Читать книгу Треть мира. Заметки «дикого» туриста - Вячеслав Дегтяренко - Страница 9

Через час семнадцать и сто километров пути вокзал Каунаса встретил нас массивным зданием в стиле сталинского ампира с табличкой-новоделом в виде тюремной решётки о захвате Литвы Советами и сосланными в ГУЛАГ мирными горожанами. Интернета и турист-информа нет, но зато есть вкусный Лавацца блю из автомата на десять центов дешевле чем в стране производителе капсул.

Каунас встречал теми же полосами, что и Вильнюс, только интенсивность их выше и ярче. «Чтобы узнать, как и чем живёт страна – надо ехать из её столицы» – подумал про себя. Современный привокзальный подземный переход с неработающими сенсорными дверьми, платформой для инвалидных колясок и молчащим лифтом, протекающей крышей, пластиковыми тазиками для капающей из потолка дождевой воды и табличкой, что вход в туалет обойдется в двадцать девять центов. Недорого, но интересно, почему не тридцать?

На выходе из перехода попали в облако рынка, соседствующего с ультрасовременным автовокзалом и сетевым супермаркетом Rimi. Ароматные яблоки по восемьдесят и помидоры по евро, лесные ягоды литровыми банками и копчёная колбаса щекотали обонятельные рецепторы, а на соседних рядах колыхались на ветру новые плащи с пальто. Кажется, что переместился в Лужковскую Москву, когда ценники были в долларах и немецких марках, а товар привозили на двухколёсных тележках в клетчатых китайских сумках. Вокруг рынка и автостанции множественные секонд-хэнды, секс-шопы, казино и гимназия имени Пушкина. Мы шли и встречали то разрушенные временем долгострои восьмидесятых, то поросшие мхом дома-деревяшки с законопаченными окнами, которые чередовались с современными торговыми центрами, хай-тэковскими отелями и киосками. Странно, что нет привычной массовой застройки бума нулевых. Нигде не красуются жилые башни-высотки, а большинство домов либо хрущёвки, либо родом из девятнадцатого века. Тротуары здесь поразбитее, нежели в Вильнюсе, и мне показалось, что в некоторых местах затёрты до третьего слоя асфальта, который «помнит» ещё времена Хрущёва. Хотя в центре работа по благоустройству кипит, вопреки удобству пешеходов. Однако формально зелёной краской по съехавшим советским плиткам и выщербленному асфальту нарисована велодорожка, по которой лихо гоняют все кому не лень. Вполне вероятно, что здешний мэр метит на вышестоящее кресло.

Я фотографировал город и не переставал удивляться: разрисованным бомберами подземным переходам со стихийными торговыми точками, мозаичным стеклопакетам исторической застройки, уложенной вкривь и вкось брусчаткой, припаркованным на тротуарах машинам и светлым островкам торговых центров.

«Вся выпечка хранится не более двадцати четырёх часов» – перевёл я объявление в кафе-пекарне Prezo, где в ассортименте не менее сотни плюшек, пирожных и булочек. И конечно ноги сами занесли нас вовнутрь и усадили за уютные столики. Я дебютировал в литовском языке, хотя молодая кассирша знала английский. Мне показалось, что он полегче португальского или финского, так как в нём нередко встречаются русские и украинские слова.

Но за этим последовала тёмная полоса. Хозяин апартаментов с улицы Даукшос взял десять евро за уборку и депозит – залог за имущество, показав правила бронирования на букинге, которые я невнимательно прочитал. Но опять же, вероятно не от хорошей жизни. На нас ведь не написано, что мы не сломаем чего или не заберём в Москву индукционную панель с виллеройским смесителем из ванной.

– Будете в Каунасе – зайдите обязательно в музей Чюрлёниса и музей чертей! – напутствовал перед поездкой коллега-кардиолог – заядлый путешественник, – вам, как специалисту это должно быть интересно. Они почти рядом находятся.

Это заинтриговало меня, и я намеренно ничего не читал, чтобы не смазать впечатление. Мы купили билет за десять евро на троих и зашли в музей, построенный ещё в эпоху социализма, когда главному герою поменяли имя с фамилией на латышский манер.

