Читать книгу Война Симакова - Владислав Лесков - Страница 2

Война для Тимофея Симакова случилась, как-то неожиданно. Не то, чтобы провокации, они и так происходили на границе почти ежедневно. То обстреляют наряд на посту, то саму заставу из минометов. К этому всему пограничники стали потихоньку привыкать. Настоящая же война пришла со свистом 50 килограммовых бомб пикировщиков Юнкерс-87 по казармам пограничных застав и домам гражданских. Бомбили нещадно, словно хотели, напрочь, стереть любую мысль, что можно сопротивляться и бить врага.

Тимофей очнулся от боли. Вокруг дымящихся развалин казарм еще плотно висела белая пылевая завеса. Он уцелел, но взрывной волной его отбросило в одну из воронок. Правая рука словно отсохла. По голове на лоб стекала тонкая струйка бурой крови. Вокруг не было ничего, кроме хаоса. И среди не прекращающейся канонады вдали, он вдруг услышал человеческий голос. Но это не был голос командиров или боевых товарищей. Передовые части немцев прочесывали развалины уже бывших пограничных застав, добивали раненных красноармейцев, весело гогоча. Голос приближающегося к нему врага, заставил Симакова глубже зарыться в песок воронки и тихо лежать, чтобы не привлекать внимание врага. Он просто притворился мертвым. Это сработало. Немцы, куражась шальными очередями автоматов, прошли мимо воронки, в которой он лежал. Лежать пришлось, пока не стемнеет. Передовые немецкие части ушли вглубь территории СССР. Тимофей выполз из воронки и дополз по-пластунски до ближайших кустов. Там он смог отдышаться, стряхнуть с головы песок. Застава еще дымилась развалинами. Газоны и клумбы, что они всем личным составом пограничной заставы так заботливо обихаживали, были изрезаны глубокими следами транспортеров и легких танков. На востоке гулко грохотало. Тимофей перевел дух. Значит, наши еще сопротивлялись. Значит, немцы не так далеко продвинулись. Значит, есть еще надежда. Надежда, что наши бойцы опрокинут и сомнут врага и погонят его с нашей земли.

Куда теперь, мозг лихорадочно искал варианты. Заставы больше нет. Значит на восток.

К своим.

Внезапно над его головой щелкнул затвор и гнусавый голос прошипел:

– Русс, кончай притворяться!

Хальт!

Тимофея вытянули за гимнастерку из воронки и поставили на колени. Удар приклада в голову опрокинул его на траву.

Штатлаг N 25 располагался в низине у поросшей травой речушки. Справа от колючей проволоки, в одном километре, стояла сожженная проходящими частями вермахта деревушка. Из окон, наспех сколоченных деревянных бараков, были хорошо заметны покосившиеся печные трубы. Лагерь был перевалочным на пути в другой лагерь военнопленных, потому долго здесь не задерживались. Кормили помоями, варившимися в списанной полевой кухне. По прибытии в лагерь, военнопленные проходили сортировку. Политработников и евреев сразу отделяли от основной массы и увозили куда-то на крытом грузовике.

Другие же, оставшиеся в живых, покорно ожидали своей участи, промерзая до костей в холодных бараках.

Начальник лагеря, полковник Август Шильке, не смотря на свой чин в СС, был довольно сентиментальным служакой. Избиения в лагере не практиковались, как и расстрелы. Главная цель лагеря была фильтрация военнопленных красноармейцев на пригодность к дальнейшей работе в Рейхе.

Иногда, военнопленных красноармейцев выводили на зарядку в лагерном дворе. Таким образом, тоже отсеивались не пригодные к работам, арестанты.

Но военнопленные в лагерь все прибывали, а состава для транспортировки в Германию не было.

Шильке постоянно мотался в ближайший городок, где стоял немецкий гарнизон и клянчил у начальства состав. Любой. Ему не терпелось разгрузить свой лагерь от военнопленных, сжечь бараки и отправиться на повышение в Германию, но на свои настойчивые просьбы Шильке получал неизменный ответ: Состав выделен и скоро прибудет. Время шло, но состав не прибывал. Осенние ветра и ночной холод начали делать свое грязное дело. Заключенные вскоре стали болеть и умирать. В пересыльном лагере обычная полосатая роба заключенным не полагалась, и пленные красноармейцы донашивали свои гимнастерки, правда без знаков отличия. Герр Шильке, ходил вдоль периметра лагеря в наимерзейшем расположении духа.

Он понял, что состава для транспортировки ему так и не дождаться и стал готовить группы заключенных для самостоятельного передвижения военнопленных в другой лагерь большего размера. Немецкие войска, уже далеко продвинулись вглубь Советской территории, и Шильке мог не опасаться, что колонна с военнопленными выйдет на выходящих из окружения частей бойцов Красной Армии. Рано утром, бараки просыпались разбуженные озверелым лаем сторожевых овчарок и криком часовых. Высыпавшись на плац перед бараками, разношерстная масса военнопленных, едва ли похожая на людей, застыла в ожидании коменданта лагеря. Герр Шильке деловито прошел вдоль шеренги с заключенными и оскалился. «Этот сброд, вряд ли, дойдет до станции» – подумал он. Но солдаты занесут каждого умершего по дороге в особую тетрадь, которая будет переправлена в управление концентрационных лагерей на территории Селезии.

Высморкавшись на редкий белый снежок, Шильке поднялся к трибуне, небрежно сколоченной из подручных досок.

– И так, – прохрипел он.

Вам предстоит пройти пешком 30 км до ближайшей железнодорожной станции, где вас разместят по вагонам и отправят в Рейх!

Комендант смахнул перчаткой снежинки с фуражки, чем обнажил перед заключенными свою блестящую лысину.

Обычно все происходило наоборот, но снег был мокрый и доставлял некоторое неудобство коменданту.

Тимофей, слушая этого упитанного немецкого борова, понимал, что основная масса его товарищей не дойдет до станции. Поднять по дороге бунт, перебить охрану, пусть голыми руками, труда для такого количества людей не составит, но что потом. «Куда? Белоруссия – это край болот».

Гимнастерка, у него уже не к черту, да и сапоги не ахти. Замерзнет он ночью в лесу.

Его размышления прервал хриплый голос конвоира:

– Шеренга, нах линкс, выходить в ворота!

Собаки словно взбесились, пытаясь ухватить военнопленных за ноги, за руки. Срываясь с лая на хрип, они рвались с поводка. Убежишь тут, с такими зверюгами, бросил тихо Тимофей товарищу по шеренге.

– А куда бежать? – уныло в ответ буркнул тот и повесил голову. Тимофей толкнул его в плечо:

– Не спеши помирать.

Колонна вышла из ворот и двинулась на запад. Впереди чернели лес и дорога. Герр Шильке ехал позади колонны на своем черном Опеле. Переднее крыло машины было основательно помято, отчего складывалось впечатление, что данный автомобиль побывал где-то во фронтовой полосе. Но герр Шильке с основанием считал себя тыловой крысой и эстетом. Ему претил цвет крови. Воевать, это не про него. Так он писал в письмах своей фрау. Позади его, медленно тащились три мотоцикла с коляской. Водитель коменданта Шильке проклинал пролетающий снег и постоянно дергал рычаг переключения передач. Машина рыскала по ухабам пытаясь приспособиться к темпу, с которым шла основная колонна военнопленных.

Иногда, где-то впереди ухали винтовочные выстрелы, и герр Шильке понимал, что очередной отстающий бедолага, был без сожаления пристрелен охраной. Колонна миновала лес и вышла в открытое поле. Ветер здесь был особенно пронизывающим. Чернеющая пустота не оставляла ему препятствий, чтобы ветер мог насладиться вольной жизнью, бессилием и обреченностью узников в колонне.

На станции уже было приготовлено десять вагонов. Они, так же, как мрачный белорусский лес чернели на тупиковом пути. Вагоны были похожи на решето с отверстиями от попадания снарядов и пуль. Но, все-таки, эти вагоны были на ходу. А другого состава, у начальника железнодорожной станции для группенфюрера Августа Шильке, не было.

Он и так обязан, что ему нашли хоть что-то из той массы составов, что ежедневно и ежечасно устремлялась на восток, снабжая немецкую армию боеприпасами и личным составом.

Шильке поморщился и пригрозился написать письмо на имя самого шефа СС.

– Это ваше право! – с отчаянием буркнул комендант.

Будущих заключенных заперли на ночь в пустое здание склада и выставили караул.

Выпавший снег скрипел под ногами цепочки людей, устремивших через безжизненное поле к черной стене леса.

Люди шли, переставляя ноги почти след в след. Изредка, некоторые из них оборачивались и бросали свой взгляд на березу на другом конце поля. Там, у той кривой березы, остался пулеметный расчет, прикрывавший уходящий отряд.

Лес уже ждал своих новых жителей. Он дал им кров и жизнь. Жизнь партизанского отряда Мелентия Бульбенко, не смотря на время года, шла по четкому распорядку. Подростки заготавливали дрова, женщины возились на импровизированной кухне под навесом из жердей. Зима внесла свои коррективы в жизнь партизанского отряда, и теперь, наличие рабочих рук было, как никогда, кстати.

Первый снег укутал крыши землянок белым покрывалом, что маскировало их среди царствующих берез. Печки в землянках топили по ночам.

Так дым, поднимающийся в небо, будет меньше заметен с самолетов.

Бульбенко развернул записку и прочел собравшимся вокруг него мужикам с красными околышами на шапках.

По серьезному виду командира партизаны понимали, что записку доставили от Юргена. Юргеном был агент в штабе бургомистра.

Бульбенко быстро пробежал глазами по записке и отложил ее в сторону. Все смолкли в ожидании чего-то важного.

Того, что может изменить их жизнь навсегда.

Но Бульбенко спокойно сел на место и, доставая из пачки папиросу, как бы, между прочим, заметил:

– Состав завтра будет на станции. Партизаны замерли.

– Затем, на состав посадят батальон охраны, – пояснил Мелентий, поднося к папиросе спичку.

Партизаны выдохнули.

Какая разница будет батальон или рота. Для взрывчатки, которую они установят на рельсы разницы совершенно никакой. Бульбенко уловил их мысли.

