Читать книгу Сокол-корабль. Сказание о богатырях - Вячеслав Овсянников - Страница 6

По саду, саду по зеленому

Ходила-гуляла молода княжна

Марфа Всеславьевна,

Она с каменю скочила на лютова на змея;

Обвивается лютый змей

Около чебота зелен сафьян,

Около чулочика шелкова,

Хоботом бьет по белу стегну.

А в ту пору она понос понесла,

А понос понесла и дитя родила.

А и на небе просиял светел месяц,

А и в Киеве родился могуч богатырь

Молодой Волх Всеславьевич.

Задрожала сыра земля,

Стреслося славно царство Индейское,

А и синее море сколыбалося

Для-ради рождения богатырского,

Молода Волха Всеславьевича;

Рыба пошла в морскую глубину,

Птица полетела высоко в небеса,

Звери в лесах разбежалися,

Туры да олени за горы пошли,

Зайцы, лисицы по чащицам,

А волки, медведи по ельникам,

Соболи, куницы по островам.

А и будет Волх в полтора часа,

Волх говорит, как гром гремит:

«А и гой еси, сударыня матушка

Молода Марфа Всеславьевна!

А не пеленай во пелену червчатую,

Пеленай меня, матушка,

В крепки латы булатныя,

А на буйну голову клади злат шелом,

По праву руку – палицу,

По леву – саблю вострую».

А и будет Волх семи годов,

Отдавала его матушка грамоте учиться,

А грамота Волху в наук пошла;

Посадила его уж пером писать,

Письмо ему в наук пошло.

А и будет Волх десяти годов,

Стал он учиться премудростям:

А и первой премудрости учился —

Обвертываться ясным соколом,

Другой-то премудрости учился он, Волх, —

Обвертываться серым волком,

Третьей-то премудрости учился Волх —

Обвертываться гнедым туром-золотыя рога.

А и будет Волх во двенадцать лет,

Стал себе Волх дружину прибирать,

Дружину прибирал три года,

Набрал тридцать молодцев без единого,

Сам тридцатым становится.

Сам он, Волх, в пятнадцать лет,

И вся его дружина по пятнадцати лет.

И прошел слух ко стольному городу Киеву:

Индейский царь снаряжается,

А хвалится-похваляется,

Хочет Киев-град на щит взять,

А Божьи церкви на дым спустить,

И почестны монастыри разорить,

А Владимира Красна Солнышка под меч склонить.

А в ту пору Волх он догадлив был:

Со всею дружиною хороброю

Ко славному царству Индейскому в поход пошел.

Дружина спит, так Волх не спит:

Обвернется он серым волком,

Бегал-скакал по темным лесам, по ра́менью,

Бил соболей, куниц, лисиц, зайцев;

Поил-кормил дружину свою хоробрую.

Дружина спит, так Волх не спит:

Обвернется он ясным соколом,

Полетел далече на сине море,

Бьет гусей-лебедей, серых уточек.

Поил-кормил дружинушку хоробрую.

Говорит Волх дружине своей хороброей:

«А и гой еси вы, удалы добры молодцы!

А есть ли у вас таков молодец,

Кто бы обвернулся гнедым туром,

Сбегал бы ко царству Индейскому,

Проведал бы про царство Индейское,

Про царя Салтыка Ставрульевича,

Про его буйну голову Батыевичу?»

А вся его дружина приклоняется,

Как бы лист со травою пристилается,

Отвечают ему удалы добры молодцы:

«Нету у нас такова молодца,

Опричь тебя, Волха Всеславьевича».

Обвернулся Волх гнедым туром золотыя рога,

Побежал он ко царству Индейскому,

Первый скок за целу версту скочил,

Другой скок не могли найти.

Обвернется он ясным соколом,

Полетел ко царству Индейскому.

И будет он во царстве Индейскоем,

И сел он на палаты белокаменны,

На те на палаты царския,

Ко тому царю Индейскому

И на то окошечко косящетое.

Слышит, царь с царицею разговор ведут.

Говорила царица Азвяковна,

Молода Елена Александровна:

«А и гой еси ты, славный Индейский царь

Салтык Ставрульевич!

Изволишь ты снаряжаться на Русь воевать,

А про то не знаешь не ведаешь:

А и на небе засиял светел месяц,

А в Киеве родился могуч богатырь —

Тебе царю супротивничек.

А ночесь спалось, во снах виделось:

Слетались во чистом поле

Ясен сокол да черный ворон,

Ясен сокол черна ворона повыклевал.

Ясен-то сокол – Волх Всеславьевич,

А черный-то ворон – ведь ты, царь, Салтык Ставрульевич!»

А в ту пору Волх он догадлив был:

Сидючи на окошке косящетом,

Он те-то речи да повыслушал,

Обвернулся он горностаюшком,

Бегал по подвалам, по погребам,

По тем по высоким теремам,

Поскочил в горницу оружейную,

У тугих луков тетивки накусывал,

У каленых стрел железцы повынимал,

Вострые сабли выщербливал,

Палицы булатные дугой согнул.

Обвернется Волх ясным соколом,

Взвился он высоко по подне́бесью,

Полетел он далече во чисто поле,

Полетел ко своей ко дружине хоробрыя.

Дружина спит, так Волх не спит.

Разбудил он удалых добрых молодцев:

«Гой еси вы, дружина хоробрая,

Не время спать, пора вставать.

Пойдем мы к царству Индейскому!»

И пришли они к стене белокаменной,

Крепка стена белокаменна,

Ворота у города железныя,

Крюки-засовы все крепкия,

Стоят караулы денны́-нощны́,

Стоит подворотня дорог рыбей зуб,

Мудрены вырезы вырезаны,

А и только в вырезы мурашу пройти.

Тут все молодцы закручинилися,

Закручинилися и запечалилися:

«А и как нам будет стену пройти,

Потерять нам понапрасну свои буйны головы».

Обвернулся Волх мурашиком

И всю дружину свою мурашиками обвернул.

Прошли они стену белокаменну,

И стали молодцы уж на другой стороне,

В славном царстве Индейскоем.

Всех обвернул Волх добрыми молодцами,

Со своею сбруею со ратною,

А всем молодцам он приказ отдает:

«Гой еси вы, дружина хоробрая!

Ходите по царству Индейскому,

Рубите старого и малого,

Не оставьте в царстве на семена,

Оставьте только вы себе по выбору

Душечки красны девицы!»

А и ходит дружина по царству Индейскому,

А и рубят старого и малого,

А и только оставляют по выбору

Душечки красны девицы.

А сам он, Волх, во палаты пошел

Во те во палаты царския

Ко тому царю ко Индейскому.

Двери были у палат железныя,

Крюки-пробои по булату зла́чены.

Говорит тут Волх Всеславьевич:

«Хотя ногу изломить, а двери выставить!»

Пнет ногой во двери железныя —

Изломал все пробои булатныя.

Он берет царя за белы́ руки,

А славного царя Индейского,

Салтыка Ставрульевича,

Говорит тут Волх таково слово:

«А и вас-то, царей, не бьют не казнят».

Ухватя, ударил о кирпичат пол,

Расшиб во крохи говенныя.

И тут Волх сам царем насел,

Взявши царицу Азвяковну,

А и молоду Елену Александровну,

А и тут его дружина хоробрыя

И на тех на де́вицах переженилися.

И делил Волх злато-серебро,

А и коней, коров табуном делил,

А на всякого брата по сто тысячей.