Читать книгу Что с тобой, К.? … - Вяч Кон, Вяч Кон - Страница 14

Пустота

Мои фантазии писатели, это мои фантазии и не дай Бог им проникнут в мое сознание и существование, а та же в ваше. Им возможно надобно жить на свободе, их мир – другой мир. Постарайтесь, как и я держать с ним дистанцию. Они прекрасны пока находятся где-то вне вас. Но если вы дадите им завладеть вами – вам крышка, а мне вечное горение в аду. Не совершите такого! Жизнь гораздо богаче и глубже чем мои слова, так давайте же вернемся к ней.

Если человек не занят поисками Бога, он занят поискам пищи. Тесть на современном языке, чем и как заработать деньги. Деньги дают пищу желудку, уму, адреналину, в общем всем наслаждениям мира сего. Еще с вечера Семочкин заметил в зеркале что у него очень странное лицо: какое чужое, словно на него смотрел не он а какой-то другой человек. Он пошел к кровати и заплакал в подушку.

Ночью ему сны нагромождались друга на друга, сбиваясь в кучу, возбуждаясь в шторм, умирая в каких то застывших картинках, растекаясь абстракцией.

Но утро предстало удивительно ясным. Даже бодрым.

Кот мирно спал на окне. За окном светило милое осеннее солнце. Небо было голубым и все говорило о полноте бытия и «счастии».

«Видно все-таки пойду, вот только надо вовремя, а то там то им ничего, а мне будешь хуже, еще снобизм во мне заявится, как бы мне вообще не выказать ни малейшим жестом этого явления, уже очень оно может вылезти, как защита, а душе потом будет гадко. Так меня верно еще и не возьмут! Ведь документов пока один загранпаспорт да только.»

Но вот опять тоскливая, желчная, надоедливая словно муха, мысль перешла от Семочкина ко мне – где же подлинная жизнь: во мне, или вокруг?! Я вскликнул, он замолчал.

2

Тяжелые красно-коричневые двери, словно открывая сейф отодвинулись и втянули бедного Семочкина в плотное пространство в таких тонах. Одутловатое лицо надменно посмотрело сверху и быстро сменилось словно по заказу на мило-добродушное, похлопало Семочкина по плечу взглядом и исчезло за стеклянными дверями с бледно-лимонными занавесками. Худенькая шаркающая, как и все бумажные души, старушенция вынырнула из-за плеча и с нарочитой строгостью спросила: Вам кого?

Всю дорогу Семочкин держался и старался не пасть духом и не развеяться по дороге в новое заведение, и одномоментно контролировал чтобы чувства его не развились в высокомерность, уж очень он и так выглядел импозантно в своем костюме, и не хотелось чтобы сразу в нем прочитали душеное смятение и не впали в жалость, и уж тем паче пытаясь это скрыть не хотел чтоб приняли его настороженно из-за сухости, за которой он пытался скрыться, потому держался более менее ровной психологической установки, но в последний момент учуял что в глазах его что промелькнула не хорошее. «может и не заметили, коль так быстро опустились к телефону, а может, еще хуже, заметили не поддали виду» – старушенция тем временем уже приглашала кого-то встретить Семочкина. «верно все ж не от большого ума я пришел на эту работу, ил совсем растерял его, а может и не было никогда, коль так ни как не мог ни чем другим заработать, так в голове одни фантазии, одни фантазии»

Старушенция бросила опять какой-то взгляд, который еще был не знаком Семочкину – «По крайней мере хоть как буду полезен, чем просто трепатся всякими мыслишками, предполагая что создаешь духовное пространство»

Вечером Семочкин удивлялся самому себе, насколько вдруг его потянуло в простым жизненным вещам, ужин за столом с любимой, и тихий мирный покой. От этого нового чувства внутри возникла тишина. Исчезла и тревога, которая все-таки по всей видимости была следствием предчувствия безденежья и безалаберности, отчужденности и отрешённости. Он вспомнил молодого человека, который встретил его в дверях театра, рассказал о работе и был весь дружелюбен. Семочкину даже показалось что он уговаривал его, так видимо последний произвел впечатления. Они сговорились после выходных уже окончательно подписать соглашение.

