Оглавление
Вячеслав Белоусов. Тайны расстрельного приговора
Загадочное происшествие
Из дневника Ковшова Д. П
Когда на улицу опасно выходить
Люди реки
Уроки благодарности
Qui sine peccato est?[2]
Провинциальные забавы
Стратегия местного реагирования
Из дневника Ковшова Д. П
Благие намерения, которыми стелют дороги
Гастролёры
Одни, другие и прочие
Каждого губит страсть[13]
Умному – мигнуть, глупого – палкой стукнуть[14]
Из дневника Ковшова Д. П
Казённые хлопоты
Предают всегда свои
Одна ночь на двоих. Золото ли молчание?
Одна ночь на двоих. Когда на руках четыре туза
Святые, главные и простые истины
Со свиданьицем!
Интриги и заговоры, честь и совесть
Из дневника Ковшова Д. П
Отрывок из книги
Сверкая золотом оснастки, мощный трёхпалубный лайнер величавой белой птицей скользил по засыпающей реке, тихо шелестя лёгкими волнами. Тёплый августовский вечер, поспешая за теплоходом, тоже покидал горизонт вместе с остывающим малиновым светилом. Мир наслаждался мгновениями, когда тьма ещё не наступила, но свет уже засобирался с земли.
В последние дни поездки, возвращаясь из Москвы, ни с того ни с сего Викентий Арсентьевич совершил для себя неожиданное открытие: он влюбился в эту пору загадочных мгновений смены дня и ночи. Завораживало, как золотой, жаркий час назад шар превращался в холодный малиновый, как всё вокруг замирало, и прямо-таки в загробной тишине он исчезал с глаз, казалось, навеки. Тогда, освобождаясь от мелочных занятий, художник переодевался в парадное и спешил на верхнюю палубу к заветному месту на кормовой скамье. Если везло, он блаженствовал в одиночестве, весь отдаваясь чувствам; завидя нашествие пассажиров, бежал на вторую палубу, где в эти часы на корме обычно никого не бывало: народ занимал места за столами в ресторане, готовясь к ужину. Удобно усаживаясь, художник замирал, забываясь и погружаясь в свои мысли, любовался красотой, открывающейся с высоты панорамы, сами собой приходили думы о вечном. Какой фантастически загадочной и даже пугающе-могучей становилась река! Словно гигантская первобытная змея, извиваясь в берегах хищным телом, прорывалась она к уже близкому морю. Громадина теплохода на серебряной шкуре этого чудовища ютилась мелкой чешуйкой, и Викентию Арсентьевичу становилось не по себе, а временами и страшно. От подползающей, всё заглатывающей тьмы хотелось к людям, к свету, к безмятежности и веселью. И он торопился в ресторан, где играла музыка.
.....
– Азарт. Бес попутал…
– Данила Палыч! – запищал Халява от дальней могилы. – Нашёл, кажись!
.....
