Читать книгу Шикотан – последний форпост государства - Володимир Шарапов - Страница 3

Это произошло прошлым летом. В июне к моей хорошей приятельнице Аленке Водопьяновой приехал из Магадана ее отец, Владимир Игоревич. Она загорелась сходить вместе с ним на пару недель в какой-нибудь не слишком утомительный горный поход. Я согласилась составить им компанию. После долгих поисков подходящего маршрута наш выбор пал на Арадан. Араданский хребет расположен всего в 50 километрах от кишащих туристами Ергаков. Благодаря внешне менее эффектному рельефу гор и большей труднодоступности, людей в этих местах практически не бывает, что явилось определяющим фактором в нашем выборе. Кроме того, мы там ни разу еще не были и захотелось не упустить возможность еще раз окунуться в атмосферу настоящей весны. В силу климатический условий зима здесь морозная и долгая. Снега по-настоящему начинают таять только в самом конце мая, поэтому лишь ближе к концу июня склоны гор, берега ручьев и хрустально чистых озер покрываются сочной зеленью и бесчисленными цветами.

Поход этот едва не стал для меня последним и полностью изменил всю мою дальнейшую жизнь. Дело было так. В один из дней мы налегке поднялись из нашего лагеря на самую высокую вершину хребта – пик Араданский. Целую неделю до этого без единого перерыва моросил дождь, который вымотал из нас всю душу. А тут в кои-то веки небо было абсолютно чистым. С вершины пика перед нами открылся вид на Ергаки такой грозной красоты, что захватывало дух. Гигантские, черные, как ужас ночи, тучи повисли над цепью величественных гор, расположенных напротив нас. Там, вдалеке над ними, шла мощная гроза. Это было хорошо видно по бешено проносящимся разрядам молний, которые то и дело озаряли клубящиеся тучи своими ослепительно-яростными вспышками. Апофеозом всего стала двойная радуга. Мы бросились фотографировать происходящую перед нами завораживающую мистерию. А между тем гроза неумолимо приближалась, что чувствовалось по усилившемуся ветру и насыщенному озоном воздуху. Атмосфера наполнилась статическим электричеством. Я посмотрела на приникшую к видоискателю своего фотоаппарата Аленку и обомлела: ее длинные темные волосы стояли столбом. Это было настолько противоестественно, что у меня началась истерика. Аленка обернулась на звук моего гомерического хохота и сразу поняла его причину: мои волосы торчали точно таким же образом. Видимо, от переизбытка кислорода нас обеих охватила дикая эйфория, мы смеялись как сумасшедшие, фотографировали друг друга и веселились точно малые дети. Позади меня находился геодезический триангуляр. В какой-то момент я, потеряв всякую бдительность, прислонилась спиной к его металлическим конструкциям. Делать такое на самой высокой вершине горного хребта во время налетающей сильной грозы – это чистое безумие. Мне до сих пор делается стыдно, когда вспоминаю, как я тогда глупо вляпалась.

Расплата за мое легкомыслие произошла мгновенно: в триангуляр ударила молния. Меня отбросило на крутой склон, и я кубарем покатилась вниз. Мне хорошо запомнился этот момент, потому что примерно один такт, состоящий из трех ударов сердца, я еще осознавала, что со мной происходит. ОДИН-ДВА-ТРИ – и мое сердце остановилось. Я решила, что уже навсегда. Не нахожу никаких слов, чтобы передать ощущение безысходной мировой тоски, которая меня в тот момент охватила. Точнее, меня как таковой больше не существовало вовсе – я и была всецело этой мировой скорбью, заполнившей своей глухой массой всю Вселенную. Наверное, мои слова выглядят как полный бред, но выразить по-другому тогдашние ощущения я не в силах.

Потом наступило освобождение. Я увидела свое тело с высоты. Под плотной стеной ливня оно лежало в неестественной позе, остановленное в своем падении куском скалы, выходящим из склона. С вершины, осторожно передвигаясь по скользким камням и мокрой траве, к нему спускались два человека. В девушке с распущенными, мокрыми от дождя волосами я узнала Аленку. Волосы все время падали прямо на ее покрытое смертельной бледностью лицо, закрывая обзор, и она отводила их руками. В пожилом мужчине я узнала ее отца, Владимира Игоревича.

Добравшись наконец до меня, они стали тормошить мое бездыханное тело. Убедившись, что я не подаю никаких признаков жизни, перевернули на спину, а затем начали делать прямой массаж сердца и искусственное дыхание. Я взирала на их тщетные попытки совершенно равнодушно. Зачем все это? Ведь я не собираюсь возвращаться. Подобно сжатой спирали, которая вдруг неожиданно полностью распрямилась, вся моя жизнь развернулась передо мной, и я не увидела в ней ничего, за что бы хотелось зацепиться. В конце концов мне смертельно надоело смотреть на землю и меня понесло куда-то вверх.

Не знаю, сколько это длилось. Я совершенно перестала ощущать время так, как ощущала на земле. Пожалуй, библейское «все ныне и здесь» правильно передает мое тогдашнее восприятие окружающего мироздания. Не было уже ни прошлого, ни будущего. Вокруг был только Свет, и впереди ждала бесконечная свобода, к которой я безудержно мчалась на всех своих парах. Но меня остановили…

Если бы я могла тогда кричать и чувствовать боль, то от моего негодующего крика содрогнулись, разлетелись бы вдребезги все галактики, а боль от того, что я остановлена на пути к моей единственной Цели, добила бы меня уже окончательно. Но я не могла ни кричать, ни тем более испытывать хоть что-то, отдаленно напоминающее человеческие ощущения. Я просто замерла и увидела перед собой то, что про себя назвала своей смертью.