Читать книгу Северный Колосс. Предвестие Бури - Власов Алексей - Страница 3

Бледное лицо властителя обрамляли седые волосы, в беспорядке выбивавшиеся из-под короны. Он сидел на троне, кутаясь в меха и дрожа от холода, пронизывающего до костей – осень выдалась слишком морозной, он чувствовал это и уже не удивлялся, когда приходили вести о гибели урожая и плохом улове. А ведь впереди была зима, и мрачный призрак голода встал перед народом Альвига во весь рост, скаля острые зубы. Островитяне не могли прокормить себя в такие годы – новорожденных оставляли в лесах, обрекая на быструю смерть, забивали скотину, жили впроголодь, и все равно по весне не досчитывались каждого десятого.

В былые времена, когда возникала угроза голода, воины снаряжали корабли и отправлялись добывать себе пропитание на юге, где земли плодородней, а люди – слабее. Где правители готовы платить откуп золотом, вместо того, чтобы защищать свои владения, а мужчины бегут прочь, боясь обнажить оружие. Туда, где одна только весть о приближении хартвигов повергает в ужас целые селения, и жители готовы на что угодно, лишь бы их не тронули.

Вот и сейчас, Альвиг чувствовал, что приближается то время, когда его воины поведут суда не за богатством, а за едой для своих семей, когда вернутся с трюмами гружеными не золотом, а мешками зерна и овощей. Только не он поведет их, ведь раны, полученные в битве с предателем, еще напоминали о себе. Король едва не лишился руки в том бою, и пальцы до сих пор плохо двигались, так что Альвиг едва мог сжать рукоять меча, а быть обузой в походе он не хотел. Вспоминая сражение, король порой хотел бы погибнуть там, а не быть обязанным жизнью сыну, отведшему роковой удар.

– Труби! – Бросил он воину, стоявшему у подножия трона. – Зови моих сыновей!

Тот поднес рог к губам, выдувая тяжелые оглушающие звуки, рухнувшие на устланный соломой пол, вместо того, чтобы взвиться к закопченной крыше большого зала. Королевские сыновья были в доме, и позвать их можно было без рога, но Альвиг хотел, чтобы они почувствовали торжественность момента и явились как можно скорее.

Опершись здоровой рукой о подлокотник трона, он медленно поднялся во весь рост, оправляя мантию – высокий, широкоплечий, хоть и немного исхудавший за последний год. Король был еще не стар, но уже не молод, и чувствовал, что конец его правления близок. Предки правителя чаще гибли в бою в расцвете сил, нежели переживали зрелость, цепляясь за власть дряхлеющими пальцами. И только один король прожил дольше Альвига – Кальдр Пышноусый, объединитель Морозных Островов, однако и он на склоне лет передал власть сыну, лишь помогая советом в тяжелое время. Альвиг и сам собирался поступить так же: объявить Ормвальда новым королем, но боялся, как бы подданные не подумали, что он сделал это в благодарность за спасение жизни, а не потому, что принц достоин занять трон. Потому, король решил отложить это важное решение до весны, постепенно подготовив свободолюбивых островитян к тому, что скоро ими будет править Ормвальд, и назначил сына ландгером Грендерна, чтобы тот тоже привыкал к власти.

– Ты звал, отец?

Могучему Ульвгриму пришлось нагнуться на входе – чтобы сберечь тепло, даже в большой зал вели низкие двери. Второй по старшинству и самый храбрый из сыновей короля, обогнул пустые столы, подходя к трону, и опустил голову. Он более других был похож на отца – и внешностью, и свирепым нравом, и более других был любим королем. Следом за ним появился и Сэмонд, не такой крупный, как брат, но гибкий и ловкий, с неизменной глуповатой улыбкой на лице.

– Соскучились по нам, Ваше Величество, – принц шутливо поклонился, тряхнув соломенными волосами.

– Век бы тебя не видеть, – усмехнулся в ответ король, но тут же его взгляд вновь стал серьезен. – Почему другие ваши братья не пришли?

– Арн на корабле спит, – ответил старший с гордостью. – Настоящий воин вырос. А ублюдок на Хасинге ищет мятежников…

– Называй его по имени! – Раздраженно прервал сына король. – Он твой брат.

– Он Ульвнару брат, не мне, – принц с вызовом посмотрел на отца, однако не выдержал его взгляда и вновь опустил голову, немного пристыженный: – Ты прав, он нашего рода, хоть то мне и не по нраву.