– Это вы верно подумали товарищи, – прищурился он.

Да вот, есть момент. К составу прицепят несколько вагонов с военнопленными.

– Что с ними делать будем?

В землянке вновь воцарилась тишина.

Партизаны переглядывались между собой, пытаясь найти ответ в глазах товарища, но ответов ни у кого не было.

– Нужно отцепить вагоны! – вскочил молодой партизан с только что пробившимися усами. Но, встретив молчаливые взгляды товарищей, он поспешил сесть на свое место и отвернуться к двери.

– На ходу вагоны в составе не отцепишь! – пояснил Бульбенко. Да и охрана наверняка устроится на крыше с пулеметами. Комиссар Михаил Жулькин, обвел партизан взглядом и пригладил волосы.

– Есть у меня задумка, – начал он сухо.

Но, все зависит от длины состава.

–Это как, от длины состава? – переспросил сидящий рядом парень.

– А так! – пояснил комиссар, скосившись на вопрошающего.

– Это значит, от того, сколько вагонов немцы прицепят к паровозу.

Эх ты, дурья голова! – на задавшего этот вопрос парня, посыпались веселые насмешки товарищей.

– Отставить смех! – громко буркнул Бульбенко.

Продолжайте, товарищ Жулькин, – попросил он.

Михаил приосанился.

– Хорошо бы, если бы состав был длинный и вагоны с заключенными прицепят в самый конец.

Жулькин замолчал.

Ну, и что дальше, ты говори, не тяни! – поторопили его собравшиеся товарищи.

Тогда, мы рванем заряд под самим паровозом, он опрокинется и за ним следом другие вагоны.

– И что это нам дает? – взвился тот же парень.

– А дает нам это?! – Жулькин поднял палец вверх, – что последние вагоны останутся на рельсах.

– А охрана? – уточнил Бульбенко.

Комиссар пожал плечами:

– Охрану придется перебить.

Идти нужно всем отрядом. Всем! – повторил Жулькин. Возможно, нужна помощь отряда Семена Косых.

Бульбенко прищурился:

– Дело может получиться. Только, кто знает, куда немцы эти вагоны прицепят.

Со скамьи встал пожилой партизан Чижиков. Лицо у него было совсем уж старое и изможденное, к тому же, веко на одном глазу совсем не поднималось, и со стороны казался он одноглазым.

– У меня на станции, путейщиком шурин работает, – пробормотал Чижиков.

Он подсобит. Задержит перегонку вагонов на другой путь, где будет стоять состав. Прицепят фашисты эти вагоны в конец состава.

– Добро! – Бульбенко ударил ладонями по коленям, показывая, что совещанием он остался доволен.

Михаил, подбери человечка на станцию. Пусть в гости к шурину Чижикова наведается.

Жулькин кивнул.

Оружие с собой, только пистолет пусть возьмет.

Жулькин поморщился.

– Две гранаты, – добавил Бульбенко.

Жулькин кивнул.

Патроны беречь надо.

– Заседание окончено! – буркнул Бульбенко.

Михаил, останься.

Комиссар присел на скамейку и внимательно посмотрел на командира.

– Вот что, Семен Игнатьевич, – произнес Бульбенко.

Задача нашему человеку на станции следующая, затянуть

формирование состава.

Михаил кивнул и привстал.

– Сделаем командир, – буркнул он.

– Иди, выполняй, – напутствовал Бульбенко.

Приказание командира партизанского отряда Мелентия Бульбенко было выполнено в точности. Путейщик обещал вывести из строя стрелку запасного пути, на который немцы уже пригнали несколько вагонов для транспортировки военнопленных.

К вечеру на станции появились первые колонны военнопленных, едва переставляющих ноги. Немногие уцелевшие местные жители, прячущиеся по домам, тихонько поднимали края занавесок, наблюдая, как движутся по единственной улице несчастные узники.

Герр Шильке промчал на своем Опеле прямо к зданию, где располагалась комендатура и управление железнодорожной станции. Темные окна первого и второго этажа были заклеены белой бумажной лентой. Но, не смотря на позднее время и глубокий тыл, у крыльца комендатуры неспешно прогуливались немецкие часовые в серых шинелях. Свист тормозов легкового Опеля заставил их вытянуться по стойке смирно.

Герр Шильке по привычке протянул документы. Часовой мельком бросил на них взгляд и кивнул. Шильке прошел внутрь здания. Поднявшись по скрипучим деревянным ступеням на второй этаж, он бессильно опустился в кресло и скинул фуражку.

– Все здесь, – выдохнул он.

Человек, сидевший за широким столом под светом керосиновой лампы, отодвинул стопку бумаг и поднял глаза.

– Шесть вагонов в вашем распоряжении, герр Шильке! – заявил он.

– Но этого мало! – парировал Шильке.

– Я знаю, – согласился с ним начальник станции.

Но, ничем не могу помочь.

Он достал из кармана платок и протер им лысину, отчего она превратилась в гладкую, как зеркальный шар поверхность.

– Этого мало, – повторил свое возражение Шильке.

Прикажете мне расстрелять оставшихся пленных?

– Делайте, как вам угодно, – мрачно заметил начальник станции.

Это ваше право.

– Хорошо, – согласился с ним Шильке.

Надеюсь, я смогу получить жилье на ночь для себя и конвоиров, – поинтересовался Шильке.

– Это я смогу устроить, – уже миролюбиво сообщил начальник станции.

Обер-лейтенант вас всех устроит.

Шильке подхватил со стола свою фуражку и спустился вниз.

Вслед за ним спустился обер-лейтенант. Щелкнув по обыкновению каблуками, он сообщил, что состав будет завтра днем и заключенных можно запереть в бывшем ремонтном цехе.

– Хоть это у них получилось, – удовлетворенно отметил Шильке.

Тыловые службы частенько были нерасторопны и запаздывали. Это касалось, как снабжения войск, так и операций на оккупированных территориях.

На мотоцикле подъехал начальник конвоя.

– Герр Шильке, куда их? – он указал на сгрудившуюся, на дороге колонну заключенных.

Шильке двинулся к колонне. Обер поспешил за ним.

– Сколько было потеряно во время марша? – Шильке прошел вдоль колонны, осматривая заключенных.

– Двадцать два человека! – выпалил гауптман, поправляя фуражку, срываемую потоками промозглого осеннего ветра.

Заключенные ежились, жались друг к другу, пытаясь хоть как-то согреться. К их несчастью, вновь зарядил снег, упрятывающий черную грязь разбитой дороги белым покрывалом.

Шильке поморщился, прикрывая лицо ладонью.

– Проклятая погода! – выругался он. Гоните заключенных в ремонтный цех! – скомандовал он. Приподняв воротник шинели, он наблюдал, как шеренги военнопленных развернулись, и едва переставляя ноги, двинулись в сторону ремонтного цеха.

Конвоиры, в этот раз, не пытались их подгонять как на марше, ударами прикладов в спину.

– Вместо нар будет сено! – доложил обер-лейтенант.

Правда, и его с трудом нашли.

Шильке согласно кивнул.

– Мерзлая страна, – пробурчал обер-лейтенант.

Даже лошади вынуждены голодать.

– Мне кажется, всех лошадей сожрали местные жители, – добавил Шильке, устремив взгляд на ворота временного барака, куда сгоняли военнопленных.

Обер зашелся кашлем.

– Кажется, я сдохну здесь в ближайшее время от холода и простуды.

Шильке подбадривающе хлопнул его по плечу.

– Нам всем необходим отпуск.

– Желательно на Лазурном берегу, – прохрипел обер-лейтенант, поправляя воротник.

– Приглашаю на стопку коньяку, – улыбнулся Шильке. Согреетесь. Иначе сляжете.

– Кто будет командовать этими болванами?

– Оставим их на гауптмана! – кривясь, улыбнулся полковник. Шильке и обер-лейтенант поспешили в отведенные им комнаты.

Зайдя в комнату, обер-лейтенант зажег керосиновую лампу и повесил шинель на спинку стула.

– Входите, господин полковник.

Он жестом пригласил Шильке в помещение. Полковник медленно вошел, осматривая комнату.

– Я думал, будет гораздо хуже, – довольно заметил он.

– Выбирать особо не из чего, – отметил обер-лейтенант.

Он подошел к шкафу с резными дверками и достал из него бутылку коньяка и шоколад.

– Откуда такая роскошь? – удивился Шильке.

Бутылка французского коньяка выглядела совершенно посторонним предметом для комнаты со столь спартанской обстановкой. Очевидно, данное помещение когда-то было приемной.

Обер-лейтенант сконфузился. Ему было немного стыдно перед господином полковником за свой скромный интерьер. Шильке поспешил разбить эту неловкость.

– Как вас зовут, обер-лейтенант?

– Мартин, – обер-лейтенант протянул руку.

– Август, – ответил Шильке.

Мартин выдвинул стул из-за стола, но остался стоять в присутствии более высокого чина.

– Садитесь Мартин, – улыбнулся полковник.

В данной обстановке субординация ни к чему. Мы вроде собирались выпить.

Шильке прикоснулся рукой к пробке бутылки.

– Да, конечно, Август, – обрадовался обер-лейтенант.

Я достану рюмки.

Мартин полез в шкаф. Шильке снял кобуру. Сейчас он мог расслабиться, ничего не опасаясь. На столе появились рюмки и две тарелки, в которые Мартин положил шоколадные плитки.

– Прошу прощения за столь скромный стол, – краснея, пробормотал он.

– Все в порядке Мартин, – успокоил его полковник.

Первую рюмку выпили за победу Германии, далее за семью, за повышение по службе. С каждой новой стопкой разговоры полковника Шильке и обер-лейтенанта Мартина Грубе становились все откровеннее. Мартин жаловался, что управление тыла частенько забывает, что их роль в победе так же важна, как и роль передовых частей, что ведут кровопролитные сражения. Обер-лейтенант Грубе похвастал успешно проведенной не операцией по поиску диверсантов, выброшенных с парашютом для установки связи с партизанскими соединениями.

Шоколад на тарелках уменьшался пропорционально поднятым тостам.

