Читать книгу Братья крови - Владислав Русанов - Страница 7

Отвести глаза российским таможенникам у меня получилось без труда. Да и не первый раз я этим занимался, если честно признаться. Легкое ментальное прикосновение – и они вообще не досматривали мой багаж. Правда, один мой приятель из екатеринославских – точнее, днепропетровских, как их принято сейчас называть, – вампиров утверждал, что того же эффекта можно добиться при помощи нескольких зеленоватых американских бумажек или радужных европейских. Но мне не хотелось подвергать испытанию честность государственных служащих. Я-то в любом случае нарушаю закон, провозя через границу антикварное оружие, так пусть хоть у них совесть останется чиста.

Покидая терминал, когда объявили посадку на рейс «Москва – Киев», я вновь почувствовал тот самый напоенный ненавистью взгляд, который запомнил по гостиной князя Прозоровского. Старый враг или новый? Поди разберись…

Мне доводилось сражаться на войне в бытность человеком. Тогда я участвовал в рыцарских турнирах и поединках. Мне случалось разгонять шайки разбойников и раубриттеров[21]. Но я не имел ни малейшего представления, насколько подковерные игры кровных братьев сложнее и опаснее человеческих споров. На взгляд человека-обывателя, есть мы и есть они. Мы – вампиры – стремимся насосаться кровью, которая дает нам силу и долголетие, они – люди – стараются по возможности не достаться никому на обед. Отношения охотника и добычи. Молодые вампиры тоже так думают. Или думали в мое время. На самом деле внутри самого клана охотников установились весьма непростые взаимоотношения, так что каждый из нас в любой миг может оказаться добычей. Конечно, это может случиться, если ты недостаточно силен, чтобы враги трепетали от одного лишь твоего вида. Сотни лет гнезда кровных братьев боролись за власть. Старые, умудренные опытом Мастера и молодые, едва оперившиеся, но ощутившие силу Птенцы дрались на дуэлях. Свою лепту в гибель кровных братьев вносили Охотники и Ковен. Именно поэтому сейчас нас очень мало. Несколько сотен в Москве и Петербурге, еще столько же на бескрайних пределах остальной России. Число вампиров в независимых государствах, образовавшихся после развала Советского Союза, и вовсе исчисляется десятками.

С легкой руки Брема Стокера, люди считают, что одного укуса достаточно, чтобы превратиться в вампира. Кем бы ни был этот писатель, он принес нам большую пользу, засевая человеческие души семенами заблуждений и щедро взращивая побеги глупости. Настолько большую, что после его смерти высший Совет вампиров принял решение поддержать игру. Француженка Жозефина Сангрэ, к слову моя добрая знакомая, обладающая недюжинными литературными способностями, взялась за перо, выпустив за минувший век несколько сот бульварных романов о вампирах под различными псевдонимами, продолжает плодотворно трудиться и в наши дни. Именно благодаря ее книгам люди свято верят в благотворную силу чеснока, в водобоязнь вампиров, в вампиров, способных оплодотворить смертную женщину. Несколько написанных ею сценариев удалось пристроить в Голливуд, после чего появилась новая легенда – о вампирах, которые спокойно разгуливают днем, лишь бы не под прямыми лучами солнца. Юные дурачки и дурочки начали играть в вампиров. Участились случаи, когда люди делали операции по изменению зубов, пытаясь подражать кровным братьям, а то и кусали друг дружку. Чем бы дитя ни тешилось, как говорится…

А вампиры тем временем варились в собственном соку. Застарелую вражду между гнездами и князьями удалось заморозить. Совет вампиров России изо всех сил изображал покой и благолепие. Преступления среди кровных братьев перешли в категорию сенсаций. Княжеская стража скучала от безделья. Диких вампиров практически не осталось. До меня доходили слухи о нескольких гнездах, укрывающихся в лесах Прикарпатья еще со Второй мировой войны. Изредка там пропадали группы туристов, но ни прямых, ни косвенных подтверждений причастности к человеческим смертям вампиров не всплывало. Каминьский склонялся к мнению, что в тех краях действовали шайки недобитых бойцов украинской повстанческой армии, забывая, как посмеивался Амвросий, что люди столько не живут, и представить себе вооруженное бандформирование из девяностолетних старичков довольно сложно. В лесах Белоруссии и Смоленщины всех неподчинившихся ему вампиров каленым железом выжег Трофимов[22] в конце сороковых. И установил в Смоленске жесточайшую диктатуру. Диктатуру закона. Даже я, один из старейших вампиров России, явившись в подконтрольный ему город, не позволил бы себе такой вольности, как с Прозоровским, а примчался бы на аудиенцию сразу из аэропорта. Иногда в скучную жизнь кровных братьев вносили разнообразие появляющиеся стаи анималистических вампиров, или, как мы их попросту называем, зверей.

