Читать книгу Союз бородатых - Владислав Кулигин - Страница 9

– Двадцать четвертого декабря 1904 года, при попытке прорыва через полицейские ограждения на Дворцовой площади, группа из шестидесяти человек была остановлена ружейным залпом. После этого, толпа, потеряв двенадцать человек, рассеялась и покинула Дворцовую площадь. Среди убитых оказались: Василий Чалыгин – командир боевой группы противозаконной партии «Борцы за Свободу», Александр Никоненко – его помощник, и еще шестеро бойцов этой партии. Всего в списках «Борцов за Свободу» числилось одиннадцать человек. Восемь, было убито, как я вам уже и сказал. Двоих, наши агенты вычислили в январе 1905 года, а один, идейный вдохновитель, так сказать, мыслитель Алексей Алексеевич Трымский, к сожалению, скрылся за границей, где он сейчас, никто не знает, – медленно, но четко, читал официальный полицейский картотечный документ, Александр Петрович Зурабов, высокий сутулый человек, лет пятидесяти, сидящему в его просторном кабинете, напротив него Тарасу Гапоновичу Затрищенко, который прямо с вокзала поспешил навестить старого друга.

Сразу после прибытия в столицу России, ТГЗ поспешил к старому приятелю, который, как он и думал, обрадовался его появлению. И вот сейчас, жадно отхлебывая чай из блюдца, который Александр Петрович сразу же распорядился организовать, Затрищенко улыбался, тихо смеясь в усы.

– Значит, Алексей Трымскй, – с явным удовлетворением повторил вслух, сыщик.

– Что? – не понял пристав.

– Да так, ничего, – сказал Затрищенко, быстро став серьезным. – Скажи, старый друг, а что стало с ЦК партии?

От этих слов лицо Зурабова стало вдруг выразительнее и оживленнее.

– О, это особая история, – гордо сказал пристав, потирая руки. – Все ЦК, ну, почти все, было поймано агентами жандармерии в Париже, и привезено оттуда сюда, в нашу столицу.

Вытащив из большого, покрытого толстым слоем пыли пакета, с надписью «Списки ЦК революционных партий за 1903—1906 года», очередной картотечный листок, Зурабов зачитал вслух его содержание:

«15 ноября 1905 года, обвиняемые в тяжком преступлении против устоев российской государственности, ранее известные, как Центральный Комитет партии „Борцы за Свободу“, казнены через повешенье».

– И что, никого не осталось? – растерянно спросил ТГЗ у пристава.

– Ну, почему, никого, остался один субъект, – неторопливо, словно нехотя, говорил Зурабов, спрятав зачитанный документ, в пакет, и достав оттуда другой. – Еще в Париже, от рук жандармов ушел один единственный член ЦК партии, некто Кузумов, имя, не помню, но у меня осталась его фотокарточка.

С этими словами он достал из пакета небольшое фото и протянул Тарасу Гапоновичу. Тот с нетерпением выхватил ее из рук пристава. На фотокарточке был изображен брюнет, щуплого телосложения, с небольшой бородкой. Снимок сделан в полный рост. На нем Кузумов в элегантном, темном костюме, запечатлен на фоне Эйфелевой башни.

«Вот она, моя тонкая серебряная ниточка!»: радовался мысленно господин ТГЗ. Дальше терять времени нельзя. Впереди еще оставался долгий путь. Посидев для приличия у своего друга еще несколько минут, Тарас Гапонович вежливо откланялся.

* * *

«Гранд-отель Европа»

День подходил к концу, а клиентов сегодня почти не было. Обычно это огромное здание, в котором останавливались такие великие люди, как Петр Ильич Чайковский, Тургенев, и другие, не пустовало совсем. Редко бывали дни, когда в «Европе» оставалось хотя бы несколько свободных номеров, их обычно заказывали заранее. Но сегодня номера этого заведения пустовали почти на треть.

Портье, уже давно не молодой человек, можно сказать, ветеран службы в отеле, облаченный в ярко красную форму этого легендарного заведения, уныло стоял на своем рабочем месте, ожидая все не приходящих клиентов. Как назло, где-то за окнами, на улице, прогремело и сверкнуло, и через несколько мгновений, из темно-серых небес, пролился обычный, занудливый питерский дождь.

