стальными тросами, а, может, прикалывавшуюся с неё – остальными матросами, дальними трассами, талыми торосами, усталыми торсами, полосатыми матрасами и самими вопросами…???

Володя встал со скамейки, и они пошли в кафе, по залитой солнечным светом улице, по анфиладам мироздания, под бездонным синим небосводом – два всемогущих полководца, два всеведущих повелителя мира.

Они важно шествовали по разноцветной и светлой, упоительной в своей недосягаемости, лунной долине, не ведающей законов всемирного тяготения и земного притяжения, по вкусной и самовластной пустыне Сахара, чуть присыпанной сахарным песком ночного инея, вне диапазона чутких настроек антенн вечно настороженно-бдительных существ, из вида Гомо Сапиенсов. Ни один Гомо не мог разделить с ними волшебства невесомости ощущений и весомости чувств, наверное, поэтому, паря над тротуаром совершенно пустой улицы, по пути в кафе, они так и не встретили ни одного прохожего.

В самом кафе, где Славка одно время работал грузчиком, тоже никого не было, кроме тёти Насти, пожилой уборщицы, и Наташи, управляющей магазином, стоявшей в данный момент за прилавком. Она весело стрельнула в них глазами и, поприветствовав, задала риторический вопрос:

«Как поживаете?»

Сверкнув многозначительной усмешкой на Славкино: «Отлично! Как ты? Наташа, сделай нам два чая, пожалуйста!» – она с головой ушла в решение каких-то бухгалтерских проблем.

Кафе было небольшим и состояло из магазина, торгующего всякой всячиной, в переднем помещении, и небольшого зала для возлияний, справа от него, размерами приблизительно 3 х 3 м., в который вела арочная дверь и в котором стояло два столика с четырьмя пластиковыми креслами, на данный момент абсолютно пустого. Тесное помещение неожиданно обрадовало взгляд, словно подчёркивая своей теснотой необузданную свободу ВСЕЛЕНСКОГО ЭКСТАЗА, ограничить который больше не в силах никакие стены!

Володя был совершенно трезв, собран, радостно готов говорить с кем угодно и о чём угодно, ведь слово «речь» произошло от слова «течь», и слова текли, выплёскиваясь из него словно вода, способен улететь в далёкие сказочные дали, за звёзды, и тут же вернуться, чтобы дать абсолютно верный ответ на любой вопрос, потому что у него не осталось больше вопросов, одни ответы!

Наташа принесла два стакана чая, поставила их на стол, мельком глянула на Володю со Славкой, улыбнулась и, спросив:

– Всё гуляете? Ну, гуляйте, гуляйте! – вышла.

– Наташа, включи музыку! – крикнул ей вслед Славка, и вскоре заиграла негромкая музыка в стиле хаус.

Славка предложил:

«Догонимся чаем!»

Володя бездумно взял стакан и сделал глоток.

«Бааамммм!!!»

Горячая волна окатила его с головы до ног, расширившись до ощущения прохлады, тело сделалось упругим словно каучук, качнулось и беззвучно загудело, как немой чугунный колокол, в который кто-то с размаху ударил резиновой кувалдой.

«Бааамммм!!!»

Ладони стали такими влажными, чувствительными и чистыми, какими они, наверное, бывают только у младенцев. Володя прижал ладони к прохладной поверхности стола, наслаждаясь чистотой, силой и свежестью тактильного восприятия!

«Бааамммм!!!»

Мелодия вобрала его в себя, словно водоворот, и он сделался мелодией, каждой её нотой, вибрацией, каждым всплеском, ритмом, всем её течением, всеми её волнами!

Володя танцевал посреди небольшого помещения, закрыв глаза, весь отдавшись музыке, а под закрытыми веками, перед его внутренним взором, молниеносно проносился цветной калейдоскоп потусторонних геометрических узоров, мириады непрерывно меняющихся и неповторимых цветных пространств, разнообразных форм, созвездий, то расширявшихся, то внезапно сужавшихся, вибрировавших на ультракоротких волнах, распространявшихся со скоростью света где-то в ультрафиолете!

