Читать книгу Охота на президента - Вячеслав Жуков - Страница 8

Илье Макееву полные женщины не нравились. В излишней полноте, ему виделось что-то безобразное, портящее женскую форму, чего уж тут говорить про красоту. И поговорку, что хорошего человека должно быть много, он считал кощунственной по отношению к женщинам.

Ему нравилась худенькая брюнетка Олеся, работающая фельдшером с ним на «скорой помощи». Веселая, компанейская девушка, с которой и поговорить приятно. Ну и все такое. Под всем таким, Макеев имел в виду заниматься с Олесей сексом у себя дома, чтобы на работе никто ничего не знал про их отношения и не распускал сплетни.

Но неделю назад фельдшер Олеся перешла работать в стационар, а вместо нее Макееву дали парня, реаниматора по профилю, прибывшего к ним на стажировку. От такой замены Илья Макеев был не в восторге.

В то дежурство у них то и дело ломалась машина, и пока водитель ковырялся в моторе, Илья, оставив практиканта одного, умчался в диспетчерскую, обхаживать толстушку Любочку Тамилину. Она была самой молодой из трех диспетчеров. Две другие, были такими мымрами преклонного возраста, что Илья Макеев не решался с ними даже заговорить. То ли дело Любочка. Обделенная мужским вниманием, она была рада всякому, кто проявлял к ней интерес.

Илья Макеев старался вовсю. Насколько это было возможно между вызовами и ремонтом машины, забегал в диспетчерскую, садился к столу толстушки и плел ей такие байки про любовь, что у той только щечки краснели. Кажется, она была готова всецело отдаться Макееву прямо тут и возможно отдалась бы, если бы не те две мымры старушенции, бросающие на врача Макеева косые взгляды. Только самому Илье было наплевать на них, он знал, чего хочет. Не скупясь на нежности, нашептывал толстушке Любочке на ушко приятные словечки, при этом, не забывая прислушиваться ко всем телефонным звонкам, поступающим в диспетчерскую районной «скорой помощи».

Заранее предупрежденный о времени, когда все произойдет, Макеев утром чуть свет опять приперся в диспетчерскую и подсел к Любочке поближе, позволив себе даже положить руку ей на колено.

От этого прикосновения толстушка задрожала и, пользуясь тем, что их никто не слышит, тихонько спросила Илью:

– А почему ты раньше меня не замечал?

Упрек был справедливым, потому что и в самом деле Илья старался не обращать внимания на вечно улыбчивую не в меру располневшую добродушную девчину. Но теперь надо было что-то ответить. И ответ должен быть таким, чтобы не обидеть Любочку. И Макеев сказал:

– Дурак был. – И тихонько, украдкой вздохнул. На пушечный выстрел не подошел бы к этому жир тресту, если бы не нужда.

Но Любочка, разомлев от нежностей, запротестовала:

– Нет, нет. Не говори так, пожалуйста. Ты очень хороший.

Макеев опять вздохнул. Знала бы это чудо, как его воротит от запаха ее потного тела. Но приходится терпеть. Он глянул на часы, примерно прикидывая, сколько осталось ждать до срочного вызова.

Оставалось, минут пять. И потом конец его мытарствам с этой толстушкой. Пусть ее обхаживает, кто хочет, а с него хватит.

Толстушка Любочка была разочарована, когда, приняв вызов с улицы Лобачевского об огнестрельном ранении мужчины в голову, Илья Макеев вдруг вскочил со стула.

– Ну что ты, Илюша, останься, посиди со мной, – попросила она. – Я туда пошлю кого-нибудь другого.

Но Илья Макеев отверг ее предложение.

– Не надо никого посылать. Я съезжу. И так засиделся тут у вас, – сказал он, торопливо вставая со стула.

Когда он выходил, Любочка проводила его печальными глазами, хотя улыбка по-прежнему не сходила с ее лица. Только теперь она была грустной. Ей казалось, что она теряет навсегда Илюшу Макеева. Ведь не до чего конкретного они с ним так и не договорились. Помешал этот проклятый телефон. Зазвенел в самый не подходящий момент, и плачущая женщина сообщила, что, придя домой, увидела своего мужа лежащим по полу с раной в голове.

Ох уж эти вызова. Иногда Любочке хотелось закрыть уши ладонями, чтобы не слышать вопли о чужих болячках. Кто поинтересуется ее болячками и тем, каково ей на душе. Никому она не нужна в этом огромном мире. И глядя на закрывшуюся за врачом Макеевым дверь, ей захотелось разрыдаться.