На следующее утро выспавшись. Он первым делом открыл почтовый ящик электронной почты, где по вчерашнему звонку его уже ждало соц. иследование его проекта, по ходу вспомнив что обидел вчера-с любимую неловким словом «Какой же я все-таки сноб, за свою никчемную мыслишку в сей миг родившуюся, готов человеку больно сделать, лишь отстоять ее, эту мыслишку, даже не заботясь о том что это мыслишка то ведь для человека. Но видеть эго всюду берет свое, и для «себя родного» все лучшее! Как это все нелепо, грубо, устаревше. Не меняется человек, а ведь сколько я думал что во мне поменялось, а корни все по-прежнему»» а ведь может тема которую мы подняли столь уж близка обоим и личностна, ведь совсем же неожиданно после просмотра фильма вдруг так открылась картина четвертого измерения, где все имеет то же характер и форму только в большем формате, а человек если туда попадет то со своим маленьким мышлением теряется в таком огромном пространстве, отсюда мы оба вывели что человеку надобно развивать свой ум до космических масштабов.»

Семочкин собрал уж было пойти чуть подработать денег на соц. исследованиях, как-то делают все безработные выдавая себя за состоятельных господ, где и сами социологи выдают чтоб, можно было бумажками отчитаться, у нас по прежнему та же бюрократия, только в большем масштабе, так что может и не следует нам рваться в космическое сознание, а достаточно в малом хотя бы разобраться – в себе. Но он решил позвонить и уточнить, когда ему приходит на работу монтировщика. Ему ответили, что бригадир как раз в театре и хотел бы сначала встретится и обговорить.

На улице было зыбка, даже приятно, освежало. Проговорив быстро на уже известные вопросы социолога (впрочем это был человек обычного склада ума, по бумажке задавшего вопросы, похоже совсем без энтой специальности), проследовав несколько улиц Семочкин оказался опять в приемной театра. Опять пахнуло какой-то странной жизнью, но теперь правда какой-то болезненной, это чувство вынес одутловатый мужичек в костюмчике, как позже заметил Семочкин зам. директора, и стал жаловаться вахтерше что сегодня «прибывается» какой-то важный господин, а он не может дать никому распоряжения чтоб его встретить, он мол, в своем филиале, это видимо так не поступал. Все говорило, что он только-только на новом месте и хватается за все лишь на нем усидеть. После появился грузный человек. Видно было что из работяг, по коренастой и твердой походке. Семочкин в своем тонком пальтишке и светлом под ним пиджачке почувствовал себя совсем не месту.

В общем получил наш Семочкин отказ даже в тяжелой грубой работе, ибо этот бригадир этот еще долго вслед смотрел с удивлением удалявшееся фигуре Семочкина. И у него в голове небось рылись странные мысли. Когда просматривал трудовую книжку с отметкой трёхлетней давно.

«Даже эту работу не дала мне жизнь, очень странно.» – с этим вышел из театра Семочкин. Все как сразу переменилось свет где-то на горизонте померк, стало очень холодно на улице, закоулки заострились, и ноги хоть продолжали нести с некоторой постепенностью, но сохранялись лишь инерционность. «Даже если фантазия о счастье всего лишь миф, но миф настолько устойчивый в сердце человека, значит все-таким в он имеет под собой твёрдую основу, и если она только сегодня не получает резвится, то только лишь по неблагоприятной среде и слабодушии хозяина, надо продолжает взращивать ее что есть силы»

Она предстала перед ним словно ангел красоты. Восхищение его не было предела, как не было предела и горделивости возникшей в нем что именно ему досталась эта красота, которой он теперь обладал и всеми силами старался не завладеть ею и не поработить, но все сказывалось именно в эту сторону. Властвовать так же препротивно, как и быть порабощенным, это наш герой знал по себе. Но на каком-то определённом этапе все негативное состояние становится невыносимо, и человеческая сущность меняет свое направление из страдательного элемента превращается в наслаждение. Превращается ли совесть, которая приносит страдание по осознании этой аномалии. Во что-то другое, например, наивное благодушие и слепоту, не знаю, но у Семочкина вдруг произошло криминальное происшествие с его характером – он наслаждается властью. И все вокруг словно щутитя стали ему подчинятся. Психоз толпы мне не известен, но этот странный парадокс весьма как мне кажется закономерен. Семочкин взрастал до размеров Гитлера, Мусолини и Наполеона. Станет ли он деспотом на этом пути? – посмотрим. Испытание властью самое тяжелое и самое сложное среди всех. Единицам удалось пройти и не погибнуть. Но те, кто выжил превращались в богов.

Итак. Власть. Власть как лидирующая и организующая сила, способная образовывать новые явление в обществе человека и его среде. Как это происходит наверно вы знаете много примеров.