Читать книгу Инакомыслие в Красной армии. Книга первая - Вячеслав Егорович Звягинцев - Страница 3

20—21 июня 1918 года перед Революционным трибуналом ВЦИК предстал офицер российского императорского флота. Имя его – Алексей Михайлович Щастный. Звание – капитан первого ранга. Хотя матросы по праву назвали его первым «народным адмиралом». При советской власти ему в течение нескольких месяцев пришлось исполнять обязанности начальника морских сил Балтийского моря. Так именовалась тогда должность командующего флотом. Организовав и лично возглавив Ледовый поход5, Алексей Михайлович успел за короткое время сделать невозможное, даже с точки зрения морских специалистов – в тяжелейших условиях спасти от захвата кайзеровскими войсками и уничтожения ядро Балтийского флота: 236 кораблей, в том числе 6 линкоров, 5 крейсеров, 59 миноносцев, 12 подводных лодок.

Необходимость разработки и осуществления этой беспримерной для отечественного флота стратегической операции возникла вследствие заключения большевиками Брест-Литовского мирного договора. Немцы не без оснований рассчитывали, что Балтийский флот окажется в западне. Ведь по условиям договора Россия должна была перевести флот в свои порты, а этого, по мнению германского генштаба, не позволяла сделать ледовая обстановка. Или остаться в Гельсингфорсе и полностью разоружиться. Не учел генштаб лишь одного – героизма и мастерства российских моряков. Щастный принял решение: любым путем вырваться из ледяного плена. И это ему удалось сделать. Основное ядро флота практически в полной сохранности прибыло в Кронштадт.

В честь героев похода, и, прежде всего, в честь его руководителя в Инженерном училище устроили чествование. Главный виновник торжества был скромным человеком и сидел в зале. Причем, не в первых рядах. Когда же его заметили, то все, как один, встали и устроили Щастному овацию. Весь зал продолжал стоять, пока председатель собрания благодарил Алексея Михайловича от имени России за спасение флота.

Однако вскоре после этого произошло невероятное и необъяснимое с точки зрения здравого смысла. Поход завершился в конце апреля 1918 года, а через месяц – 27 мая (дата ареста Щастного) – нарком по военным и морским делам Л. Д. Троцкий назвал его преступником исключительной государственной важности.

А. М. Щастный был помещен в Таганскую тюрьму. Но вскоре его перевели оттуда в специально оборудованную камеру в Николаевском дворце Кремля. Там же, в Кремле, состоялся и суд. Специально учрежденный для рассмотрения дел особой важности трибунал приговорил А. М. Шастного к расстрелу.

Почему? Что изменилось через несколько дней после успешного завершения Ледового похода? Почему человек, совершивший подвиг и спасший флот, был приговорен к расстрелу?

Среди сослуживцев Щастного в те дни так и говорили – его арестовали за подвиг. Капитан 2 ранга Г. К. Граф в своих мемуарах «На Новике» писал: «Обвинение, предъявленное А. М. Щастному, было формулировано так: « Щастный, совершая героический подвиг, тем самым создал себе популярность, намереваясь впоследствии использовать ее против Советской власти»6.

Такая странная формулировка обвинения – не вполне точная, но, по сути, верная – поражала и тогда, и сегодня. Напрашивается вывод, что Троцкому этот подвиг был не нужен. Возможно, для него и его соратников более предпочтительным вариантом являлось уничтожение кораблей (на чем настаивали англичане, и против чего возражал Щастный)? Или оставление их в Гельсингфорсе, что стало бы подарком для немцев?

Какое-то приемлемое объяснение столь парадоксальным действиям большевистских лидеров вряд ли можно найти без учета каких-то исключительных и необычных обстоятельств, которые бы помогли нам разобраться в этом деле.

Среди таких обстоятельств выделим всего два.

Первое. Ревтрибунал при ВЦИК, состоявший только из членов ВЦИК, был учрежден спустя несколько часов после ареста А. М. Щастного А 16 июня того же года, за три дня до суда, постановлением наркома юстиции П. Стучки был отменен ранее установленный запрет на применение судом смертной казни. Отмена запрета позволила вынести А. М. Щастному первый смертный приговор после Октября 1917 года.

Второе. Нарком Л. Д. Троцкий выполнил по этому делу несколько взаимоисключающих процессуальных ролей – как прокурор санкционировал и лично произвел арест Щастного; в качестве следователя допросил его и ряд других лиц; выступил в суде единственным свидетелем обвинения, и, по некоторым данным, побывал даже в совещательной комнате.