– Сейчас не время для раздора, особенно меж братьями, – немного пожурил его Альвиг, однако гнев его уже прошел. – Настает лютая зима, а с ней голод. Вы и раньше водили рати, теперь же я посылаю вас за пищей для наших людей.

– Найти что-нибудь пожевать голодающим? – Сэмонд похрустел костяшками пальцев. – И это деяние, достойное сынов великого короля?!

Он громко рассмеялся, запрокинув голову.

– Хорошие же песни о нас сложат!

– Если не сделаете этого – то и песни складывать станет некому, – отрезал Альвиг, зло сверкнув глазами – смех принца тут же оборвался. – Вам править этой землей. Идите, у торгашей Келии и Деуса есть, чем поживиться! Они утопают в роскоши, когда мы умираем с голода. Так пусть вспомнят о хартвигах!

– И еще сто лет не забудут! – С жаром прорычал Ульвгрим. – Я вернусь с трюмами, полными еды, а за собой оставлю выжженную землю, волчью сыть и женский плач!

– А я, пожалуй, еще и обрюхачу этих стенающих баб, – на губах Сэмонда вновь появилась кривая усмешка.

– Все бы тебе ублюдков плодить, – старший брат поморщился, однако младшего это нисколько не задело:

– Кому-то ведь надо этим заняться, когда мы всех мужиков их порежем.

Король и Ульвгрим в такт осуждающе покачали головами:

– Пойду, соберу хорниров, – произнес принц и, хлопнув брата по спине, добавил: – Когда кончишь гоготать, догоняй – с рассветом выходим.

Сыновья ушли, и король медленно опустился на трон, чувствуя подступающую усталость – разговор вымотал его сильнее, чем в былые годы битва. К тому же, на сердце осталась горечь: Сэмонд вел себя, точно шут, а Ульвгрим не желал признавать кровных братьев. Альвиг боялся умирать, пока не увидит, что Ормвальд крепко взял в руки власть, потому как иначе на островах могла разразиться новая усобица, еще более кровавая, нежели мятеж Огнебородого, ведь нет войны страшнее, чем та, где брат идет на брата.

С возвышения, на котором стоял трон, король пнул, заснувшего было стража:

– Подставь плечо, – из-за слабости, порой сковывающей его тело, Альвиг стал сварливым и не сдержанным. Ему хотелось выплеснуть накопившуюся злость, но рядом были только друзья и слуги. Он спустился с трона, опершись на юношу, и тут же оттолкнул его: – Пошел вон, сам управлюсь!

Пальцами здоровой руки Альвиг сжал посох, с гулким стуком направившись вглубь большого дома. Челядь, слышавшая приближение короля, старалась не показываться ему на глаза без нужды, а старику сейчас не было необходимости их звать. Миновав узкий коридор, правитель вышел к запертой комнате, возле которой стоял, опираясь на копье, стражник.

– Государь! – Выпрямился юноша, как только увидел Альвига.

«Молодой, еще и бороды нет, а я приказывал опытного ставить».

– Она жива еще? – Раздраженно бросил король, недовольный, что командир стражи посмел нарушить его приказ.

– Да, мой король, – с готовностью выпалил воин. – Сегодня еду ей приносили, так взяла и все съела. А, правда, что она ведьма?

– Она – ваша королева, – холодный взгляд Альвига заставил наглого юнца прикусить язык. – Пока еще. Открывай.

Страж поспешил исполнить приказ, боясь, как бы правитель не наказал его, и торопливо отодвинул засов, а затем с явным усилием навалился на дверь, едва сумев ее открыть. Альвиг невольно усмехнулся в бороду – крепкий мужчина с трудом вошел внутрь, а он все боится, что из этого заключения сможет сбежать хрупкая женщина.

Выгнав стража, король сам поместил факел в кольцо на стене, освещая тесное помещение. Вигдис, увидев его, вжалась в угол, прикрывая глаза от огня обрывками того жалкого рубища, что было на ней надето. Альвиг с отвращением отвел взгляд – в грязном существе, что сидело на подстилке у стены, не было ничего, даже отдаленно напоминающего женщину, которую он взял в жены двадцать лет назад. Взял с годовалым ребенком, признав его своим сыном, столь велика была сила его любви тогда, и столь же велики были горечь и презрение короля сейчас. Для всех, кроме него, королева была мертва вот уже несколько лет, с того дня, как помутилась рассудком, из любящей жены и хозяйки обратившись в безумную ведьму, покровительницу мерзких колдунов, стекавшихся ко двору Альвига со всех концов страны.

