Читать книгу Репликация. Книга первая - Ву Вэй - Страница 7

Седьмого мая в Небесах собирался расширенный совет. Сенаторы и министры вяло стекались в здание сената, переминаясь на ходу, нехотя покидая залитую солнцем улицу. Оказавшись внутри, они негромко переговаривались, обсуждая, надолго ли затянется заседание и как скоро можно будет снова прогуливаться по бульвару.

К десяти часам большой зал сената заполнился, министры и сенаторы заняли кресла и ложи, члены исполкома расположились в самом низу, ближе к подиуму. Недалеко от них, устроившись за столом, приготовился вести протокол заседания секретарь сената Кобальт, одетый в светлый хлопковый костюм по случаю майской жары. Он вывел на большой экран повестку дня с одним вопросом: «Назначение перевыборов высшего статусного лица».

Негромкий шелест слов носился над рядами в ожидании начала совета. Никто инициативу открытия собрания на себя не брал. Видя всеобщее замешательство, сенатор Томра обратился к сенатору Загории:

– Господин Загория, как старший член сената вы можете начать собрание. Думаю, никто возражать не станет.

Загория поднялся в ложе и взмахом руки попросил слова. Гул в зале начал стихать, Кобальт предложил сенатору выйти в центр зала и занять место на подиуме. Загория неспеша покинул ложу и прошел между рядами, всем видом демонстрируя вынужденность своих действий. Когда он оказался перед собравшимися, последние голоса смолкли и тишина заполнила пространство. Загория обвел взглядом зал и, не скрывая своего неудовольствия присутствием представителей из низов, посмотрел с явным пренебрежением и превосходством в сторону исполкома. Поймав на себе взгляд Роберта Мэнси, Загория ответил ему снисходительной улыбкой.

– Приветствую, господа, – низким голосом произнес он, обращаясь исключительно к сенаторским ложам поверх министерских голов. – Поскольку по причине, всем вам хорошо известной, сообщество осталось без высшего статусного лица, мы должны сейчас определиться с датой проведения выборов на этот пост. Разумеется, с уходом Вэла Лоу статус верховного властителя вместе с его исключительными полномочиями упраздняется, и мы возвращаемся к прежней системе управления, – среди собравшихся послышались осторожные недовольные голоса. – Поэтому выборы мы будем проводить на пост главного управляющего. Не вижу смысла затягивать мероприятие – конец лета видится вполне подходящим сроком для их проведения. А до того момента исполнение обязанностей главного управляющего предлагаю возложить на господина Никерова, чья кандидатура кажется мне наиболее соответствующей этой работе.

Зал загудел, члены исполкома повскакивали с мест, на лицах сенаторов отразилось недоумение: Валент Томра не мог прийти в себя от услышанного, он надеялся, что Загория выдвинет его кандидатуру.

– Никеров? Вы серьезно, сенатор? – возмутился министр Филдинг, поднявшись в ряду министерских кресел. – Зачем нам избирать нового исполняющего обязанности, если их исполняет советник Марк Мэнси? Кому, как не ему, лучше других известны насущные проблемы сообщества? Он работал с властителем, он в курсе всех дел, и люди ему доверяют…

– Сядьте, министр! – довольно грубо оборвал его Загория. – Какой советник? Чей? Я помню одного советника, которого звали Зиги, – по рядам собравшихся пронеслись негодующие голоса министров и даже сенаторов. – Но его нет, как и властителя, значит, и советовать больше некому. И мне, честно говоря, совершенно все равно, кому кто доверяет. Лично я доверяю статусу и профессионализму, которые есть у господина Никерова и наличие которых у бывшего советника бывшего властителя вызывает во мне сомнение.

– Ну, знаете! – выкрикнул Филдинг. – Не много на себя берете, сенатор?

Загория побагровел.

– Чтобы всякие министры! – прошипел он, сжимая кулаки. – Да как вы смеете так со мной разговаривать?

– Началось, – обреченно проговорил Марк, повернув голову в сторону отца и поймав на себе его обеспокоенный взгляд. – Прошу вас, господа, успокойтесь и проявляйте уважение к собранию и друг другу, – громко произнес он, вставая и подходя к Загории. – Пока я все-таки исполняю некоторые обязанности, призываю всех к порядку. Если вопрос вызывает такие разногласия, предлагаю поставить его на голосование. Пусть совет решит, нужен ли нам другой исполняющий обязанности главного управляющего на оставшиеся до выборов несколько месяцев. Если совет примет положительное решение, я сложу с себя полномочия немедленно и мы выберем на это место другого человека.

Зал одобрительно ухнул. Заручившись поддержкой собрания, Марк вынес вопрос на голосование несмотря на недовольство сенатора Загория, демонстративно покинувшего подиум. Сенатор спешил занять свое место, чтобы принять участие в голосовании.

Из пятидесяти трех человек, находящихся в зале, только девять проголосовали за идею сенатора.

– Как видно из результатов опроса, в ближайшие три с половиной – четыре месяца исполняющим обязанности высшего статусного лица остается сенатор Марк Мэнси, – не без удовольствия произнес Марк, напоминая Загории, что он тоже является членом сената. – На этом считаю вопрос закрытым и предлагаю перейти к обсуждению срока проведения выборов. У кого какие будут предложения?

С места поднялся министр Филдинг и предложил пятое сентября, сенаторы в ложах единодушно настаивали на первом августа, исполком выдвинул в качестве даты предстоящих выборов двадцать второе августа.