– Господин полковник, могу я задать вам откровенный вопрос? – Мартин посмотрел Шильке прямо в глаза.

– Задавайте, Мартин, – ответил Шильке.

Но учтите, этот вопрос не должен касаться нашей победы в этой компании.

Мартин разочарованно вздохнул:

– Именно это меня и интересует. Я не совсем доверяю патриотическим истерикам Геббельса.

– Отчего же?

– Я руковожу гарнизоном этой станции почти с начала войны.

Мартин замолчал.

– Продолжайте свою мысль, обер-лейтенант, – попросил Шильке, довольно любопытно услышать альтернативный взгляд.

Глаза Мартина сверкнули.

– Так вот, я руковожу этим гарнизоном, – повторил Грубе, – и каждый день наблюдаю количество новых эшелонов на восток, и обратно. Но обратно идет бесконечное число разбитой техники и раненых. И мне, кажется, этому не будет конца! – посетовал обер-лейтенант.

– Конец, Мартин, обязательно рано или поздно наступает, – уверил его Шильке.

– Только чей это будет конец, знает только Бог.

Шильке поднял глаза к потолку.

– Господин полковник, извините за прямоту, но мне кажется, это будет наш конец.

– Почему вы так решили, Мартин? – осторожно спросил Шильке.

– Вы видели глобус? – расстроенно спросил обер-лейтенант. Шильке кивнул.

Мартин пьяно рассмеялся:

– Конечно же, вы его видели, господин полковник, я не сомневаюсь, но вы не обратили внимания на одну деталь.

Шильке усмехнулся:

– Позвольте полюбопытствовать.

– Хорошо? – согласился Мартин.

Но давайте еще выпьем, что бы это не показалось столь пугающим.

Шильке и Мартин подняли тост.

Поставив рюмку на стол, Мартин подошел к кровати и вытащил из-под нее глобус. Мартин поставил его на стол, и повернул одной из сторон к Шильке.

– Вот, это Россия! – Мартин ткнул пальцем в глобус.

А это, Германия, это Европа.

Полковник с удивлением поднял глаза на обер-лейтенанта.

– Мы проиграем эту войну! – с уверенностью заявил обер-лейтенант.

Шильке был изумлен такой откровенностью. Он сам предполагал, что война может затянуться, но фантазии обер-лейтенанта переходили все границы.

Мартин уловил его сомнения. И что бы окончательно добить произнес:

– Взгляните внимательно, полковник, на глобус. Россия настольно огромная страна. Ее внутренние ресурсы велики. Помните великих полководцев Европы, их слава закончилась в этих черных холодных лесах. То же самое произойдет с нашей Германией.

Шильке изумленно слушал Мартина. Веко его левого глаза задергалось.

– Я помню, что говорил Бисмарк о русских, – нервно произнес он. Я не хочу верить в это.

Мартин разлил коньяк по рюмкам.

– Вам придется в это поверить, Август, и думаю, надолго это не затянется.

– Что вы прикажете мне делать, Мартин? – воскликнул Шильке.

– Убираться отсюда подальше и как можно быстрее! – пробормотал обер-лейтенант.

Напишите рапорт по состоянию здоровья.

– Я подумаю над этим, – тяжело произнес Шильке.

– Кажется, мы уже перебрали, – выдохнул он, проводите меня в мою комнату, – попросил полковник.

Здание ремонтного цеха, куда согнали Тимофея и других

военнопленных, представляло собой просторное помещение с окнами наверху. Стекла были разбиты, и холодный октябрьский ветер гулял под металлической кровлей, издавая причудливую песню. Сено, разбросанное по полу цеха, даже не давало того тепла, что давали временные бараки в пересыльном лагере.

Его было мало для всех, и бывшие бойцы принялись собирать по цеху остатки деревянной тары, чтобы развести костер.

Это было малейшей возможностью хоть как-то согреться.

Бойцы, собираясь кучками, обсуждали, будет ли в вагонах хоть какой-то обогрев, или же их так и повезут в эту

проклятую Германию. У некоторых, после марша просто не было сил, и они вались на сене, проваливаясь в спасительную темноту. Но больше всего донимал голод. После того, как они покинули территорию пересылочного лагеря, во рту не бывало даже маковой росинки. Измученный мозг постоянно сверлило желание что-нибудь съесть. Даже полузамерзшая брюква была бы чем-то вроде куска хлеба.

Темнота и усталость быстро сделали свое дело и через два часа все провалились в сон.

Симакову снилась родная застава. Ну, не могли они вот так вот нелепо быть биты. Ведь они готовились. На заставе проходили учения личного состава. Устанавливались секреты. Где была наша авиация?

На эти вопросы Симаков получит ответы лишь спустя много лет.

Утром заключенных выгнали на площадку перед зданием. Вдалеке уже был слышен протяжный гудок паровоза, приближающегося к станции. Паровоз шел медленно, опасаясь партизан. Охрана состава расположилась на крышах вагонов, соорудив миниатюрные укрепления из мешков с песком. На мешки были установлены пулеметы МГ-31 и небольшие прожектора. Коричневые, видавшие виды вагоны с надписью «Deutchebahn», были похожи на деревянное решето. Впереди паровоза был прицеплен полувагон с легкой зенитной пушкой, вращающейся на триста шестьдесят градусов. Прорывы эскадрилий советских бомбардировщиков были не такой уж редкостью, но данная железнодорожная станция находилась в стороне от их основных маршрутов. Полковник Шильке мог не опасаться их налета. Да и чего ему было опасаться, разбомбят эшелон, ему же меньше хлопот. Очередной прочерк, в статистике отправленных в рейх эшелонов. Это даже совершенно не скажется на его карьере, тем более не лишит долгожданного отпуска.

– Выгоняй этих скотов! – пробурчал Шильке, стоя на перроне. После вчерашних возлияний с обер-лейтенантом, его знобило и трясло. Черная кожаная перчатка никак не лезла на руку.

Плохо себя чувствуете, полковник?

Голос обер-лейтенанта сегодня звучал как-то особенно зловеще. Шильке поморщился и судорожно затолкал перчатку в карман шинели.

– Знобит немного, – ответил он.

Обер кивнул.

– Закончим погрузку, и отправитесь домой.

Это вряд ли, пожаловался Шильке.

После отправки нужно оформить кучи бумаг для управления лагерей. Сколько, состояние, пригодность материала, в общем, бумажная волокита.

Сочувствую, обер-лейтенант сморщил лицо, понимая, на сколько, это утомительная работа. Он даже был рад своему нынешнему положению в тылу.

Несмотря на уверенное продвижение войск к Москве, русские также уверенно огрызались, превращая веселых бюргеров с винтовками в руках в мерзлые трупы по обочинам дорог.

Состав, издав визг железными колесами и, просвистев горячим паром из-под тормозных колодок, остановился напротив здания вокзала.

К распахнутым откатным дверям, устремились крытые грузовики.

– Что там? – поинтересовался Шильке, указывая перчаткой на выпрыгнувших из кузова солдат.

Обер-лейтенант поднял к верху палец и многозначительно заявил:

–То, что сделает Рейх богаче и…

– А поподробнее?! – перебил его Шильке.

–Что в этих ящиках?

– Культурные ценности, – пояснил обер-лейтенант.

Картины, скульптуры, предметы мебели.

Шильке приуныл.

Расхищение культурных ценностей происходило без его участия, что печалило его тонкую культурную душу. Он, сам бы с удовольствием прихватил и отправил по нужному адресу пару таких ящиков.

– Есть ли что-то неучтенное? – с надеждой в голосе пробормотал Шильке.

– Никак нет! – выпалил обер-лейтенант.

Все учтено, занесено в каталог.

– Жаль! – Шильке утер озябший нос.

– Понимаю вас, – пожал плечами обер-лейтенант, но помочь, не могу.

– А когда будут цеплять вагоны для заключенных? – осведомился Шильке.

– Сразу после погрузки ценностей, – уверил его обер-лейтенант.

– Я думал, что вагоны для заключенных цепляют в середину состава для безопасности.

– Вздор! – рассмеялся обер-лейтенант.

Даже тысячи военнопленных не стоят того, что мы увозим в Рейх.

Шильке, нехотя согласился и кивнул.

– К тому же, – продолжил обер, – у путейщика возникла проблема в путевых стрелках, но он поклялся, что в течение часа все исправит, иначе я его расстреляю.

– Вот как, – усмехнулся Шильке.

Значит, мы будем мерзнуть тут целый час.

– Никак нет! – довольно выпалил обер-лейтенант.

Проследуем в комендатуру, там всегда есть, чем согреться.

– Да-да! – жизнеутверждающе согласился Шильке.

Еще не хватало слечь.

– Гауптман! – выкрикнул он.

Закончите с погрузкой, доложите лично.

Шильке, поддерживаемый под локоть обер-лейтенантом, проследовали в здание комендатуры.

Через два часа, пыхтя паром, состав тронулся в сторону западной границы.

Конвоиры, оставшиеся на перроне, провожали состав злыми взглядами. Сегодня они достаточно намерзлись, выполняя свою грязную работу, и сейчас ожидали от полковника Шильке уютных теплых комнат и шнапса.

Гауптман Фрезе тихо постучался в одно из помещений комендатуры.

– Входите! – ответили ему с другой стороны двери.

Гауптман ворвался в помещение, вытянулся по стойке смирно и громко отрапортовал, что приказание полковника выполнено и состав проследовал к месту назначения.

– Вольно, Фрезе! – заплетающимся языком пролепетал

Шильке.

Разместите людей в квартирах местных жителей. Построение завтра утром на плацу, у комендатуры. Обер-лейтенант поднял голову. Гауптман вместе с дверью вращался в его глазах, словно Рождественская карусель.

Фрезе понял состояние начальства и поспешил закрыть дверь, с обратной стороны удивляясь, как это они могли так нажраться, в дневное время, еще и на службе. Но Шильке, отдал распоряжение, значит нужно выполнять, а не рассуждать.

Паровоз, испуская клубы дыма, все дальше углублялся в лесной коридор.

