Читать книгу Лидерство по-русски - Вячеслав Никонов - Страница 11

Как часто со стороны наших заклятых друзей на Западе и от их либеральных друзей в нашей стране можно услышать, что Россия – историческое недоразумение.

Что мы – страна, которая изначально сделала неправильный цивилизационный выбор, предпочтя православие из Византии, а не католицизм от Рима. А то была бы частью Запада и бед не знала. Страна нищая, слабая и необразованная. Страна, испытавшая на себе господство степняков и деградировавшая под их игом. Колониальная империя, поработившая и угнетавшая множество народов.

Страна потемкинских деревень – где за деревянными фасадами скрывалась нищета, описанная Радищевым в «Путешествии из Петербурга в Москву». Недоразвитый Запад, который должен тянуться к свету в окошке. Словом, государство, призванное давать урок всему остальному человечеству, как не надо развиваться.

И все это неправда. Владимир Владимирович Путин справедливо замечал на встрече с молодыми учеными и преподавателями истории в 2014 году:

«Мы видим, что предпринимаются попытки перекодировать общество во многих странах, в том числе и перекодировать общество нашей страны, а это не может быть не связано с попытками историю переписать, причесать ее под чьи-то геополитические интересы. А история – это наука, ее нельзя, если к ней серьезно относиться, невозможно переписать».

Крайне важно избавиться от комплексов в отношении собственного прошлого. Не может жить, а тем более претендовать на лидерство страна с оплеванным и растоптанным прошлым. Уместно процитировать Николая Михайловича Карамзина:

«Кто сам себя не уважает, того, без сомнения, и другие уважать не будут. Не говорю, что любовь к Отечеству должна ослеплять нас и уверять, что мы всех и во всем лучше. Но русский должен знать цену свою».

«В Европе нет народа менее избалованного и притязательного, приученного меньше ждать от природы и судьбы и более выносливого». География – это судьба

Главный фактор, определявший судьбу России, – это самая северная и самая холодная страна в мире. Две трети ее территории покрыты снегом две трети года. Средняя температура в СССР составляла минус 2 градуса по Цельсию (в Китае – +25). В Российской Федерации, лишившейся ряда теплых регионов, средняя температура упала до –5,5 градуса. Москва – весьма теплое место по российским меркам – является самой холодной столицей мира (соревнуясь за этот титул с Оттавой и Улан-Батором). В районе Верхоянска находится глобальный полюс холода.

Такое местоположение имело позитивные аспекты. Суровая зима предохраняла Россию от тропических болезней, которые опустошали другие части земного шара. Северные леса были богаты зверем, а на меха в мире всегда существовал большой спрос; они давали древесину, из которой на протяжении веков была выстроена почти вся российская недвижимость, создавался флот. Леса хоть немного защищали от кочевников. Но размеры и климат страны брали свой дополнительный налог с любой деятельности.

Леса и болота создавали на каждом шагу множество непредвиденных опасностей. Это приучало внимательно следить за природой, развивало осторожность и изворотливость в трудных обстоятельствах, привычку к терпеливому преодолению невзгод и лишений.

«В Европе нет народа менее избалованного и притязательного, приученного меньше ждать от природы и судьбы и более выносливого».

Василий Осипович Ключевский

Восточно-Европейская равнина – весьма неблагоприятный регион для сельского хозяйства, которое было основным занятием населения. Если в Западной Европе сельскохозяйственные работы производятся в течение 300 дней с февраля по ноябрь (с двухмесячным мертвым сезоном), то в России для подобной деятельности пригодны всего 130 дней, из которых 30 суток – сенокос и 100 – земледелие. Плодородие обрабатываемой земли было низким, на протяжении веков урожайность даже на помещичьих землях традиционного российского Нечерноземья составляла сам 2, сам 3 (то есть из одного посаженного зерна вырастали 2–3), на крестьянских – еще ниже. В Англии, где снег – большая редкость, урожай достигал сам 10.

Хозяйство русских крестьян, а они еще в конце 1920-х годов составляли более 85 % населения, базировалось на сжатом цикле полевых работ и предполагало способность к тяжелому и героическому труду в течение короткого сельскохозяйственного сезона. Но шесть-семь месяцев в году земледелие было невозможным из-за погодных условий. Крестьяне мастерили мебель и домашнюю утварь, пряли, шили одежду, заготавливали дрова, ходили за скотиной, что создавало тип разносторонне развитого, выносливого, энергичного, но необязательно готового к систематическому труду человека. Отсюда же, полагаю, и нередко загульные формы релаксации – и в минуты, и в долгие зимние месяцы отдыха.

На большей части России урожаи вовсе не гарантированы. Неурожаи не раз становились причиной страшного голода. Была и особая форма техногенного катастрофизма: деревянная Россия (в большинстве регионов Восточно-Европейской равнины нет камня, пригодного для строительства) периодически выгорала. Отсюда исключительная стойкость к ударам судьбы: люди веками были одинаково готовы и к подаркам природы, и к бедствиям.

Крайняя слабость индивидуального хозяйства компенсировалась громадной ролью крестьянской общины. Любые неприятности – болезнь, падеж скота, пожар, насекомые-вредители, засухи, лютые морозы – могли создать угрозу выживанию. Крестьяне нуждались в общине из-за необходимости взаимовыручки: в восстановлении сгоревшего дома или в сборе урожая для заболевшего соседа. Коллективизм был императивом выживания. Земли в стране было много, но мало было хлебородной земли. Это имело следствием экстенсивное производство и требовало распашки все новых площадей.

«История России есть история страны, которая колонизуется».

Василий Осипович Ключевский

Российская территориальная экспансия во многом реально стимулировалась низкоурожайным малоземельем, что требовало постоянного приращения пахотных земель. Колонизация (которая была далеко не только процессом поиска новых плодородных земель) предопределила размеры России, охватившей в итоге 11 часовых поясов (хотя официально сегодня осталось только девять), что тоже наложило отпечаток на все аспекты существования страны.

«Пейзаж русской души соответствует пейзажу русской земли, та же безграничность, бесформенность, устремленность в бесконечность, широта».

Николай Александрович Бердяев

Мигрирующее земледелие, помимо прочего, препятствовало формированию оседлой культуры быта, не создавало стимулов образцово организовать свое жизненное пространство – как, например, в Германии и Японии. Существовало представление о временности любого места жительства, даже если семья столетиями его не меняла.