Сидящие за своими столами две старушки, ехидно хихикали по поводу неудавшейся ее любви.

* * *

Всю дорогу, пока ехали, Илья Макеев торопил водителя, хотя тот и без того прибавлял скорость. Макееву было необходимо приехать туда раньше оперативной группы милиции. Так ему велел человек, позвонивший по телефону.

Успокоился Илья только тогда, когда, войдя в квартиру, узнал у плачущей женщины, что милиция еще не приезжала.

– Вы правильно поступили, что вперед позвонили нам, – одобрил он действия Людмилы Калугиной, настойчиво просившей оказать ее мужу необходимую помощь. – Все окажем. Не беспокойтесь и самое главное, не мешайте нам, – сказал Макеев, глянув на лежащего, на ковре мужчину с простреленной головой. Определил сразу, что ранение было не смертельным. Раненый потерял сознание от боли и потери крови, но он был жив, и это сейчас особенно беспокоило Илью. Он вспомнил, о чем его настоятельно предупредил звонивший человек, следуя его инструкциям, Калугин не должен жить. А еще револьвер… Ведь все должно выглядеть, как обыкновенное самоубийство.

Обернувшись к Савельеву, Илья на правах старшего, сказал ему:

– Вот что, Савельев, отведи-ка ты женщину на кухню и побудь пока с ней, чтобы не мешала. Дай ей валерьянки. А я осмотрю ее мужа. – Он склонился над лежащим Калугиным, приложил пальцы к шейной артерии, чтобы проверить пульс и разочарованно вздохнул, потому что пульс, хоть и слабый, но все же прощупывался. Жена этого недостреленного оказалась права. Он был жив. Более того, почувствовав прикосновение, Калугин открыл глаза, пытаясь разглядеть, кто перед ним.

Кажется, он различил, что перед ним врач и теперь пытался что-то произнести. Губы его дрогнули.

Макееву сделалось не по себе. Теперь он должен доделать за кого-то грязную работу. И в душе Илья чертыхался на того идиота, который не смог нормально и сразу пристрелить Калугина. Сейчас бы не пришлось с ним возиться. А так….

– Лежите, голубчик, лежите. Вам нельзя разговаривать, – тихо, чтобы находящиеся в кухне женщина и реаниматор Савельев, не услышали его, сказал Макеев и, достав из кармана носовой платок, положил его Калугину на лицо, прикрыв нос и рот. Сверху на платок опустил обе свои ладони, полностью закрыв доступ воздуха. Почувствовал, как ослабевшее от потери крови тело дернулось в предсмертной агонии раз и другой, и успокоилось.

Макеев убрал платок с лица. Потрогал пульс.

Все. Пульса не было, и зрачки лежащего человека не реагировали на свет.

Доктор посмотрел, брезгливо вытер руки об халат. Вот так убивать беспомощного человека ему еще никогда в жизни не приходилось. И врач Макеев чувствовал себя последним мерзавцем. Он не должен был убивать этого человека, который не сделал лично ему ничего плохого. И почему, кто-то должен приказывать ему.

Он вспомнил про револьвер. На нем обязательно должны остаться отпечатки пальцев Калугина. Значит, надо вложить револьвер ему в руку.

Макеев опять достал носовой платок. Не хватало, чтобы на этом проклятом револьвере еще остались его отпечатки. Чтобы этого не случилось, он через платок аккуратно взял револьвер, перенес к лежащему Калугину и вложив тому в правую руку, сжал его пальцы. Потом вынул револьвер из руки и положил рядом на ковер.

Распрямил спину и почувствовал головокружение. Даже удивился. Никогда прежде за собой не замечал такого. И давление всегда было в норме. Наверное, переволновался. Но теперь все позади, и сейчас Илья Макеев испытывал одно желание: поскорее выйти на улицу.

Заглянув в кухню, встретился взглядом с рыдающей женщиной, и как не хотелось ее разочаровывать, но ничего другого он сказать не мог.

– Мне неприятно вам это говорить… Но ваш муж мертв.

Савельев уставился на Макеева так, словно в чем-то заподозрил его. И Макеев отвел глаза, опять глянул на женщину.

Услышав такое от врача, Людмила вскочила из-за стола, опрокинув стакан с водой на пол.

– Нет. Этого не может быть, – закричала она. – Ведь он же был жив. Ну как же так? Скажите, что это неправда.