Охрана состава напряженно всматривалась в безмолвие, окружающего железную дорогу, черного леса. Нападения партизан можно было ожидать когда угодно, но лес заканчивался и вдали уже сверкал просвет и опоры железного моста.

На мосту, через реку, стоял немецкий пост охраны. Поэтому, завидев арки, охрана облегченно выдохнула. В нескольких десятках километрах от реки начиналась территория Рейха.

А это значит, все вернутся домой живыми.

Как только мост оказался полностью в пределах видимости, паровоз издал протяжный гудок. Состав, пытался сбросить скорость.

Первые метры полотна перед мостом паровоз тормозил, что есть сил. Раздавшийся взрыв опрокинул его на железнодорожную насыпь. За паровозом по инерции потянулись на бок вагоны с награбленными ценностями и охраной. Платформу с зенитной установкой впереди паровоза подбросило вверх и перевернуло. Раздались ужасающие скрипы гнущегося металла, смешавшиеся с криками предсмертной агонии охраны и треском деревянной обшивки вагонов. К опрокинувшемуся составу, из кромки леса устремились десятки запряженных лошадями подвод с хмурыми бородатыми мужиками в телогрейках и шапках с красными околышами.

– Быстрее. Быстрее! – командовал Бульбенко.

Партизаны спрыгивали с подвод и бросались к перевернутым вагонам. Прикладами винтовок, они сбивали замки и вытаскивали ящики.

– Грузите на подводы, распоряжался Бульбенко.

Ничего не оставлять фрицам.

– А ты чего стоишь? – он наткнулся на замешкавшегося у подводы мальчугана лет 14 с автоматом через плечо.

– А куда мне? – звонко выкрикнул мальчуган.

Бульбенко махнул рукой:

– Стой пока здесь. А то и в правду только под ногами мешаться.

– Открывайте последние вагоны! Бульбенко хромая, поспешил в конец состава. Партизаны прикладом сбивали замки и помогали военнопленным спуститься.

– Кто не может идти, несите на телеги!

Вниз по насыпи стали сбегать красноармейцы и партизаны. Погрузка зеленых ящиков продолжалась. Груженые подводы быстро катились к опушке леса.

– Кажется все! – из открытого вагона высунулась голова одного из партизан.

– Точно все? – переспросил Бульбенко, поправляя сбившуюся шапку.

– Точно! – весело ответил партизан.

Бульбенко кивнул.

Слегка толкнув мальчонку, постоянно следовавшего за ним, он подмигнул ему:

– Беги вперед передай, что уходим.

Мальчишка побежал вдоль вагонов с криком: – Уходим.

Тимофей, подхватив одного из товарищей, следовал за подводой, в которой лежали двое бойцов, что уже не могли идти сами. Отряд выполнил свою задачу и теперь уходил в лес.

Внезапно воздух над лесом разрезал рев самолетов. Два Мессершмитта прошли над железной дорогой и взорванным составом в бреющем полете.

Раздирающий звук 1200 сильных моторов заглушил крики людей и автоматных очередей.

Самолеты пролетели настолько низко, что Симаков мог рассмотреть оскаленные физиономии немецких пилотов за штурвалом. Черные свастики на фюзеляже зловеще мелькнули и пропали.

Мессершмитты ушли за мост, но развернувшись, попытались атаковать партизан, дав несколько очередей по бегущим к лесу людям. Партизаны уже добрались до его опушки. Тени их фигур исчезали среди темных стволов деревьев, унося с собой награбленные немцами ценности и бывших узников.

Симаков прислонился к стволу сосны. Он только сейчас ощутил, как земля начинает уходить из-под ног, а на гимнастерке появилось широкое коричневое пятно. Боли не было. Точнее она была в какой-то момент, который он, отдавшись на волю стремительного бега упустил. Сейчас боль стала давать о себе знать. Но это было не так важно, как-то обстоятельство, что он был у своих. И он был жив. Но лес, отдельные стволы деревьев, кустарники стали сливаться в одно сплошное пятно. Тимофей взялся рукой за ствол и присел к его корням. Перед ним возникли фигуры людей, которые что-то у него спрашивали.

Затем пришла темнота.

Сквозь эту темноту он иногда слышал человеческие голоса и рев самолетного мотора, который перерос в монотонный гул.

***

Эшелон шел на восток.

Казалось, что стук железных колес состава о рельсы, сливается с биением человеческого сердца. И вроде бы все уже позади. Позади смерть, боль и отчаяние.

Эшелон шел на восток.

Шел мучительно долго. За окном мелькали станции, полустанки, разъезды. Время от времени эшелон останавливался. И тогда время тянулось бесконечно долго. Где-то слышались звуки солдатской гармони, а где-то доносились звуки губной гармошки. Тимофей очнулся.

Текст книги:

Медсестра протирала его руку ваткой, смоченной в спирте.

– Вот уже и все, – улыбнулась она. Теперь можете поспать. Он закрыл глаза. Июль бил в глаза ослепительным солнцем через грязное вагонное стекло.

– Куда мы? – прохрипел Тимофей, приподнявшись с подушки.

– Куйбышев, – ответил сосед.

В госпиталь.

– Подлатают тебя, браток, и пойдешь ты опять бить фашистов, как и прежде.

Тимофей сквозь зубы попытался улыбнуться в ответ. Видимо, дела его настолько плохи, что везут в госпиталь вглубь страны.

Госпиталь в Куйбышеве оказался не так уж плох. Тимофея быстро поставили на ноги и дали предписание на краткосрочные курсы стрелка-наводчика противотанковых орудий. Армии не хватало артиллеристов. Немецкие танковые клинья, словно горячий нож прорезали нашу оборону на всех стратегических направлениях.

Утро пришло с белесой пеленой холодного тумана. Он замаскировал единственную дорогу, что вела прямо на батарею капитана Быкова.

Артиллеристы согревались горячим чаем.

– Если немец пойдет, то ему туман в помощь будет, –  прохрипел дед Карпо.

– Ну и нас тоже замаскирует, – бросил в ответ Демин.

А покатит этот зверинец по дороге, мы шум моторов обязательно услышим. Да и подпустим его хорошо. Нам сподручней будет, если бить прямой наводкой.

Дед Карпо покачал головой:

– Так оно сподручнее, а вот как получится: это еще надо поглядеть.

– А ты что, дед Карпо, думаешь: не устоим? – бросил ему Лежнев.

Дед Карпо криво усмехнулся:

– С таким героем, как ты, обязательно устоим. Но туман медленно таял. Сквозь его пелену уже пробивались теплые лучи апрельского солнца. Симаков размял затекшую шею и посмотрел на, стоявшую на ящике с боекомплектом дымящуюся чашку с чаем.

– Кажись, передумал немец наступать товарищи коллеги артиллеристы, – с усмешкой произнес он.

Стало быть, можно спокойно позавтракать.

Услышав его слова, дед Карпо, ехидно улыбнулся и произнес:

– Как же передумал он. У фрицев все строго по расписанию.

Симаков посмотрел на Карпо, затем на остатки тумана.

– Может, ждет, когда туман полностью рассеется или тоже завтракает, как мы.

– Как же. Не до завтраков фрицу сейчас, – отрезал Карпо.

– Могла и наша разведка дезинформацию получить, –  предположил Демин.

– Так, в штабе полка должны были перепроверить источник, –  включился в разговор, сидевший на зеленом ящике Лежнев.

– Они и перепроверили, –  пояснил Демин.

Потому мы и здесь.

– Ну, будем ждать, –  тяжело вздохнул Карпо.

– А ты чего так вздыхаешь тяжело? – рассмеялся Демин. Фрицев ждешь, а не девку, на свидание.

– То-то и оно, что не девку. Ждал бы девку, радовался бы, – заметил дед Карпо.

Только старый я, девок-то ждать, – криво улыбнулся он.

Демин откинул затвор сорокапятки и провел указательным пальцем по холодному железу.

– Орудие-то, хоть, перед боем привели в порядок? – спросил он.

– Ствол почистили, перепроверили все!

– Все сделали, как положено тов. сержант! – откликнулся Лежнев, работать будут, как часы.

– Это хорошо, – кивнул Демин.

Где-то вдалеке раздался рев моторов.

– Кажись, пожаловали гости! – вскочил Лежнев.

– Симаков к орудию! – скомандовал Демин.

Дед Карпо застыл и приложил ладонь к уху.

– А ты чего Карпо застыл, как истукан? – крикнул на него Демин.

– Погодите! – махнул Карпо рукой.

Шум с другой стороны.

– Как это, с другой? – уточнил Демин.

– А так? – пояснил Карпо.

Кажись с нашей стороны кто-то едет.

Из-за пролеска вынырнула полуторка.

Она, перекатываясь колесами по ухабам, устремилась к дороге.

– Наши! – облегченно вздохнул Карпо.

Может приказ новый или боезапас привезли.

–Точно, боезапас! – заключил Лежнев.

Чего полуторку с пакетом зря гонять. Или мотоциклист бы приехал или штабной Виллис на худой конец.

Демин улыбнулся:

– Боезапас – это всегда хорошо.

Полуторка приближалась. Скрипнув тормозами, она остановилась у первого орудия. Водитель, открыв дверку, выпрыгнул из кабины.

– Кто тут лейтенант Демин? – улыбаясь, спросил он.

Демин шагнул вперед:

– Ну, я. А ты чего так лыбишься?

– Боезапас привезли! – бросил в ответ водитель.

Он подошел к борту и начал открывать его.

– Еще в кабине два ручных пулемета, – добавил он.

Капитан Быков достал у соседей, велел вам привезти.

Демин улыбнулся.

– Знаем, знаем, заказывали, – произнес он.

При слове пулеметы, расчеты как-то сразу повеселели. Все бросились стягивать с кузова тяжелые зеленые ящики.

– Там еще ящик с тушенкой закинули, – добавил водитель.

– Трофейная? – спросил дед Карпо.

– Не знаю! – бросил ему в ответ водитель.

Я не заглядывал какая.

– А, папиросочек тебе там, в кузов случайно не докинули?  вальяжно спросил Лежнев, закидывая ящик со снарядами на плечо.

– За папиросочками, это вам к начальству! – ответил водитель, а вот махорки могу отсыпать.