Природа обидела их, лишив разума, но сохранив примитивные желания – голод, похоть, светобоязнь. Звери появлялись, если кто-то из нас пытался обратить человека против его воли или не соблюдал всех установленных правил и ритуалов. В наши годы на подобный шаг может пойти лишь преисполненный гордыни Птенец, который решил, что Мастер слишком уж ограничивает его волю, и попытался испытать собственные силы. Или Птенец, тайно замысливший переворот и остро нуждающийся в помощниках. Уличенному в создании анималистических вампиров полагалось столь суровое наказание, что в последние годы желающие появлялись все реже и реже, но, с другой стороны, поток молодых глупцов не иссякнет никогда. Как правило, звери – злые, упрямые и тупые – вырывались из-под контроля обратившего их и начинали жить своей жизнью, если подобный термин допустим по отношению к ходячим мертвецам. Нападая на людей, они не знали меры. Убивали направо и налево, а случайно выжившая жертва становилась таким же зверем и вливалась в стаю. Как только сведения о них распространялись достаточно широко, чтобы достигнуть слуха князя ближайшего города, объявлялась охота. Я почти всегда вызывался добровольцем, даже если приходилось лететь через полмира. Ну не мог я простить всему их племени той ночи после Грюнвальдской битвы…

– Пан Анджей, – Збышек осторожно коснулся моего рукава. – Пора к трапу.

Я тряхнул головой, вырываясь из власти воспоминаний. Что-то слишком много в последнее время я размышляю, возвращаюсь в прошлое, старюсь делать какие-то выводы из пройденного пути. Неужели старею?

Мы, вампиры, не изменяемся телом. И если меня обратили в возрасте двадцати семи лет, таким я останусь навечно. Никаких морщин, никакой седины, ни малейшего признака болезней, одолевающих людей на подходе к четвертому десятку их недолгого века. Но мы стареем душой. Поначалу, ощутив почти безграничные возможности, каждый из новообращенных стремится к удовлетворению всех желаний, которые не были доступны ему в человеческом теле. Богатство, власть, женщины… Причем в произвольной последовательности и неограниченных количествах. Кто-то отстраивает для себя роскошные замки, кто-то собирает редчайшие картины или предметы старины. Некоторые с головой погружаются в жизнь художников и поэтов – благо у людей она тоже ночная.

А потом наступает пресыщение. У кого раньше, у кого позже, но накатывает такая скука, что впору выбежать под полуденное солнце. И вот тогда и проверяется крепость характера и сила воли.

Многие кровные братья ломаются – либо кончают жизнь самоубийством, либо начинают мстить всему миру. А вот те, кто выдерживает испытание скукой, обретают мудрость высших существ. Не зря высшим вампиром по праву считается тот, кто достиг хладнокровия разума наряду с огромным опытом, а не тот, кто благодаря убийствам получил большую силу. Во всяком случае, князьями и членами советов становятся именно первые. Хотя в старину случалось по-всякому. Тогда грубая сила ценилась выше мудрости и справедливости.

А бывают и такие, кто «зависает» на полпути. Обычно это случается с теми, кому хватает силы и ума, чтобы возвыситься, но недостает амбиций. Честолюбие – такая черта характера, что оно или есть, или его нет. Стать честолюбивым невозможно, если тебе с ранней юности плевать на власть и почести. Наверное, я как раз из таких. Обладая возрастом и жизненным опытом, какому завидуют многие князья, я не стремлюсь к власти. И никогда не хотел обладать слишком уж большой силой. Амвросий как-то заметил, что во мне сохранилось слишком много человеческого. Хорошо это или плохо? Князь матери городов русских считал, что хорошо. Потому и пригласил меня обитать в своем городе, не связывая вассальными клятвами, кроме обещания проявлять почтение, как к старшему и по возрасту, и по положению.

Обо всем этом я думал, поднимаясь по трапу «Боинга-747» и занимая удобное кресло бизнес-класса. За что я люблю киевское направление, так это за спокойных, уравновешенных пассажиров – кто-то просматривает биржевые сводки в газетах, кто-то уткнулся носом в ноутбук. Это вам не рейс Москва – Донецк, которым возвращаются из Тюмени отработавшие положенный срок буровики – пьяные, довольные и до невозможности шумные.

Збышек прекрасно знал, как я стараюсь проводить время в самолете, а потому тут же протянул мне плотную повязку для глаз и беруши. Мгновение – и я погрузился бы во тьму и тишину. Казалось, самое время предаться размышлениям и воспоминаниям, но близость нескольких десятков сытых, ухоженных людей разбудила во мне чувство голода.