Макеев схватил ее за руки, усадил обратно за стол.

– Успокойтесь. Возьмите себя в руки, – попытался он уговорить забившуюся в истерике женщину, почему-то чувствуя перед ней вину больше, чем перед ее убитым мужем. Тот сейчас мертвый и ему уже ничего не нужно. А у живого человека есть эмоции, чувства. Ей сейчас тяжелей.

– Вы должны были оказать ему помощь. Понимаете? – проговорила Людмила Калугина так, как будто заведомо знала, что умер ее муж по вине нерасторопного врача Макеева. Но Макеев не был нерасторопным врачом. Он был хорошим врачом. И никогда бы не совершил того, чего совершил сейчас, если бы ни один случай.

* * *

Пару недель назад Илья Макеев поздно вечером возвращался домой от приятеля. У того было день рождения. Илья много не пил. За весь вечер им была выпита единственная рюмка коньяка. И за руль своей «десятки» «Жигуленка» он сел, чувствуя себя вполне трезвым. Ну а в случаи, если его все-таки остановят и гаишники докопаются, у него в правах лежали двести долларов. Верное средство, чтобы откупиться.

Он уже повернул на перекрестке возле кинотеатра Рассвет, на свою улицу, надавил ногой на педаль газа, и, увидев впереди, возле обочины стоящий грузовик, не сбавляя скорости, попытался, как и положено, объехать его слева, но вдруг в самый последний момент спереди грузовика на проезжую часть вышли двое. Как показалось самому Макееву, оба они были сильно пьяными. Причем, тот, который шел впереди, судя по внешнему виду, явно был бомж.

Увидев мчащуюся машину, бомж замешкался и даже вроде как хотел, отступить назад, но шедший за ним мужик, вдруг толкнул его, и бомж упал прямо под колеса мчавшейся на него «десятки».

Сидевший за рулем Макеев в какой-то момент растерялся. Никогда с ним не было такого, чтобы вот так человек попадал под колеса его машины. Надо было что-то предпринять. Решение пришло мгновенно. Илья вдавил ногой педаль тормоза до отказа, но предотвратить наезда не смог. Почувствовал, как машину подбросило, повело влево, и Илья с трудом справился с рулем, но все-таки удержал машину.

Время было позднее и машин почти не было. Да и людей тоже. И откуда только взялись эти двое ханыг. Ведь явно, что пьяные. Трезвые бы разве сунулись вот так под колеса. Словно нарочно стояли в темном месте улицы впереди проклятого грузовика и дожидались, пока он поедет. Теперь надо было что-то делать. Но что, Илья совершенно не знал. Испугался.

Когда правая передняя дверь машины открылась, и на сиденье запрыгнул какой-то человек, Илья вздрогнул.

– Вы кто? – спросил он, слегка заикаясь от нервного перевозбуждения.

Вместо ответа, незнакомец только махнул рукой, сказав:

– Поехали отсюда быстрей. Место конечно тут темное, но чем черт не шутит, вдруг кто-то еще кроме меня видел, как вы переехали этого бедолагу. Кишки и все такое, – он не договорил и опять махнул рукой, давая понять, что дело того несчастного дрянь.

– Значит, вы все это видели, – проговорил Илья это таким безнадежным голосом, словно хотел сдаться в руки доблестных стражей порядка на дорогах. Хотя на самом деле, этого сейчас ему хотелось меньше всего.

– Поехали, – сказал незнакомец уже более настойчиво.

– А как же тот, второй? Он ведь тоже видел. Вдруг он запомнил номер моей машины? – забеспокоился Илья, но незнакомец утешил.

– Не думаю, – покачал он головой. – Во-первых, тут темно. А во-вторых, он не дурак, чтобы дожидаться гаишников и попасть в разряд свидетелей, чтобы потом затаскали в милицию. Он наверняка дал деру отсюда. Посмотрите, его уже нет.

Илья оглянулся. Второго мужика и в самом деле на дороге не было. На проезжей части лежал только один бомж.

– Знаете, нам лучше уехать отсюда, – в очередной раз настоятельно предложил незнакомец. И Макеев прислушался к его совету. Ведь, по сути, он был прав. Чего стоять тут и дожидаться, пока нагрянут доблестные автоинспектора, и потом будет масса неприятностей. А с этим случайным свидетелем, который сел к нему в машину, можно и договориться, сунуть ему деньжат, чтобы помалкивал.