– Бери, дед Карпо, махорку! – крикнул Лежнев, опрокидывая тяжелый ящик на землю. Неизвестно сколько еще здесь проторчим.

– Это, как это, неизвестно, – поправляя пилотку, ответил Демин.

Завтра рано утром наступление. Если фриц сегодня не попрет, то к обеду будем в части. А он попрет, обязательно попрет.

Карпо подошел к водителю:

– Ну, давай делись своим богатством. Когда курево есть, и воевать спокойнее. Водитель достал тряпичный кисет, доверху набитый табаком и стал развязывать тесемку.

– А пахнет-то как! – приговаривал Карпо, пока владелец кисета совершал свое нехитрое действо.

– Отменный табак, аж нос щекочет! – приговаривал Карпо.

– Куда тебе? – спросил водитель.

Карпо достал из кармана свернутую газету.

– Сейчас кулек сверну, туда и сыпь! – указал он водителю.

– Не жалко такой табак-то раздавать? – усмехнулся Карпо.

– А чего его жалеть-то? – улыбнувшись, пояснил тот, для таких героических хлопцев, и машину табака не жалко.

– Это верно, – кивнул Карпо, запаковывая кулек с табаком.

Ящики со снарядами уже перекочевали к орудиям. Водитель, деловито осмотрев пустой кузов полуторки, захлопнул деревянный борт.

– Ну, держитесь тут! – кивнул он головой.

– Езжай, давай! – кинул ему Демин.

Фриц может в любую минуту объявиться.

Полуторка захрипела и стала разворачиваться.

– Ну, теперь полный порядок, – улыбнулся Демин.

И боезапас, и пулеметы есть.

– Лежнев, ко мне! – скомандовал он.

Видишь правее маленький пригорок. Бери пулемет, три диска в запас и дуй туда окапываться.

Лежнев кивнул.

– И не вздумай геройствовать! – предупредил его Демин.

– Кажись прут! – тревожно произнес Карпо, заметив, как над перелеском вдали в небо взвились стаи птиц.

– Ну и глаз же у тебя, дед Карпо! – восхищенно произнес Тимофей.

– Охотником был до войны! – резонно заметил Карпо.

Вскоре донесся шум моторов.

– Танки там есть? – к Карпо подошел Демин.

– А как же, – усмехнулся Карпо.

Весь зверинец собрался. Немец без танков воевать не может.

– Это как ты так различаешь по слуху? – вновь удивился способностям Карпо, Симаков.

– Он же сказал, охотник! – пояснил Демин.

– К орудиям! – скомандовал он. Красноармейцы рассыпались своими расчетами к своим орудиям.

Впереди показалась колонна мотоциклистов и три танка.

– Ишь ты, какие они нарядные! – усмехнулся Карпо, глядя в бинокль на кожаные плащи мотоциклистов.

– С резерва, наверное, – пояснил Демин, – не поистрепались еще в боях.

– Сейчас мы их немного поистреплем! – усмехнулся Симаков, вертя лафет за рукоять подъема ствола.

– Подпусти танки ближе, – указал Демин, – а Лежнев мотоциклистов успокоит.

– Что-то мало их, – заявил Карпо.

Говорили, чуть ли не дивизия пойдет.

– Где сейчас немец лишнюю дивизию возьмет? – усмехнулся Демин.

Там они все, – он указал на север.

Засели на высотах.

Танки, скрипя гусеницами, продвигались по дороге. Командир головной машины, высунувшись из люка, осматривал из бинокля местность.

– Разведка может? – предположил Симаков.

– На кой черт тогда танки, хватило бы мотоциклистов, – не согласился с ним Карпо.

– Остальные на подходе, – предположил Демин.

–В любом случае, – рявкнул он, – бить будем всех. Не пропускать же эти три танка и пехоту к нам в тыл.

– Ну, это само собой, – крякнул Карпо.

Бить будем всех. Сорокапятка лязгнула затвором.

– Ближе, ближе! – сквозь зубы процедил Тимофей.

Танк словно учуяв опасность, лязгнув гусеницами, остановился.

– Я ж говорю, зверинец. Учуял нас, –  разочарованно пробубнил Карпо.

– Точно зверь, – согласился с ним Демин.

Он нас не видит, но чует.

– Если бы видел, то башню бы в нашу сторону развернул,  добавил Карпо.

Гадает фриц, не решается.

Вслед за головным танком остановились остальные два. Мотоциклисты съехали к обочине.

– Ну, чего они там? – нетерпеливо произнес Симаков.

– Боится фриц? – усмехнулся Демин.

– А что там, Лежнев, с пулеметом? – не отрывая глаз от бинокля, спросил Карпо.

– Огонь Лежнев откроет только после нас, – пояснил Демин, чтобы не спугнуть.

Постояв несколько минут прямо на середине дороги гусеницы танка дернулись.

– Заглотил наживку фриц! – радостно прошептал Тимофей.

– А ты, как думал, – усмехнулся в ответ Демин.

У немца тоже приказ. А его следует выполнять.

Расстояние сократилось до двухсот пятидесяти метров.

– А вот теперь пора Тимофей! – кивнул Демин.

– Огонь! – скомандовал он.

Сорокапятка огрызнулась выстрелом. Снаряд разорвал правый трак танка, и многотонная машина завертелась на дороге, словно юла.

– Карпо, снаряд! – скомандовал Демин.

Расчет второй сорокапятки сорвал трак последнего третьего танка. С пригорка заработал пулемет Лежнева, опрокидывая мотоциклы в придорожный кювет. Второй танк, зажатый на дороге подбитыми машинами, стал пятиться к обочине, пытаясь вырваться из клещей.

– Теперь уж не уйдешь, – злорадно улыбнулся Тимофей, смотря в прицел.

– Готово! – выкрикнул он.

– Огонь! – вновь скомандовал Демин.

Снаряд угодил под башню, но не сорвал ее, а только заклинил вращение. Танк остановился у обочины. Его железные люки распахнулись, и экипаж в черной форме стал спрыгивать с машины и прятаться на обочине. Мотоциклисты, так же побросали свою технику и укрылись за обочиной, пытаясь отстреливаться из автоматов. Пулемет Лежнева не умолкал.

Вскоре над дорогой показался одиночный Юнкерс.

– Вызвали поддержку с воздуха, – пояснил Демин. Переживем, –  улыбнулся он, натягивая на голову каску. Юнкерс сделал разворот в воздухе и пошел на цель. С востока из подлеска выскочила пара Лавочкиных.

– Что, съели? – радостно воскликнул Симаков.

Истребители, заложив крутой вираж, устремились за Юнкерсом. Немецкий летчик поняв, что прицельно отбомбиться у него не получится, а лучше по быстрее уносить ноги, просто сбросил бомбы, не долетая до цели, и стал набирать высоту. Но его участь была решена. Низкоскоростному пикировщику не уйти от быстрых и маневренных истребителей.

Лавочкины, набирая скорость, зажали его в клещи сверху и снизу, и просто расстреляли из пулеметов. Пустив черный шлейф из хвоста, Юнкерс стал быстро снижаться, пока не врезался в землю.

– Красиво они, – его улыбнулся Демин, это им не сорок первый.

– Не сорок первый, – согласился с ним Карпо, теперь и небо наше.

Автоматчики немцев стали отступать и вскоре скрылись из виду, оставив несколько искореженных и перевернутых мотоциклов у обочины. Три подбитых танка навечно застыли на дороге.

– Недурно! – прокомментировал итоги боя Демин.

– Против шерсти мы это зверье погладили, – усмехнулся Карпо, – а новых, пока не слышно.

– Может, покурим? – спросил он глазами у Демина.

– Садитесь, курите бойцы! – отозвался лейтенант.

Дед Карпо достал из кармана кисет, в который он пересыпал табак, взятый ранее у водителя полуторки, и вытащил газету.

Со своей позиции к пушке спустился Лежнев.

– Здорово мы их, да! – восторженно произнес он.

– Садись, закуривай, – произнес Карпо, не последние они сегодня.

Лежнев разорвал газету и взял с кисета несколько щепоток ароматного табака.

– Чего он клал-то туда? – спросил Лежнев, удивляясь насколько приятно, может пахнуть обычная с виду махорка.

– А шут его знает, что он туда положил, – пожал плечами Карпо.

Демин уже скрутил свою самокрутку, и сел на ящики со снарядами. Где-то, позади них гулко ухнуло.

– Пригнись! – скомандовал Демин.

Со стороны подлеска прозвучал еще один выстрел. Взметнувшиеся к небу комья земли слева от расчета посыпались на землю, словно дождь.

– Пристреливаются, гады! – процедил Демин.

– Миномет оттуда не достанет, – пояснил Карпо.

Они с Деминым одновременно посмотрели друг на друга, словно пришли к одной и той же мысли.

– Тигры! – догадался Лежнев.

Демин кивнул:

Они самые.

– Давай, дуй к себе на позицию! – скомандовал он, и не высовывайся.

Расчет присел. Прогремели еще несколько выстрелов.

– Однако, не получается у них, – усмехнулся Карпо, будут ближе подползать.

Демин согласился.

– Это и есть остальные? – спросил Симаков.

– Они, сволочи, они, – подтвердил Демин.

Он поднял бинокль и уставился вдаль. Из-за пролеска медленно выползала колонна Тигров.

– Ну, что там? –  спросил Тимофей.

– Экий, ты не терпеливый ефрейтор Симаков! – буркнул в ответ Демин.

Дай, хоть сосчитаю.

Наконец, он отстранил от глаз бинокль и сел на ящик.

–Десять, – тревожно произнес он.

– Чего десять? – переспросил Симаков, десять танков, десять самоходок?

– Десять тигров. Новенькие, как только с завода. Но тигры не стали выползать на дорогу, а медленно лязгая гусеницами, стали взбираться на косогор.

– Прямо на Лежнева пойдут, лучше бы ему вернуться к расчету, – беспокойно произнес Карпо.

– Да, я тоже пехоты не вижу, – произнес Демин.

– Симаков! – крикнул он, дуй к Лежневу и тащи его сюда. Тимофей выправился.

– Скажешь, приказ и никакой самодеятельности.

