Читать книгу Налог на убийство (сборник) - Владислав Виноградов - Страница 4

Дождь за окном еще моросил, но день становился ощутимо светлее.

Коряпышев подумал, что телевизионщикам из питерской компании НТК – «Независимые телекоммуникации», с которыми он жил в одной гостинице, – повезет. Скорее всего, они таки сумеют подняться на воздушном шаре, арендованном еще вчера. Приглашали и Коряпышева. Но с утра зарядил дождь, старт отложили – и он решил прогуляться по городу.

Вообще же международная фиеста воздушных шаров, на которую был командирован Коряпышев одной солидной газетой как знаток Венгрии и одновременно – всего, что летает, – начнется завтра. Общий старт – с бывшего военного аэродрома под Матиашфельдом.

В этом предместье Будапешта когда-то, – в необозримом далеке, в прошлом веке, тысячелетии, и даже в прошлой исторической эпохе – был штаб Южной группы войск. У контрольно-пропускного пункта яростно кипели страсти по поводу иностранного военного присутствия в независимой и уже не социалистической Венгрии. Именно на митингах Венгерского демократического форума родилась тогда крылатая фраза, адресованная «Ивану-оккупанту»: «Чемодан – вокзал – Россия!». А весь Будапешт был заклеен плакатами с изображением жирного генеральского затылка, проштампованного надписью: «Прощай, товарищ!»

Ведущие газеты каждую неделю публиковали сводки, сколько эшелонов с солдатами и техникой уже выведено, сколько войск осталось и как губительно они влияют на экологию своими тактическими учениями, ночными полетами и даже только одним присутствием на священной мадьярской земле, залитой ими кровью в 1956 году[7].

Венгерский парламент требовал от командующего ЮГВ ускорить вывод войск. Парламент же европейский, у которого всегда свербит в известном месте, прислал на вывод войск своего достойнейшего представителя – порнозвезду Илону Сталкер.

Ну, Илонка, та хоть была своим человеком в Венгрии. И не чужим для российских спецслужб. По слухам, которые ходили по городу шпионов, – Будапешту, ее рабочий псевдоним – Красотка, завербована еще КГБ, передана на связь в разведцентр ГРУ по странам Центральной Европы.

Кстати, она тоже сделала свой оперативный псевдоним еще и сценическим – Чичолина. По-венгерски – Красотка.

На одном из банкетов коллеги познакомили с ней Коряпышева. Выпили на брудершафт, и Чичолина наградила Коряпышева сочным поцелуем и фотографией с автографом.

С женой потом долго пришлось объясняться. Дочка же, напротив, была в восторге, и прикнопила в своей комнате фотографию Чичолины в ее обычном наряде – свадебной фате и длинных белых перчатках. Остальные предметы туалета, по мнению Чичолины, не являлись обязательными для депутата Европарламента.

Но ни жена, ни дочь, и уж тем более Чичолина ничего, естественно, не знали о конфиденциальном источнике подполковника Коряпышева по кличке Пиланго. Кстати, та могла дать венгерской Красотке сто очков вперед по всем параметрам. А главное она, Пиланго, медсестра и одновременно начинающая путанка, любила родину. Настолько, что согласилась работать с военной контррразведкой на патриотической основе. Правда, для начала разговора Коряпышеву пришлось задержать ее с поличным на контрабанде.

После задушевного разговора с контрразведчиком у Светланы, то есть уже «Пиланго», больше не стало проблем как с таможней, так и с родным главврачом военного госпиталя, настойчиво склонявшим подчиненную ему по службе девушку к взаимности. А Коряпышев приобрел источник информации в такой среде, куда простого подполковника и на пушечный выстрел не подпустили бы.

Ночная бабочка Пиланго, расправив свои пестрые крылышки под надежным крылом контрразведки, взлетела высоко. Теперь она встречалась с дипломатами и бизнесменами, ненароком влетела в богемный круг, начала выступать в стриптизе и так вспорхнула еще выше – в фешенебельные номера отелей «Форум» и «Дуна-Интерконтиненталь». А в тех местах уже водились птицы совсем высокого полета – вплоть до нефтяных шейхов.

Впрочем, столь далеко – до аравийских песков – аппетиты контрразведки Южной группы войск не простирались. Зато туда простирались интересы нарождавшегося криминального российского бизнеса, а Южная группа войск оказалась просто на дороге. Просто на пути в те края, где жили шейхи и на пальмах росли доллары.

Первое сообщение принес на своих легких крылышках все тот же ночной мотылек Пиланго.

Начальником Управления военной контрразведки ЮГВ был в то время отчаянный полковник, вернувшийся из Афганистана с двумя «боевиками»[8]. Поэтому он не «спал на должности», как его предшественник, а рыл землю, чтобы успеть получить генерала до вывода войск. Взрослый, казалось бы, человек, он забыл незыблемый принцип спецслужб всех времен и народов: за безделье только пожурят, за излишнюю прыть – снимут голову.