Имеются и другие факты, которые свидетельствуют, что неослабевающий интерес к трагической судьбе командующего флотом совсем не случаен.

На сегодняшний день существуют несколько версий о причинах суда над А. М. Щастным. Все их можно свести к двум основным.

1. Версия обвинения. Саботирование А. М. Щастным предписаний советской власти и проведение антисоветской агитации, направленной на ее подрыв. Из обвинительного заключения следует, что своими выступлениями А. М. Щастный «подготовлял условия для захвата власти». По этой причине, собственно, дело А. М. Щастного и стало предметом исследования в нашей книге об армейском инакомыслии.

2. Версия конспиративная. Это была расправа за прикосновение А. М. Щастного к тайне большевиков, за его попытку разобраться в политических хитросплетениях вокруг судьбы Балтийского флота. В то же время, расстрел командующего можно рассматривать как акт устрашения по отношению к вышедшему из повиновения Балтийскому флоту. А возможно – и как акт оправдания перед спонсорами революции.

Материалы архивно-следственного дела дают основание полагать, что А. М. Щастный, вероятно, подозревал большевиков в тайных связях с представителями иностранных государств. В ходе обыска у него изъяли записку «Мотивы ухода», которую Алексей Михайлович написал 25 мая для себя и не собирался o6народовать. В ней есть следующий тезис:

«Против кого должна быть направлена сила флота?

а) против финляндцев – на воде они не противники;

б) против немцев – они поддерживают Советскую власть, поэтому мы уже в руках немцев»7.

Известно, что стратегические цели Германии и большевиков на исход первой мировой войны действительно совпадали. Но по целому ряду конкретных, практических вопросов эти интересы коренным образом отличались. Немцы рассчитывали использовать противоположную сторону в качестве подрывного элемента, силы, способной подорвать боевой дух армии и вывести Россию из войны. Большевики же рассматривали предлагаемую им материальную поддержку, как средство, необходимое для достижения своих целей, среди которых приоритетное место отводилось организации революции и в самой Германии.

По сути, Алексей Михайлович оказался в 1918 году в силу занимаемой должности в эпицентре сложнейшей политической игры, касающейся судьбы Балтийского флота. Игру эту вели все заинтересованные стороны – англичане, немцы, большевики.

В такой непростой ситуации командующий флотом установил для себя, о чем свидетельствуют все его практические шаги, четкий водораздел: делать только то, что нравственно с точки зрения российского офицера, то, что в интересах Родины. И наоборот, любые действия и приказы власти, являющиеся в его понимании предательскими, Щастный слепо не выполнял, старался корректировать, оттягивать по времени под разными предлогами и т. п. Самый наглядный пример тому – его позиция, связанная с уничтожением кораблей флота за деньги.

Вместе с тем, А. М. Щастный пытался все это делать, говоря современным языком, в правовом поле. Он не был заговорщиком, руководствовался впитанными с детства понятиями о чести и совести. Но эти понятия для большевиков не имели существенного значения, когда речь шла о захвате и удержании власти. Они вели какую-то свою игру. Поэтому Щастному давались путаные, противоречивые указания с целью добиться от него перебазирования кораблей в Кронштадт лишь тогда, когда сделать это, исходя из ледовой обстановки, было уже невозможно. Или взорвать – но без боя и крайней необходимости. Да так, чтобы корабли оставались на плаву.

А. М. Щастный понимал, что в этом случае они могут стать легкой добычей немцев. Поэтому был вынужден вести свою игру. С единственной целью – спасти флот. Причем, для него, как и для нас сегодня, первостепенное значение имело не установление фактов финансовой поддержки большевиков немцами, о чем в те дни говорило полгорода, а выяснение путей и способов компенсации выплаченных большевикам денег. Щастный, вероятно, полагал, что тайные договоренности по этим вопросам были достигнуты в Брест-Литовске, и расплачиваться с немцами решили флотом. Свидетельством тому являются воспоминания Г. Н. Четверухина, ссылавшегося на адмирала С. В. Зарубаева, с которым А. М. Щастный встречался накануне вызова в Москву8, а также подшитые к делу копии шести документов, изъятых у него в Москве после ареста.

Можно долго спорить и рассуждать о подлинности или подложности этих документов, адресованных начальником «Разведочного отделения» немецкого Генштаба «Господину председателю Совета Народных Комиссаров». Но для суда имело значение то, что Щастный собственноручно написал на обороте одного из документов: «Был взят с собою, как материал, компрометирующий ходившие по Петрограду слухи, для того, чтобы показать Коллегии и Высвоенсовету»9.