Тигры продолжали карабкаться по пригорку.

– В обход пошли, – добавил Карпо.

Знают, что дорога перекрыта. Ох и туго нам придется товарищ сержант. Придется разворачивать орудия.

– Знаю, – недовольно буркнул Демин.

Сколь повоюем еще?

– С двумя пушками нам не устоять против десяти тигров. Могли бы здесь батальон расположить, – сокрушенно ответил Карпо.

– Нет сейчас лишних батальонов, дед Карпо, – заметил Демин. Все батальоны и армии рвутся к Берлину.

– Да оно ясно, – покачал головой Карпо.

С востока раздался шум винтов. Лежнев едва не выскочил из укрытия, махая в воздухе пилоткой в руках.

Шум нарастал. Показалась первая тройка гудящих Илов.

– Штурмовики идут! – радостно воскликнул Симаков.

– Ну, сейчас пойдет жара, дед Карпо, – усмехнулся Демин.

А ты думал, что командование тут забыло про нас. Оставило здесь погибать смертью храбрых.

Карпо сконфузился:

– Да, ничего я не думал. А все равно нам бы не устоять было.

– Теперь уж устоим! – улыбнулся Симаков.

Штурмовики прошли на бреющем полете над косогором и сбросили десятки бомб на танки. Колонна задымилась и встала. Некоторые уцелевшие танки дали задний ход. Илы, пролетев до перелеска, развернулись и пошли на второй заход. Самолеты с большими красными звездами на фюзеляжах, вывалили остаток бомб из люков и, развернувшись, ушли на восток. У дороги все стихло.

– Отбой! – скомандовал Демин, – кажись, немцы больше не полезут.

– Дали им, Илы прикурить, – улыбнулся Тимофей в ответ.

– Орудия привести после боя в порядок. Осмотреться. И за стол.

– Каши сегодня не будет, – ехидно расхохотался Карпо, а то видишь, привыкли они. Да и место не располагает.

Он вытащил из ямки ящик с тушенкой.

– Каждому по банке, – прокряхтел он, протягивая каждому из подходивших к нему бойцов железную банку.

– Симаков! – крикнул Демин, – сбегай на ту сторону дороги за вторым расчетом. Оголодали, поди, черти.

Симаков кивнул и выпрыгнул из-за укрытия. Не успел он полностью выпрямиться, как в щиток сорокапятки рикошетом ударила пуля. Тимофей испуганно пригнулся.

– Снайпер, что ли, работает? – задал сам себе вопрос Демин.

– Может и снайпер? – пояснил дед Карпо.

Залез на березу в подлеске, откуда тигры появились и начал постреливать. Думает, что перестреляет он расчеты потихоньку, а потом и новые танки пойдут.

– А что теперь делать-то? – спросил Симаков.

Демин задумался:

– Там, метров через сто, под дорогой труба положена. Бери четыре банки с тушенкой и ползи по-пластунски к ней. Или, пусть орлы-герои до темноты голод терпят?

– Как же, будут они терпеть? – усмехнулся Карпо, – не иначе, у каждого в кармане гимнастерки сухарь заныкан.

– Ну, пусть пока сухари погрызут, совершенно серьезно произнес Демин.

– Товарищ сержант, можно я сгоняю? – предложил Лежнев.

Я мигом.

– Сиди, дурак! – перебил его Карпо, – не хватало еще, из-за трех банок тушенки под пули снайпера лезть.

Очередная пуля звякнула о железо.

– Вот, мать его! – выругался Карпо, – чтоб ему на его березе пусто было. Артиллеристы рассмеялись.

– Скоро темнеть будет, – рассудил Демин, – там снайперу и не до нас будет. Ослепнет он. А там уже и до наступления недалеко.

Сумерки опустились на позиции артиллеристов также внезапно, как и мелкий накрапывающий дождик. Дед Карпо, укутавшись в плащ-палатку, прислонился к лафету и тихо посапывал. Симаков и Лежнев чистили личное оружие в виде двух автоматов ППШ и смолили самокрутки. Где-то впереди, у перелеска, мелькнули огни и затем зарычали моторы.

– Фрицы что ли? – очнулся Карпо.

Он протер глаза руками и уставился в темнеющую даль.

– Как думаешь, попрут или нет? – спросил у него подошедший к нему Демин.

– Куда, в ночь? – усмехнулся Карпо.

Уходят они. Видимо, отвоевались на сегодня.

– Это правильно, – кивнул в ответ Демин, люди ночью спать должны.

– Фашист, он не совсем человек, – упрекнул его Карпо, то есть с виду то, как человек, – поспешил он поправиться, – а внутри, дерьмо человеческое.

Ночь шла своим чередом. Лежневу, примостившемуся на ящиках со снарядами, снилось нечто приятное. Он постоянно улыбался во сне.

– Наверняка, какая-нибудь сисястая дивчина бойцу снится, –  с усмешкой прошептал Карпо.

Тимофею снилась родная застава на границе и его подшефный пес, овчарка Альма. Лицо Тимофея, то и дело вздрагивало, и губы искривлялись, но затем он успокаивался и продолжал тихо сопеть.

– Спят солдатики, – довольно шепнул Демин, усаживаясь на ящик рядом с Карпо.

– Часа два-три до наступления осталось. Дед Карпо молчаливо кивнул и застегнул верхние пуговицы телогрейки.

– Зябко здесь шибко, – пояснил он, растирая ладони рук.

– Терпи дед, – добавил Демин, – завтра снимемся с позиций и в батальон, как все. Может, и Берлин доведется нам брать.

Карпо вновь достал кисет с табаком и, развязав его, сердито спросил лейтенанта:

– А они?

Демин усмехнулся:

– Куда же мы теперь без них, вроде теперь, как одна семья, фронтовая.

Карпо согласно кивнул и разорвал согнутую газету.

– Будешь? – предложил он Демину.

Демин покачал головой:

– И так махра все горло продрала, аж до легких.

Дед Карпо скрутил свою самокрутку, и весело буркнул в ответ: – Ну, как знаешь, а я подымлю. Дым комаров хорошо отгоняет.

Демин тихо, чтобы не разбудить бойцов рассмеялся:

– Так нет тут комаров Карпо, все издохли от запаха пороха.

Лежнев застонал во сне.

– Тихо! – Демин приложил ко рту палец, давая Карпо понять, что разговор окончен.

Карпо тихо по-старчески прокряхтел и потянулся за веткой, чтобы подбросить ее в маленький костерок в траншее. Так они и сидели, глядя на пляшущие языки пламени да на кольца дыма из самокрутки Карпо. Внезапно, на севере, с правого фланга из-за леса взмыли в небо десятки ракетниц. Небо вспыхнуло ослепительно белым светом.

Демин вскочил с места:

– Прожектора. Началось.

Бойцы поднимались, протирая заспанные глаза. Вслед за прожекторами раздался ужасающий вой сирен. Словно трубы Иерихона, все в раз решили разорвать эту страшную тишину.

– Подъем! – закричал Демин.

Но вокруг уже никто не спал. Все сгрудились у своих орудий, задрав головы к верху.

– Наступление! – прохрипел Карпо.

Лежнев хлопнул его ладонью по плечу.

– Дождались, дед а, – проголосил он.

Карпо кивнул:

– Дождались.

По небу проплывали черные тени штурмовиков Ил-2.

Их было так много, что они буквально затемнили и без того темное небо. Им навстречу взлетали красные всполохи зенитной артиллерии обороняющихся немцев. Гул танковых рядов непрерывной цепью устремившихся на Запад пугал и завораживал одновременно. Из-за леска сверкнули огни полуторок.

– Все, баста ребята! – крикнул Демин. Сворачиваемся. Расчетам приготовить орудия к транспортировке.

Полуторки кряхтя, добрались до позиций.

Молодой сержант выпрыгнул из кабины и начал открывать борт автомобиля.

– Потери в личном составе есть? – бросил он, как бы

невзначай.

– Нет потерь, – отозвался Демин.

– Поторапливайтесь! – буркнул в ответ сержант.

Капитан ваш, Быков передал, что вашу батарею отправят на другой участок фронта.

– Это куда же? – спросил, примкнувший к ним, Карпо.

– Про то не знаю, – недовольно буркнул в ответ лейтенант. Велено людей и орудия доставить в батарею. А уж куда там, начальству видней. Карпо скорчил ироничное лицо и, передразнивая сержанта, пробурчал: – Начальству видней.

Расчеты прицепили к ЗИС и тронулись догонять устремившийся вперед полк. Мощный натиск четырех армий смял немецкую оборону на Зееловских высотах и покатился по мощеным камнем дорогам к Берлину. В мелких городишках вроде Тарсвальде, наши части встречали деморализованные немецкие соединения, потерявшие связь с центральным командованием в Берлине. Некоторые из них складывали оружие, скидывали с себя шинели и расходились по домам. Другие же, наоборот, строили укрепрайоны прямо в населенных пунктах, не считаясь с местными жителями. Жерла пушек Тигров и Пантер хищно торчали из окон первых этажей и сараев. Расчет Тимофея Симакова следовал за колонной ИС-2, который буквально шпиговал немецкие «пантеры», оставляя после каждого выстрела груду горящего металла.

«Только вперед!» – была установка командования. Вперед на Берлин. На мелкие гарнизоны не тратить драгоценного тактического времени. Эти гарнизоны, оставшиеся в тылу наших войск, зачистят войска второго эшелона. Сейчас же, только вперед, на Берлин. Так, расчет Тимофея оказался в пригороде Берлина в районе Темпельхоф в самом жерле городских боев.

– Развести станину! – скомандовал Демин.

– Прицел 20. Упреждение 5. По пулеметному расчету: «Огонь!». Пушка огрызнулась огнем. Снаряд смял оконную раму, поднял к потолку немецкий пулемет вместе с расчетом. Из окна повалил густой серый дым.

– Поджарили голубчиков, – усмехнулся Карпо. Сзади к подъезду дома, откуда стрелял немецкий пулемет, устремился взвод автоматчиков для последующей зачистки.

– Хорошо, что не поле, – Лежнев пихнул Симакова в плечо, а то бы, минометным обстрелом замаяли.