– Принято, – сказал Марк. – Итак, у нас предварительно получается три даты. Можем получить какие-то разъяснения, почему именно эти дни?

– Не вижу смысла затягивать, – выкрикнул Загория, даже не поднявшись в ложе.

– Как раз четыре месяца, – пояснил Филдинг.

– Дата красивая – пять двоек, – полушутя ответил Кливерт.

– Ну, господа, – очнулся министр Кронс, – если выбирать красивую дату, то восьмое августа больше ей соответствует.

– Восьмое августа… – задумчиво произнес Марк. – Мне нравится. Добавляю в список вариантов. Давайте проголосуем. Возражения есть?

Возражать никто не захотел, и большинство выбрало вариант Кронса: перевыборы были назначены на восьмое августа. Расширенный совет сената и правительства, продолжавшийся два с половиной часа, к полудню завершился, и люди потянулись из здания на улицу, где солнце светило ярко, птицы пели громко, а Байкальский бульвар благоухал цветущими сиренями и необычно рано распустившимися жасминами. Сладковатый аромат жасмина распространялся повсюду, дурманя сознание и приводя некоторые умы в состояние, близкое к экзальтации.

Валент Томра задержался на площади, ожидая Карла Листопада, замешкавшегося на выходе. Он рассматривал белые кисти купены, буйно расцветшей буквально вчера под стволами вековых ясеней.

– Красота! – воскликнул он, когда сенатор подошел к нему с расцветающей на лице улыбкой.

– Валент, вы тоже вдохнули весны и заразились всеобщим восторгом? – Карл выглядел довольным больше обычного.

– Конечно, – согласился Томра. – Никуда не денешься – влюбишься и женишься, – рассмеялся он.

– Вряд ли нам угрожает такая опасность… А что это вы, Валент, застыли над Соломоновой печатью? Неужели есть надобность? – не удержался Карл и поддел друга.

– О чем это вы? – Валент сделал вид, что не понял намека.

– Как же? Всякие там настойки, примочки… – Листопад рассмеялся во весь голос, видя явное замешательство на лице сенатора. – Бросьте, Валент, не загружайтесь, я пошутил.

– Ну и шуточки, – нервно отозвался Томра и отошел от зарослей купены от греха подальше.

– Пойдемте лучше в ресторацию, выпьем кофейку, скушаем по фисташковому круассану, – мечтательно предложил Листопад. – А, может, и пообедаем уже, время-то вполне обеденное.

– Думаю, обедать все же рановато, а от кофе я бы не отказался. Не хотите ли спуститься с небес и отведать вкуснейшего кекса в кафе «Под небом»? – неожиданно предложил Валент.

– Спуститься на дно?! – изумился сенатор. – А что? Вполне себе приключение… Пойдемте, Валент, пойдемте…

Марк пришел домой уставший и раздраженный. Амели, увидев сына, обрадованно подалась навстречу, обняла его и, гладя по голове, с улыбкой произнесла:

– Возвращение блудного сына. Как я рада, Маркуша, что ты снова дома. Не понимаю, почему ты так и живешь на вилле властителя, ведь его там давно нет. Это как-то странно выглядит.

– Пусть, – устало ответил Марк. – Я хочу быть там, я не могу там не быть. Отец дома?

– Дома, недавно вернулся, – ответила Амели. – Хочешь, чтобы я его позвала?

– Нет, я сам зайду. Полежу немного и пойду к нему. Кир дома?

– Нет, он в школе. Он теперь почти все время проводит на дне. Я за него волнуюсь, Марк, – озабоченно произнесла Амели. – Поговори с ним, вразуми. Он мало ест, плохо спит. Я все время боюсь, что он может истощить организм и заболеть.

– Не придумывай, маман, – вяло отреагировал Марк. – У него возраст такой – питается солнцем и тянется, как шнурок.

– Как это?

– Да я так… Я устал, маман, прости. Конечно, я с ним поговорю. Может быть, даже сегодня, если застану.

– Ты собираешься снова уйти из дома?

– Маман, я живу на вилле Вэла. Ты же знаешь. К чему каждый раз удивляться? – Марк начинал раздражаться. – Пойду к отцу.

Он встал с кровати, на которую лег две минуты назад, и вышел из комнаты, оставив мать наедине со своими переживаниями.

Сенатор Мэнси полулежал на софе, вытянув ноги и закрыв глаза. В голове его проносились эпизоды совета, заволакивая туманным флером принятые на нем решения. В глубине души Роберт чувствовал, что сын не лучшая кандидатура на пост главного управляющего, что он еще слишком молод, чтобы мыслить стратегически и взвешенно принимать ответственные решения. Марк горяч, эмоции владеют им чаще, чем холодный расчет. Через неделю исполком объявит список кандидатов, потенциальных соперников Марка в политической гонке за право получения высшего статуса, вот и…

– Какого рожна, Вэл Лоу, вы нас покинули?! – вырвалось у сенатора в тот самый момент, когда в комнате появился Марк.

– Папа, ты кому это говоришь?

– Марк? – удивился сенатор. – Не ожидал тебя увидеть.

– А я – услышать от тебя такое.

– Просто вырвалось, ничего такого, – смутился сенатор. – Проходи. Надо поговорить. Я полежу, устал сегодня.

– Я тоже, – Марк лег на длинный кабинетный диван напротив отца. – Последние дни тяжелые выдались, – произнес он подавленным голосом, тон которого напоминал звук выброшенного в утилизацию плотно набитого ненужным хламом мешка.