Каких-либо доказательств использования А. М. Щастным этих документов в контрреволюционных целях ни следствием, ни судом добыто не было. Тем более, что они не изымались у Щастного при аресте, как неоднократно утверждал Троцкий. Командующий флотом сам достал из портфеля все привезенные документы, когда нарком «снимал с него показания». Как видно из стенограммы допроса, Щастный с целью аргументировать свою позицию «вынимает записки и смотрит по ним, Троцкий берет записки и читает»10.

Тех, кого интересуют более подробные обоснования второй версии, автор отсылает к своим книгам «Трибунал для флагманов» и «Дело командующего флотом А. М. Щастного11. А теперь рассмотрим первую версию, по поводу которой, прежде всего, надо сказать следующее: в материалах дела имеются данные, позволяющие подвергнуть ее сомнению.

Наиболее тяжкое обвинение, включавшее 17 пунктов, состояло в том, что А. М. Щастный, якобы, стремился к захвату власти. Причем, как утверждал в суде Л. Д. Троцкий, «Щастный повел такую политику, чтобы завладеть властью не только на флоте, но и во всей России».

Это утверждение не соответствует действительности. Помимо объективных, героических действий командующего по спасению флота для Советской республики, отсутствие у него намерений захватить власть объективно подтверждается тем, что Щастный от этой самой власти упорно отказывался. Только нравственный долг, да настойчивые просьбы моряков, не позволили ему уйти из флота, в условиях, когда тот находился в тяжелейшем положении. В деле А. М. Щастного подшито его официальное прошение об отставке, которую Л. Д. Троцкий отклонил.

Ряд обвинительных пунктов сводился к проведению Щастным антисоветской агитации. Причем, Троцкий заявил в суде, что это «самый важный и главный» обвинительный пункт12. Нарком усмотрел антисоветскую агитацию в том, что все основные вопросы по управлению флотом, в том числе о подготовке его к уничтожению, командующий выносил на публичное рассмотрение Совета комиссаров флота, а также сделал в Совете Ш съезда моряков Балтфлота «антиправительственный доклад», рисуя состояние флота в крайне мрачных красках.

Парадокс заключается в том, Л. Д. Троцкий, всегда ратовавший за «насаждение комиссаров в качестве блюстителей высших интересов революции и социализма»13, в этом случае обвинил А. М. Щастного не в том, что он игнорировал мнение комиссаров, а в том, что он советовался с ними.

Троцкий считал, что Щастный в своих выступлениях «рисовал положение флота в крайне странном виде, называя флот не иначе как «железный лом». Доклад этот показался Троцкому паническим и он «усмотрел в этом определенную политику», направленную «к дискредитации центральной власти»14. Однако аналогичная констатация содержалась в законах этой самой власти. В частности, в декрете Совнаркома от 29 января 1918 года о роспуске старого флота. Он гласил: «Российский флот, как и армия, приведены преступлениями царского и буржуазного режимов и тяжелой войной в состояние великой разрухи». А 20 марта Морским генштабом была издана директива, в которой констатировалось полное боевое бессилие Балтийского флота.

О реальном положении дел на флоте свидетельствуют подшитые к материалам дела (в качестве приложений) доклады и рапорта военно-морских начальников. Так, начальник Минной дивизии капитан 1 ранга А. П. Екимов сообщал командующему: «Милостивый Государь Алексей Михайлович, Исполняя Ваше желание, позволю себе высказать Вам свое мнение о причинах, побуждающих бывших офицеров флота к массовому уходу в отставку. С первых дней революции создалось совершенно определенное гонение на офицеров и только невозможность покинуть свои посты пока шла война, удерживала воспитанное в сознании своего долга перед родиной офицерство на своих постах… В настоящее время на службе остались те из офицеров, которые, сознавая, что присутствуют при агонии флота, настолько, тем не менее, с ним сжились, что решили дождаться до полной его ликвидации, которая, по-видимому, уже недалеко, т.о. исполнить свой долг до конца. Трагическое положение этого немногочисленного офицерства, несущего теперь на себе всю тяготу службы, должно быть по заслугам оценено государством и обществом…»15…

Суд над Щастным начался 20 июня, ровно в полдень. Действующие лица этого судебного спектакля, длившегося в течение двух дней, хорошо известны.

В судебное заседание трибуналом вызывались шесть свидетелей. Явился лишь один – Троцкий. И приговор основан исключительно на его показаниях. По объему они занимают три четверти стенограммы процесса, а по содержанию соответствуют обвинительному заключению.