Когда впереди замаячил его дом, Илья почувствовал себя немного спокойней и уверенней. Ведь с места происшествия удалось скрыться. Кивнув в сторону дома, он сказал:

– В том доме я живу. Если хотите, могу вас подвезти, – предложил он, соврав, потому что подвозить незнакомца не имел ни малейшего желания. И тот, кажется, раскусил Илью, улыбнулся по поводу вранья.

– Спасибо. Но я уж как-нибудь доберусь сам. А вы идите домой. Примите горячую ванну, выпейте стаканчик хорошего вина. Одним словом, вам надо расслабиться. А о том, что произошло, не думайте. Такое со всяким может быть. Да и для того бомжа смерть, только избавление от излишних мучений. – Он открыл дверь, собираясь вылезти.

– Погодите, – остановил его Илья. – Извините, конечно. Но может вам денег дать?.. – предложил он, вспоминая, сколько при себе имеет наличности. Общее количество было – тысяч сорок. Двести долларов в правах и наши «деревянные» отдельно в бумажнике.

– Денег? – незнакомец опять улыбнулся, отказавшись, и тут же вдруг сказал: – Лучше, знаете что, давайте так. Услуга за услугу. Я обязуюсь молчать, тем самым, помогая вам, а вы поможете мне, когда возникнет такая необходимость. Вы ведь врачом на «скорой помощи» работаете?

– Да, – теряясь от осведомленности незнакомца, выговорил Макеев.

– Ну и прекрасно. Как-нибудь я позвоню вам. Моя фамилия – Шахов. Николай Петрович. Не забудете?

– Ну что вы, как можно. У меня с памятью все в порядке, – заверил Илья.

– Вот и хорошо. А сейчас идите домой и расслабьтесь, – посоветовал Шахов, и закрыв дверь машины, не торопясь пошел по тротуару, оставив Илью в недоумении.

– Он сказал, что позвонит, – проговорил Илья задумчиво. – А номера моего телефона не спросил. Это что же выходит? Стало быть, он номер моего телефона знает. Но откуда, черт возьми? И кто он такой, этот Шахов? Появился как приведение из темноты. – Домой Илья Макеев, возвращался в тягостных размышлениях.

А человек, назвавшийся Шаховым, подождал, пока Илья свернет в переулок к своему дому, потом достал из кармана пиджака трубку сотового, набрал номер.

– Как там у вас дела? – спросил он командным голосом. – Бомж жив? – То, что он услышал в ответ, несколько огорчило его и он, медленно шагая по тротуару и поглядывая на окна дома, в котором жил Илья Макеев, сказал: – Бомжа, прикончите, чтобы не мучился. Труп отвезите куда-нибудь за город. Я возвращаюсь, – добавил он и отключил мобильник.

Рядом остановился «Мерседес» цвета металлик.

А буквально вчера, этот Шахов позвонил Макееву и напомнил о том происшествии, свидетелем которого стал.

– Думаю, сидеть в тюрьме вам неохота. Ведь так? Скажите? – ненавязчиво потребовал он ответа, заметив напряжение в голосе врача.

– Что вам от меня надо? – спросил Илья, теперь только понимая, что вряд ли вся эта сцена с бомжом была случайной. Скорее всего, беднягу сцапали где-то на одной из улиц, в усмерть напоили водкой, а потом толкнули под колеса его машины. И если дело обстоит именно так, то, стало быть, они следили за ним не день и не два. Они знают, что он врач «скорой помощи» и знают номер его домашнего телефона.

– Илья Александрович, – назвал его Шахов по имени и отчеству, – не надо эмоций. Прежде всего, вы должны успокоиться и выслушать меня. Так вы успокоились?

Илье хотелось отослать этого успокоителя ко всем чертям, но тут же он задумался о том, что тогда может быть с ним. Вдруг тот человек даст свидетельские показания против него, или того хуже, с ним сделают то, что сделали с несчастным бомжом. Только это будет ни его, а уже другая машина.

– Я успокоился, – как можно спокойней произнес Макеев.

– Ну и прекрасно. – Похоже, Николай Петрович Шахов ликовал от восторга. – Надеюсь, вы не забыли, что за вами должок? – напомнил незнакомец.

– Да. Я не забыл, – глухим голосом ответил Илья, призадумавшись по поводу должка. Чего с него потребуют, машину? Квартиру? Пусть забирают, лишь бы больше не напоминали о долге и о том случаи.