И полковник Калужный дал добро на разработку дела, получившего название «Хомяки».

Кодовое название родилось, когда Коряпышев увидел фотографию мужика, у которого Пиланго выудила первичную информацию: голова тыковкой, щеки шире ушей и даже плеч, между прочим, с трудом проходивших в дверь. Его звали Карел. Здоровенный такой бугай с застывшим на лице умильным выражением, появлявшимся у всякого, кого Пиланго удостаивала своего внимания.

Карел и стоявшие за ним и над ним люди такого внимания, безусловно, заслуживали. За жаркие ночи на смятых простынях Карел платил информацией, а не только долларами и форинтами. Так Коряпышев узнал об «Антее».

Это было достойное дитя перестройки. Ублюдок горбачевской эпохи. Первенец капитализма в России, с самого верха получивший право внешнеэкономической деятельности и вдруг высунувший хищную мордочку в Будапеште.

Поэтому его учредителями могли быть только люди из высшей партийной и военной иерархии. Причем такого ранга, что запросто сумели бы организовать экспорт не только турбореактивных авиационных двигателей, о чем проболтался Карел, но даже самой Царь-пушки. Пока же ограничивались простейшей воровской комбинацией: отправляя за рубеж десять двигателей (военно-промышленный комплекс еще работал в полную силу), в документах указывали всего один. Девять шли налево по бросовой для Запада, но лакомой для кооператоров цене.

На аэродроме Южной группы войск груз, доставляемый самолетами ВТА[9], встречал Карел. Пока до стоянки добирались венгерские таможенники, девять двигателей – по пятьсот тысяч долларов каждый – таинственным образом исчезали с борта и из поля зрения контролирующих органов.

Очередной самолет с контрабандой прилетал в субботу. Причем ожидалась рекордная партия. Для ее доставки теневые боссы «Антея» задействовали даже «Мрию» – самый большой самолет в мире, построенный в единственном экземпляре для военно-космических нужд.

Коряпышев доложил полковнику Калужному свой план торжественной встречи груза. План был прост как гвоздь. Коряпышев первым поднимается на борт самолета и остается там до прибытия венгерской таможни. Контрабанда документируется. Застигнутый врасплох Карел прижат в угол и дает показания на своих партнеров из «Антея». То-то будет приятно узнать их имена. Ведь не студентка же Реймерс и доцент Елизбарашвили, числившиеся владельцами кооператива с валютным счетом, проворачивали такие операции!

Ну а дальше…

– Дальше я получаю лампасы, а тебе посылаю досрочно на полковника, – предвкушал начальник Управления военной контрразведки. – А еще мы уроем этих педрил из ка-пэ-эс-эс! Блин, сколько я часов отпотел на партсобраниях!

Коряпышев на партсобраниях, – если только не его очередь была каяться в грехах, обещая к следующему собранию устранить все недостатки до единого, – преимущественно спал, как и все нормальные члены КПСС. А вот накануне встречи самолета не мог сомкнуть глаз. Лишь под утро забылся тревожным сном. И виделось ему чудище – «обло, огромно, стозевно и лаяй».

Циклопических размеров Ан-225 «Мрия», оглушая пригород Будапешта ревом шести движков, приземлился на аэродроме Южной группы войск под Матиашфельдом ровно в десять тридцать. И это было единственное, что свершилось в тот день по плану. Дальше планы всех участников событий затрещали по швам, и, перетасовавшись в неслыханную мозаику, привели к громкому международному скандалу.

Началось с того, что экипаж «Мрии» всячески препятствовал законному стремлению Коряпышева подняться на борт. А это шесть человек! И в дополнение к своему служебному удостоверению подполковнику пришлось достать пистолет.

Потом машина с венгерскими таможенниками, направляемая доблестным прапорщиком из военной автоинспекции, почему-то добрых полчаса кружила вокруг стоянки и все никак не могла ее найти. В результате первыми к финишу прибыли два военных грузовика с забрызганными грязью номерами, и на борт по трапу бодро поднялся Карел с улыбкой до ушей.

Но не один, а с генералом, у которого на вышитых погонах звезд было в два раза больше, чем на скромных погонах контрразведчика.

Коряпышеву пришлось мгновенно спрятать пистолет. Отойти от огромных ящиков, занимавших две трети грузового отсека. И пятиться дальше от разъяренного звездоносца, пока в спину не уперся ствол.

Ствол 100-миллиметровой противотанковой пушки МТ-12. Она же – «Рапира», в то время еще засекреченная.

Да, «Антей» втихомолку приторговывал еще и оружием из необъятных арсеналов Российской армии! На борту оказались не только артиллерийские системы, но и ящики с «калашами» в заводской смазке.

