Читать книгу Каторга. Преступники - Влас Дорошевич - Страница 34

Часть первая
Каторга
Отъезд

Оглавление

Пароход готов к отплытию.

По Корсаковской пристани, заваленной мешками с мукой, движется печальная процессия.

На носилках, в самодельных неуклюжих креслах, несут тяжких хирургических больных, отправляемых для операции в Александровск.

Страдальческие лица… А впереди еще путешествие по бурному Татарскому проливу…

Тут же, на пристани, разыгрывается трагедия-комедия… трагикомедия…

Агафья Золотых уезжает с Сахалина на родину и прощается со своим сожителем, ссыльнопоселенцем из немцев.

Агафья Золотых – это ее бродяжеское, не настоящее имя – попала на Сахалин добровольно.

Ее друг сердца был сослан в каторгу за подделку монеты.

Чтобы последовать за ним на каторгу, она назвалась бродягой.

Ее судили как не помнящую родства, сослали на Сахалин, – здесь ее ждало новое горе.

Тот, ради кого она пошла на каторгу, умер.

Агафья Золотых открыла свое «родословие» и просила возвратить ее на родину.

А пока «ходили бумаги» – ведь есть-то что-нибудь надо!

Агафье пришлось сойтись с поселенцем, пойти в сожительницы.

Понемногу она привыкла к сожителю, полюбила его, как вдруг приходит решение возвратить Агафью Золотых на родину, в Россию.

– Прощай, Карлушка! – говорит, глотая слезы, Агафья. – Не поминай лихом. Добром, может, не за что!

– Прощайте, Агашка! – отвечает немец, молодой парень.

Катер отчаливает, через полчаса приходит обратно, и на пристань выходит… Агафья Золотых.

На пароходе появление Агафьи Золотых произвело целую сенсацию.

– Как, Агафья Золотых? Какая Агафья Золотых? Да ведь мы в прошлом году еще увезли Агафью Золотых? Отлично помним! Из-за нее даже переписка была. Как только пришли в Одессу, Агафья Золотых, не ожидая, пока за ней явится полиция, сбежала с парохода!

Оказывается, что Агафья Золотых, не желая уезжать от человека, которого она успела полюбить, «сменялась именами» – и под ее именем уехала и гуляет себе по Руси какая-то ссыльнокаторжная.[19]

Теперь Агафью Золотых решительно отказываются принять на пароход.

– Да ведь это настоящая Агафья Золотых! Ее все здесь знают! То была какая-то ошибка! – говорит тюремная администрация.

– А нам какое дело! Станем мы по два раза одну и ту же Агафью Золотых возить!

Агафью возвращают на берег.

– Ну, Карлушка, видно, судьба уж нам вместе жить, – говорит Агафья. – Идем домой!

– Зачем же я с вами пойду, Агашка? – рассудительно отвечает немец. – Я буду брать себе другую бабу, Агашка!

В ожидании отъезда сожительницы немец успел присмотреть себе другую, условился, договорился. Агафья качает головой.

– Был ты, Карлушка, подлец, – подлецом и остался. Тьфу!

– Агафья! Агафья! Куда ты? Стой! – кричит ей кто-то из «интеллигенции». – Садись в катер! Я попрошу капитана, может, и возьмет!

Агафья поворачивается на минутку.

– А идите вы все к черту, к дьяволу, к лешему! – со злобой, с остервенением говорит она и идет.

Куда?

– А черт ее знает, куда! – как говорят в таких случаях на Сахалине.

Еще раз – в третий раз уже жизнь разбита… Пора, однако, на пароход.

– Все готово! – говорит… персидский принц.

Настоящий принц, которому письма с родины адресуются не иначе, как «его светлости».

Он осужден вместе с братом за убийство третьего брата.

Отбыл каторгу и теперь что-то вроде надзирателя над ссыльными.

Он распоряжается на пристани, очень строг и говорит с каторжными тоном человека, который привык приказывать.

– Алексеев, подавай катер! Пожалуйте, барин! – помогает бывший принц сойти с пристани.

Последняя баржа, принимающая остатки груза, готова отойти от парохода.

– Так, не забижают, говорили, надзиратели-то? – кричит с борта один из наших арестантов – из тех, которых мы везем.

– Куды им! – хвастливо отвечает с баржи старый, «здешний» каторжанин.

Баржа отплывает.

Гремят якорные цепи. С мостика слышны звонки телеграфа. Раздается команда.

– Право руля!

– Право руля! – как эхо, вторит рулевой.

– Так держать!

– Так держать!

«Ярославль» дает три прощальных свистка и медленно отплывает от берегов.

Прощай, Корсаковск, такой чистенький, веселый, «не похожий на каторгу» с первого взгляда, так много горя, страданий и грязи таящий внутри.

«Ярославль» прибавляет ходу.

Берега тонут в туманной дали.

А впереди «настоящая каторга», Александровск, где содержатся все наиболее тяжкие, долгосрочные преступники, Рыковск, Онор, тайга, тундра, рудники…

– Корсаковск – это еще что! Рай! – говорит один из едущих с нами сахалинских служащих. – Разве Корсаковск каторга? Это ли Сахалин?

Все, что я вам рассказал, это только прелюдия к «настоящей» каторге.

19

Вот вам доказательство, что, несмотря на фотографические карточки, «смены» бывают и до сих пор.

Каторга. Преступники

Подняться наверх