– На лифте поднимаетесь на третий этаж! – на ломанном английском сказала приятная дама лет шестидесяти, которая вызвалась сопровождать нас по просторным залам музея. – Я могу постоять с коляской и малышом, пока вы будете знакомиться с живописью и музыкой мастера.

Мы поблагодарили и отказались, так как сын спал, а Олесия выступила категорически против её услуг. Я переходил от картины к картине, вчитываясь в комментарии на английском, и пытался провести аналогии. Дали, Пикассо, Мунк, Поллок всплывали в памяти, но их полотна совершенно иные и вызывают больший отклик. Полюбить здешнюю живопись (которую я соотнёс с депрессивно-шизоидным настроением автора) и найти душевную теплоту у тридцатилетнего гения я не смог. Моего воображения и опыта не хватило, а может всё зависит от подготовки и преддиспозиции? А помпезное заявление нашей сопровождающей о его классической литовской музыке, основанной на народных напевах, вызвало лишь саркастическую улыбку. Молодой стране нужны свои герои… и это оправдывает героизацию образа, так же, как и подвиг девятнадцатилетнего студента, сжегшего себя перед музыкальным театром в знак протеста против строя.

Гораздо веселее и самобытнее смотрелся музей чертей, основанный традиционным художником Жмуйдзинавичюсом, апартаменты которого занимали почти половину. Коллекционер собрал двести шестьдесят экспонатов на трёх этажах, его последователи дополнили её ещё на треть. Сказки, предания, пословицы дополняются фигурками, масками, пепельницами, трубками, чайным сервизом и прочими изображениями, которые разместились в стеклянных витринах. Утром мы проснулись под впечатлением, так как оба насмотрелись тяжёлых снов с кошмарным содержанием.

По Каунасу приятно гулять. Через исторический центр тянется длинная аллея Свободы (Laisves) – вторая пешеходная улица Советского Союза. Знакомые квадраты плит из семидесятых, зелёная лента велодорожки, оголившиеся деревья, скамейки, фонтан и бронзово-каменные памятники неизвестным для нас героям дополняются многочисленными магазинами, уютными кафе с окнами во всю стену. В Литве не прижились занавески даже в квартирах, и самое распространённое укрытие от уличных взглядов – это роликовые жалюзи в стеклопакетах либо горшки с живыми цветами. Нам импонирует этот стиль, так как расширяет объём комнаты и улучшает борьбу с пылью.

Второй день дождь. Хорошо, что без ветра. К нему привыкаешь. Вчера промокли даже вещи в рюкзаках, но сегодня мы более подготовлены. Дети не ропщут и сидят под дождевиками. Лишь старшая дочь напоминает о времени перекуса, и мы устремляемся в молочно-белый Ali с окнами во всю стену. С приветливыми барменшами в чёрной униформе и перчатках. Десерты из тёмного шоколада и пищевого золота контрастируют на фоне белых прилавков, белой мебели, белых полов, стен и белой кофе-машины. У всех восторг, так как наши желания угадываются, хоть мы и говорим на разных языках. Ради таких небольших открытий и стоит путешествовать!

Вторая порция восторга настигает в чайном магазине Presto.

– У вас сенча какого сбора? – спросил я у дамы, торговавшей в сетевой чайной лавке ТРЦ Акрополис.

– Этого года! – с русским акцентом вежливо ответила она.

– Разрешите попробовать её запах?

– Пожалуйста…

– А маття есть?

– Да.

– А что из дарджилингов представлено?

– Сбор 2017 года, верхушки с типсами! – ответила она, доставая из-под прилавка большую банку, обёрнутую в фольгу.

– А бао хао инь жень, из какой категории?

– Четыре А… Понюхайте!

– Спасибо, немного кислит… А какие дянь хуни, тегуанини, оолонги есть?