Кажется, для генерала это было таким же сюрпризом, как и для венгерских таможенников, наконец-то появившихся на борту в сопровождении полковника Калужного. Тогда как единственный, кто не испытал удивления при виде этого арсенала, а именно любвеобильный Карел, в поднявшейся суматохе без проблем слинял. С аэродрома, из Будапешта и Венгрии.

Когда бы не венгерские таможенники, все, разумеется, обошлось бы. Мало ли было украдено, продано, списано военного имущества во время бегства – простите – вывода российских войск из Европы. А тут всего пара-тройка пушек. Автоматы вообще не считаем. Мелочи…

Но чертовы венгры! Они все слили прессе. Тем более, пролет огромного транспортного самолета над Будапештом засняли несколько телекомпаний.

По городу – а Будапешт город не только шпионов, но и слухов – моментально пролетело известие, что в Москве – военный переворот. Президент Ельцин повешен на зубцах Кремлевской стены. А большой самолет русские прислали за венгерским правительством. Которое решили арестовать и в лучших традициях жанра вывезти в Румынию, что уже было успешно проделано ими в 1956 году.

Чтобы успокоить общественное мнение, потребовалось специальное заявление российского правительства. В нем сообщалось об ускоренном выводе из Европы войск Южной и других групп войск и одобрялось объединение Германии. Баланс сил был нарушен. Третья мировая война проиграна, так и не начавшись.

Коряпышев до сих пор ощущал свою вину перед солдатами и офицерами, которые выходили по ускоренному графику, выгружаясь из эшелонов прямо в чистое поле – на неподготовленные площадки. Неважно, что он сам тогда возглавил список.

После дипломатических нот последовал «разбор полетов» на местном уровне. Начальник Управления военной контрразведки ЮГВ полковник Калужный предстал перед Чрезвычайным и Полномочным послом России в Венгерской республике. Впоследствии он считал удачей, что из здания посольства на улице Байза он не вышел подполковником.

Генералом он так тогда и не стал. Жаловаться не мог – дело тонкое, начальству виднее, кто достоин, а кто рылом не вышел. Или, в данном случае, кто совал свое рыло куда не следовало.

С Коряпышевым так поступить не могли. Напротив, за успешную реализацию оперативного дела «Хомяки» он был поощрен именными часами «Командирские» – жутким дефицитом в то лихое время. Причем ему достался редкостный экземпляр, – с пальмами, скрещенными мачете и американским флагом на циферблате. В Штатах такие часы тоже разбирали как горячие гамбургеры, по двадцать долларов за штуку, ведь они были выпущены в честь операции «Буря в пустыне», проведенной американскими войсками в том же 1991 году против Ирака.

Шагая вечером домой по военному городку в легком подпитии, он размышлял над странным парадоксом: почему российского офицера награждают часами, посвященными успешной операции вооруженных сил извечного потенциального противника?

А было уже тепло, весна набирала силу, последняя весна Южной группы войск. Навстречу попадались легкомысленные парочки. Причем женщины явно забыли приказ, под страхом досрочного откомандирования запрещавший членам семей военнослужащих появляться в местах дислокации войск без бюстгальтеров.

Приказ был отдан пару лет назад новым командующим Южной группы войск, прибывшим из Забайкалья и пораженным открывшейся ему картиной проникновения западного образа жизни в быт отдельных семей офицеров, прапорщиков и служащих Советской армии, щеголявших в футболках на голое тело.

– Я их научу, как размахивать сиськами перед личным составом! – горячился командующий, не подумав, что те, кому адресовался строгий документ, и сами уже прекрасно освоили это искусство, не нуждаясь в генеральских подсказках.

Приказ был отдан сгоряча и без учета климатических особенностей, – впоследствии командующий посмеивался над ним. Но не отменил, поскольку отмена отданных приказов и распоряжений негативно влияет на состояние воинской дисциплины.

Дома Коряпышев встретила подозрительная тишина. Тишина, нарушаемая всхлипываниями дочери, которые доносились из-за закрытой двери ее комнаты, и звуками раздираемой в клочья бумаги, летевшими с кухни. Там боевая подруга контрразведчика с холодной яростью драла глянцевый плакат с голой Чичолиной. Из ее монолога (жены, а не Чичолины, уже практически расчлененной) Коряпышев узнал, что его дочь, воспитанная на дурном примере отца – бабника и алкоголика, – была задержана военным патрулем, когда возвращалась с волейбольной площадки в футболке, под которой не просматривался бюстгальтер. А в благодатном южном климате девочки расцветали рано…

За нарушение дочерью приказа командующего подполковник Коряпышев был досрочно откомандирован из Южной группы войск. На сборы в таких случаях отводится 24 часа. Этого времени едва хватило, чтобы собраться и заказать контейнер.

Но первым делом он уничтожил рабочее дело конфиденциального источника – Пиланго.