– Верно! – прохрипел Карпо.

Тут с минометом не разгуляешься.

Демин поправил воротник бушлата:

– Вроде как май, а что-то не так.

– Ты глянь на небо, – дернул его за рукав Карпо, небо-то черно, где тут пробиться солнышку. Над городом стоял густой туман из порохового дыма и гари от горящей техники. Когда он доходил до носа, то можно было затыкать рот и нос пилоткой.

– Горят немцы! – усмехался, морщась Карпо.

– Поделом, – кивал Лежнев.

Помнишь, дед Карпо, какой запах был в Сталинграде, когда горели склады с нефтью и заводы.

Карпо молча кивнул:

– Как не помнить. Думал, издохнем в этой гари.

– Там не издохли, а здесь уж и подавно, – поддержал разговор Демин.

– Расчет-то уничтожили, – недовольно буркнул Симаков.

Пехота вперед ушла, а мы здесь застряли.

Демин посмотрел вперед. Впереди сквозь клубы черного дыма, мелькали спины пехотинцев.

– Эй, Лехомцев! – Демин махнул рукой.

Заводись. Орудием цеплять будем. ЗИС натужно взревел мотором и, огибая куски обваленного со зданий кирпича и трупы немецких солдат, подкатил к орудию.

– А ну, цепляй, ребята! – быстро распорядился Демин.

Через черную мглу стелящегося дыма донесся протяжный крик: – Лейтенант. Лейтенант погоди!

– Что такое? – дернулся Демин, поворачивая голову назад.

– Лейтенант! – вновь раздался крик.

– Может, посыльный из штаба? – предположил Карпо.

– Может! – ответил Демин.

– А ну богатыри, погоди цеплять, – остановил он расчет. Сквозь клубы дыма показалась фигура старшины с ППШ. Старшина, минуя развалины, устремился к расчету.

– Ну, чего там? – выкрикнул Демин.

– Депеша из штаба батареи.

Он махнул рукой, в которой зажал конверт.

– Вон вы, как далеко умотали без связи-то, – выдохнул посыльный.

– Ну, то не мы умотали, – рассмеялся Демин. Пехота поспешает. Мы за ней.

– Держи пакет лейтенант! – посыльный протянул конверт.

Демин вскрыл конверт и глазами пробежал по тексту. Расчет застыл в ожидании.

В глазах каждого из бойцов читался немой вопрос:

– Ну что там?

– Все, баста, товарищи, приехали! – скомандовал Демин.

Карпо выпрямился:

– А чего так?

– А ничего, – огрызнулся Демин, – тащите остальные два орудия сюда. Улицу перекрывать будем.

Карпо открыл рот.

– Ну чего встал, как пень, черт старый! – выругался на Карпо Демин.

ЗИС тащите. Не пехота. Пантеры по этой улице пойдут. Карпо кивнул головой и бросился в начало улицы. Там, укрывшись за старой кирхой, стояли на прицепах еще три орудия.

Карпо рванул ручку двери.

– Чего спишь, черт усатый? – крикнул он на водителя.

Давай два орудия к нам. Демин велел. Пантеры пойдут.

– Так они здесь не пролезут, – усмехнулся водитель с тонкими черными усиками.

– Твое дело, сторона! – осадил его Карпо, – а пролезут, не пролезут, не тебе, едрени фени, решать.

Он толкнул водителя в плечо.

– Заводи говорю, черт усатый. Водитель дернулся и схватился за ключ. Через несколько минут оба тягача ревели вдоль узкой улочки.

– Этот расчет с правой стороны! – распорядился Демин, – а этот с левой.

– Да, уберите сорокапятку на хрен! – ругнулся он.

Вывезите ее в укрытие. Одним же выстрелом орудие разнесут.

– Где прицелы? – крикнул Демин водителю.

Водитель посмотрел на сидение и крикнул в ответ:

– Да здесь они, товарищ лейтенант, в ящике.

Демин махнул рукой:

– Ну, так и тащи сюда их.

Водитель кивнул.

Орудия быстро развернули, направив стволы на запад вдоль улицы.

– Где боеприпасы? – прокричал Демин.

– В кузове, – ответил водитель.

– Скидывай борта! – скомандовал Демин.

Симаков и Лежнев, выгружай ящики с боеприпасами.

Бойцы кинулись к борту машины. Водитель ловко вскарабкался в кузов и начал подвигать зеленые ящики к бортам.

– Бронебойные первые, выгружай! – орал Демин водителю. Пехоту потом из пулеметов отсечете.

– Чего он такой злой, лейтенант ваш? – спросил водитель.

– Пантеры, – просопел Лежнев.

– Пантеры, – водитель кивнул головой, поняв сложность положения.

Ящики с БК выгрузили, и тягачи ушли на прежнее место стоянки.

– Кажись, управились! – пробурчал Карпо, вытирая со лба пот. Теперь встретим гостей, как полагается.

– Пожрать бы сейчас! – протянул Лежнев, устанавливая на орудие прицел.

– Успеешь еще, – буркнул в ответ Демин.

Вдали послышался рев моторов.

– Вроде фрицы, – заметил Карпо.

– Да, не вроде, а они, – поправил его Демин.

– Улица-то, не слишком широкая, – влез Тимофей, по два танка уместится, как раз для нас и для расчета Зыкова.

Демин обернулся.

Зыков увидев, что командир смотрит в их сторону, помахал ему рукой: Дескать, мы готовы товарищ лейтенант. Со стороны улицы, откуда гремел рев моторов, мелькнули фигуры нашей пехоты.

– Драпают, черти, – выругался Демин.

Куда им деваться без орудий против танков.

Пехота быстрыми перебежками достигла позиций противотанковых орудий.

– Кто старший? – рявкнул Демин.

– Старшина Петров! – приложил ладонь к пилотке пожилой солдат.

– К кому бежим, старшина Петров, – начал отчитывать его Демин.

– Так танки, – смутился старшина.

– Пантеры. Их в лоб противотанковыми гранатами не возьмешь.

Петров почесал шею:

– Да и не подпустят они, капитан, на бросок гранаты.

Демин задумался. Рев танков усиливался.

– Ты, вот что, старшина Петров, – рявкнул Демин, – бери своих орлов и дуй с гранатами вот в те дома, что впереди.

Демин указал на дома в центре улицы.

Закидывай гранаты танкам в башню, а мы их тут прямой наводкой бить будем.

Старшина кивнул.

– Айда, ребята! – крикнул он своим бойцам.

Давай в дома сверху, из окон танки забрасывать будем. Пехота ручейками затекла в подъезды домов.

– Ну, вот порядок, – потер руки Демин, – а то, драпать, они собрались.

Рев приближался. Из-за угла трехэтажного дома показался ствол первого танка. Пантера, осторожно скрипя гусеницами по булыжникам, выкатила на перекресток. За ней проследовал следующий танк. Пантера, развернувшись и ощетинившись пушкой, медленно покатила по улице.

– Бронебойный! – скомандовал Демин. Лязгнул затвор орудия. Пантера, проехав несколько десятков метров, остановилась и стала вращать башней.

– Осматриваются гады! – прошипел Карпо.

– Не видят они нас, – заметил Лежнев.

– А как обнаружат, – то считай, нашла коса на камень, – добавил Симаков.

– Верно, бойцы! – похвалил расчет Демин.

Потому подпускаем ближе, чтобы наверняка. Наводись прямо под башню, – уточнил Демин, лобовая у нее крепкая.

– Сдюжим, – усмехнулся Карпо, тигров били и эту скотину в стойло поставим. Симаков улыбнулся.

Механик Пантеры дернул рычаги, и танк вновь пополз вперед.

–Ждем, ждем! – успокаивал расчет Демин.

Танк миновал дом, где на этажах засела наша пехота. Внезапно на броню танка из окна выпала граната, издав глухой лязг. Прогремел взрыв. У «Пантеры» сорвало запасные баки с горючим.

– Не вытерпели сучьи дети! – заорал Демин.

– Не сдержались!

Танк, лязгая гусеницами, стал пятиться назад.

«Огонь!» – скомандовал Демин.

Орудие дернулось, выплюнув из затвора, пустую гильзу. Снаряд прошел встык башни и корпуса, своротив башню набок. «Пантера» завертелась на месте. Второй танк, что шел чуть позади головного, резко огрызнулся вспышкой выстрела. Снаряд «Пантеры» угодил во второй этаж дома, рядом с которым за насыпью кирпичей, укрылось орудие и расчет Демина. Выстрел оборвал фронтон и часть этажа, обдав расчет обломками мелкой кирпичной крошки. Ударило орудие Зыкова. Снаряд сорвал гусеницу со второй «Пантеры».

– Здорово ! – выдохнул Симаков, – теперь они тут не пролезут.

Из-за угла высунулась самоходка. Из ее кузова выпрыгнули два немца с тросами в руках.

– Никак утянуть хотят? – удивился Демин.

Карпо усмехнулся:

– Знать, нет у них другого хода, как по этой улице.

Из окна дома заработал пулемет пехоты, отсекая немцев с тросами в руках.

– Вовремя они, – ухмыльнулся Лежнев.

Прогремел еще один выстрел. Фронтон дома, где засела пехота, с грохотом обвалился.

– Мать его! – выругался Демин. Живы хоть там?

Через несколько минут из первого этажа выскочил старшина и пятеро бойцов. Пригибаясь, они бросились перебежками к расчету. Немцы открыли ответный огонь. Пули щелкали по кирпичам и бетону, все ближе подбираясь к укрывшимся за бетонной плитой пехотинцам.

– А ну Тимофей, – скомандовал Демин, – давай-ка прямо в угол, осколочным. Пусть фрицы немного отдохнут, пока наши бойцы до позиции доберутся.

Тимофей кивнул.

– Осколочный! – скомандовал Демин.

Лежнев закрыл затвор. Тимофей начал бешено вращать ручку наводки.

– Готово! – выкрикнул он.

«Огонь!» – рявкнул Демин.

Орудие дернулось. Угол дома, из-за которого вылезали танки, с грохотом обвалился, выставив на переулке пылевую завесу. Старшина вместе с бойцами укрытый пылевой завесой рванул к укрытию расчета.