Наш диалог продолжался и от чайных листьев перешёл к кофейным зёрнам. Хотя я ждал посылку от продавца из Тайваня, всё же не удержался и купил пять пакетов с чаем и никарагуанский марагоджип. Вспомнился прошлогодний визит на чайную фабрику на улице Боровой, где дама за прилавком безапелляционно заявила, что от японского чая нейроны гибнут…

Третья волна восторга ожидала в супермаркете Maxima, где глаза разбежались от сырно-молочного, колбасно-мясного и винно-хлебного разнообразия. Решили, что сегодня вечером вспоминаем московский «Ашан» пятилетней давности шевр дю пуато и немецкий регион Мозель – семилетней – рислингом «Доктор Лузен», памятуя присказки из музея, что первый бокал мы пьём за Бога, второй за себя, а третий за того товарища, с которым нельзя собирать яблоки в саду.

Довольные и слегка промокшие мы вернулись в уютную квартиру на улице Даукшос.

– Папа, а почему у нас пол горячий? – спросил трёхлетний сын, бегая по полу босиком.

– Под полом батарея.

– А эта кнопка, что делает?

– Это пульт управления светом.

– А эта кнопка что делает?

– Это громкость блютус ресивера, через который сопрягаются наш телефон и планшет…

– Мне нравится эта квартира!

– И мне…

Утром дождь не закончился. Но сидеть, пусть и в уютной квартире, – расточительство для небольшой поездки. Не изучены городские парки, подъёмная дорога, мосты, крепость и многочисленные соборы.

Аттракцион фуникулёр стоит семьдесят центов. Удовольствие короткое, как и езда на карусели. Мы одни в вагончике столетней давности, и детишки резвятся на деревянных лавках, покрытых шкурами животных. С холма у музыкальной академии на левом берегу Немана открывается панорамный вид на Каунас. С кирхами, храмами, молчащими трубами остановленных производств, советскими девятиэтажками, парковыми квадратиками, добротным мостом 1948 года постройки, изображением баскетбольного мяча на набережной и надписями «Жальгирис» и «Литва». Мы прогулялись по округе, полюбовались школьным стадионом с четырьмя тартановыми дорожками, аккуратным травяным газоном и сияющим новизной типовым зданием школы 80-х годов. Заглянули в чистые дворы трёхэтажек с входными дверьми из стекла и дерева, полюбовались отцветающими газонами, неубранными яблоками и общественными зонами отдыха. Странно, что машины не заехали в песочницу и не вытоптали траву, что никто мусор не оставляет у подъезда, что с нами здороваются, очевидно принимая нас за местных. Семь лет живу в подъезде столичной пятиэтажки и мои соседи молча отворачиваются при встрече на лестнице.

С холма спустились к малолюдной Ратушной площади, которая квадратом зданий, брусчаткой и размерами напомнила аналогичную в Львове. В здании ратуши городской музей, неподалёку реанимированная крепость со скачущим рыцарем на белом флаге, трибунами и зелёным рвом. Нас же заинтересовала стрелка, где Вилия впадает в Неман. По карте там значится городской парк, и мы неспешно прошлись по его нехитрым дорожкам, потешились на work-out тренажёрах, понаблюдали за новогодними приготовлениями садовников, да за медленно плавающими белыми лебедями и лениво сидящими на кочках утопших деревьев чайками. Мне представилось, что попали в сказку с молочными реками и кисельными берегами, а позирующие в объектив птицы скоро обернутся принцами, сядут в потопленное бревно лодку и скажут: «Поплыли с нами, куда глаза глядят…»

Конечно, не всё так беззаботно в этой маленькой стране. И хоть большую часть времени мы чувствовали себя комфортно и в безопасности, некоторые проявления агрессии всё же приходилось наблюдать.

– Я не понимаю на литовском! – ответил я мужчине в широкой шляпе, с вопросительным лицом и запахом амбре в выдыхаемом воздухе. И, покачивая две коляски, дополнил, что не имею ни свободного времени, ни свободных денег.

– Мне надо немного кэш! – повторил он просьбу на английском, на что продублировал ответ в более грубой форме.

Во второй раз мы оказались свидетелями избиения вора в сетевом супермаркете Iki. Охранник закрыл входные двери, и мы невольно наблюдали, как выудил из его пальто бутылку дешёвого вина с батоном хлеба, а затем хлестал кастетом по лицу старика, годящегося ему в отцы, под равнодушные взгляды нескольких десятков человек. На матерные крики избиваемого прибежал напарник и вместе с дамами продавцами они унесли нарушителя в подсобку.