Читать книгу На бумажных стропилах - von Seven - Страница 2

***

Этой ночью священник, как камень был душами выжат,

Их в печальный тираж воскресенья, как радость земную включил,

Время в чаще событий находит от нужного места ключи,

Только ты из неё уже вышел.

Ты меня отмоли на наречии быстром и звучном,

Верни на место силы отданный в залог стигмат,

Твой профиль победителя, как револьвер горбат,

Всё остальное, Господи Всесильный, скучно.

***

Пиши себе сценарий, как повинную,

В безумии белом, чёрный застревает далеко,

Мой Бог спасает души целиком,

Не чёрной или белой половиной.

Вези в кармане землю, это вас сроднит,

Кладёшь зерно под почву, – достаёшь мешок,

Оно согреет темень пустоты кишок,

Ведь эти кишки ненадёжный проводник.

***

Весь этот рай висел на краешке дамасского ножа,

Что положил в забвение помилованных срезанные стебли,

Осколок времени на битый юм не ты возводишь в степень,

А он тебя на крайность отслужившей плоти умножает.

Кресты нас по поверхности земли молчать расставят,

Нам в звездных россыпях одним лесным пятном лежать,

Нам слишком многое за так принадлежало,

Мы это здесь же даром и оставим.

***

Кровоточат рябины, заблудших уложат под саржею,

Август в крышах с утра голограмму Христа распростёр,

Кто- то должен всё время гореть, чтобы кормить костер,

Заживо.

Я в такие поля побегу, чтоб упасть и разбиться,

Дети льна всех оплачут, осыплют стеклярусом ржи,

Ты мне, Господи, лето без дна и без края открытым держи,

Чтобы выбежать в вечную стужу туда помолиться.

***

Кремируй нас, апрель, чтоб пеплом нашим неустанно греться,

Не вознеси нам двойников на щит путями торными,

Скури альбомы светлых лиц, но пепел перетри  в снотворное,

И вечному донору вырежь уже это сердце.

Вселенский стебель держит души слабых на весу,

Заложника мечты апрель выводит к свету за калитку,

Ему ночная птица окунает ветвь оливковую,

Сначала в кровь Христа, потом в росу.

***

И мы вскрываем в страхе города,

Как найденную карту предсказаний,

Мы не себя в себе уже терзаем,

Распутывая нервы проводам.

Вселенная подавится ударом,

Открытой двери в мокрую весну,

Мне вырежут застрявшую блесну,

И усыпят еловым паром.

И космос мне высокий и горячий,

Провалится в дрожащие зрачки,

Где с истин оборвут погоны и значки,

И в дереве Христовом перепрячут.

***

Там старый полароид живьём проглатывает свет,

И астероидная ночь рвет пузо о шипы тернового венца,

Аркадам храма Прошлому не предусмотрено в тебе конца,

Но и начала нет.

И с древа Жизни волос твой сияющий слетел,

Ученики бросают лишнего из лодки,

И Суламифь выплёвывает сон из звёздной глотки,

И крылья Кассиэля остановятся Нигде.

***

Здесь всё автономно, прорехи в печали наладив,

Слетевшее солнце с прогнивших орбит осмотреть.

Болящее горло на плеть волшебства не надеть,

Но можно посмертно погладить.

Там каждый пророк обучен конвульсиям жиги,

Предатель в отряде солдат с изменённым сознанием,

И первыми искренне умерли те, кто не знали,

Механики

Просранной

Жизни.

***

Поезда, самолеты безбожно мнут клетчатый драп,

Мнут людей, их истории, сны, обстоятельства,

Уезжать – всегда маленькое, но предательство,

Эти двери прощают тебя за твой пиковый крап.

Что бы ты в оправдание своё в телеграф не сказал

Провода зажуют, умолчат, исказят половину,

Это кто-то печальное небо Бастилии пальцами сдвинул,

И бинты на каштаны Парижа, как флаг повязал.

***

Атлант июля успевает разменять,

На вечную любовь последнюю свою победу,

Так делай сам, что голым, летним детям проповедовал,

Им будет повод, чтоб в снегах тебя распять.

Мне вечная тоска в пароле – светлое признание,

Я, вырвавшись из теплых шкур, ей истово служу,

Мы, вышедшие через сломанное время к рубежу,

Еще не понимаем дивного его названия.

***

Не кончается жуткое время случайных людей,

Протрезвевших пророков не душат болючие песни,

Намокают газеты неправды под счастьем оторванных лестниц,

Не прибитых больше на спины лежащих в колосьях детей.

Им в тумане полей вырастает надёжный подельник,

Возвращаясь на Землю седым, их застанет в постелях живыми,

Там, в колоде отбитых, за них умирает дева Мария,

Только пёс сатаны понесёт по церквям понедельник.

***

Барселона роняет драконий потресканный грим,

Мало счастья и честного нерва в последней из летних ампул,

Беспросветную тьму оголяя под вечною лампой,

Тишина расширяет пространство в последней из рифм.

Звон целковых закончится раньше, чем сытое лето,

Имя Господа водят, как ржавые стрелки по кругу,

Нас обесценят раньше, чем  Его забудут,

И оденут корону из голых, негнущихся веток.

***

Ум в печали страшится своей прободной наготы,

Не стыкуется код молитвы с тем, что прошито в нервах,

После выставок счастья счастливых сломают первыми,

Будто вера не знала масштабов своей пустоты.