– Сколько погибших? – рявкнул Демин на Петрова.

– Шестеро, – мрачно ответил старшина.

– Сидите пока у нас, не высовывайтесь! приказал лейтенант.

Из чердака дома застрочил МГ, поднимая в воздух мелкие фонтанчики из битого кирпича.

– Эх, снайпера бы сюда, – жалобно простонал Карпо.

– Да, где ж я тебе его возьму? – огрызнулся Демин.

К ним подполз старшина:

– Был у меня снайпер, да контузило его. В госпиталь отправили. Демин развел плечами:

– Нет, дед Карпо, у нас снайпера.

– Может, пушкой его турнем? – предложил старшина.

Демин посмотрел на Тимофея:

– Сможешь?

Тимофей уткнулся в бинокль.

– Попробуем фугасным, – заключил он. Результат не гарантирую.

– Ты попробуй сынок, – заныл старшина, попробуй. Чем черт не шутит.

Тимофей стал вертеть рукоять прицела.

– Фугасный! – выкрикнул он сухо.

Лязгнул затвор.

«Выстрел!»

Снаряд влетел чуть выше окна, обвалив часть крыши дома. Пулемет замолчал.

– Попал, голубчик! – радостно воскликнул старшина.

Демин скупо улыбнулся и буркнул:

– А ты думал, пехотная твоя голова.

В этот момент на узкой улочке дымились две искореженные Пантеры. Немцы больше уже не предпринимали попыток вытащить на буксире танки и освободить улицу. Тимофей довольно смахнул со лба пот.

– Хорошо, сынок! – поблагодарил его старшина.

Демин сурово посмотрел на него и спросил:

– Чего делать-то собираешься?

Надо бы глянуть, что там в переулке. Неужели всего два танка было и самоходка. Старшина махнул рукой, подзывая своих бойцов.

– Так, Хмельнов, – обратился он к одному из них, вместе с Русаковым, ППШ на плечо и вдоль дома до переулка. Глянете что-там. Где танки остальные.

Хмельнов уныло кивнул и отдал под козырек.

Разведка, перебежками вдоль стен устремилась к перекрестку, на котором стояли две подбитые пантеры.

– Ну что, Карпо, – подмигнул Демин, – кажись, отвоевались на сегодня. Танки ушли, пора людей кормить.

– Беги к тягачам, тащи хлеб и тушенку! – приказал Демин. Лежнева с собой возьми, нечего прохлаждаться.

Карпо улыбнулся и задорно крикнул:

– Лежнев ко мне.

Лежнев скривился и громко ответил:

– Ну чего ты, старый, так раскомандовался. Видишь, курю.

К Лежневу подошел Демин.

– Ступай с дедом за сухим пайком. Я приказ отдал.

Лежнев криво усмехнулся:

– Ну, вот так бы и сказал сразу, что приказ командира. А то, раскомандовался он тут.

– А ты побурчи, побурчи мне! – рявкнул на Лежнева Демин. Лежнев поправил на плече ремень автомата и кинулся догонять Карпо.

Тем временем вернулись разведчики.

– Ну что там? – нетерпеливо спросил Демин.

Разведчики, непонимающе пожали плечами:

– Нет там никого. Ушли танки.

– Это как ушли? – удивился Демин.

– Задним ходом, наверное, – предположил вступивший в разговор Симаков.

Что им трудно, что ли?

Демин задумался:

– Куда они тут могли уйти, рядом соседи.

Старшина, услышав его рассуждения, рассмеялся, и добавил:

– Ну, жена тоже бывает к соседу уходит.

Демин сердито посмотрел на Петрова.

– Извините товарищ лейтенант, – буркнул старшина, шутка не удалась.

– После войны пошутишь! – резко ответил Демин.

– А может, они нас обойти захотели? – предположил Симаков.

С тыла зайти, раз в лоб не удалось.

– А, что это им дает? – спросил Демин.

– Да черт его знает, кто этих фрицев разберет, – пояснил Тимофей.

– Вот то-то и оно, – посетовал Демин, ну ка, старшина, тащи сюда карту района. Карты расстелили на зеленых деревянных ящиках.

– Вот здесь, мы! – Демин ткнул карандашом между

нескольких квадратов.

А это вот, этот перекресток. Куда могли уйти по той улице танки? – спросил он сам себя.

– Да, тут вроде некуда уходить, – рявкнул старшина, – если только под каким-либо домом нет арки с проходом на другую улицу. Если арка по правой стороне, то там другой квартал.

А если, арка с левой стороны, то они смогут зайти к нам в тыл.

Демин побледнел.

– А в тылу у нас наши тягачи и одна сорокапятка, – пояснил Демин.

– Еще, дед Карпо и Лежнев, отправившиеся за провиантом, – закончил за него Симаков.

Демин дернулся.

– Симаков, беги к расчету Зыкова, пусть разворачивают свое орудие, – прохрипел он от волнения.

– Ты, старшина, дуй со своим бойцами по улице. Там у кирхи три наших тягача стоят. Пацанов с дедом за шкирку, и к орудиям. Тимофей уже метнулся к орудию Зыкова.

Позади уже раздавались автоматные очереди и тягучие выстрелы из 88 мм орудий «Пантер». Старшина Петров и остаток его взвода, пригибаясь, устремились назад по узкой улочке по направлению к шпилю кирхи. Треск автоматных и пулеметных очередей на мгновение внезапно стих.

И на позициях двух расчетов, установилась тишина. Внезапно война, словно немного передохнув от напряжения, вновь разродилась автоматными очередями. Глухо ухнула противотанковая граната. Застрочил МГ.

Демин с напряжение вглядывался в пыльное облако перекрывшее начало улицы. Рокот пулемета затих. Но вместо него стал нарастать шум моторов. В пылевой дымке послышался лязг танковых гусениц.

– Приготовиться! – закричал во все горло Демин.

Но танки только рычали где-то за дымкой, но не появлялись.

– Как стрелять, куда целиться? – прохрипел Симаков.

Не видно же ни черта.

– Ждем! – оборвал его Демин.

Ждем, если это те «Пантеры», то они обязательно попрут. Деваться им некуда.

– Разрешите товарищ лейтенант? – Симаков схватил ППШ с зеленого ящика с боекомплектом.

Я мигом. Только осмотрюсь там и назад.

– Стоять! – рявкнул Демин.

А кто здесь у орудия за тебя останется.

Симаков с отчаянием бросил автомат обратно. В воздухе с ревом промчалась четверка Илов. Где-то впереди улицы мелькнули красные звезды на «тридцатьчетверках». Танки, полным ходом ушли вперед, оставив два расчета позади. На городской площади у кирхи, вновь взревели моторы танков. Симаков и Демин переглянулись.

– Молились они там что ли? – прошептал Симаков.

Хана нашим тягачам, выходит. И старшины Петрова нет со своими ребятами.

Лязг гусениц усиливался. Вынырнул ствол первого танка.

– Вот они где, – прохрипел Демин.

Точно, тягачам хана. Расчет Зыкова не спешил. Дождавшись, пока первая «Пантера» не вылезет полностью, Зыков махнул рукой и ЗИС-2 резко огрызнулся пламенем. Снаряд сорвал с «Пантеры» трак. Танк остановился.

Его башня стала поворачиваться в сторону орудия Зыкова.

– Заряжай, заряжай, же! – в сердцах выкрикнул Демин.

Но Зыков не успел.

«Пантера» резанула пламенем из орудия, и пушку Зыкова подбросило в воздух. Позицию второго расчета накрыло пылью и пороховым запахом.

– Не успели, – Демин с отчаянием сорвал с головы пилотку и смял ее.

– Готов, товарищ лейтенант! – крикнул Симаков.

Демин лишь молчаливо опустил руку. Второй снаряд своротил башню танка. У кирхи вновь раздался рокот пулеметов и гулкие выстрелы из танковых орудий. Из-за пылевой завесы, висящей в воздухе, вынырнула тридцать четверка с пехотой на бортах.

Тимофей привстал из-за орудия и с улыбкой наблюдал, как вдоль улицы потянулись ряды пехоты и танковая колонна тридцатьчетверок. Из-за угла выскочил «Виллис» и покатил прямо к расчету.

Усатый майор с планшетом на боку резко тормознул напротив Демина и глухо спросил:

– Это твои тягачи у кирхи сожгли?

Демин молча кивнул.

А «Пантеры», ваша работа? Демин, так же, не произнеся ни слова, подтвердил.

– Хорошая работа, лейтенант! – рявкнул майор и, развернувшись, поспешил догонять колонну.

Когда Тимофей с Деминым вернулись к кирхе, у сожженных тягачей уже стояли машины медсанбата, укладывая погибших красноармейцев в кузова машин.

– Нет больше ни деда Карпо, ни Лежнева, – прохрипел Демин, утирая из глаз слезы.

Тимофей опустил голову.

Как-то глупо получилось. Война уже на исходе и вот в самые последние свои дни и часы, она забирает тех, кто выжил с самого ее начала. Как зима, не выпуская из своих цепких когтей, уставшую от холода природу.

– Куда мы сейчас? – тихо спросил Тимофей, дернув Демина за рукав шинели.

– В штаб полка, наверное, – ответил Демин, одно орудие осталось. Значит и расчет уцелел. Возьмем машину и вывезем пушку.

– А где он сейчас, штаб полка? – осторожно спросил Симаков. Поди, ускакали, черт его знает куда.

– Сейчас спросим, – буркнул Демин и направился к первой «медсанбатовской» машине.

Тимофей поднял голову вверх. Небо над городом стало голубым. Весенний ветер разорвал пелену пыли и тумана, словно смок, повисший над черепичными крышами домов.

Глухой выстрел из винтовки или карабина разорвал гул, работающих моторов грузовиков. В глазах Тимофея что-то дернулось и поплыло. Закачались дома, грузовики. Закачалась и расплылась фигура Демина. Тимофей поднял руку к лицу. Темное пятно крови на ладони тоже стало тихо расплываться. Свет неумолимо гас, пока не пришла тьма. Боли не было, боль пришла после.