Ритм начал дышать его телом, или тело задышало ритмом музыки, и они превратились в одно целое, в новой сказочной реальности! Володины руки и ноги задвигались во все стороны, совершенно свободно, с необыкновенной быстротой и точностью рисуя волшебную и непостижимую для стороннего наблюдателя картину!

«Бааамммм!!!»

На мгновение Володя открыл глаза. Ему казалось, что прошла вечность, насытившаяся созиданием и разрушением мириадов галактик, но некая, абсолютно трезвая точка в нём, что-то вроде якоря, цепко и надёжно сидящего в грунте общепринятой коллективной действительности, в которую всегда можно было вернуться для определения земной реальности, ведала, что не прошло ещё и пяти минут!

Славка сидел за столиком, спрятав глаза за тёмными стёклами солнечных очков и блаженно улыбался. Володя опустился за столик рядом с ним и сделал ещё один глоток чая.

«Бааамммм!!!»

Беззвучное гудение невидимого мягкого колокола снова разнеслось по всему телу, сообщая ему свою мягкость, нежность и любовь!

Чувство было такое, как будто он только что выпил залпом бутылку водки, но в то же время остался совершенно трезв!

И не просто остался трезв, а превратился в подобие Астрального Галактического Суперкомпьютера, с молниеносной быстротой просчитывавшего все варианты бытия, автоматически его программировавшего наивыгоднейшим для Володи образом, знавшего всё наперёд, Всеобъемлющего, Всемогущего, Всемилостивого, глядевшего на земную поверхность с неземной, запредельной высоты Всеведения!

Абсолютно трезвый и адекватный во внешнем мире, во внутреннем он был совершенно раскрепощён, безграничен и бесконечно многоцветен – бриллиантовая пчела или жемчужно-золотая рубиново-сапфирово-изумрудная бабочка?!

Володя прикрыл глаза. На жидкокристаллическом светло-жёлтом экране, перед ним, со всех сторон посыпались смайлики, такие, какими их изображают везде – аккуратно прорисованные жёлтые шарики-смешарики с двумя чёрными точками вместо глаз и с расплывшимися в улыбках черными дужками ртов!

«Смайлики пустили», – тут же констатировал Славка, как нечто само собой разумеющееся.

При этих словах Володя выскочил из кресла, словно подброшенный невидимой пружиной, и снова весь отдался музыке, движению ритмов и цветов. Всё вокруг и внутри бушевало, крутилось, искрилось, расширялось и сужалось! Время сузилось и превратилось в далёкую серебряную нить, под стопами Творца. Всё исчезло в сладости сбывшегося Рая!

Он снова присел на стул и сделал глоток тёплого чая. В зал вошла тётя Настя со шваброй и ведром в руках, открыла дверь туалета и поставила их туда.

– До свиданья, ребята! – сказала тётя Настя.

– До свиданья, тётя Настя! – буднично произнёс Славка в ответ, обыденным, чуть глуховатым голосом, как ни в чём ни бывало, точно ничего и не происходило внутри и вокруг, избавляя Володю от необходимости открывать рот. Уборщица вышла.

Славка улыбнулся и, глядя прямо перед собой, спросил:

– Ну, какие будут предложения, брателла?

Володя усомнился в рациональности своего предложения сразу, едва его озвучил:

– Может, по второй и в «Ла Рокку»?!

Вместо ответа Славка попробовал засмеяться, но из его приоткрытого рта донеслось лишь нечто, отдалённо напоминавшее смех, а, скорее, походившее на гудение высоковольтных проводов перед приходом электропоезда:

– Аааа-хаааа!

– Давай закинемся перед входом! – поправился Володя.

– Лаадыыы, тааарчооок, пааагнааалиии! – проскрипел Славка, запрокинув голову назад и уставившись в потолок тёмными линзами очков.

– Да они тока часов в одиннадцать открываются, не гони! – осадил брата Володя, и, выдержав небольшую паузу, предложил, – Давай по «Старушке» пройдёмся, может, кого из знакомых встретим?

«Ла Роккой» именовался ночной клуб в центре города, а «Старушкой» – «Старая Рига». Володя не ходил в ночные клубы, поскольку не любил и не умел танцевать, до сего дня!