Кончиками пальцев я прикоснулся к рукаву слуги. Збышек понял без слов. Ответил коротким пожатием моего запястья. Это означало – он что-нибудь придумает.

Негромко загудели двигатели. Набирая скорость, «Боинг» помчался по взлетной полосе, коротким рывком оторвался от земли. Интересно, нравится ли людям летать? Наверное, нравится, раз они выдумали столько хитрых приспособлений, чтобы подниматься в небо. Воздушные шары и цеппелины, самолеты и вертолеты. Збышек утверждал, что они нашли способ покидать земную твердь и устремляться к иным планетам, о которых учил прусский немчик Никола Коперник. Мне не довелось познакомиться с ученым близко, но Ладвиг фон Раабе давал почитать его «Малый комментарий о гипотезах, относящихся к небесным движениям», который произвел на меня впечатление плода необузданной фантазии. Почему-то ни одному вампиру, обладающему способностью летать по собственной воле, когда ему заблагорассудится, в голову не приходит устремиться к Луне, а люди, по словам Збышека, там уже побывали и даже привезли обратно кусочки камней, из которых она сделана.

– Пан Анджей, идите в конец салона, к уборной, – прошептал мне слуга, наклонившись к самому уху.

Я отстегнул ремень безопасности, которым пользовался лишь для того, чтобы не привлекать излишнее внимание, встал и через несколько шагов по ковровой дорожке скрылся за занавеской – голубой в беленький цветочек. Лениво прислонился плечом к стенке. Минутой позже ко мне заглянула стюардесса. Смазливое кукольное личико, белокурая челка. Где они таких берут? Иногда кажется, что выращивают на особых фермах, как породистых кур или овец. На синем форменном жилете висел бедж с именем.

– Ваш спутник сказал, что вам нехорошо, – девушка взмахнула длинными ресницами, слегка напомнив мою Агнешку, умершую почти четыре века тому назад. – Чем я могу помочь?

– Просто я очень голоден, Жанна, – промурлыкал я, встречаясь взглядом с ее глазами.

Очень немногие люди способны противиться воле вампира. Особенно на таком близком расстоянии. А уж тем более нельзя ожидать твердого характера от хорошенькой блондинки. Не пытаясь оказать сопротивление, она шагнула вперед. Неуверенно пролепетала:

– О чем это вы?

Я оскалился. Верхние клыки уже выдвинулись вперед. Желудок скрутил сильнейший спазм.

Тут самое главное не сорваться. Кровь для вампира, как героин для наркомана. Начав пить, очень трудно остановиться. Но надо. Мы давно пришли к соглашению, что убивать людей следует лишь в крайних случаях. Когда обойтись без этого нельзя. Убийство смертного дает нам силу. Восстанавливаясь после тяжелых ран, кровный брат вынужден убивать людей. Желающий быстро возвыситься тоже будет доводить простую кормежку до смерти. Но если об этом узнает местный Князь – неприятностей не избежать. Правители, что наши, что людские, – народ подозрительный до маниакальности. А ну как заподозрят в попытке узурпировать власть?

Другое дело – сами князья и их верные приближенные. Они получают что-то вроде «лицензии» на охоту с убийством. Само собой, в старину было совсем не так. Убивать часто приходилось в порядке самозащиты. И охотников, и колдунов, и во время клановых междоусобиц, когда одни вампиры привлекали отряды людей-наемников в борьбе с другими кровными братьями. Потому-то старые вампиры сильнее молодежи, а князья из молодых – родившиеся в восемнадцатом веке и позже – не любят нас, стариков. Завидуют и побаиваются.

Стюардесса вздрогнула, ощутив прикосновение моих клыков. В первый миг люди всегда испытывают боль. Зато потом наступает эйфория. Многие, как ни странно это звучит, жаждут повторения. Умершим от укуса везет – смерть наступает от удовольствия.

Преодолев легкое сопротивление девичьей кожи, мои клыки вскрыли артерию. Горячая и сладкая кровь хлынула мне в горло. Жанна обмякла. Пришлось поддержать ее за плечи. Сторонний наблюдатель увидел бы в нас всего-навсего целующуюся парочку.