Вздохнув, он тихо выругавшись на погоду, испортившую и без того скверное настроение, отхлебнул из чашки, стоящей рядом с ним на стойке, горячего чаю. И облегченно вздохнул, на лице у него расплылась блаженная улыбка. Вдруг, со стороны входа, раздался звонок колокольчика, закрепленного на входной двери. Этот приятный сердцу старого служаки звук, извещал о том, что швейцар, стоящий у входа с внутренней стороны, учтиво впустил кого-то. «Хорошо, клиент!»: радостно подумал он.

И правда, как будто в подтверждение его мыслей, внутренняя входная дверь распахнулась, и в холл вошел высокий представительный мужчина, средних лет, со странной, обритой, головой. Сложив зонт и отряхнувшись, представительный господин направился прямо к нему.

Приблизившись вплотную к стойке, господин вежливо поприветствовал его, и вдруг, достал из кармана красную банкноту, отчего у портье сразу быстро забилось сердце. «Это не клиент, это должно быть, опять филер, хотя откуда у них такие деньги?»: лихорадочно проносились в голове у портье подобные мысли и чувства.

– Что вам угодно? – дрожащим голосом спросил старый ветеран отеля, не отрывая взгляда от красненькой бумажки.

Господин, тем временем продолжал мять в руках банкноту, наклонившись к служащему отеля, он тихо, в полголоса, спросил:

– Милейший, расскажите-ка мне про вот этого человека, – сказал он, достав из внутреннего кармана пиджака небольшую фотокарточку, и протянув ее портье.

Милейший взял фотокарточку, и тот час быстро протянул ее обратно, непонятному господину. Пот выступил на лбу старика: « Зачем ему он?».

– Вы его знали? – требовательно спросил стриженный на казацкий манер человек, глядя старику прямо в глаза.

– Да, он работал у нас официантом, пока, не сбежал по непонятной причине…, – нехотя отводя глаза в сторону от собеседника, ответил портье.

– Скажите, милейший, а вы не знаете, где он может быть? – тихо спросил господин, продолжая демонстративно теребить купюру.

– Ходят слухи, что этот господин – преступник, поэтому и убежал, – начал объяснять он. – Еще поговаривали о том, что он за границу удрал, в Сингапур…

Услышав название страны – Сингапур, наглый господин вдруг резко отпрянул от него, как от горящего факела. Больше он ни о чем не спрашивал, а вдруг начал что-то бормотать на непонятном языке и ходить из стороны в сторону, чем очень озадачил, и даже немножко испугал старика. « Психический!»: с ужасом подумалось старику.

А «психический», тем временем, резко развернулся, и рывком направился к выходу. Когда ветеран опомнился, странного господина уже след простыл, а что самое страшное – вместе с ним исчезли и деньги, которые он, так нарочито демонстрировал…

– Какой ужасный день, – обидчиво пролепетал старик, угрюмо опустившийся на стоящее позади него кресло.

* * *

Прибыв в меблированные номера отставного коллежского асессора Панутко, что были по Петровскому проспекту, где киевский частный сыщик снял квартиру, он первым делом стал собирать свои вещи. Хозяину заплатил за проживание и объявил, что съезжает. Собрав весь свой нехитрый багаж, занявший один чемодан, Тарас Гапонович остановился перед большим зеркалом и внимательно на себя посмотрел. Понурое лицо, с едва заметными синяками под глазами, возникшими от его хронического недосыпа и усталости от постоянного решения огромной кучи накопившихся дел.

Надо срочно перевоплощаться! Ехать за границу, по следам проклятого «Союза бородатых», с таким староукраинским внешним видом, просто нелепо. Посмотрев в зеркало, стараясь запомнить себя таким, отставной антрополог достал из внутреннего кармана своего пиджака длинную раскладную бритву. Смочив свой классический казацкий чуб и усы мыльным раствором, он хладнокровно сбрил их, словно их никогда и не было.

Вытершись белым вафельным полотенцем, он еще раз посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на него смотрел не знакомый ему абсолютно лысый человек. Постояв перед зеркалом, еще минут пять, он достал из нагрудного кармана пиджака билет на корабль до Сингапура. ТГЗ предстояло сесть на торговый сухогруз. Комфорта, конечно, никакого, но зато доберется наибыстрейшим способом – месяца за два, не больше. Оглядев на прощанье свою комнату, и прихватив свой багаж, он, попрощавшись с хозяином, вышел вон.