Отчасти, король все еще винил себя за ее недуг, ведь это он так хотел детей, а жена, подарив ему троих здоровых ребятишек, еще трижды разрешилась от бремени мертвыми младенцами. В первый раз она была безутешна и рыдала ночи напролет, умоляя Создателя сказать, за что он так жестоко ее наказал – но не получила ответа. Когда же это случилось во второй раз, Вигдис хотела броситься со скалы, однако служанки не пустили ее, и тогда королева несколько дней ничего не ела, пока Альвиг не отдал приказ кормить ее насильно. В третий же раз, почувствовав, что скоро придет ее время рожать, женщина стала искать любой способ спасти свое дитя, каким бы ужасным он не был. Двор правителя наводнили колдуны и целители, обещавшие Вигдис благополучное разрешение от бремени, кормившиеся у королевского стола и получавшие дорогие подарки. Все эти люди были настолько омерзительны Альвигу, что он покинул собственный дом, путешествуя со свитой по островам и останавливаясь у приближенных, пока в самом сердце его страны набухал клубок ядовитых змей, пригревшихся на груди у королевы. Когда же Ормвальд избил и выбросил нескольких чародеев за ворота, мачеха расцарапала ему лицо и едва не вырвала глаза, крича при этом, что он хочет убить ее нерожденного сына.

Их заклинания и обряды не помогли, младенец все равно родился мертвым, но колдуны, чувствуя, что их власти пришел конец, внушили Вигдис мысль, что ребенка еще можно вернуть к жизни. Король прибыл как раз вовремя, чтобы застать проведение мерзкого ритуала, и пришел в ярость, увидев, задуманное супругой: во дворе дома кровью были начертаны колдовские символы, какой-то карлик в звериной шкуре потрошил у забора корову, бормоча непонятные слова, еще двое колдунов, измазав лица кровью, вопили заклинания, точно стараясь переорать друг друга. Поначалу Альвиг даже не поверил глазам, отказываясь признавать, что такое возможно в его доме, но мороки не исчезали, и хуже того – готовились принести в жертву нескольких слуг, а каменный нож держал в руке его пасынок Зигстейн.

«Не хочу, чтобы они жили», – прошептал король в тот миг.

И воины, и слуги, казалось, ждали только этого приказа. Прикормившихся на беде Вигдис мерзавцев растерзали прямо во дворе, а останки бросили свиньям. Тогда же Альвиг объявил, что у него нет более жены, и заточил ее подальше от людских глаз, туда, где она должна была доживать свой век в темноте и одиночестве. Зигстейна, жаждавшего приобщиться к колдовским таинствам, король изгнал с островов на три года, и тот промышлял набегами, заслужив славу отважного и удачливого воина.

– Пришел… – прошипела Вигдис. – Убийца!

– Молчи, – Альвиг оборвал поток брани, уже готовый сорваться с уст безумной.

Король уже привык, что жена встречает его оскорблениями и проклятиями, да к тому же обвиняет в смерти их последнего ребенка. А ведь, если бы действительно был способ оживить его, правитель не колеблясь пожертвовал бы многими жизнями, но то, что предлагали Вигдис колдуны, было обманом, и он видел это, а потерявшая разум женщина – нет!

– Брось кости, – велел он. – Хочу знать, что будет.

Была Вигдис ведьмой или нет, но порой она действительно могла увидеть грядущее, и, идя к ней, Альвиг надеялся на доброе предсказание, хотел, чтобы она развеяла его предчувствие надвигающейся беды, куда более опасной, нежели лютые холода и голод.

Повинуясь его приказу, узница раскинула на холодном полу кости, поочередно дотронувшись до каждой, и пронзительно рассмеялась:

– Вижу! – Возвестила она. – Скоро сыновей лишишься, король! И то будут не мои сыновья! Нет, не мои!

– Замолчи! Закрой грязный рот! – В сердце Альвига словно кинжалы вонзились. Пошатнувшись, он схватился за дверь, едва не упав, и стал стучать, чтобы страж выпустил его, а в ушах все еще звенел злорадный смех Вигдис, и глаза затянула непроглядная мгла.

Король очнулся в своей постели, укрытый несколькими шкурами, а в окно ярко светило солнце.

– Люди! Люди, сюда! – Закричал он слабым голосом. – Позовите моих сыновей!

– Государь, – прибежавший слуга виновато опустил голову: – Вы были в забытьи. Принцы уже два дня, как отплыли.