С огромным трудом я оторвался от нее. Слизнул с губы капельку крови. Достаточно. В самый раз. Мне хватит для поддержания сил на пару недель, если, конечно, такие приключения, как на Ильинке, не будут находить меня каждую ночь. И девушка восстановится достаточно легко. Не слишком прожаренный бифштекс, красное сладкое вино, плитка шоколада. Подумав, что жалованье стюардесс, должно быть, достаточное, но не слишком высокое, я сунул в карман ее жилета стодолларовую бумажку. Прилетев в порт назначения, она, несомненно, почувствует сильный голод. Что ж, поужинает с подругами или с молодым человеком, если таковой имеется. Я тихонько прислонил ее к стенке, поправил воротник блузы, чтобы след от укуса не был заметен, и вышел в салон.

Пассажиры занимались своими делами. Лишь Збышек встретил меня внимательным взглядом. Я молча вернулся на место, слегка кивнув слуге. Мол, спасибо, все удалось. А через двадцать минут объявили посадку.

Аэропорт Борисполь встретил нас легким снегом и едва заметным морозцем.

В разрывах между облаками светила луна.

Я стоял, глядя на снующую толпу, пока Збышек подогнал со стоянки мой «опель». Признаться, я ничего не понимаю в коробках передач, зажиганиях и всяких «наворотах», выдуманных, чтобы привлекать покупателя, но автомобиль со звучной приставкой к имени «Астра-хетчбэк» понравился мне сразу. Было в нем что-то от скакуна благородных кровей, из тех что в старину называли аргамаками. Черный, блестящий, весь состоящий из благородных округлостей и плавно изогнутых линий. Можно сказать, что он стал единственным «железным конем», вызвавшим мою симпатию с первого взгляда. Даже захотелось дать имя. Но автомобиль – не корабль, и, чтобы избежать обвинений в сентиментальности, я попросту продолжал звать его «Хетчбэком». Чем хуже любой другой клички?

Усаживаясь в теплое нутро, пахнущее, к счастью, кожей, а не алхимическими снадобьями, я увидел пробежавших мимо стюардесс – Жанну с двумя подругами. Они стреляли в меня глазами, хихикали и перешептывались. Вот тебе и перекусил в дороге… А потом появляются всякие нездоровые истории о влюбленности человеческих девушек в вампиров. Нельзя сказать, чтобы этого не случалось за многовековую историю нашего сосуществования, но вовсе не так часто, как пытаются описать в книгах для подростков, вступивших в период полового созревания, или в голливудских фильмах, рассчитанных на того же зрителя. Может быть, рассказать о моем маленьком «воздушном» приключении Жозефине? Она, бедняга, наверное, уже измучилась придумывать все новые и новые завязки для сюжетов. Вдруг моя покажется нетривиальной?

– Когда вы… перекусывали, пан Анджей, – неожиданно проговорил Збышек, – один господин в костюме от Пьера Кардена, но с грязными ногтями сказал соседу, что вы просите парашют.

– Парашют? – удивился я. – Зачем?

– Люди не умеют летать, пан Анджей, – пояснил слуга, немедленно включаясь в нашу старинную забаву – беседа невежды и просветителя. – Они придумали такое приспособление – широкое полотнище, действующее как парус. Оно замедляет скорость падения человека, который держится за веревки снизу от полотнища. Военные летчики имеют его при себе всегда.

– А перевозящие пассажиров?

– Экипаж, думаю, имеет. А вот тем, кто купил билет, не положено.

– Странно… Но ведь на судне каждому пассажиру положено место в шлюпке и спасательный жилет.

– Совершенно верно. Собеседник господина с грязными ногтями сказал то же самое. Едва ли не слово в слово, пан Анджей. И добавил, что руководство авиакомпаний, должно быть, считает, что людей, умеющих летать, больше, нежели умеющих плавать.

– А что, кто-то из людей все же умеет летать? – Слова Збышека ужасно меня заинтриговали. Неужели способности, свойственные кровным братьям, становятся доступными и для людей? Есть о чем задуматься.

Слуга выключил зажигание, посмотрел на меня недоуменно, убирая руки с обтянутого кожей руля.

– Это же шутка, пан Анджей.

Несколько мгновений я соображал, хлопая глазами, а потом расхохотался. Подумать только! А я ведь принял его слова за чистую монету! И я никогда не считал себя лишенным чувства юмора. Не так давно иронизировал вместе с Валентином Валентиновичем, припоминая цитаты из классиков, а сейчас оказался в положении рыбы, которой рассказали о пустынных черепахах.

Збышек смотрел на меня, качая головой, а потом махнул рукой и повернул ключ. Фонарные столбы и заснеженные обочины рванулись навстречу. На заднем сиденье «Хетчбэка» я чувствовал себя будто птица в гнезде. Или, правильнее будет сказать, как зверь в укромном логовище.

Лукавая улыбка Жанны и снежинки в ее золотых волосах всколыхнули воспоминания, которые обрушились бурным потоком.